***
Курт уже сидел на скамье и рассматривал что-то в глубине тропинок между остриженными кипарисами. Возле шахматной доски с неоконченной партией лежал недочищенный апельсин, и пахло душистой цедрой. — Зелень, ты бы леди Моранж попросила пробовать наперёд фрукты что ли… Мало, что горький, так ещё и кислый, зараза… Пол-сада теперь в этой гадости… — Курт. Пожалуйста. Хватит называть меня «зеленью». Уверяю, «Селин» или хотя бы «эй ты» мне будет достаточно. — Она потянулась было к полупрозрачной дольке. — Это нельзя есть. Просто поверь. Вздох сквозь улыбку выдал Селин с потрохами. — Такс. На чем мы остановились? — миледи наместница выглядела крайне непринужденно, и элегантно присела за шахматы. Что вызвало ещё больше подозрений. Курт кивнул, воровато огляделся и передал листки бумаги, испещренные записями. — На. Все в рапортах. На этот раз ничего особо интересного. Она пробежалась по чернильным завиткам и чуть склонила голову, вслушиваясь в птиц: — Складно, но… Думаешь, Бурхану имеет смысл верить? — Разумеется, нет! С тех пор, как Торстен пропал без вести, этот тип вроде как лишился покровителя, но остается крайне подозрительным. Хоть и потакает тебе во всем… Показуха чистой воды. Слежка день и ночь ничего не даёт. Да я думаю, он в курсе… Селин нахмурилась и безразлично просмотрела прочие донесения. — Ты кстати так и не рассказал тогда, что случилось с Торстеном. — А чего говорить было? Флот накрыл шторм, знамо дело. Ой да докладывал я уже! И не раз… Ты просто забыла поди. Наши нашли тогда обломки кораблей на побережье, если помнишь… Де Сарде недоверчиво приподняла бровь. Наёмник сделал вид, что задумался над доской и даже потёр неизменную щетину. — Твой ход, миледи наместница. Разумеется, шахматы её не интересовали, но она передвинула белую королеву на несколько клеток. — Э, куда! Фигуру на место! Ты что творишь, Зелень?! Это же шах и мат!.. — Разве? Ну значит ты победил… — Эййй, куда делся твой боевой запал? Ты стала какая-то сама не своя. А я говорил, эта кабинетная жизнь до добра не доведет! Тренировки вон чуть ли не раз в месяц теперь… Это не дело! Честно говоря, даже скучаю по тем временам, когда мы шлялись по острову, чтобы сдружиться с дикарями… Эти рассеянные кивки и поджатые губы он помнил ещё с её юности на Гакане. Селин молча расставляла фигуры на доске для новой партии. — Ой, ну не начинай… Тебе удалось что-нибудь узнать об этом… как его… Венсане? А вот и знаменитый беззаботный тон… — Дался он тебе… Пиратствует себе где-нибудь… Наши суда его нечисть не трогает, и то ладно. Ну ещё бы, торговля с крысами в Хикмете вон какая бойкая идет… Люди говорят, сейчас он вроде планирует дожимать остатки работорговцев. Они ему то ли задолжали, то ли чёрти чего… Их разборки нам весьма на руку, сама понимаешь. Впрочем вся эта шваль у нас тут уже давно не появляется, но лишним все равно не будет. Её пальцы крутили деревянную фигурку пешки, и она все никак не решалась сделать ход. — Я говорила полгода назад с одним островитянином, что вернулся из пиратского лагеря для рабов… Говорят, для них там целое поселение отстроили где-то на одном из архипелагов. Думаешь, врут? — Только не надо идеализировать этих ребят и Венсана этого! Поговаривают, что их число стремительно разрастается, и ведут они себя все наглее. Ту же де Веспе если вспомнить… Не ровен час, эти отморозки станут и нашей головной болью… — Погоди-погоди, а что, говоришь, там случилось с де Веспе.? Что-то не припомню… Селин оживилась и устроилась на скамейке поудобнее, во все глаза глядя на главу наемников. — Так а я вроде докладывал? Похитили, а потом стрясли за неё выкуп. Огромный. Батя твоей подружки Орелии потом знатно психанул. Его драгоценная принцесса, говорят, после общения с пиратами пустилась во все тяжкие и спустя какое-то время и вовсе сбежала с каким-то… конюхом кажется… или постельничьим… Ха, ты оказывается ещё помнишь, как улыбаться-то… Ты вообще отдыхаешь, Зелень? Он говорил, и видел, что девочка его не слышит. Селин опять окунулась в ту вязкую рассеянность, которая нападала, стоило кому произнести имя Венсана. И Курт старательно редактировал каждый донос с любыми его упоминаниями. И не допускал до внимания наместницы то самое, настоящее имя, что скрывалось за одиозной кличкой главаря пиратов. Ведь оно и без ножа ранило, даже будучи произнесенным лишь в её собственном сознании.***
На нововведения миледи де Сарде Старый Свет ответил неслыханным скандалом. Постепенная, но безоговорочная, независимость Тир-Фради и отказ следовать политике, десятилетиями навязываемой извне, обнаружили ожесточённых врагов островной политики даже там, откуда их не ждали. По ходу дипломатических стычек, больше похожих на бряцание оружием и откровенные угрозы, де Сарде с любопытством наблюдала, как сорванные с некогда дружественных фамилий маски обнажили алчные пасти, ждущие малейшего повода урвать кусок от многострадальной островной земли. Как показала практика, все без исключения страны, особенно столицы, либо являлись рабовладельцами, либо потворствовали работорговле. Хитроумные схемы легализации оправдывали услуги рабов и даже бессовестно находили их частью своего культурного уклада. Вслух же провозглашались рассуждения о защите прав и свобод просвещенного человека. С подачи самого непопулярного решения де Сарде как наместницы, чёрный рынок Тир-Фради лишился работорговли. Мало того, что она смогла определить состав самого явления, так ещё и провести черту между ним и всеми тщательно оберегаемыми масками рабства. Селин де Сарде посмела обличить и вывести за рамки законодательства позорный пережиток истории, да ещё и сумела так обосновать правоту собственного мнения, что её поняли даже самые недалёкие. Осуждать наместницу напрямую конечно же не решились из-за моральной стороны вопроса, ибо что как не высокие стандарты нравственности отделяли свет от диких нравов народов низких и потому — несчастных. Однако мужество бывшей эмиссара разрушить заговор молчания не осталось незамеченным. Постепенно, под предлогом протеста против сотрудничества портов Тир-Фради с ненавистными пиратами, одно за другим на остров стали налагаться ограничения. Торговые операции с недвижимостью… фрахтование судов… запрет на швартовку в портах на континенте и портах государств архипелагов… разрыв дипотношений… аннулирование даже открытых сделок по ресурсам… Вишенкой же на торте спектакля международных отношений стало прекращение финансирования колоний. С расчётом на старые добрые бунты, и что начавшиеся беспорядки превратят мятежный остров в кровоточащую рану междоусобных войн. Вот только к этому времени дерзкая наместница уже заручилась поддержкой союзников из числа колонистов, в том числе и от фракций, ставших недружественными. Таким образом в стане её врагов начали всходить зёрна раскола, и вот уже всё больше кораблей стали приходить в порты Тир-Фради и, заодно с бродягами и авантюристами, приносить с собой молодых творцов и мыслителей, учёных, учителей, инженеров, врачей и архитекторов. Пришло поколение, сердечно и страстно горящее идеями мирного и честного добрососедства. Живым примером которому стала де Сарде. Селин всего лишь не побоялась замарать руки и сделать из теоретически вышколенного «что» настоящее и живое «как». И цвет нового общества пришёл, чтобы остаться. Духовная и колдовская поддержка со стороны большинства кланов язычников-островитян сначала вызвала недоумение, а вскорости — окончательно закрепила её позиции и позволила преодолеть искусственно раздутый кризис. Обнаружение же в нём неожиданных выгод заставило сложить оружие даже самых непримиримых противников новой жёсткой политики. Глядя на невозможное, местные представительства Телемы и Мостового Альянса вдруг вспомнили о своих идеалах и вместе с Торговым Содружеством скооперировались под общим флагом Объединённого Союза Тир-Фради. И совершенно предсказуемо вызвали на себя тысячи фунтов желчи со стороны своих же материнских организаций. Обезглавленная и до смерти запуганная вздорными слухами Монетная Стража долгое время пребывала в растерянности. И напоминала скорее рассыпанное по холмам стадо овец, чем блестяще подготовленное войско наёмников. Но вскоре вышел указ о создании Юрисдикции Союза, возглавленную шокированным назначением Маршалом Монетной Стражи Куртом. Под его косноязычные, но настойчивые, прошения и в качестве милости горстке несогласных предоставили возможность покинуть остров.***
Лакеи с видимым усилием распахнули высокие двери в просторную залу совета, и миледи наместница вошла. Де Сарде казалось, благожелательная, но сдержанная, улыбка намертво вросла в лицо. Впрочем, особых возражений она не имела. Ей было просто всё равно. Чинно разместившись за круглым столом, негромко переговаривались советники и представители. Разноцветные одеяния фракций объединяли жёлто-голубые позументы Торгового Содружества. Подступающее желание улыбнуться растворилось, и де Сарде одарила Совет сдержанным кивком. Только глаза её лучились тихим строгим светом. Статус обязывал советников оставлять за дверями зала Совета всё, что не относилось к вверенным им обязанностям. В планшетах зашелестели отчёты. Кто-то прокашлялся. Миледи наместница бегло осмотрела приготовленные бумаги с пометками «наместнице лично в руки» и начала. — Господа, позвольте поприветствовать вас всех и поблагодарить за честь открывать нашу юбилейную ассамблею. Открытые светлые лица и блестящие глаза принесли немного тепла, но оно быстро ушло. — Я знаю, что зачастую бываю слишком требовательна. По плодам ваших трудов я вижу, как каждый из вас делает всё возможное для процветания Тир-Фради в рамках вверенных вам полномочий. Спасибо за ваш труд! И я ни разу не пожалела о том, что вы вызвались взвалить на себя столь серьезную ответственность. Я вижу по радости на ваших лицах, что каждый из вас — на своём месте. И что мы ни за что не подведём народы, что нам доверили свои судьбы. — Де Сарде обвела взглядом присутствующих. — И сейчас, спустя все эти годы тяжелейшей работы, мы можем наконец сказать, что обрели уверенность в завтрашнем дне. Сегодня казна нашего Содружества получает солидный стабильный доход. И сейчас, когда всем распрям на острове положен конец, это означает, что мы можем не просто обеспечить насущные потребности людей, но и сосредоточиться на главном… В глазах отчего-то стало неистерпимо жечь, и она прошептала: — …на развитии. Теперь нам хватает сил для следующего шага. Первого из очень многих. Господа, благодаря всем вам, Тир-Фради идёт в будущее. Одобрительный гомон перерос в аплодисменты. Наместница сдержанно кивнула и, дождавшись тишины, опустилась в кресло. Начались доклады. Его Святейшество преподобный отец Петрус взял слово. Едва в падре вскрылись таланты искушенного знатока рынка элитных ювелирных изделий, де Сарде начала к нему присматриваться. Как только он подал идею, как обеспечить казне доход с максимальной маржой, она заинтересовалась. Старый плут сообразил поставить гранильную мануфактуру прямо у шахт по добыче драгоценных камней. Неповторимая Тирфрадийская огранка как стиль возникла словно сама собой, а производство ювелирных украшений за последние два года прославили Тир-Фради далеко за пределами Гаканской акватории. Считать прибыль Петрус умел очень хорошо. И с не меньшим рвением он добивался, чтобы ремесленники получали все необходимое для облегчения условий труда, а с ростом их показателей поднялись и темпы производства. Но отец Петрус пошёл дальше, и здесь де Сарде уже начала смотреть на его деятельность сквозь пальцы: гениальность старого пройдохи была еще и в том, что сырье под огранку не всегда имело островное происхождение. Об этом не знал никто, кто самой узкой группы лиц. В итоге элегантные решения экономических вопросов все чаще стали ложиться на плечи преподобного. Чему он особо и не сопротивлялся. — Просветлённый благоволит нам в этом сезоне, и наши ремесленники и фермеры готовы представить к летней ярмарке скромные плоды своих трудов. Я счёл уместным организовать небольшой фестиваль по этому поводу. О нет-нет, не тревожьтесь, все расходы покроет гранильный цех… В конце концов, не запахивать же нам обратно такие щедрые всходы… — закончил речь отец Петрус и скромно улыбнулся в седую бороду. В переводе на формальный человеческий, слова «скромные плоды» и «небольшой фестиваль» в послании Его Святейшества означали примерно «в избытке» и «грандиозную пирушку». И Селин примерно понимала, в какие районы острова надлежит перераспределить урожаи. Она благодарно кивнула и взглянула на Марсия. Заседания Совета, а уж тем более «эти ваши юбилеи» ему были не по душе. Но в последнее время они стали возможностью заявить о своих достижениях во всеуслышание. К тому же, отчего бы трудолюбивому адмиралу и не покрасоваться? Доход от небольшого налога на деятельность Гильдейских навтов и «прочих мореходов» превратил портовых глав Тир-Фради в судовладельцев и позволил разжиться собственным нехитрым флотом. Впрочем достаточным, чтобы перестать быть зависимыми от Гильдии Навтов. Удивительно, но даже перестав быть любимцем высоких чинов у навтов, Марсий умудрялся довольно успешно совмещать адмиральский пост и должность советника по судоходству. — Два наших торговых судна и галеоны сопровождения успешно вернулись из Атолла. Они давно обижены на Гильдию за запрет на швартовку. Наши все распродали и закупились кое-чем интересным аж по полные трюмы. Сработаемся. — Адмирал был явно доволен собой, и Селин боролась с искушением тактично осадить его некоторую развязность. В методы его убеждения де Сарде конечно же не вникала, но докладывали, будто какой-то высокопоставленный навт даже сам себя высек загодя, чтобы добиться снисхождения адмирала-североморца. Что разумеется не могло быть правдой… Впрочем, она конечно же отдавала должное усилиям Марсия. Ведь именно с его подачи были освоены дальние и не особо интересные для монополии Гильдии Навтов маршруты. Что, в свою очередь, принесло Тир-Фради торговые пути с новыми союзными государствами. И это при том, что со стороны некоторых прежних и вроде бы как надёжных партнеров острову был объявлен бойкот… Доклад Афры, учёной из Мостового Альянса, что теперь отвечала за образование и науку, был как всегда лаконичен и лишен каких-либо эмоций. Под её руководством и с помощью ресурсов лаборатории доктора Асили удалось разработать лекарство и прививку от малихора, продажа каковых также поспособствовала независимости острова от внешних экономических сил. Константин плевался бумажными шариками в потолок и являл собою персону творческую, а потому освобождённую ото всяких условностей. Впрочем, Селин относилась к его эпатажу снисходительно. Благодаря литературным стараниям в жанре сентиментального романа кузен прославился далеко за пределами Тир-Фради. И даже заочно был премирован лично Её Величеством Императрицей. Феноменальные доходы от своих романов он упорно вкладывал в культурное развитие острова. Совместно с леди Морандж они устраивали выставки островной культуры, пользующиеся большим спросом у туристов и даже у местных жителей. На творческих вечерах после зачитывания избранных мест своих сочинений он неизменно отмечал, что эклеры кондитерской Новой Серены будут получше императорских, и нет, он никак не отступит от собственного убеждения, хоть стреляйте его. Наладив собственное книгопечатное производство на окраине Новой Серены, он стал местной знаменитостью, и на текущий момент вовсю вдохновлялся предстоящей ролью любящего отца: с супругой Агатой они уже через пару-тройку месяцев ожидали первенца. Заимствовать из других источников идеи для своих творений кузен конечно же не перестал. Чем парадоксально открыл Новому Свету Петрония, Макробия и прочие жемчужины античной мысли. Своим званием просветителя кузен гордился невероятно. Когда очередь дошла до Сиоры, она с энтузиазмом передала все положенные случаю приветствия, и как всегда, залилась румянцем и что-то сконфуженно бормотала, когда после «да цветёт земля под твоими ногами, сестра», вездесущие подземные корни в очередной раз проломили паркет второго этажа их залы. Де Сарде в очередной раз убедительно заверила бедняжку, что как раз планировала обновить орнамент, и подруга удачно сэкономила ей средства по разборке полов. Веснушчатая принцесса-дикарка стала правой рукой неуживчивого Верховного Короля Винбарра и представляла в Совете интересы своего народа. Именно благодаря её рекомендациям и изящному коварству де Сарде удавалось шаг за шагом укреплять союз коренных жителей и колонистов все эти годы. Сама же Сиора вовсю обучаясь у своей подруги-наместницы и уже в совершенстве владела всеми дипломатическими терминами. В отличие от тонкостей колдовской лексики, что так и норовила влезть в её будничные обороты. На доклады прочих советников Селин кивала в ритм отчётов и знай себе ставила отметки в протоколе. Когда последний советник отчитался, подали местные душистые настои с фруктами и тарталетки. Присутствующие наконец ослабили воротнички. — Повестка исчерпана? Господа, поправьте меня… Второй этап строительства нового торгового порта… медицинское обслуживание населения… озеленение улиц… запрет на отстрел лисиц в округе… — палец Селин вёл по списку до самого конца и замер, губы перестали беззвучно шевелиться, и она с произнесла уже более громко. — Благодарю всех. На сегодня все свободны. Напоследок уточнив несколько рабочих вопросов, она осталась наконец одна и расслабленно откинулась в кресле. Взгляд рассеянно скользил по наградам, обильно расставленным на полках шкафов зала. Все эти кубки, ордена, медали, ритуальные маски и знаки отличия, полученные за три года, стали для неё не более, чем декорациями, далеко не всегда радующими глаз своей эстетикой. Решительно ничего из этого она бы ни за что не надела ещё раз. И уж тем более на предстоящий бал-маскарад. Селин закатила глаза, капризно надула губки и принялась споро разбирать принёсенную корреспонденцию: ей предстояло собственноручно подписать не меньше полутора сотен приглашений.