Напарники под прикрытием

Хозяин кровати в неудобном углу Антон Шастун, прозванный во втором отряде просто Шастом, проснулся от тишины. Такое бывает с прошедшими войну солдатами. Антон просыпался от тишины уже год с тех пор, как служил на пограничной заставе и попал под обстрел. Когда Антона спросили, как жизнь на границе, он ответил, что служил в погранотряде, а на границе бывал редко. «Бред! — авторитетно заявил тогда Эд. — Где ж погранотряду быть, как не на границе?!» Все согласились: действительно, где же ему быть? Моряки на море, сухопутные войска на суше, пограничники на границе… Хотя, на самом деле, у границы стоят заставы погранотряда, их много. Например, Антон служил на двенадцатой, которая стояла в четырехстах километрах от границы, под городом Душанбе. Трудно объясняться с людьми, которые не знают самых простых для тебя вещей и не очень-то хотят слушать. Из-за насмешек Эда Антона в лагере игнорировали и всерьез не воспринимали. Никто больше не спрашивал у него, как жизнь на границе. А жизнь там была нелегкая. В соседнем Афганистане больше двадцати лет, затухая и вспыхивая снова, идет война. Все, что построено, посеяно и выращено, взрывают, жгут и топчут. Но всем хочется есть, а боевикам — еще и покупать оружие. Самый простой способ заработать — бросить в кое-как вспаханную землю семена мака и конопли. Без ухода и без труда вырастут маковые коробочки и «травка»: марихуана, конопля, гашиш — у нее много названий. Из коробочек получают героин — тяжелый наркотик. Иногда с первого же укола он превращает здорового человека в наркомана. «Травка» — отрава полегче. Ее просто курят. Для того, чтобы не пустить наркотики в Таджикистан, а оттуда — в Россию, и стоят на их пути русские пограничники. Бывает, контрабандисты собирают целые караваны и решаются идти на прорыв. Они нападают на заставы пограничников и связывают их боем. Тем временем караван с наркотиками успевает пересечь границу и скрыться. Так и случилось на двенадцатой заставе, в которой без году неделя служил Антон. В тот раз потери считались легкими: один убитый. О нем не писали в газетах и не говорили по телевизору, но Антон был рядом с ним за минуту до гибели. В тот день он вместе со своими боевыми товарищам пил чай в солдатской столовой. Кого-то поздравляли с днем рождения, и повар, улыбчивый здоровяк Макаров Илья по прозвищу Макар, пел ему под гитару только что сочиненную нескладную песню. Потом он прислонил гитару к стулу и вышел на кухню за именинным пирогом. Все ждали Макара с этим пирогом и не знали, что он уже никогда не вернется. Пущенная из гранатомета осколочная граната влетела в окно кухни. И не стало человека. После этого Антон заболел. Врачи называли его болезнь длинными латинскими словами, но сам он знал, что болен страхом. Он плохо спал, плохо ел, потому что все время думал про своего товарища Илью. Если бы тот задержался, чтобы спеть еще одну песню, то остался бы жив. А могло быть и так, что гранатометчик взял бы прицел чуть левее. Тогда граната угодила бы в окно столовой, и погибли бы все, кроме Макара. А еще Антон думал, что сам ходил на кухню за чайником всего за пять минут до взрыва. И что его товарищи до сих пор служат на той заставе, где в стенах остались замазанные штукатуркой смертельные осколки. Мысли были такие черные, что Антона комиссовали и отправили в Москву, где стали от них лечить. Ему понравилось лечиться, а еще жить и служить в армейском лагере для сотрудников внутренних дел. Кровать в неудобном углу он считал самой лучшей, потому что она далеко от окна. Вообще, Антону понравилось бы где угодно, лишь бы там не стреляли. Он скучал по заставе по товарищам. Но о том, чтобы вернуться к ним, думал с ужасом. Антон проснулся и стал слушать тишину. Никто не стрелял и, главное, не имел причин стрелять. Это было здорово. Сначала тишина казалась полной, но, прислушавшись, можно было различить в ней множество мирных звуков. Посвистывали носы солдат, цвиркали за приоткрытым окном какие-то ночные насекомые. А за перегородкой была комната воспитателя-диверсанта Паши и оттуда чуть слышно доносились голоса. Из щели под дверью пробивался свет. Шастун знал, что не заснет и опять будет думать о поваре с гитарой Илюхе Макарове. Чтобы отвлечься, он взял подушку и перелег головой поближе к щели. Голоса стали слышнее. — Повезло мне, — говорил кому-то Паша. — Не успел обосноваться, как уже взяли в операцию. Он помолчал и смущенно добавил: — Извини. Мне-то, конечно, везение, а тебе… — Да ладно, — ответил незнакомый голос несомненно молодого парня — Контрразведка считает это именно везением. — Я ведь почему хочу в контрразведку… — внезапно выдал Паша и Антон почувствовал, что у него во рту пересохло, и он сглотнул. Вот это да! Весь отряд гадал, как диверсант оказался воспитателем, а теперь — новая загадка: как воспитатель станет контрразведчиком? Какая, спрашивается, связь?! И кто этот незнакомец за перегородкой? — Все-таки я не понимаю, — сказал Паша. — Как Сергей Дмитриевич на это согласился? Родного сына подставил… — Почему подставил? — возразил незнакомец. — Возьмем Айдара, и мне уже ничего не грозит. А так — что мне делать, всю жизнь от него прятаться? — Почему всю жизнь? Его и без тебя возьмут. — Со мной быстрее, — убежденно сказал незнакомец. — Он будет искать тайник, никуда не денется. А моя задача — подсунуть ему записи с планом местности, чтобы он думал, будто сам ее достал. Только и всего. Воспитатель-диверсант ахнул: — Ты сам не понимаешь, что говоришь! Это не «только и всего», а конец всему! Айдар — убийца, профессионал со спецназовской подготовкой. А если я за тобой не услежу? Если с ним не справлюсь?! — Значит, не попадешь в контрразведку, — хмуро произнес незнакомец. — Паш, давай не будем об этом. Думаешь, мне самому не страшно? — Ладно, не будем. Тогда объясни все сначала. Я хочу разобраться, чтобы не работать вслепую. Почему все носятся с этой картой. Если она такая важная, то сняли бы копию. — Так у меня и есть копия, причем неполная, а настоящая карта уничтожена, как и человек составляющий ее. Вот почему Гараеву так нужен план местности, — вновь подал голос незнакомец. — Если в двух словах, то я забрался к ее хозяину в комп и переписал на бумагу все записи от «А» до «Т» — больше не успел. Записи в ней шифрованные, но шифр детский, от случайных людей. Любой другой человек разобрался бы на местности и нашел тайник, если не за час, так за неделю. Задача в том, что мы не знаем, где эта местность! Может в горах, может в лесу, но каждую кочку не перероешь и под каждый камень не заглянешь. — А что там, в тайнике? — понизив голос произнес Паша и на некоторое время стало очень тихо, кажется, незнакомец что-то жевал, попутно запивая это чаем. — О-о-о! — наконец протянул он. — Для Айдара там все мечты — вилла на берегу Карибского моря, бассейн, а лучше два, вышколенная прислуга и повар-китаец. В Латинской Америке лучше, вообще-то, вилла в горах. — А ты что, был в Латинской Америке? — не без зависти в голосе произнес воспитатель-диверсант, без пяти минут — контрразведчик. — Бывал, — подтвердил незнакомец, — только не по этим делам. Смешно: мы жили на вилле у местного торговца кофе и думали, что попали в плен к наркобарону. А после — неделю по джунглям лазили, пока к своим выходили. Дальнейший рассказ незнакомца напоминал приключения Джеймса Бонда и Паша то и дело охал и присвистывал, а подслушивающий за стенкой Шастун изо всех сил сжимал зубами уголок наволочки. Ясное дело, в тайнике были наркотики на сумму такую, что за нее не страшно и человека убить, причем не одного. У Антона бешено стучало сердце. Вот это парень! Вот это герой! Такие дела расследует! Побывал в лапах преступников и говорит об этом просто за чаем с пряниками. А завтра, может быть, вступит в схватку с убийцей, которого даже Паша считает опасным противником. — Так, погоди, — вновь подал голос Паша, — а почему план остался у тебя? И как об этом узнал Айдар? — Так я письмо написал на электронку, — простодушно ответил незнакомец за стенкой и захрумкал очередным пряником. — С обратным адресом: военный лагерь МВД «Выстрел», Арсений Попов, второй диверсионный отряд. — Кому написал… Айдару? — осторожно поинтересовался Паша, видимо сомневаясь в адекватности собеседника. — Нет, конечно. На имя Полковника контрразведки — Попова Сергея Дмитриевича, горячо любимого отца родного. Я там дурак-дураком: «Батя, не злись, шифровки взял, я хочу разобраться на местности, будешь гордится сыном-контрразведчиком.» Когда почту взломают, мне придет смс: «Одевайся теплее» и тогда я буду знать, что мое письмо прочитано и тогда я… — Не отойдешь от меня ни на шаг, — мрачно процедил воспитатель-диверсант. — Я теперь за тебя башкой отвечаю. — Да понятно. В общем, дождемся, когда он взломает почту, прочтет письмо и можно отдыхать. — А как он поймет, что ты письмо написал, на мыло отправил? — Ему бабки позарез нужны, чтоб уйти заграницу, он ночами не спит и думает, как ему свое вернуть, его побег батей организован, так что Айдар своего не упустит. А так-то я был свидетелем всех его махинаций и он убить меня хотел. Еще в суде орал из-за решетки: «Не в последний раз видимся!» — Вот гад! — припечатал кулаком по столу Паша. — Ему тут и думать нечего. Координаты тайника у нас — раз. Меня он знает и в лицо, и по фамилии — два. Чей я сын, он тоже знает. И захват заложника для него не новое дело. Так неужели он такой тупой, что не сложит два и два? — Да тут особого ума не надо — нож к горлу и записку полковнику контрразведки: «Твой сын у меня, гони шифровку», — согласился без пяти минут контрразведчик. — А я о чем! Заглотит наживку, как миленький. А потом он станет искать меня и доберется до лагеря. Через недельку, а может уже завтра… — голос у неизвестного Попова был такой довольный и радостный, будто он выиграл в лотерею. Антон зарылся лицом в подушку и почувствовал, что она мокрая от слез. Он трус. Так записано в его медицинской карте. А рядом, за тонкой дверью, буднично попивают чай отважные люди, которым не нужно лечиться от страха. Оказаться бы рядом с ними и слушать, а не подслушивать! Но разве они примут к себе труса? Шастун отдал бы полжизни за единственный шаг в комнату воспитателя-диверсанта. Никто другой в лагере не понял бы Попова и Пашу лучше, чем он! Контрабандисты и торговцы наркотиками это же точно такая же история. Из-за наркотиков обстреливали заставу, где служил Шастун. Из-за наркотиков погиб повар с гитарой Илюха Макаров, а убили его такие же гады, как Айдар. Его надо поймать! Антон поклялся себе, что поможет Попову Арсению, чего бы ему это не стоило. **** Двадцать минут утренней зарядки перед завтраком Паша обычно использовал на всю железку, по-спецназовски. Отжимания, пока не начнут подкашиваться руки, потом «для отдыха» — бег гусиным шагом и снова отжимания. Обычно уже на пятнадцатой минуте Антон сходил с дистанции и отползал в сторону. Арсений Попов, пришедший на стадион вместе со всеми, прошел все мучения до конца. Он выглядел довольным, хотя было заметно, что коленки у него трясутся. Антон издали наблюдал за ним и невольно любовался его телосложению, подрагивающей мокрой челке и радостно горящими небесно голубыми глазами. В самом конце на стадионе появился Эд. Парень на зарядке не присутствовал, все двадцать минут времени он потратил, чтобы найти себе союзников против новичка. А теперь стоял, улыбался. Позади него, сложив руки на груди, поигрывали мышцами двое качков из первого отряда — Тимур и Вадим. Антон вчерашнюю стычку проспал, зато уже слышал, как Поз назвал Эда Эдиком и самое главное, что после этого его не окунули мордой в унитаз. Еще вчера ни он, да и никто из второго отряда не посмел бы назвать Выграновского Эдиком, значит это дело рук удивительного новичка. На всякий случай Шастун встал за спиной у новичка и тоже сложил руки на груди, как это сделали Тимур с Вадимом. Только у него это получилось неубедительно. Качки были на голову выше Эда да и здоровее, а щуплый Антон мышцами похвастаться не мог. Его, кажется, и не заметили, но Антону было на это пофиг, он же боялся стрельбы. Этот факт был признан медицинской наукой. А боязни драк медицинская наука у него не обнаружила. Значит, ее и не было. А значит он может смело дать в ухо первому, кто сделает шаг в их сторону. Вокруг них начали собираться зрители. — Ты обещал побить меня до завтрака, — Эд сплюнул и, сделав шаг, схватил Арсения за руку. Попов устало выдохнул, вытер лицо подолом футболки, а после вверх взметнулся столп пыли. Никто, да и, похоже, сам Эд не успел ничего понять, но вот он уже валялся на животе, а Арсений, присев, упирался коленом ему в шею. Кажется, даже Антон не успел заметить, когда тот успел провести прием. — Полегче, шею сломаешь, — предупредил возникший как из-под земли Паша, с легкой ухмылкой рассматривая происходящее. — Не сломаю, — кивнул новичок, — Я ж так, не всерьез! — бросил Арсений, а затем встал и пошел на выход со стадиона, не оглядываясь. Эд сидел в пыли, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Его, самого лучшего борца в их отряде, не просто победили с унизительной быстротой. Его победили не всерьез! Арсений обнаружился в летнем душе. Удивительный новичок, голый по пояс, обмывался под краном рукомойника, а летевшие во все стороны брызги воды были просто ледяными. — Не холодно? — начал разговор Антон, пристраиваясь рядом и открывая кран с теплой водой. — Неа, если сразу растереться полотенцем и одеться в сухое, то даже жарко, — ответил Попов и протянул мокрую холодную руку. — Я Арсений, можно Арс. Рука у него была узкая, рукопожатие сильное и Антон пожал ее с удовольствием. — А я Антон, можно просто Шаст. — Кстати, Антон, забыл тебя поблагодарить. — За что? — брови парня удивленно взметнулись вверх. — Ты же страховал меня со спины. Спасибо, — Арсений, наконец-то, выключил воду и, взяв полотенце, начал растирать грудь и спину. — Ничего особенного, — Антон смущенно закусил губу. Он и подумать не мог, что его маневр оценит крутой новичок. — Как же ничего особенного? Их трое было! Здоровенные ребята, — Арсений улыбнулся и хлопнул парня по плечу.  — Здоровые, а мозгов нет. Правильно ты Эду накостылял, давно пора, — Антон прищурился. — Достал он тут всех. — Да я не собирался его бить, только проучить. Чтоб не лез больше, у меня нет времени с ним драться. — Знаю, — кивнул Антон и тут же прикусил язык, потому что он вовсе не хотел признаваться в том, что подслушал ночной разговор новичка и Паши. Но слово не воробей, Попов внимательно смотрел на Антона. Похоже, о чем-то догадывался или уже знал. — Давай дружить! — неожиданно для самого себя вдруг ляпнул Антон и покраснел до кончиков ушей. Он таких предложений никому не делал с детского сада, а тут вырвалось. — А мы уже дружим, — шепнул Арсений и в глазах его заплясали озорные искорки, — со вчерашней ночи, — а затем добавил. — У тебя скрипучая кровать. Антон ошарашенно замер. Ночь, скрипучая кровать… Намек ясен: когда подслушиваешь, не забывай, что с другой стороны тебя тоже могут услышать. Он почувствовал, как сердце стремительно рвется из груди и как к горлу подкатывает ком. — Я случайно подслушивал! Арсений понимающе кивнул: — Знаю, ты плохо спишь. — Второй отряд! — проревел где-то на лагерной аллее воспитатель-диверсант Паша. — На завтрак! Шагом а-рш, опоздавшим наряд в не очереди. Арсений с Антоном молча кинулись к корпусу переодеваться. — Откуда знаешь? — стремительно натягивая на себя футболку, Антон вновь начал прерванный разговор. — От Пашки. А Пашка — от врачей. — Сука, — сквозь зубы прошипел Антон, чувствуя, как его снова бросает в жар от одной только мысли, что, узнав про диагноз врачей, Паша вряд ли разбирался, что к чему, ведь ему было понятно только одно: Антон Шастун — трус! Теперь про это знает и Арсений Попов, который каждый день бесстрашно ходит по краю пропасти. Одно только было не ясно, почему Паша и Арс говорили о секретных вещах, зная, что он подслушивает? На мгновение стало очень тихо. — Мне нужен друг, напарник, надежный человек, — вдруг сказал Арсений и подошел ближе. — Ты сам все слышал, Айдар Гараев может быть уже в Москве, и у меня нет времени выбирать. И ошибаться у меня тоже уже нет времени, а Паша посоветовал тебя. Вчера я еще сомневался, а сегодня ты сам сделал выбор, когда встал у меня за спиной. — Я трус! — хрипло прошептал Антон и, покачав головой, сел на свою койку. — Я никуда не гожусь. Списали меня. Когда Илюху убило, такое началось.. Все схватились за оружие, кругом стрельба, крики, а я сижу за поваленным столом, кричу от ужаса и рыдаю. Не могу даже головы поднять, чем-то помочь своим. Тогда командир услал меня в подвал за лентой для агээс, а ее там не было, понимаешь? — Антон поднял голову, впиваясь взглядом в глаза напротив. — Он просто убрал меня с глаз, чтобы я не мешал! В спальне было тихо. Паша увел отряд в столовую и даже не крикнул в окно, чтобы поторопить их. Антон подумал, что воспитатель-диверсант нарочно оставил их вдвоем. — Что такое агээс? — спросил Арсений и присев рядом ободряюще сжал худую ладонь в своей. — Вроде большого пулемета, только стреляет гранатами. — Видишь, я даже не знаю, что это такое, а ты ходил для него за лентой. Ты же ходил? — Попов внимательно смотрел на него и Антон молча кивнул, глядя в пол. — Смелые люди боятся, может быть, не меньше, чем трусы, — произнес Арсений, — но они боятся и делают, а трусы боятся и прячутся. Вот и вся разница. Если ты пошел за лентой, значит, ты смелый. По-моему, так. — Я согласен, — раздалось через мгновение и Арсений кивнул. — Я в тебе не ошибся, это здорово.