***
Очередной безрадостный день шёл к вечеру. Солнце перестало быть таким жгучим и ползло к линии горизонта. Экипажи привычно сидели у костров на побережье и негромко переговаривались. Все байки были перерассказаны на дюжины ладов. Песни же из бодрых застольных стали совсем заунывными. Кто-то дремал, подложив под голову руку. Кто-то бездумно смотрел в огонь. Кто-то вздыхал. Сначала ветерок донёс запах отличного трубочного табака. После раздался треск ветвей, и из зарослей стали выходить гружённые поклажей навты. Тюки, коробки, свёртки… Васко насчитал всего пару дюжин незнакомцев. Жестом он приказал своим быть начеку, но не суетиться. Сам же положил руку на рукоять мушкета. Гильдейских бушлатов на пришельцах не оказалось. А пара лиц со следами заживших шрамов на месте татуировок успокоила окончательно. Пираты. Завидев моряков и костры, незнакомцы в нерешительности остановились и стали разглядывать стоящие на якорях суда и экипажи вокруг костров. — Поглоти меня Бездна, если я ошибся. — Фаусто принюхался и сглотнул. — Вон в том тюке у рябого пироги с курятиной и перцами по-Аль-Садски… Сообразив обстановку как скорее дружественную, наконец от пиратов отделился розовощёкий главарь и проковылял к Васко. — Вечер на палубу, — просипел он. Круглые глаза его навыкате с сомнением смотрели то на Васко, то на разложенные по размеру скелеты огромных акульих челюстей, то на горящие глаза вставших вокруг них осунувшихся моряков. — Мое почте… вечер на палубу, — сказал Васко и протянул руку для рукопожатия. Пират пах ароматным табаком, свининой на углях и отменным портвейном. — С какой акватории? — начал издалека он и прищурился. Говорил он опасливо, впрочем благодушно, и кивнул на следы вопиющей иллюстрации борьбы за выживание четырёх неполных экипажей. — Гаканцы. Очевидно, пирату не доводилось сталкиваться с местными моряками, что охотятся на акул, и уж тем более — употребляют их в пищу. Потому он задал следующий наводящий вопрос: — А вы чё тут, а? Васко уже шикал на юнг, что вились вокруг припасов чужой бригады. — Да вот, ушли от Гильдии, сушим якоря… которую неделю. А скажи-ка, б. братан, откуда у вас припасы? Глаза навыкате уставились на Васко снизу вверх. Волосатая ладонь собеседника почесала затылок под треуголкой. Казалось, слышалась напряжённая работа извилин визави. — А чё тогда, ты сам без никого что ли аж досюдова прошёл, а?.. По всему выходило, что эскадра «Морского Конька» встала на якорь ровно в шаге от входа в архипелаг Бесконечных Островов, освоенный Гильдейскими изгоями всех мастей и пиратами. Всё равно, что обосноваться на пороге, не додумавшись отворить дверь. Чем старательнее преодолевал собственное косноязычие пират, тем скорее успокаивался Васко. Бесконечные Острова, как и полагалось всякому приличному ситуации месту, имели все свойства пригодного для жизни сообщества по ту сторону закона. Были там и верфи, и свои литейные, и свои базары, и свои банки, и свои склады, словом, всё, на что хватит пиратской фантазии и кошелька. Не умея сказать, пират помогал себе руками и рисовал на песке карты перешейков для волока судов до верфей, и только посмеивался незнанию новичка. Впрочем беззлобно. Разведка же их бухточки не обнаружила следов присутствия моряков по простейшей причине — на момент разведки крепкие шлюпки располагались на стороне Бесконечных Островов, и теперь, пришвартованные новыми знакомыми, стояли именно на той стороне, куда Васко уходил предаваться унынию. Стемнело. Экипажи Васко в полном сборе радостно переговаривались. Сам же капитан жал руку внезапного знакомого, и впервые с трибунала покой разливался по его жилам. Хотя он и не знал, смеяться или плакать собственному вынужденному заключению в преддверии новой жизни.***
Разведав архипелаг, Васко обнаружил несколько стоянок «крысиных — ему ой как разонравилось это прозвище — бригад». К огромной его радости, на одной из них, как и предупредил новый знакомый, располагалась небольшая верфь. Открыв с ноги дверь в её контору, он снял треуголку и поздоровался с тремя направленными на него дулами. — Если у вас нет перерыва на обед, давайте поработаем, господа, — невозмутимо начал знакомство он. На него уставились трое очень рассерженных моряков с полосами давно заживших толстых шрамов поверх алкоголического румянца на татуированных щеках. — Здесь список работ. Мне нужна бригада швей и дюжина плотников на четыре корыта. Плачу золотом. Сделаете к сроку — даю премию. Сделаете в половину срока — даю двойную цену. Об крепко сбитый настил звякнул большой тяжеленный мешок, который с облегчением свалил с себя Джу. Дула в нерешительности опустились. — А, и да. Я и вот этот господин, — Фаусто сверкнул глазами из-за плеча Джу. — Будем всенепременнейше присутствовать при работах. К Васко протянулась рука с огромными заусенцами. — Э, нет. Чертежей моих вы не получите. Только со слов. По рукам, господа?***
Спустя месяц беспрестанной ругани и споров с ремонтными обновлённая эскадра «Морского Конька» покинула верфь. Старый рангоут был демонтирован и тотчас же продан, новые, облегчённые, мачты установлены в кратчайшие сроки, и вот — вожделенные косые паруса, кливера, наконец заняли законное место на реях, увеличив ровно вдвое количество паруса на судах. Джу же без обиняков ломал руки хитрецам, дерзнувшим зарисовать схемы положения рей или хотя бы углы наклона брамселей. И добродушно грозил толстым пальцем. Страшно ругаясь на нарушения пропорций в сплавах, Васко-таки вынудил отправить на переплавку имеющиеся в пиратском арсенале ядра и неплохо вооружился. Однако он всё ещё не был доволен. Чего-то словно не хватало. К слову сказать, доки также претерпели изменения в лучшую сторону, даром что новации оставили после себя на верфи много древесины, годной на укрепление построек стен.***
— Хорошо всё-таки отремонтировали, — Васко провел по стене трюма и вдохнул запах свежей древесины. В пустом помещении трюма гулко отзывался каждый шаг. Он брёл вдоль бортов и придирчиво простукивал доски. До тех пор, пока с размаха не вписался коленом в угол неприметного ящика. Крепкое словцо эхом отскочило от надёжно просмоленных стен. Он долго вглядывался в полумрак, пока не разглядел одиноко стоящий сундук. К досаде капитана, тот оказался заперт. Пришлось повозиться с отмычками. Чертыхаясь из-за слишком тусклого света фонаря и изрядно вспотев, Васко наконец чуть нажал, и замок поддался. Внутри оказалось плотное тёмное полотно. Он уже чувствовал, что увидит. С тяжёлой парусины на его растянутых руках смотрела белая нашитая буква «V», сложенная из двух сабель с единым эфесом. В злополучный день их последнего абордажа, ставший точкой невозврата, эти же сабли грозно надвигались на их флот во главе с «Морским Коньком». Кулаки сжимали флаг Венсана. Васко уронил руки. Ткань парусины по краям сливалась с темнотой трюма, от которой его огораживало только маленькое пятно жёлтого света трепещущего на сквозняке фонаря. Он всегда презирал крысиные бригады. Теперь же… — Что же… Годится. Спасибо, Вдова… Венсан, так Венсан. Он уже собирался уходить, когда что-то блеснуло между досками пола. Как назло, фонарь вдруг качнулся и рухнул на пол, пыхнув. Спешно затоптав горящую лужицу, Васко остался в темноте. Выругавшись, он все же с идиотским упрямством начал искать на ощупь источник блеска, пока не почувствовал гладкий рельеф маленькой вещицы, и бездумно сжал находку в кулаке. Уже на палубе он осмотрел содержимое ладони. И рассмеялся. В глазах так жгло, что выступили слёзы. Маленькая жемчужная капля, подвешенная к изящным золотым завитком. Та самая серьга, которую в попытках штурмовать марс потеряла на «Морском коньке» хмельная Селин. Вспомнилось, как забавно она тогда пыталась с ним кокетничать. Он улыбнулся. В груди разливалась горькая теплота. Он строго-настрого запретил себе любые мысли о ней. Но как, как он мог не вспоминать, когда о ней напоминал весь мир? Проклятый марс хранил отпечатки её ладоней, палуба знала стук её каблуков, стены кают компании помнили её голос… Они смотрели на одни и те же волны, и под их ногами дышало и двигалось огромное механическое солнце… У него не было, нет и никогда не будет права впускать её в свою новую, страшную жизнь, какими бы благами она ни полнилась. Селин не должна касаться всего того насилия, что стало его реальностью. Она достойна блистать в свете, в мире нормальной, счастливой, жизни. Селин того заслуживала. В голову тотчас же поползли предательские мысли. Какая она стала? Вспоминает ли?.. Нет! Нет! Нет! Он замахнулся изо всех сил, чтобы вышвырнуть в волны источник своей боли, заключённый в крохотный предмет, и вместе с ним утопить и собственную память. Так будет гораздо проще… Но только рука его опустилась, а кулак сжался, пряча колкую серьгу в ладони.***
И вот, знаменательный день наступил. На берегу горели высокие факелы. Команда вовсю праздновала модернизацию флота. Новоиспечённые пираты торопились опробовать нововведения, так сказать, в работе. Осунувшийся, с тёмными кругами вокруг глаз, странно одетый капитан вышел из темноты и остановился перед экипажами всей эскадры, вставшими полукругом. Следом за капитаном появился и бледный как смерть Фаусто, так же странно одетый, и вынес соломенного болвана, одетого в навтский бушлат, наплечник и привычную каждому навту броню. — Друзья мои, — проговорил Васко и вытер ладонью лицо. — Наша жизнь больше никогда не будет прежней. — Да и насрать! — крикнул кто-то из матросов. — Благодарю за поддержку, господин Максимилан! Зловещая улыбка капитана не сулила ничего хорошего. — А вот мне не насрать, кретин. Теперь мы ступили на тропу войны, господа. И наши дома, наши корабли, к ней готовы. Но люди, такие же как ты, Максимилан, — нет. Иди-ка сюда. Не бойся, давай. Кадры решают всё… — А? — тревожно переспросил навт средних лет, сотрудник пороховой бригады. — Говорю, хорошие люди важны! — оскалился Васко и вложил в его руку рукоять своей сабли. Яд на ней не блестел. Максимилиан нервно сглотнул и оглянулся на каменные лица сослуживцев. С мольбой Фаусто посмотрел в лицо Васко и едва заметно помотал головой, словно отрицая нечто страшное. Капитан лишь плотоядно ухмыльнулся. На жестоком лице плясали оранжевые отблески пламени. Моряки умолкли в благоговейном трепете и опасливо поглядывали на разворачивающееся действо. Широким жестом капитан указал на соломенного навта. — Будь так добр, Максимилиан, убей этого человека. Матрос испуганно озирался на команду в поисках поддержки. Фаусто ободряюще кивал. — Ну же, доходяга! Вмажь ему! Руби грызло-то! Ты в жилу-то сердечную его этсамое-то! Воодушевлённый, он наконец зажмурился и наугад ткнул саблей в грудь бушлата. Васко закатил глаза, перехватил у него клинок и, заложив руку за спину, цепочкой элегантных ударов превратил соломенную куклу вместе с одеждой в груду лохмотьев. Резко развернувшись, Васко схватил матроса за шиворот, всучил ему в руку саблю и прорычал: — Наша жизнь больше не будет прежней, Максимилиан. Мы больше не навты. Мы отныне пираты. На нас объявлена охота. За наши головы уже назначена награда, и день ото дня она будет только расти. Только мы не жертвы, и мы не будем бежать от преследователей. Мы будем принимать бой. Мы будем утверждать нашу власть по всем акваториям. Мы будем прорубать с честью пусть к нашей власти до тех пор, пока наше торжество не станет абсолютным. Ибо мы — хищники. — Короткий злой пинок отправил наплечник с куском рукава навтского бушлата в кусты. — Но при отношении калибра «да насрать» никто не доживёт до этого дня! Ясно тебе, болван?! Насмерть перепуганный матрос закивал. Васко кивнул Джу: — С утра вывеси на бушприте «Песков» этого дебила на денёк-другой. Может осознается. — А? — Максимилиан очень нервничал. — Говорю, так и быть, я помилую тебя, если ты изрубишь на флаги нашего квартирмейстера. Здесь и сейчас. Фаусто сокрушённо покачал головой. На ночном побережье стихли все звуки, кроме шипения волн да крика козодоя. Сотни факелов блестели в дрожащих от напряжениях глазах. Видимо напряжённая работа ума Маскимилиана сделала своё дело, и, двумя руками вцепившись в саблю капитана, при гробовом молчании команды, бедняга бросился на безоружного Фаусто. Острый клинок бликовал в ночном воздухе. Град ударов и уколов сыпался на квартирмейстера, и тот только и мог, что закрывать руками голову. — Давай же, Максимилиан, бушприт ждёт! — подначивал капитан. Матрос так старался, что устал. Фаусто же только скрипел зубами и с ненавистью сверкал глазами на Васко. Шокированные моряки не знали, что и думать. Квартирмейстер был цел и невредим. — Он наверное плохо старается, да, братцы? Васко вырвал из дрожащих рук матроса саблю. Фаусто встал как можно устойчивее… В бою каждый занят своим делом. Фигуры фехтования имеют свои порядки, структуру и высокую гармонию пластики тела. Особенно хорошо такое видно в учебных боях, где очередность атаки и защиты беспрекословна и выверена. В мятущемся свете дымных факелов на ночном берегу, когда один безоружен, а другой ослепительно оскален, и сабля в твёрдой руке не видна в темноте, слышится только свист рассекаемого воздуха. И ахи в молчаливой толпе моряков. И это уже не битва, а бойня. Под бешеным натиском капитана Фаусто всё старался повернуться спиной и тяжко дышал. Зрители же всё дивились, как так одежда на нём ещё не разорвана в клочья, да и сам он жив-здоров? Наконец устал и Васко. Огромные чёрные глаза Фаусто смотрели на него с немым упрёком. Вцепившись в воротник квартирмейстера, капитан предъявил его морякам закричал: — Я — ваш капитан, и я отвечаю за вас! Раньше я держал ответ перед Гильдией Навтов, но её больше нет! Теперь я отвечаю за ваши жизни перед вами, перед вашими жёнами, перед вашими семьями и близкими! Времена бушлатов кончены! Отныне моя бригада носит чёрный цвет свободы вместо прошлых гильдейских цветов! Глухая сила его голоса рвалась наружу и перекрывала звуки прибоя. — Наш квартирмейстер только что показал, на что способны наши новые камзолы. С сего момента каждый пират бригады Венсана носит такие! Фаусто еле стоял на ногах. Васко устало толкнул его в толпу моряков. — Извольте убедиться воочию, как хороша наша новая броня! Команда не знала, что и думать. И да, сшитое из неведомого материала чёрное одеяние выглядело жутко и непривычно безобразно, но после устроенного побоища ни дыр, ни проколов, ни мелких порезов на себе не имело. Кто-то неуверенно сказал «ура», и его подхватили утонувшие в ночи голоса.***
Мокрые от пота чёрные волосы распластались по мятой подушке. Фаусто, не мигая, смотрел в стену, положив голову на смуглые руки, исполосованные сине-фиолетовыми кровоподтёками. Подрагивающий кулак едва сжимал простынь, и в полумраке тени от складок отчего-то казались корнями неведомого дерева. Мерный звон капель мелодичным эхом раздавался в тишине грота. В ухе капитана тускло мерцала новая серьга в виде небольшой жемчужины. Пахло едкими мазями. Васко сидел рядом на смятой постели и близоруко рассматривал невидимый скол костяного шипа под наплечником нового камзола Фаусто. Рядом на столике тускло мерцали многочисленные склянки и припарки. — Знаешь, кажется я начинаю тебя ненавидеть, капитан, — бесцветно проговорил Фаусто, и крупная капля, на мгновение блеснув, скрылась в тени его переносицы. — Какая досада, — пробормотал Васко, разглядывая швы на просвет. — Я ожидал от тебя глубины искреннего безразличия. Так. Ну огнестрел материал точно не выдержит. Однако в ближнем бою шкура что надо, и таким образом в экипаже Флавия была последней, кто получил ранение в ближнем бою. Можешь не поблагодарить, что не испытывал на тебе пули. Фаусто ничего не ответил. Он печально смотрел в каменную стену тёмными, как черешня, глазами.