***
Едва пассажиры покинули верхнюю палубу, Марсий проорал: — Значит так! Эти трое — новая власть на месте, куда мы идём. Не приведи Орфей, я получу хоть одну жалобу хоть на кого-нибудь из вас, это понятно?! Слушаться их, как мать родную! Как поняли?! Раздавался только шум волн и крики одинокой чайки над грот-мачтой. — Не слышу! — Так точно! — Буду у себя. Когда капитан скрылся из виду, все выдохнули. Карин тоскливо проговорила: — Надеюсь, миледи не будет таскать меня за волосы… — На твоём месте я бы капитана боялся. Мне ещё адмирал говорила, Североморские совсем лютые, — пробормотал юноша-навт с серыми глазами. — Помолимся — и за работу! Все оглянулись на жизнерадостного парнишку лет пятнадцати. Он единственный почему-то обрадовался знакомству с пассажирами. Обслуга разбрелась. Едва Карин спустилась на пассажирскую палубу, тотчас же врезалась в капитана. Механическая рука вцепилась в ворот её бушлата, и Карин зажмурилась. — Значит так. Миледи любопытна. А ты знаешь много. Так вот, знаешь ты много обо всём, кроме капитана. Компренде? — Да, хозяин, — прошептала девушка. — Если, не приведи ничего, до меня дойдёт, — а до меня дойдёт — что миледи узнала хотя бы букву обо мне, — живого места на тебе не останется. Честное слово. Карин закивала. — И переоденься в гражданское. Ходишь, как чучело.***
Селин зашла в свою каюту и с удивлением обнаружила, что стены и потолок были обшиты мягким стеганным лоснящимися материалом, по виду похожим на шёлк. Мебель скорее подходила для будуара в резиденции Торгового Содружества, чем для корабля. Единственное отличие — гнутые кованные ножки кровати с балдахином, стола и стульев были надежно прикреплены к полу блестящими винтами. Окна обрамляли шторы, подвязанные кистями, пропускали столько света, что только шум волн говорил о том, что они не на суше. Просторное помещение разделялось на жилую часть и гардеробную, где, к удивлению Селин, оказался приличный выбор самой разной одежды гаканского фасона. Дверь в углу вела в светлую туалетную комнату с большой деревянной бадьей по центру. На крючке висел дорогущий домашний халат, по последней Аль-Садской моде расшитый замысловатыми цветами, уходящими в орнамент. Картину уюта венчало множество пушистых полотенец. Впервые за последнее время на лице Селин промелькнула улыбка. В дверь постучали. — Миледи, чего изволите? — спросила с порога Карин. — Давно мечтаю о чае с жасмином. Будьте так любезны. — Но мне вот-вот велят вас звать на ужин… — Передайте, что я уже почиваю, и чтобы меня сегодня никто не тревожил. На лице Карин что-то промелькнуло, но де Сарде не смогла понять её эмоции. Служанка кивнула и ушла. От самой мысли о необходимости с кем-то общаться, пусть даже и с кузеном, стало тошно. Едва они отплыли, её словно разорвало напополам, и живая, сильная, её часть словно осталась на Малом Орфее, который скрылся в мерцающем тумане. Увидит ли она когда-нибудь Васко? Чем закончился для него трибунал? Станет ли он искать с ней встречи, когда всё окончится, и «Морской Конёк» выйдет из верфи? Грудь сдавило гнетущее предчувствие.***
Утром де Сарде также отказалась идти на завтрак. Взглянув на изможденное лицо в зеркале, она безразлично приняла предложение Карин накрыть ей в каюте. Но вкуса блюд, искусно приготовленных и красиво поданных, она не ощущала. Оживающий красками мир Селин в одно мгновение превратился в жухлую листву, чей хрупкий прах уносил ветер. Её пришел навестить Константин, но всё, что он говорил, театрально жестикулируя в своей манере, проходило мимо её ушей. Что-то о корабле, что-то о прекрасной каюте, что-то про выдающиеся достоинства квартирмейстера, капитана Агаты… Наконец он схватил её под руки и со словами «хватит тут киснуть, идём хоть подышишь свежим воздухом», вытащил её, кутающуюся в безразмерный бушлат, найденный в гардеробной, на палубу. Морской воздух чуть взбодрил. Селин было вяло порадовалась, что больше не страдает от морской болезни, как было в первые недели плавания на «Морском Коньке». Но её тут же с новой силой захватила тоска. Бесконечный унылый горизонт вокруг и пасмурные облака будто погружали её еще глубже в собственные безрадостные мысли. Она даже не обратила внимания на то, что Константин давно ушел, и на его месте оказался капитан Марсий. Облокотившись на перила борта, он что-то говорил. Снова произносить слова… Благодарю вас, нет. Нет. Всё хорошо. Нет, она не голодает. Да, её всё устраивает. И только словосочетание «Морской Конёк» выдернуло её из мути безымянных тягостных дум. — Что вы сказали? — На «Коньке», говорю, вам так же было не по себе? — Поначалу конечно мне было сложно привыкнуть. Но по правде сказать… там скучать было некогда, — Селин тихо улыбнулась и вдруг заметила, как от этих слов у Марсия задвигались желваки и залегли складки на лбу. — Вот как? Что ж, если вас так впечатлило даже такое корыто, полагаю, на моём судне вас ждут куда более увлекательные переживания. Давайте же, скажите, чего вам не хватает… «До чего же мерзкий и самодовольный тип!» — среди безжизненной апатии её разума вдруг искрой вспыхнуло негодование. — «Конёк» — никакое не корыто, а прекрасный корабль! И странно, что вас вообще может интересовать мое самоощущение здесь, капитан! Не вы ли самолично написали на меня донос?! Марсий хмыкнул и развел руками. — Уж простите, а чего вы ожидали? Я — порядочный член Гильдии, и поступил в соответствии со своими принципами и с нашим Кодексом. Не я бы донёс, так кто другой. Готов побиться об заклад, на балу на вас многие обратили внимание. Слыханное ли дело, адъютант с нездешними манерами, со столь яркой внешностью, прекрасно умеющая танцевать и вести светские беседы… Всё было слишком странно для той легенды, что вы сочинили. Я вообще удивлен, что Васко пошел на такой риск. Невероятно глупая затея. Всё же было шито белыми нитками… Ну а с обезьяной этой… тут уж вы выдали себя полностью!.. Ну я же не мог не убедиться, миледи… Селин посмотрела на его снисходительную усмешку и ужаснулась тому, как всё, оказывается, выглядело со стороны. Жгучий, обжигающий стыд накрыл с головой. Но ни вина, ни досада, ни гнев не смогли унизить её упрямой нужды выяснить правду. — Капитан, что же было на трибунале? Вас там не было, но всё же… Что с Васко?.. Капитаном Васко? Она уставилась на Марсия в упор. Лицо его вдруг стало озабоченным. — Вы же друзья в конце концов! Как вы могли… Селин отвернулась, пытаясь унять эмоции. — Миледи, а хотите честно? Мы не были никогда друзьями. Как офицер, я не имею права судить дурно о сослуживцах. Но вы, такое юное и невинное создание… Послушайтесь совета бывалого моряка, который к своим годам научился разбираться в людях. Забудьте это имя. Даже если его минет самое строгое наказание по всем статьям, этот человек крайне… ненадежный, — в голосе Марсия прозвучала горечь. — Особенно в отношении его так называемых увлечений…обоих полов, как я слышал… Руки капитана, настоящая и искусственная, примирительно поднялись. — Нет-нет-нет! Подобное меня ни в коем случае не касается, и кто я такой, чтобы осуждать… Впрочем, кому я рассказываю, ведь насколько понимаю, вы его успели узнать получше… — Марсий с сожалением посмотрел на неё. — И знаете, я могу понять и даже оправдать, насколько он, так сказать… изобретателен в способах привлечения к себе внимания… как и то, что он неразборчив в связях… Селин набрала воздуха в лёгкие и несколько раз попыталась что-то возразить, но слов так и не нашлось. — В-вы сказали, по всем статьям? Их много? Какие же? — Вы так юны и неопытны, миледи… В суровой среде, в которой навт наедине со стихией, волей-неволей развивается интуиция, и мы сходу отличаем, кто друг, а кто… От кого стоило бы держаться подальше… — Вы тем не менее не ответили, — в горле Селин рос ком, который, казалось, вот-вот её задушит. — Коли уж решили рассказать мне правду, так извольте довести до конца начатое. — Сударыня, ну это же дела Гильдии, вам-то оно… ох… Мольба в её наполненных слезами глазах, казалось, сделала своё дело. — Его обвиняют в пиратстве. — Какая чепуха. — Селин нервно рассмеялась. — Васко? Пират? Какие гнусные домыслы! Он же совсем не такой! — Миледи, ну откуда вы знаете… — снисходительная улыбка Марсия и обезоруживала, и раздражала. — Как долго вы с ним знакомы? Тридцать дней? Тридцать пять? — Пятьдесят два… — А я — шестнадцатый год. Вы же только из наивности и по причине чувствительности увидели в нём качества, выгодные вам, но не присущие ему… — Что вы себе позволяете!.. Васко не такой! Он настоящий герой! Видели бы вы, как он в одиночку… Марсий снова примирительно поднял руки. — Давайте так. Насколько обстоятельно вы помните бой, м? Селин закатила глаза. — Не понимаю, чего вы добиваетесь?! Вам не удастся меня запутать!.. Я была там, и помню всё отчётливо. Мы защищались! — Очень хорошо. А скажите-ка. От кого вы защищались? Кто на кого напал? Вы помните, чей выстрел был первый? С чьих бортов пошёл наступательный огонь? Зрачки Селин расширились от ужаса. В ней зазвучал голос, который она отказывалась слышать. — Мне сказали, будто среди моего белья опоссум… я конечно испугалась и побежала проверить платья, но они заперли меня в каюте… я не видела… и Фаусто… — она бездумно уставилась в синеву за бортом. — Хорошо-хорошо. Вы не волнуйтесь так. Я просто призываю вас вооружиться логикой. — Он не такой… — еле слышно прошептала Селин скорее для самой себя. — Задам последний вопрос. Как вы считаете, порядочный человек стал бы обманом закрывать в каюте высокопоставленных гостей? Что ему мешало в открытую объявить вам, дескать, сударыня, прямо по курсу пираты, и для вашей же безопасности вам следует пройти в каюты и забаррикадировать двери, верно? Де Сарде молчала. — Знаете, на месте капитана Васко я бы сделал всё ровно то же, что сделал и он, с единственной лишь целью, чтобы обставить всё так, чтобы не выглядеть в ваших глазах жадным до наживы подонком. Просто чтобы вы не стали свидетелем, каким он становится на поле боя за добычу. Перед глазами всплыло радостное лицо Васко, когда они с Фаусто склонились за столом, его нескрываемый восторг от обсуждения описи груза, захваченного с погибших кораблей… Следом навалились воспоминания о шокировавших её проявлениях близких отношений Васко с Фаусто, слишком вызывающий танец с той таинственной брюнеткой, которую он провожал многозначительным взглядом, кокетничающих с ним женщин в игровой и даже торговку из лавки, чье внимание он весьма благосклонно принимал. Красноречивое же упоминание Лауро некоей Мадам Розы и услуг её радушного борделя утвердило в понимании капитана как его завсегдатая. И конечно в голове прозвучали слова Марсия, сказанные на балу: «Вас ещё не успел утомить избыток женского внимания к этому ловеласу? Дамы так легковерны и так чувствительны…» «Нет-нет! Это двуличный мерзавец всё врет!» — сопротивлялась внутри себя она. Только представленная картина складывалась ужасающе полноценной. Ростки сомнений всё крепли. Вопросы всплывали один за другим. Сколько посетительниц и посетителей он приводил в волшебный звёздный мир планетария до неё? Сколько их перебывало в его особняке? В его постели? С чего бы это ей считать себя исключением? Даже её портрет на стене можно было приобрести в Серене и повесить с умыслом… Что если она — всего лишь одна из многих, очередная любовная победа бравого капитана Васко? От этой мысли Селин затрясло. — Так холодно… Хочу вернуться в каюту. — На вашем месте я бы забыл это имя, не стал его ждать и больше не искал с ним встреч, — сказал вдруг ей капитан вслед. Селин обернулась, пораженная словами Марсия. Он смотрел на неё с грустью и неприкрытым сочувствием. На ватных ногах, оглушённая, с растоптанным сердцем, де Сарде направилась в каюту, где и прорыдала остаток дня на неразобранной постели. Страшная правда оказалась более горькой, чем мрачные предчувствия и неизвестность.