Напарники под прикрытием

В военном лагере быстрая жизнь. Собираются на площади незнакомые люди, и вдруг оказывается, что они — уже второй отряд. Сели в автобус, чья-то бабушка кричит: «Витенька, сладенький! Не забудь про шерстяные носочки!» И готово: теперь Витеньку до конца службы будут звать Сладеньким, а уж про бабулины носочки ему только ленивый не напомнит. Пока доехали, перезнакомились и раздали еще с полдесятка прозвищ. Пока делили койки в казарме, успели понять, что есть во втором отряде человек, с которым не стоит связываться. Его все звали Эд, он был высоким плечистым парнем с кучей татуировок по всему телу и, если кто-то при нем заикался про Эдика, того тут же ждала незавидная участь дальнейшего пребывания на службе и в этом отряде в частности. Лагерь большой. Среди мрачноватых елей разбросано два десятка отрядных корпусов, между которыми понастроено всякой всячины для счастливой армейской службы. К примеру, полоса препятствий с «мышеловкой» из низко натянутой проволоки, стеной дома без оконных рам и рвом, залитым желтой водой. Есть и стадион, и бассейн, и турники для занятий спортом. А за высоченным забором — лес. Туда запрещено ходить без соответствующего на то приказа, но некоторые умудряются и все равно ходят, несмотря на опасность очутиться под арестом. В первый день замечаешь, что кому интересно. На второй уже знаешь и разбираешься в характерах однополчан, находишь друзей и обзаводишься недругами. Когда к вечеру третьего дня в отряде появляется еще один человек, ему нелегко вписаться. Он уже как будто лишний. Новичок. — Здравствуйте, — громко сказал новичок. Он стоял в дверях и оглядывался. Слева десять кроватей, справа десять кроватей и на них — девятнадцать очень занятых рослых парней. Кто валялся в постели с книжкой, кто раздевался, кто резался в карты. Сладенький разглядывал босые ноги, размышляя, надевать бабушкины носочки или все же не стоит. Дрон и Армян подложили ему под простыню веник и теперь ждали, когда Сладенький на него уляжется. Эд с Егором, поставив локти на тумбочку, мерились силами. Дрожащая рука Егора уже клонилась книзу. На новичка покосились — парень как парень: темноволосый, нестриженый, в белой футболке и темных рваных джинсах, по-городскому не загорелый. Никто не стал отвлекаться. Еще неизвестно, что это за новичок. Может, с ним и здороваться не стоит. Койка рядом с кроватью Эда пустовала. К ней и направился новичок, на ходу сбрасывая с плеч лямки армейского рюкзака. — Занято, — не оглядываясь сказал Эд и со стуком припечатал руку противника к тумбочке. Очень веско у него это получилось, со значением. — Понятно, — кивнул новичок и швырнул рюкзак на спорную кровать. Это был вызов! Догадливый Егор испарился, уступая место новичку, а Эд молча поставил на тумбочку локоть. Р-раз! Послышался деревянный стук. Второй отряд не успел ничего понять. Татуированная рука парня уже была прижата к тумбочке. Узкая ладонь новичка прижала ее, словно тяжелым молотом. Второй отряд сорвался с кроватей и обступил борющихся. — Жухаешь! — кричал поверженный противник. — Без предупреждения жмешь! Да я тут всех переборол! Это было вранье, о котором Новичок, понятное дело, не знал, но лишь чему-то усмехнулся и поставил на тумбочку левую руку. — Если устал, то давай мериться левыми. По команде. Считаю до трех. Один, два… Можно было спорить, сжульничал новичок в первый раз или нет, а вот Эд точно хотел сжульничать: нажал насчет «два». Рука новичка дрогнула. — Ага! — обрадовался за Эда Егор. — Три, — досчитал новичок и медленно уложил руку противника на костяшки пальцев. За полминуты первый силач отряда стал вторым. Не понимал этого, кажется, только сам Эд, хмурясь.  — Теперь я считать буду, — объявил он и скороговоркой отбарабанил. — Раз-два-три! Сука! Снова деревянный стук. Рука Эда брыкнулась на тумбочку, как тряпочная. По казарме прокатился гул и бойцы, теряя интерес к происходящему, разбрелись по своим местам. Победа новичка была безоговорочная и разговаривать о чем-либо тут было бессмысленно. — Так что, занята кровать? — спросил новичок. — Почему? Свободна. Я хотел сказать, что на ней постели нет, — хамовато залебезил Эд. — А вообще — занимай коечку. Меня Эд зовут. Нам сильные парни нужны. Мы с тобой… — Спасибо, — не дослушал новичок, — но мне вообще-то надо вон туда. — И он показал в дальний угол. Сказано было убедительно, но непонятно: что за надобность такая? Место в углу считалось неудобным: во-первых, далеко от выхода, во-вторых, близко от зама по воспитательной работе Паши, ведь тот слышит все твои разговоры после отбоя (а после отбоя самые разговоры и начинаются) и рычит за своей перегородкой, обещая самых говорливых отправить чистить туалеты зубными щетками. — Чья там кровать? — спросил новичок. Все молчали. В тишине стало слышно мерное посапывание. Хозяин кровати в неудобном углу спал. — Это Шастун, — презрительно бросил Эд. — Сгони его, если охота, но койка рядом со мной — не для него. Пускай хоть на полу спит. Новичок помрачнел: — Знаешь, как это называется? — Знаю. Дедовщина. Солдатские «деды», кто служат по второму году, делят сахар, масло и места в казарме. А молодые чистят им сапоги и вообще летают мухой. И я считаю, что это правильно. На «дедах» армия держится, они службу знают. —  А при чем здесь ты? — хмыкнул новичок. — У меня отец полковник, а я, получается, с ним. Будь спок, я службу знаю — по военным городкам рос! — Странно, — заметил новичок, — я думал, что это военный лагерь Министерства обороны. Здесь, наверное, у многих отцы офицеры. — Да. Но в нашем отряде у меня одного отец — полковник! Новичок оценивающе посмотрел на битого противника и припечатал: — Золотая молодежь. Не рановато ли начал себя в деды записывать, а? — А ну пойдем, выйдем! — охрипшим голосом потребовал парень и, сжав кулаки, поднялся с места. — Завтра, если хочешь, — новичок устало вздохнул, пожимая плечами. — Ага, слабо! — Не слабо, а неинтересно. Сейчас я тебя побью, завтра ты с кем-нибудь побьешь меня, потом я найду себе товарища, и мы побьем вас. И все мы будем жить богатой событиями жизнью и судорожно считать дни до дембеля… Не стоит даже начинать, ей-богу. — А ты начни! — Эд едва заметно повел бровью и его приятель Егор уже заходил новичку за спину. Тот заметил маневр и равнодушно бросил через плечо: — Сядь. Честно говорю, так лучше будет. — А ты не охерел команды тут раздавать? — огрызнулся Егор, но все же сел на свою койку, испепеляя темноволосого новичка взглядом. На этом интересном месте, как всегда вовремя, появился зам по воспитательной части Паша. Высокий, худощавый бывший армейский спецназовец, диверсант. Как он оказался в этой части, да еще и стал замом по воспитательной работе, для всех загадка. Ему бы в разведку ходить за «языком», а он ест перловку в солдатской столовой и отлавливает тех, кто хочет сбежать через забор в самоволку. Воспитатель-диверсант обменялся взглядами с невозмутимым новичком, посмотрел на взъерошенного Эда. В обстановке он, конечно, разобрался, но виду не подал и бодрым голосом сказал: — Я смотрю, вы уже подружились. — Натурально, — подтвердил новичок. — Нас с Эдиком теперь водой не разольешь. В абсолютной тишине второй отряд замер, переводя взгляд с невозмутимого новичка на метающего молнии Эда и, видимо, ждал поножовщины, а бывший диверсант воспитатель, кажется, сообразил, что у них у всех назревают горячие деньки. Поверженный Эд не простит новичку «Эдика» и будет мстить. Другой бы воспитатель на месте Паши прочитал бы скучную лекцию о пользе дружбы и вреде драк. Но бывший спецназовец только с уважением взглянул на новичка. — Располагайся, — он кинул на свободную кровать стопку простыней, подумал и, наклонившись к новичку, что-то зашептал ему на ухо. Новичок покосился в угол, где спал хозяин нужной ему кровати. И тихо возразил. — Зачем будить? Я здесь переночую. — Но только до завтра, — согласился Паша, а затем оглянулся по сторонам и повысил голос: — Между прочим, отбой был пятнадцать минут назад! Второй отряд стал расходиться по кроватям, и тут что-то тяжело брякнулось об пол. Все обернулись на звук. Новичок стоял со снятыми джинсами в руках. У его ног валялся выпавший из кармана револьвер! Пластмассовые щечки на рукоятке поблескивали, а сам револьвер был черный, тусклый — сразу видно, что стальной. Не игрушка. Самое удивительное — что при этом и Паша, и новичок повели себя так, словно ничего особенного не случилось. Воспитатель молча ушел к себе в комнату, а новичок повесил джинсы на спинку кровати и лишь затем обернулся к оружию, но Эд был первым и, подбежав, молниеносным движением поднял револьвер с пола, зажимая в руке. — Ты че блатной с пушкой ходить или это как понимать? —  Понимай, как хочешь, — пожал плечами темноволосый парень, неспешно стаскивая с себя футболку и обнажая тренированное тело. — Аккуратно, он заряженный. Эд повертел пистолет в руках, коснулся спускового крючка, но, заметив в барабане желтые донышки патронов, отдернул палец. — На Макаров не похож. Газовый, что-ли? — Сигнальный. — Пугач! — хмыкнул Эд. — Я со второго класса в игрушки не играю. — Я тоже, — произнес новичок и, протянув руку, отобрал пистолет, пряча его под подушку. — А зачем тебе в углу спать? К воспитателю поближе, чтоб не обидели? — съехидничал Эд, так же укладываясь на свою кровать. — Угадал. К воспитателю поближе, чтоб не обидели, — ровным голосом подтвердил новичок. — Только не ты. Тебя, если не усохнешь, я побью утром. — Чего сказал? — Эд вновь взметнулся на своей постели. — А ты не охерел? — А ну заткнулись все! — из своей каморки высунулся Паша и обвел глазами спящих, а затем выключил свет. Но никто еще и не собирался спать. В первую ночь пересказывали фильмы-ужастики. А вчера Эд блеснул свежими пошлыми анекдотами, один другого пошлее. Хохотали все, пока Паша не выставил особенно громких за дверь и не заставил мыть туалет. Но сейчас второй отряд молчал. Ждали, что новичок что-нибудь скажет о себе, а он только носом посапывал. Свет фонаря с аллеи падал на край подушки, из-под которой поблескивала рукоять револьвера. — Хоть как тебя зовут? — спросил Эд и, кажется, в абсолютной тишине ответа уже не ждал. — Арсений. Можно просто Арс, — удивительный новичок зевнул и, уже засыпая, пробормотал: — Лучше драться до завтрака, чтоб не на полный желудок.