Танец на Глубине/ GreedFall: Untold Story

В окно уже вовсю бил утренний свет, но спросонья Марсий не сразу сообразил, где находится. Взгляд окинул бирюзовый бархат на балдахине кровати, изящное трюмо с гнутыми ножками и… локоны мирно спящей на его груди Селин, прижавшейся к нему щекой. Он чмокнул её в светлую макушку и откинулся обратно на подушку и улыбнулся. События предыдущего вечера и ночи чередой проносились у него перед глазами, и ликующее сердце его ускоренно стучало. Не так часто ему приходилось признавать за собой по-настоящему безоговорочный успех. Из-за неудобного положения мышцы живой руки начинали затекать, но ворочаться он не решался. Он убрал прядь с ее лица и осторожно провел механической ладонью по гладкой спине. Тот редкий случай, когда Марсий с горечью думал о своем увечье. Несмотря на все преимущества, дарованные чудо-протезом, он не был способен в полной мере прочувствовать прикосновения к Селин так, как ему бы хотелось. Капитан всегда считал себя одиночкой, не созданным для каких-либо отношений, кроме самых кратковременных. Он не привык прикладывать усилия, чтобы привлечь женское внимание. Но эта миниатюрная голубоглазая аристократка за последние несколько месяцев… вытянула из него все жилы. Сколько раз в сердцах он и вовсе хотел развернуться и тотчас отчалить! Неважно куда, лишь бы подальше из этого места и от этой женщины! Враждебная, нелогичная суша и парадоксальная де Сарде, которые сводили с ума своей дикостью! …И с каждым днем словно поглощали его всё больше… Виной тому был даже не её вздорный характер. Его редкие проявления Марсию даже льстили. Больше всего задевало полное равнодушие, которое излучала де Сарде. Будто бы не было никогда никакой симпатии между ними. Как не было и той безумной ночи на борту «Стремительного». Стремясь сократить установленную ею дистанцию, он планомерно и усердно выводил Селин из себя. Пытался вызвать её интерес ответным показным равнодушием или даже ревностью, благо вокруг него вилось достаточно заинтересованных дам. Взять хотя бы ту же зубрилу из Хикмета, что всё оставляла ему веточку бурачика у двери. Согласно прежнему опыту отношений, беспроигрышная стратегия легко срабатывала. Но только не с де Сарде! Эмиссар с упрямством северного морского слона шла к собственным одной ей понятным целям, не замечая ничего — и никого! — вокруг. Марсий страшно злился сам на себя, когда в очередной раз готовил отчеты для Гильдии и всё не мог решить, хочет ли продолжать оставаться в ненавистном и ею, и им самим статусе «надзирателя» и «доносчика». Но он также понимал, что отказ от этой роли означал бы прощание. А эта мысль почему-то становилась ему всё более тягостной. Странное ощущение. Как если бы на его шею накинули удавку, не позволяющую сделать прочь и пары шагов. Мое маленькое прекрасное чудовище… Что же ты сделала со мной? Стоит сказать ей или нет? Теперь он уже точно знал о своем решении. Но, пожалуй, нет. Всему свое время! В дверь неровно постучали. — Дорогая кузина, мне срочно надо с тобой поговорить! На меня наконец-то снизошло озарение!.. Марсий раздраженно закатил глаза и покосился на Селин, которая продолжала спокойно посапывать. Может Константин просто уйдет, не дождавшись ответа? — Ты там? Да открывай же! — не унимался наместник. Этот изнеженный и взбалмошный блондинчик не понравился Марсию с первого взгляда. Жаль все-таки, что тогда во время шторма волна смыла за борт не Константина… Селин наконец открыла глаза и уставилась на Марсия. Он ожидал чего угодно. Скандала, пощёчин, упрёков или всё тех же заверений, что эта ночь была ошибкой и случайностью… Но уж точно не того, что она тихо сказала: — Бегом в шкаф. — ЧЕГО-О-О?! — Лезь в шкаф, говорю… — решительно прошептала она, показала в угол комнаты и попутно завернулась в простыню. И громко выкрикнула, — Константин, я сейчас! Из угла на него смотрел миниатюрный шифоньер. Зная вкусы в гардеробе де Сарде, навт примерно понимал и его загрузку: — Но я же там не помещусь!.. — вяло заартачился Марсий. Селин скрипнула дверцей, выхватила с вешалки первое попавшееся платье и затолкала капитана внутрь. Приглушенно хихикая. В максимально неудобном положении Марсий подпёр головой потолок шкафа. В спину упирались кринолины. Стараясь избежать скрипа вешалок, он замер. Но коварное облако лавандовых духов защекотало ноздри. Навт крепился как мог. Духи оказались сильнее, и — он не выдержал и чихнул. Совершенно дурацкая затея. Дурацкие духи. Дурацкий шкаф. Впрочем он представил себя, абсолютно голого, на карнизе резиденции эмиссара Торгового Содружества и осознал, что светлую голову леди эмиссара, вероятно, посетила не самая нелепая идея. — Уже иду!

***

— Селин, дорогая моя, ты наверняка будешь потрясена той вестью, что я принёс! — Константин взял кузину за плечи и слегка встряхнул. — Но — всё по порядку! Как я не устаю подчеркивать всякий раз, когда мы видимся: твои успехи здесь, на Тир-Фради, поистине восхищают! Ты — прирожденный политик! Островитяне на нашей стороне! Неслыханно! Сан-Матеус сегодня прислал своего представителя с подарками, благословением и с премилым письмом от Её Святейшества преподобной Корнелии! Так… о чем же это я? Ах да! Ты только вообрази, я нашёл своё призвание! Лицо его сияло, он вдохновенно вышагивал по комнате и размашисто жестикулировал. Не переставая выражать удивление, Селин тихонько покосилась на шифоньер: — Милый кузен, я в совершенном недоумении! В чём же оно заключилось, это твоё призвание? — Без ложной скромности я открыл в себе недюжинный писательский талант! Да-да! И ты совершенно напрасно надо мной подшучивала. Я принес тебе свежеизданный сборник своих трудов! Вот, насладись! Леди Моранж и все, кому бы я его ни презентовал, все как один, единогласно высоко оценили все мои идеи и исполнение! Я планирую написать ещё очень много о Тир-Фради! Источников вдохновения здесь — просто неисчерпаемо!.. Остаётся единственная проблема: я не могу совмещать свои планы с чином наместника. Ты же понимаешь, эти бесконечные просители, приёмы… А какая непомерная нагрузка этой ужасной документацией, знала бы ты! Селин?.. Готов поклясться, ты только что зевнула! Ты здорова? — О, я в совершенном порядке, уверяю. Но может продолжим позже? Я очень голодна, — продолжая заинтересованно заглядывать в лицо Константина, де Сарде аккуратно оттесняла кузена от шкафа. Константин засмеялся и замурлыкал незатейливую песенку. Селин поморщилась. — Ты же знаешь, нет ничего хуже, чем когда ты превращаешь мои любимые оперы в репертуар таверны. В «Коронации Патриции» это звучит совсем иначе. Вот так. Де Сарде сделала шутливый реверанс, прикрыла глаза и пропела отрывок как полагается. Шифоньер еле слышно засопел. — О, кузина! Ты теперь снова поешь?! Какая новость! Селин от неожиданности коснулась своего горла. Голос впервые вернулся с тех пор, как она лишилась способности петь, после нескольких часов в холодной воде во время шторма. — Кстати, почему я вспомнил про эту оперу?! Смотри-ка, что это я тебе ещё принес! Держи же, читай! — Что это? — Отречение от должности наместника, конечно же. И я выпустил приказ о твоём назначении на эту должность. Мы ведь с тобой имеем на это полное право, я узнавал у де Курсийона. Почему ты так спокойна? — Я… даже… я не знаю что сказать… Больше всего ей сейчас хотелось завизжать от восторга, как в детстве. Любимый, словно родной брат, но постоянно путающийся под ногами кузен изволил сделать для неё истинно царский подарок. Селин не могла и помыслить о таком повороте событий. Теперь она наконец сможет делать всё необходимое для наведения порядка на острове без оглядки на, по сути, фиктивного правителя. Она могла открыто заявлять о себе, не прикрываясь должностью эмиссара. — Ты теперь наместница! — Константин схватил её руки и закружил по комнате. — Моя прекрасная кузина, какое же облегчение! Ты станешь лучшей правительницей из возможных! Заступишь в новый чин уже через неделю, пока верифицируются все эти глупые подписи и вырезают твои новые печати. Обо всём объявят в местной газете! Разошлём гонцов по всему острову! Организуем торжество, как дома, в Серене… Розы и жемчуг на столах, томные скрипки, те лакричные палочки, которые ненавидела маменька! И уж теперь-то их будет столько, сколько мы захотим!.. — Кузен… Какое счастье, что на мне нет корсета, иначе лишилась бы чувств!.. Мое потрясение столь велико, что в голову лезет какой-то вздор… Как думаешь, почему первое, что приходит на ум — что бы сказала Орелия де Веспе, узнай она о твоем решении? — О ком это ты? — Ну как же, я о той, с кем тебя для публики обручил дядюшка… Вспомни же тот бал по случаю вашей помолвки!.. Тогда ещё сёстры Тюрбо пришли в том скандально-жёлтом платье! Обе!.. Да вспомни же! Ты ещё велел премировать повара за то, что Гастону в фазане попалась острая кость и остановила его безобразную декламацию памфлетов!.. Ну же!.. Константин расхохотался, махнул рукой, мол какой вздор эти все ваши помолвки, и вдруг на мгновение замер: — Почему у меня чувство, будто тут кто-то есть кроме нас?.. Младший д’Орсей заглянул в уборную. Нервничая, Селин подхватила его под руку и беззаботно заворковала: — Не говори ерунды. Скажи ещё, что я завела у всех под носом любовника и прячу его у себя в шкафу, — де Сарде задорно рассмеялась. — Идём же уже вниз, завтракать! Едва за ними хлопнула дверь, Марсий наконец прочихался, и дверца шкафа распахнулась, выпуская его наружу.

***

Переезд из резиденции эмиссара во дворец Новой Серены был в разгаре. С потолочных плафонов дворца Наместника Новой Серены на бедную де Сарде обрушилось величие небес в окружении многочисленных львиных пастей, виноградных листьев и лепнины. Высоты она не то, чтобы боялась, однако художнику так удалось выписать уходящую вверх перспективу с сонмом святых, которых засасывала в райскую высь небесная власть Просветлённого, что головокружение вынудило Селин опустить взгляд и на всякий случай пробормотать первую молитву, что пришла на ум. Подобное роскошество было куда как уместнее где-нибудь в Соборе Святого Матеуса, чем на потолке здания министерского значения. — Бардак, — вздохнула де Сарде и обеими руками распахнула высокие двери своего нового рабочего места. Сейчас де Сарде было всё равно, что она вынуждена писать в помещении, заставленном ящиками, узлами с книгами и канцелярской утварью, что меньше всего на свете напоминало кабинет. Могла ли она представить, что новые указы, которые первым делом будут приняты ею в новом статусе, будут написаны буквально на коленке? Прежде всего де Сарде уравняла в правах островитян и представителей каждой из фракций. Вообразив, как должно быть, выпучат глаза Телемцы, и какие горы сложатся из нот их протестов, она только хмыкнула: по Катехизису Телемы всякий, кто не веровал, считался тварью безбожной, а потому падшей. И ни о каких равных правах на жизнь, и тем паче на собственность, речи не шло… Разумеется, писать законы её никто не учил, но азы юриспруденции Селин знала уже лет с четырнадцати. И то, что выходило из-под её пера, получалось столь складно, убедительно и официально, что сомнения уносились прочь с каждым завитком убористого почерка. «сим постановляю: уроженцам острова и равным им перешедшим из любой из представленной фракции как-то: Телема, Мостовой Альянс либо Торговое Содружество и к ним причисленным, полагается репарация за использование земель вышеупомянутыми в виде долгосрочной ренты в размере… “ — с прикушеным от усердия языком начала она медленно выводить пером… Солнце за окном потихоньку садилось. Шпили и крыши розовели. К вечеру она сменила пару чернильниц и четыре пера. Селин сдула с лица выбившийся локон и откинулась в кресле в раздумьях. На сегодня довольно. Новоиспечённая наместница поднялась и приоткрыла окно, впуская запах морского бриза и звуки с площади, в которых слышались отзвуки строительных работ и крики торгашей. Теперь это её город, за него и всех колонистов на острове теперь несет ответственность она. Сама мысль об этом одновременно и пугала, и воодушевляла. Последний груз из резиденции, несколько сундуков с книгами, взмыленные грузчики поставили у стены. — Благодарю вас! Продолжим завтра. Вы свободны, господа, — предельно любезно кивнула она слугам, вытиравшим лоснящиеся лица рукавами, что умудрялись при том хаотично бить поклоны. — Миледи, простите ещё раз за вазу, — пробормотал один из них, и виновато покосился на пёстрые осколки в углу. — Чепуха! Она никогда мне не нравилась, — махнула рукой Селин и, как только шаги работяг стихли за дверью, снова села в кресло и в который раз перечитала написанное. Да! И ещё, никакого рабовладельчества и перевозок рабов на Тир-Фради… равно как и на всей прилегающей акватории. Точно! Ухх, какие санкции она сейчас пропишет за такое!.. Взгляд с портрета, замеченный боковым зрением, заставил её вздрогнуть. Черты Клода д’Орсея, еще молодого, несмотря на правильность и аристократическую гармонию отталкивали холодом. Уголки губ и намечающиеся складки вокруг рта указывали на едва сдерживаемое отвращение. Селин ещё какое-то время вглядывалась в свое прошлое, прежде чем мстительная улыбка украсила её хорошенькое личико, и она с новой решимостью взялась за перо.