* * *
Солнце едва появилось над горизонтом, его игривые лучи заскользили по полям, живым изгородям, двору, где давно было всё готово к свадьбе, и по окнам «Норы». Всё тот же озорной луч прокрался через окно на кухню и осыпался солнечным зайчиком на рыжую шевелюру Рона. Растрёпанный Рон с покрасневшими от бессонницы глазами, сидел за столом, застыв в бессмысленном ожидании. Рядом расположился Гарри, только вернувшийся с ночного дежурства, а у плиты суетилась Джинни, разогревая чай и бутерброды на завтрак. Без четверти семь скрипнула половица на крыльце и дверь тихо растворилась впуская уставшую Гермиону. Рон подскочил и кинулся к ней с вопросом, который всю ночь вертелся в его голове: — Ты где была? Гарри оживился, переглянувшись с Джинни, в его глазах заискрились бесенята. — Я… — пришедшая подняла глаза, — гуляла. — Гуляла? — Рон пристально взглянул на неё и покачал головой, отступая на шаг назад, — ты серьёзно, Гермиона? Я всю ночь сидел здесь и ждал, потому что ни одним волшебным способом тебя отследить было нельзя. Волновался, переживал, кучу всего напридумывал, а ты… ты гуляла? Он говорил спокойно, но в его интонации чувствовалось непонимание, ярость и гнев, готовые вырваться наружу в любой подходящий момент. Гермиона знала это, однако сейчас ей было почти наплевать на то, что скажет и сделает Рон. Она медленно прошла в сторону камина, ни на кого не глядя, и села в кресло, которое стояло напротив, таким образом оказавшись спиной ко всем. — Почему бы ей и не погулять в последние дни своей свободы… — решил пошутить Гарри, вставая на сторону подруги. — Ночью? — Рону уже трудно было скрывать своё негодование. — Но она ведь была одна, да Гермиона? — та утвердительно кивнула, и Гарри продолжил, — Что может случится в наше время с волшебниками, тем более с нашей Гермионой? Это мы с тобой можем пропасть без неё, она без нас — никогда. Рон встретился взглядом с ярко-зелёными глазами друга и криво улыбнулся. — Да, ты прав… — он вдруг успокоился и довольно потянулся, — я рад, что ты пришла и с тобой всё в порядке, а теперь я спать. Гермиона даже повернулась, чтобы посмотреть на него. Она не ожидала, что так легко отделается от него. Может, он просто очень сильно устал? Пришедшее чувство вины заставило её смутиться и снова принять прежнее положение. Удаляющиеся шаги Рона ещё несколько мгновений звучали на скрипучей лестнице, а после всё затихло. — Оглохни! — произнесла Джинни заклинание, подсаживаясь к подруге. Гарри последовал за ней. Гермиона вопросительно взглянула на обоих, не понимая, почему при разговоре должен присутствовать Гарри. — Он в курсе, — ответила Джинни на незаданный вопрос. Они негласно решили не рассказывать Гермионе о своём заговоре, во всяком случае пока для этого не настанет более подходящее время. — Ты была у Малфоя? — спросил Гарри. — Ага. И отдала документы… — И всё? — Джинни выглядела заметно разочарованной таким поворотом. — А где я была всю ночь тогда? Как думаешь? — в голосе Гермионы стояли слёзы, и она не могла это скрыть. — Нууу… — Джинни задумалась. — А что ты делала всю ночь в поместье Малфоев? — спросил Гарри. Гермиона так взглянула на него, что тому стало не по себе. — То, о чём была твоя первая мысль при этом известии. У обоих друзей опустилась челюсть. Джинни первая пришла в себя. — Вы что…вы с Малфоем?.. — Да, — ей не хотелось врать, да и придумывать что-то не было ни сил, ни смысла. — Как… как это случилось? — Не знаю, — Гермиона пожала плечами, — сама не понимаю. Мне кажется это из-за кулона Афродиты. — Из-за кулона… — переспросил Поттер. — И что… что ты теперь планируешь делать? — перебила его Джинни. — Ничего, — Гермиона отвернулась и стала наблюдать за язычками пламени в камине. — Ничего?! — снова удивился Гарри, — Ты выйдешь замуж за Рона? — Да. — Но это неправильно, Гермиона! — Джинни была шокирована таким спокойствием, — Если ты действительно его любишь… я бы использовала любой шанс, любой намёк на надежду и осталась бы ждать, чем… в общем-то я так и сделала, а ты… Так нельзя Гермиона! Ты испортишь жизнь всем троим! И ты сама не знаешь чего хочешь! — Джинни встала, нервно теребя кухонный фартук, который до сих пор не сняла. — Я выйду замуж за Рона! — неожиданно резко ответила Гермионы, — Потому что я обещала, потому что эта ночь была лишь прихотью богов и этого кулона, потому что с Роном у меня есть будущее… — А с Малфоем нет? Гермиону будто прорвало после этого вопроса. — Ты считаешь, что Малфой, великий Малфой, женится на мне? На грязнокровке! Да, даже если он сам будет не против, весь его род восстанет против такого брака. И это же Малфой, Джинни, помнишь? Это произошло из-за кулона, понимаешь? Не потому что Драко хотел… не потому что… — она вдруг всхлипнула и разразилась такими горькими слезами, что друзьям стало её жаль. — Да… дорогая, это Малфой, но и он тоже человек, — успокаивающе прошептала Джинни. Гермиона не ответила. Тишина повисла над ними, нашёптывая всем одни и те же мысли. — Я оставила ему кулон Афродиты и колбу с воспоминаниями, — успокоившись, произнесла она, — я не хочу, чтобы эта вещь была у меня. Рты обоих друзей снова стали медленно открываться. — Ты серьёзно? Зачем? Чтобы помучить его? Ты же собралась замуж за Рона, а? — разозлилась Джинни, мгновенно перестав её жалеть. — Да. Я… он должен знать… просто, он должен знать! — каштановые кудри упали на лицо, когда Гермиона снова заплакала, склонив голову и прижав ладони к глазам. — Это ужасно… то, что ты сделала, — Джинни не унималась, — Так нельзя! — Теперь уже ничего не исправить, — она вытерла слёзы и открыто взглянула на них, — я выйду замуж за Рона, а вам обоим не стоит пытаться изменить моё решение. — Ладно! — Джинни встала, шокированная и разозлённая. Гарри последовал за ней, бросив извиняющийся взгляд на подругу. Он и сам часто следовал дурацким принципам, вопреки здравому смыслу, потому отлично её понимал. Она осталась одна. И снова тишина накрыла комнату своим куполом, теперь более угнетающая, чем прежде. Гермиона сгорбилась, подобрав под себя ноги и обняв колени, словно собиралась превратиться в кокон и спрятаться таким образом от внешнего мира. Ей не было страшно — было одиноко. Тяжесть решения, так трудно давшегося сегодня, давила на плечи, на голову, на грудь. Ничего не хотелось. Не было ни чувств, ни эмоций, ни желаний, только ощущение всепоглощающей апатии. Гермиона была несчастна. Вот, что действительно она ощущала — несчастье и… горе… Что-то зашуршало совсем рядом, и она подняла глаза, вздрагивая от увиденного. Между потухшим камином и её креслом стоял бесплотный дух, скорее приведение нежели человек. Это был Аполлон. Его светлые кудри развивались, словно на ветру, которого в помещении, конечно, быть не могло, голубые глаза искрились призрачным и добрым светом, а губы складывались в грустную улыбку. Он заговорил так тихо, что слышать его могла только та, которой были адресованы его слова. — Приветствую тебя, о, смертная дева. — Угу, — Гермиона успокоилась и приняла прежнее положение. Было понятно, что он не оставит такое событие без внимания, — в чём дело? Испытаний ваших было недостаточно? Мне предстоят новые? Аполлон отрицательно качнул головой. — Почему ты не хочешь бороться? — За что? — она не поднимала глаз, голос её звучал равнодушно и безжизненно. — За любовь? За этого мужчину, смертная дева? — Мы в разных социальных категориях, если вы понимаете о чём я. — Боишься, что любовь твоя напрасна? А если я скажу, что нет? Если я, Аполлон, скажу тебе, что это и есть тот человек, которого ты полюбила, и который уже любит тебя? И разве недостаточно было всех знаков, что мы с сестрой посылали тебе? Гермиона подняла глаза снова, смотря на черноту камина сквозь полупрозрачного бога. — Я не чувствую, что способна пойти дальше, чем уже зашла. Я не смогу. — Нет, ты можешь… — Аполлон затих, вглядываясь куда-то вверх, и вдруг исчез. Кто-то спускался со второго этажа, тихо шурша мантией.* * *
Драко потянулся в своей постели и повернулся, чтобы обнять спавшую рядом девушку, но, после безуспешных попыток найти её, открыл глаза. Гермионы не было рядом и не было уже давно, судя по тому, как холодна была та сторона кровати, где ещё вчера… Малфой откинул эту мысль и встал, поспешно одеваясь. Защитные чары поместья были спокойны, а это могло значить только одно — она ушла. Какое-то щемящее чувство закралось в область сердца, но и его Драко отогнал, не задумываясь. Он схватил последний предмет одежды со стула и повернулся, чтобы уйти. Какое-то мгновение оон думал, что блеснувший на столике с бельём флакон, наполненный чем-то серебристым, почудился ему, однако при повторном взгляде всё выяснилось. Там действительно был флакон, в котором, не трудно было догадаться, завивались воспоминания, а рядом мирно покоился тот самый рубиновый кулон-сердце на золотой цепочке, который так неожиданно обратил на себя внимание Драко вчера. — Доброе утро, — Драко аж подпрыгнул на месте и развернулся. Перед ним стояла женщина. Женщина неземной красоты. Её лицо, словно окутанное золотистой дымкой, было скрыто, но и без этого было понятно, что равных ей нет. Она была плотнее, чем приведение, и прозрачнее, чем человек. Золотистые кудри ниспадали по струящейся мантии едва вздрагивая, словно лёгкий бриз овевал её тело. — Как вы вошли? — Мне не нужно разрешение, чтобы оказаться там, где я хочу. — Кто вы? — Драко стоял в оцепенении, не понимая, как чужой человек оказался в Малфой-Мэноре. — Я Афродита, смертный. — Что? — Драко не поверил, отступая на шаг. Богиня взмахнула рукой и волшебная палочка Дракр выскользнула из кармана и сломалась, однако, прежде чем он успел что-либо ответить, палочка вернулась обратно целая и невредимая. — Я что-то выше вашей магии, смертный, — всё тем же голосом, в котором явственно ощущалась улыбка, проговорила она. — Но, но почему я не вижу твоего лица, а, Богиня? Или это всего-лишь тонкая и профессиональная иллюзия опытного волшебника? — Не видишь… — Афродита выдержала паузу, словно раздумывая, — да, мужчины не могут видеть моего лица, когда сердце их занято… — Что за бред! — Малфой с размаху опустился на кровать, — боги… даже если и так, то почему именно ко мне такой нездоровый интерес? — Наша задача сделать так, в некоторых случаях, чтобы хотя бы вы — волшебники — умели иногда смотреть сердцем и видеть душой. Ты любишь девушку, а она любит тебя, почему же вы не вместе? Странный вопрос, правда, Драко? Он поднял на богиню глаза и некоторое время вглядывался в то место, где у неё должно было быть лицо, а после отрицательно покачал головой и усмехнулся. — Ерунда! Афродита не собиралась сдаваться так легко, потому прошла своей лёгкой поступью к стулу и взяла кулон и воспоминания. — Этот кулон мой. Она получила в дар его от меня при нашей последней встрече. Я надеялась, что он достаточно быстро сведёт вас вместе. Так и случилось. Его свойства исчезнут, как только ты передашь его ей. — Я не стану этого делать! — Не станешь? — Афродита улыбалась, эта улыбка искрилась в ней самой, в её голосе и движениях, хоть и не была видна, — ведь тебе интересно, смертный, что таится в другом её даре? Любопытство гложет тебя, и ты не можешь сопротивляться. Малфой пожал плечами. — Ну и что? Есть только одно место, где я могу увидеть эти воспоминания — это Хогвартс. И расстояние до школы не единственное препятствие, которое мне придётся преодолеть на пути к Омуту Памяти. Глупо было предполагать, что я пойду на это… И вообще, раз передо мной богиня, то почему бы ей не показать самой эти воспоминания…боги всемогущи не так ли? — О да, — она засмеялась высоким и очень красивым смехом, — всемогущи, но увы и ах, ты должен сделать всё сам… только так ты узнаешь истину… У тебя есть два дня, Драко, — богиня снова назвала его по имени, пытаясь достучаться до него, — и ты пойдёшь в школу и достигнешь Омута раньше, чем случится непоправимое… — Непоправимое? — Драко не понял о чём речь, глядя в этот момент на собственные ноги. Но ответа не последовало. Малфой снова поднял голову и никого не обнаружил. — Бред! — тихо проговорил он и откинулся на мягкие подушки двуспальной кровати.* * *
Драко, конечно, знал, что есть вещи и выше магии, выше понимания самой реальности. О богах рассказывал его дед, и он не мог не поверить этим рассказам. Однако он был ошарашен, шокирован, почти сломлен событиями, успевшими случиться за последние двадцать четыре часа. Гермиона, с которой Малфой не то, что бы вообще не собирался спать, он даже не ожидал, что она окажется в его доме. Возможно, этому было суждено случится, но не так скоро, не вчера. Что-то произошло между ними на совершенно новом уровне, кто-то поспособствовал их сближению и подтолкнул друг к другу. Драко осторожно взглянул на кулон Афродиты и почувствовал как мурашки выбежали в район позвоночника посмотреть, что случилось. Неужели это видение действительно была богиня, настоящая Афродита, неужели старый Малфой говорил правду? Бледные руки пропустили золотую цепочку меж пальцев и поднесли к губам, почти таким же бледным, как и руки. Драко было любопытно, невероятно любопытно узнать, что оставила ему… (в голове сформировалось слово, которое теперь ей абсолютно не подходило. Разве была она грязнокровкой, разве для него она была такой?)… мысли запнулись, и Малфой представил её хрупкую стройную фигуру в мамином платье, спущенном с плеча. Как она была элегантна, как сексуальна, как желанна, привлекательна и… любима. Да… она была любима, любима им. По сути своей, Драко никогда не отрицал этого… если б кто-то спросил раньше, он незамедлительно бы ответил, что любит её. И эта мысль коснулась его сердца, пронзив насквозь, заставляя похолодеть и принося с собой новые мысли, более печальные чем предыдущая… Сегодня утром она ушла, оставив только воспоминания и кулон. Что она хотела этим сказать? О чём попросить? Он стал искать зацепки в своих воспоминаниях, пытаясь понять, но ничего не было. Мимолётное желание… покупка платья… это был порыв, который он сам от себя не ожидал, но Драко сделал это, он сделал подарок без тени сомнения, презрения и сожаления… и всё же, так и не решился признаться в этом. Одно мгновение, секунда на осознание произошедшего, и вот Малфой уже выходит из ворот поместья, сжимая в руках воспоминания и кулон, вопреки своим предрассудкам, своим словам и разумному выбору. В этот момент его мысли витали уже далеко, за много миль от его дома, в круглом кабинете замка… того самого замка, где навсегда сохранился аромат ушедшего детства.* * *
— Гермиона, — Джинни распахнула дверь своей комнаты, где находилась её подруга, стоявшая в том же положении, в котором и была час назад. Она разглядывала свадебное платье, подсознательно сравнивая его с платьем той реальности, и единственное, что приходило теперь на ум, это руки Малфоя, которые обнимали её прошлой ночью. Гермиона даже не оглянулась. — Гермиона, — повторила Джинни, подошла совсем близко и взяла её за руку, — долго ты будешь страдать? Если уж решилась, так делай вид, что всё хорошо. Рон может что-то заподозрить, а ты ведь этого не хочешь? — Не хочу… — полувопросительный ответ не внёс ясности. — Тогда уж будь добра… и… это платье? Что он сказал? Гермиона пожала плечами. — Ничего, но я почти уверена, что это он. — Вы с Гарри будто сговорились… ладно, слушай, я кое-что узнала, — Джинни взмахнула палочкой, и дверь с треском захлопнулась. — Что? — казалось, Гермионе было всё равно. Она встала и отошла к окну, делая вид, что заинтересована двором, украшенным к свадьбе. — Невилл связался со мной обычным способом. — И? — Он сказал, что Малфой у Макгоногалл. Копна каштановых волос взметнулась при развороте. — Что?.. Др… то есть, Малфой в Хогвартсе? Джинни кивнула. — Невилл сказал, что вид у него более чем серьёзный… Ты этого добивалась? — осторожно спросила она. Гермиона отрицательно покачала головой. — Я совершила ошибку и хотела избавиться от всего этого. — Помяни моё слово, подруга, что послезавтра твой Малфой явится на торжество и сорвёт его. И для меня остаётся лишь одна загадка — опоздает он или нет. — Не неси чушь, Джинни! Он не придёт. Может он в Хогвартсе вовсе не поэтому... зачем ты подпитываешь надежду, которую я пытаюсь убить. Это не тот Драко, а я не та Гермиона, и между нами такая же огромная пропасть, как между тобой и Забини. — Возможно, но я не люблю Забини… — Это не имеет значения. Всё кончено. Эта история не для меня. — С тобой бесполезно… Джинни вдруг резко замолчала, и Гермиона снова повернулась к ней, чтобы узнать в чём дело. Её сердце ухнуло вниз, потому что в дверях, с ничего не выражающим лицом, стоял Рон.