* * *
Вечерело. Из паба на Диагон Аллее доносились пьяные крики и смех. Играла музыка. Дверь шумного заведения скрипнула, и в полоске яркого света появился растрёпанный мужчина. Он был в чёрном костюме с белой розой в петлице, развязавшийся галстук болтался на шее, а рубашка, расстёгнутая до середины, выставляла на показ голую грудь. Рыжая шевелюра едва заметно мелькнула в свете закрывающейся двери. — Рон, ты куда? — Гарри Поттер, сияя своим зелёным взором, выбежал за другом. — Подышать… — безэмоционально ответил тот. — Послушай, — Гарри продолжил, несмотря на явное нежелание говорить со стороны Рона, — ты о Гермионе думаешь, да? Весь вечер ты сам не свой, хотя канун твоей свадьбы… мальчишник. Рон промолчал, лишь вздохнул и присел на ступеньки, спускавшиеся от двери паба. — Рон, не хочешь поговорить об этом? Молчание говорило само за себя, и Поттер, прекрасно всё понимая, поплёлся обратно в шумную и весёлую компанию. Однако, когда его рука коснулась металлической ручки, тихие, почти не слышные, слова долетели до него. — Помнишь огонь, который она научилась создавать на первом курсе? Гарри поправил очки, вернулся и сел рядом. — Конечно. — Такой же огонь она зажигала во мне всегда. Моя Гермиона. Но я не чувствую этого больше. Не чувствую уже очень давно. Я не уверен, что это свадьба — правильное решение… — Ты серьёзно? Хочешь сказать, ты больше не любишь её? — Она не любит меня, и… кажется… никогда не любила. — Это не так, Рон… — Это так, Гарри. Гермиона никогда не любила меня, как парня…как мужчину… наверное, просто не было никого лучше, чтобы отдать своё сердце. Но теперь, я чувствую, что она нашла. Нашла такого мужчину. И это не я. — И ты так спокойно говоришь об этом? Если бы я думал так о Джинни, я бы докопался и узнал кто есть кто и с кем она. — Да, но вы с Джинни вроде как… знаешь… предназначены что ли друг другу… с Гермионой у нас не так. — Рон, тебе ли говорить о предназначении. И, даже если так, то кто же тогда предназначен тебе более, чем Гермиона? Рон пожал плечами, склонив голову. — Одно я знаю точно, Гермионе Грейнджер предназначен кто-то другой, более умный, манерный, богатый… — И ты считаешь этим можно привлечь девушку? — Я считаю, она любит именно такого. — Рон, — Гарри заподозрил неладное, — хочешь сказать, ты знаешь кто это? — Нет… — друг отрицательно качнул головой, даже не скрывая того, что откровенно лжёт, — завтра свадьба, а я… хочу побыть один. Гарри встал, отряхивая свой тёмно-синий костюм. — Ладно, подыши воздухом и заходи. Не раскисай, — он похлопал друга по плечу и скрылся за дверью паба, оставляя того возиться со своими мыслями в одиночестве. Гарри думал, что прекрасно всё понял, и потому мгновенно известил Джинни о возможности риска отмены свадьбы по инициативе её брата. В то время как сам Рональд Уизли корил себя за нерешительность и скрытность. Он только что, бессовестно переведя стрелки на ни в чём не повинную Гермиону, так и не смог сказать близкому другу одну очень важную вещь…* * *
Ночь опустилась на старинное поместье в Шотландии, которое, как и многие другие, подобные ему, было скрыто под множеством древних заклинаний. Одноэтажное здание с полукруглыми крышами распростёрлось по местности на такое большое расстояние, что только магл, привыкший к огромным торговым центрам, мог представить его размеры. В высоких окнах, выходивших на северную часть обширного сада, ярко горел свет. Там, за длинным столом, с резными ножками и кружевными скатертями, в традициях Британских аристократов волшебного сообщества, восседала семья Паркинсон. Пэнси уплетала за обе щеки, не обращая внимания на родителей и маленького брата, с которым мама неустанно сюсюкалась весь вечер. Хотелось закончить поскорее. Пэнси уже тошнило от этой вычурности, выпуклости Шотландских традиций: от статной походки и высокомерного лица отца до этого мелкого и нежеланного отпрыска, который, впрочем это знала только мисс Паркинсон, был рождён от любовника, к которому хозяйка поместья то и дело наведывалась. Единственной усладой, отдушиной и счастьем Пэнси был он, однако им не суждено было официально представить свои отношения в обществе и провести жизнь вместе. Пэнси вздохнула и осторожно взглянула в сторону отца, лицо которого было, по обыкновению, спрятано за газетой. Этот суровый и строгий мужчина никогда не присутствовал в её жизни. Мог ли он понять увлечение своей дочери? Её такую спонтанную любовь? Она смотрела на главу семьи до тех пор, пока вдруг не осознала, что на первой полосе газеты размещена новость о предстоящей свадьбе младшего сына Уизли и маглорождённой волшебницы — Грейнджер. — Что такое, Пэнси? — отец словно почувствовал её взгляд и откинул широкую бумажную стенку, за которой так часто прятался от внешнего мира и от своей семьи. — Ничего, папа, — она опустила глаза и встала, — пойду спать. Спокойной ночи. Пэнси Паркинсон жеманно улыбнулась, и с облегчением покинула эту неприятную гостиную, таившую в себе атмосферу угнетающей замкнутости и старых традиций. Она прошла по длинному коридору, свернула вправо, пробежав напрямую через застеклённую веранду и, наконец, оказалась у двери своей спальни. Замок под действием волшебной палочки щёлкнул, накрепко запирая дверь и покрывая её всевозможными защитными заклинаниями. Пэнси удостоверилась, что никто не войдёт и точно не услышит ничего из того, что может происходить в спальне, а после устало опустилась на кровать. Её ресницы подрагивали в свете уже появившейся луны, спускающей свою бледную дорожку прямо в окно. Полуприкрытые веки рисовали в углах сумрачной комнаты завитки воспоминаний и отголоски мечты… «Диагон Аллея шумела в тот первый учебный год после войны. Пэнси Паркинсон шла мимо торговцев и магазинов, углубившись в собственные мысли. Сегодня — она знала — сюда явились все, кому не удалось доучится в Хогвартсе, все, кто пострадал в войне. Она, хоть и не была причастна к трагическим событиям, всё же чувствовала вину. Когда Малфоев осудили, она не находила себе места, но сегодня внутреннее спокойствие удивляло даже её саму. Пэнси не могла сказать точно — была ли истинна школьная влюблённость в Драко, или это всего лишь детское увлечение, ничего не значащее и глупое. Она знала только одно — что свободна от всех оков, кроме тех, которые накладывала на неё семья и положение бывшей слизеринки. — Привет, Паркинсон, как поживаешь? — спросил пьяный Забини, преграждая ей путь. — О, привет Блейз, что привело тебя сюда в этот день? — То же, что и вас, моя прекрасная одноклассница. — Мило, — Пэнси попыталась пройти, но он не пустил. — Может посидим где-нибудь, а? Раз Малфой забыт навсегда. Ведь забыт? — Не посидим, отстань! — Говорят, ты прекрасна в постели, а? Может всё-таки не будешь ломаться? — Ты дурак, Блэйз! Серьёзно! Ты думаешь я спала с Драко? У меня никого не было, ясно! Что за шутки? Отвали! — Ну уж нет, милая. Я знаю тут одну гостиницу неподалёку… пойдём, тебе понравится, — парень схватил её под локоть и пытался силой потащить за собой. — Забини, у тебя совсем крыша поехала, а?! — она сказала это достаточно громко, хотя их пара уже давно привлекла внимание к себе. — Балуешься, Забини? Не боишься, что великий Поттер раскроит твоё женоподобное личико? — сказавший это возник словно из ниоткуда, заставляя Паркинсон удивлённо охнуть. — Не тебе меня учить! Она моя! — Блейз попытался продолжить то, что начал, но получил смачный удар в нос, по-магловски выверенный и точный. За этим последовала потасовка, которую разнимали уже несколько других человек, включая Поттера, и укоризненный вскрик девушки, голос которой Пэнси ненавидела всем сердцем: «Рон, ты опять подрался!»» Пэнси очнулась на мягких подушках своей кровати, всё ещё пытаясь сохранить нити сна и одновременно осознать, что её разбудило. Тихий шорох, слышавшийся под окном, назойливо тревожил слух и, конечно, всё объяснял. — Наконец-то! Пэнси бросила осторожный взгляд на циферблат светящихся часов, которые показывали далеко за полночь, и открыла окно, высунувшись туда по пояс. Её глаза стали пристально вглядываться в тёмные кусты внизу. — Это я, — прошептал кто-то оттуда. — Ты опоздал, — возмутилась она в ответ, тем же шёпотом, что и гость. — Давай скорей, пока сторож не начал обход! Паркинсон кинулась в другой конец комнаты, достала верёвочную лестницу и скинула вниз. Несмотря на то, что поместье её отца имело всего один этаж, окна всё же были расположены достаточно высоко. — Ненавижу эти защитные заклинания! Надо придумать как их обойти, я устал взбираться по этим канатам, честно, — тёмная фигура спрыгнула с подоконника, затащила лестницу, закрыла створки и, наконец, зажгла волшебную палочку. Из темноты вынырнула рыжая шевелюра Рональда Уизли.* * *
— Я думала ты не явишься сегодня. У тебя мальчишник и свадьба завтра… — Пэнси хитро улыбалась, разглядывая растрёпанного Рона. — Я сам не знаю, как решился на это. Свадьба — полная ерунда. Я не должен на ней жениться. Мы не принадлежим друг другу. Я пришёл только потому что… Давай убежим, Пэнси! Прямо сейчас! Ты готова пойти со мной и никогда больше сюда не возвращаться? — он проговорил это на одном дыхании очень взволнованно и амбициозно. Она перестала улыбаться, скрестила руки на груди, отвернулась и замерла. Он подошёл и обнял её сзади, утопая в тёмных волосах и запахе нежной кожи. — Я больше не хочу лгать, понимаешь, Пэнси? А время рано или поздно спишет все обиды. Бежим со мной. Мы будем вместе всегда. Я и ты. Мы сможем поженится там, где нас точно не достанет твой отец… Прошу… Она задрожала, но всё ещё ничего не говорила. — Только одно слово. Одно твоё слово… — Я люблю тебя, Рональд, — в её голосе слышалась тревога и скорбь, которая болью отдавалась в его сердце — но, что же будет с ней? С Гермионой? Чудовищное предательство, да? Я бы такого не хотела… — Что? Зачем ты это говоришь? Пэнси повернулась, обхватив ладонями его лицо. — Иди к ней, мой любимый Рон, иди к своей невесте. Ты будешь вечно сожалеть, если уйдёшь сейчас. — Нет, нет! Мэрлин! Что же ты говоришь?! Я чувствую, что должен уйти, и уйти к тебе. Почему ты не хочешь довериться мне? Почему ты боишься покинуть место, которое так ненавидишь? Почему ты уступаешь ей? — Уходи, — прошептала онаа, отстраняясь. В её глазах стояли слёзы и первые мокрые дорожки уже проложили свой путь по щекам. Рон отрицательно покачал головой. — Не могу. Я люблю тебя больше жизни, почему я должен уходить? — его запал исчез, и теперь, казалось, будто сильная апатия овладела его чувствами и телом. — Нам не суждено быть вместе. Отец найдёт нас где угодно. Уходи. Прошу. Не мучь меня. Семья не позволит мне… Не даст… — Нет. Нет. Если ты не желаешь остаться со мной, я буду приходить к тебе, я сам останусь с тобой в любом своём статусе. Я не смогу без тебя. И останусь сегодня ночью, как и много ночей до этого… И буду приходить после, даже если в десятый раз буду женат… — Рон… — Пэнси… глупо отвергать меня. Времена меняются. Родители не вечны. Ты не можешь… — Мне больно от того, что моё счастье заставит страдать другую. — Но ты же ненавидишь её! — Да, и всё же, если бы я могла стать твоей женой, то не хотела бы, чтобы твои друзья были моими врагами. Ты женишься на ней? Обещай мне, Рон! Обещай, что ты сам не разорвёшь этих уз… только не ты. Рон упал на колени, целуя её опустившиеся руки. — Обещай мне, что не покинешь меня, и я сделаю всё, о чём попросишь. — Рон… — она хотела сказать нет, оттолкнуть его, прогнать… …Но его губы уже целовали её нежные пальцы, шею, волосы, лицо. Его руки крепко сжимали тонкую талию и ласкали так, что ноги переставали держать, а сердце билось в бешеном ритме… Пенси не могла сопротивляться, никогда не могла сопротивляться ему. Она любила и чувствовала его любовь… Но её принципы, традиционное воспитание и страх, не давали полностью отдать себя этому человеку. — Рон… — она шептала его имя в агонии страсти, на каждом выдохе видя его перед собой. Для них ничего не существовало более, когда они оставались вдвоём, и только коварный рассвет мог нарушить идиллию и разлучить влюблённых.