I C U (Я тебя вижу)

POV Рей База Сопротивления на Крейте давно заброшена. Но когда-то она была приспособлена для проживания. Так что мы, уставшие после боя и потерь повстанцы, решили остаться здесь на пару дней. Я плохо помню, что происходило следующие полчаса. Кажется, я что-то пыталась объяснить друзьям. Возмущённо рычал Чуи, но Лея одёрнула его парой фраз – и тот просто махнул в нашу сторону лапой и ушёл. Отчётливо я помню только одно: Бен всё время был рядом. Я не выпускала его руку из своей. А через полчаса он начал медленно клониться вперёд, норовя опуститься на пол убежища. Я подставила ему своё плечо. Лея незаметно кивнула в сторону западного коридора, где, похоже, начинались жилые блоки. Я благодарно улыбнулась и повела Бена прочь из толпы. *** Его ладонь на плече горячая – даже сквозь три слоя ткани. Талия под моей рукой – тоже. Я открываю первую попавшуюся дверь и добираюсь до кровати. Бен падает на неё и прикрывает глаза. Я запираю отсек, включаю нагрев воздуха и сажусь рядом; ноги гудят от усталости. – Я не верю, что ещё жив, – медленно произносит он. И несмело улыбается мне краешком рта. Его лицо снова меняется. – Не верю, что она простила меня… И что ты меня простила. Он смотрит на меня из-под ресниц – пристально, не мигая. А для меня этого внезапно становится так много (и так мало), что я стаскиваю с руки Бена перчатку и прижимаю к своей щеке. И закрываю глаза, не решаясь сделать больше ничего. – Рей, – еле слышно шепчет он. Я слышу, как он с усилием садится на кровати, и отваживаюсь посмотреть. Бен тяжело дышит, глаза широко открыты. Рука на моей щеке дрожит. Взгляд опускается чуть ниже. – Рей... – повторяет он. И его губы касаются моих. А в следующий миг он со стоном приникает ко мне, утягивая в безумный, отчаянный, мой первый настоящий поцелуй. Рука скользит по щеке, ложится на затылок, другая стискивает талию. Я оказываюсь прижата к нему, насколько это возможно: мы сидим вполоборота. Но это ничего не значит, пока его губы нежат меня, а мягкий, жадный язык сплетается с моим. Бен горячий, как печка, и дрожит. Я – тоже. – Я ждал этого, – выдыхает он, отрываясь от моих губ. – Я так ждал… тебя. Не смел даже хотеть… Но ждал. – Я здесь, – улыбаюсь я – и Бен улыбается в ответ. Радостно, искренне. – И ты здесь, – наши лбы смыкаются. И я, краснея даже больше, наверное, чем он, шепчу: – И ты можешь посметь… что угодно. – Правда? – он слегка передразнивает меня. Весь как сжатая пружина. В воздухе пахнет озоном, в глазах – голод, надежда, восторг. Вместо ответа я делаю свой ход. Опускаю глаза и стаскиваю обувь. Краем глаза вижу: он, помедлив, делает то же самое парой ловких движений. Я вдыхаю, как перед прыжком в воду – и быстро, чтобы не успеть испугаться собственного бесстыдства, упираюсь коленями в кровать по обе стороны от его бёдер. Бен запрокидывает голову, его губы размыкаются, глаза скользят по мне – изумление, страсть, желание – а руки обвиваются вокруг талии. Мои пальцы сами зарываются в его волосы, и я снова его целую. Боги, наконец-то. Внутри меня плещется наш общий океан, его Сила обнимает меня, проникает под кожу. Дрожащие горячие пальцы гладят мою спину, бёдра скользят по моим, пульс стучит, как барабаны, заглушая всё вокруг. Я знаю: в его ушах такой же грохот. В унисон. – Что угодно? – переспрашивает он меня, почти не разрывая поцелуй. – Пожалуйста, – почти жалобно прошу я. Бен смотрит на меня с безумным блеском в глазах – и опрокидывает на кровать, нависая сверху. Дыхание перехватывает, я жмурюсь. И открываю глаза как раз вовремя, чтоб увидеть, как он, приподнявшись, стаскивает с себя кирасу и – одним рывком – нательную рубашку. Волосы растрепались, шрам от лба до груди – моя работа, моя вина, почему он не убрал его? Я ведь тоже могу… «посметь»? Я сажусь, чтобы дотянуться до него, глажу плечи, провожу губами по всей оставленной мной отметине, лаская, молча извиняясь. Он шумно, загнанно дышит, приоткрыв рот. Очерчиваю кончиками пальцев всё, что он прятал под чёрной одеждой. Бен отзывается, придвигается и подцепляет пальцами край выреза моего одеяния. – Можно? – выдох на ухо. Больше, чем можно. Необходимо. Как воздух. Сейчас же. Большие ладони проникают под ткань, скользят вниз, в стороны – и я тоже оказываюсь голой по пояс. Он жадно льнёт ко мне, кожа к коже. Я горю и плавлюсь, одна рука в шёлке волос, другая – на гладкой напряжённой спине. Ноги сами собой обхватывают талию – и мы коротко стонем, не размыкая губ: я остро ощущаю, как сильно Бен меня хочет. Он почти разрывает остатки моей одежды, каким-то неуловимым движением выворачивается из своих брюк – и замирает надо мной. – Я люблю тебя, – неожиданно беспомощно шепчет он. – Небо, как я тебя люблю. И он накрывает меня своим телом, мы сплетаемся ногами, руками, его губы выжигают следы на шее, ключице, груди, я целую проклятые притягательные родинки на его щеке, изломанную бровь, ямку за ухом… А когда мы оба полыхаем с головы до пят, Бен одним движением входит в меня, проталкивается до предела, прижимает к себе, будто хочет срастись со мной навсегда. И начинает двигаться. Боль проходит с каждым толчком бёдер, каждым прерывистым вздохом, каждым всплеском удовольствия. Его брови сведены, он смотрит на меня из-под ресниц, рот приоткрыт в беззвучном стоне – а я цепляюсь за его плечи, выгибаюсь навстречу и шепчу, как заклинание: – Люблю тебя… Люблю… – пока Бен не сцеловывает эти слова с моих губ. Он поднимает меня, осторожно стягивает резинки, сдерживающие причёску. Мои волосы рассыпаются по плечам. Бен кладёт меня обратно на постель – и отпускает себя. Я схожу с ума. Мой мир вот-вот взорвётся, Тьма и Свет перемешиваются в нас, вокруг нас, пока мы яростно подаёмся друг другу навстречу. Я царапаю его спину и не сдерживаю вскрики, он вколачивается в меня, нестерпимо горячий, вторит мне – и его стон становится последней каплей. Мы кричим, пол комнаты дрожит, стены идут трещинами, предметы вокруг взмывают в воздух, свет вспыхивает и меркнет. Мы последний раз сжимаем друг друга в объятиях – губы-руки-бёдра-сердце – и расслабляемся, оставаясь рядом. Я лежу, счастливая от того, что могу уложить ногу на его бёдра, а ладонь – на грудь, где мерно бьётся пульс. Бен смотрит на меня, влажные пряди прилипли ко лбу, непривычное умиротворение на лице. Необычный. Противоречивый. Сломанный и возрождённый. Бесконечно любимый. Мой. – Мы – Диада Сил, Рей, – вдруг мягко произносит Бен. – Двое, которые суть одно. Я только теперь понял, как это, когда Свет и Тьма – вместе. Идеально. – Я, кажется, понимаю, о чём ты, – я улыбаюсь, прислушиваюсь к своим чувствам. В моём Свете свернулась уютным клубком часть его Тьмы. В его Тьме мерцает мой Свет. – Равновесие без войны. И правда, идеально, – я прижимаюсь губами к его плечу. – Знаешь, даже без этого… – его глаза вспыхивают. – Ты – самое удивительное создание из тех, что я видел. Потрясающее. У меня не было ни шанса, – он снова улыбается, слегка неловко – словно боится. Но чего? Его лицо внезапно выражает что-то, похожее на стыд. – Я вообще не знаю, как ты… – О Рийя, – до меня доходит. Он всё ещё не верит, что я люблю. Что его вообще можно любить. – Бен, посмотри на меня. – Он глядит исподлобья, неуверенный, вопрошающий. – У меня сердце заходится рядом с тобой. Я каждого вызова Связи ждала – с того момента, как предыдущий заканчивался. Я хотела тебя коснуться, постоянно, – его глаза распахнулись от удивления. – Я влюбилась в твои пальцы. В твои волосы. В глаза. В голос. В твою Силу. И в родинки твои распроклятые тоже влюбилась, – я всё говорила, не замечая, что у меня из глаз катятся слёзы. – Я люблю тебя, даже если тебя зовут Кайло Рен, и плевала я… – Рей, – он отчаянно обнимает меня, целуя куда придётся, стирая губами слезинки со щёк. – Я… тоже. Мне всё время тебя не хватало, и мне тоже больно, до сих пор, потому что мне всё ещё мало тебя, мне нужно больше… Я чувствую тот же голод. Неутолённый, гложущий. Я опрокидываю Бена на спину и глажу всё, что вижу. Пробую на вкус. Он прикусывает сустав указательного пальца, глядя на меня, и от этого жеста меня кидает в жар. Я опускаюсь сверху, и Бен выдыхает облегчённо-жаждуще: – Да-а… Я впадаю в удивительное, блаженное состояние. Почти гипнотическое. Всё, что важно – ритм, плоть внутри, выражение лица мужчины подо мной, его и мои стоны. В голове — горячий, блаженный туман. Он садится, перекидывает мои ноги себе за спину, оплетает руками – и движется мне навстречу. Мы переплетены, соединены, он ведёт языком мокрую дорожку по моей шее, пока я прижимаю его к себе, насаживаясь. Мы – две волны, мы разбиваемся друг о друга, всё быстрее и выше, пока не превращаемся в шторм. Бен впивается зубами в моё плечо на пике, я снова кричу от острого наслаждения, от слияния нашей Силы, комната перестаёт дрожать, и свет окончательно гаснет. Второй раз оставляет нас совершенно без сил, и я засыпаю, уткнувшись носом в длинную шею, с рукой Бена на моём бедре. *** POV Бен Соло Я всё ещё не верю. Не до конца. Не полностью. Но моё неверие разбивается о простые, однозначные, прекрасные мелочи. Первое, что я вижу, проснувшись – паутинку русых, слегка выгоревших на солнце волос на подушке. Ниже – бронзовый изгиб шеи, блик на скуле. Свет снова горит – белый, «дневной». Снаружи – день. Я вдруг снова робею. Хочу поцеловать эту шею, эти скулы, округлое плечо – и не решаюсь. В паху тяжелеет. Опять. Когда же я угомонюсь... Вчера мы, кажется, окончательно сошли с ума. Я думал, так не бывает. Я не очень-то красив, я знаю. Но она так смотрела, так отдавалась мне... А я отдавался ей. Впервые в жизни – так. Кажется, ещё немного – и мы бы поглотили друг друга. Растворились бы. Но нам, похоже, слишком нравится видеть друг друга, чтобы хотеть этого всерьёз. Я усмехаюсь – и чувствую, как Рей просыпается. – Бен?.. – ещё не открыв глаз, бормочет она. В голосе – тревога. Что такое? – Я здесь, – отвечаю я, голос хриплый спросонья. Она выдыхает, расслабляется. Улыбается. – Я боялась, что мне всё приснилось, – Рей приоткрывает глаза, смотрит искоса, нежно. Робость растворяется, и я приникаю губами к ложбинке между шеей и плечом – так, как хотел с момента пробуждения. Одуряюще пахнущий нами обоими кокон из покрывала и Рей (пот, феромоны, мускус, страсть) поворачивается на бок, на мою талию ложится тонкая, но сильная девичья рука. Я повожу плечами, довольно улыбаюсь, ощущая, как ноют царапины от её ногтей на спине. Не хочу, чтоб они сходили. – Доброе утро, – кошачий прищур, ямочки на щеках. Сонная, домашняя. Я вспоминаю, какой ещё она может быть рядом со мной. – Как ты? – она снова смотрит тревожно. Переживает. – Я быстро восстанавливаюсь, – отвечаю я безо всякой задней мысли – просто хочу успокоить. Я действительно прихожу в себя быстрее, чем все, кого я знал. А вчера была только одна битва с охраной, много волнений – и... ну, в общем, и Рей. Я, кажется, краснею, вспоминая, как много Рей (нас) было вчера. А потом понимаю, как двусмысленно звучит мой ответ – и краснею ещё больше. Я досадливо хмурюсь: вот же ходячий стыд. Смотрю на Рей, пытаясь понять её реакцию. Натыкаюсь на голодный взгляд. – Я, наверное, тоже, – отвечает она – и (о, да!) медленно тянет вниз покрывало. Утро (день?) наполняется жаром, стонами и прерывистым дыханием. Мы не торопимся, от неспешных движений перехватывает дыхание, я пробую на вкус её ключицы, она прячет пальцы в моих волосах – удивительный фетиш. Я тону в тягучем, пьянящем мареве нашего желания. Я тону в ней. А она – я вижу это по её глазам – тонет во мне. Я едва сдерживаюсь, чтобы молчать, и мысленно почти кричу, из меня рвутся признания – бессвязные, безумные, отчаянные. В каждом моём выдохе – бесконечность несказанных слов о том, как она прекрасна, как хорошо с ней (в ней), как я хочу коснуться её кожи повсюду и, небо, как я люблю её, как сильно я… – Бен… – протяжно стонет Рей, выгибаясь мне навстречу, и меня скручивает от острого, почти невыносимого удовольствия, впечатывает в неё так глубоко, как только возможно. Сила расходится от нас волнами, мы дрожим – и падаем на развороченную постель. – Похоже, здесь придётся всё чинить, – хихикает Рей. Я оглядываюсь. М-да. Стены потрескались, пол усеян осколками и обломками вещей предыдущих жильцов, пара ламп перегорела. Кровать не развалилась только чудом. И это всё – мы? – Нам понадобится комната покрепче, – вырывается у меня. Она смеётся в моё плечо, в глазах – чистое счастье. Небо, это действительно возможно теперь. Комната, дом. Мы. Но сперва нам нужно закончить начатое. – Рей, – напряжённо говорю я, и улыбка пропадает с её лица. – Мне нужно рассказать тебе кое-что. Тебе и остальным. *** POV Рей Бен, снова собранный и серьёзный, поднимается с кровати, коротко целует меня и идёт в душ. Я едва сдерживаюсь, чтобы не пойти следом. Я успела забыть, что война не окончена. Что есть ещё что-то за пределами этой комнаты. Он возвращается уже одетый, со влажными волосами. Кираса расстёгнута спереди, превращена в подобие длинной куртки. Я киваю и поднимаюсь: моя очередь. На полпути к душевой Бен успевает поймать меня сзади за бедра и прижать к себе. – Я сейчас возьму и никуда не пойду, – в моем голосе откуда-то прорезается дразнящая хрипотца. – Иди, – жарко выдыхает он в мой затылок и отпускает меня. Через пятнадцать минут мы переступаем порог комнаты, волнуясь, как перед боем. Я сразу переплетаю наши пальцы: сегодня никаких перчаток, тепло его руки поддерживает, придаёт сил. Секунду мы глядим друг на друга. И вздрагиваем, услышав знакомый нам обоим голос. – А вы смотритесь вместе, – произносит Мастер Люк, приближаясь к нам – привычно язвительный, абсолютно реальный и до ужаса неотвратимый. – Я ощутил возмущение в Силе. Прилетел, как только смог. И, гляжу, тут налицо наплевательское отношение к древним догмам джедаев, – он угрожающе щурится, заглядывая нам за спины: дверь комнаты ещё открыта. Скулы Бена очаровательно розовеют, он крепче сжимает мою руку и упрямо хмурится, явно готовый бороться за наше право и дальше плевать на джедайские догмы. – Однако такого я не ожидал, – Люк явно ошарашен увиденным в комнате. – Силой так и фонит, потолок вот-вот обвалится… Вы тут что, дрались? И тут Бен прикрывает лицо свободной ладонью и начинает хохотать. Я не могу на него насмотреться. Смеющийся в голос Кайло Рен… Больше не Рен. Не монстр. Просто мой Бен. – И что я такого ска… – начинает Люк, а потом запинается, и до него доходит. Голубые глаза округляются, и он снова заглядывает в комнату. Задумчиво смотрит вокруг, потом на нас, будто увидев что-то новое. – Неожиданный… кхм… эффект. – Мы – Диада, Учитель, – отсмеявшись, объясняет Бен. – Поймите. Мы вообще не можем быть порознь. Последствия будут... — его лицо на миг сводит судорога. — ...болезненны. Я молча киваю. Вспоминаю натянутую, как струна, Связь. И боль от невозможности быть рядом. – Интересно, а что будет, если вас всё-таки разделить? – задумчиво спрашивает Люк. – Чисто теоретически. – Кто-то из нас умрёт, – спокойно отвечает Бен. – Хорошо, если оба. Люк, мы держим на себе баланс Сил. Технически мы – вместе – идеально сбалансированная система. Нацельте нас – и мы сможем что угодно. Разделите – и равновесие будет утрачено. Война начнётся снова. – Ты хотел сказать, продолжится, – Люк хитро щурится, наклоняя голову. Кажется, он всё ещё не верит. Большая ошибка, Мастер… И не первый раз ведь. – Нет, – Бен глядит на него спокойно. Ни боли, ни гнева. Будто он и правда оставил всё в прошлом. Выжег его моим Светом. – Нет, Учитель. Если мы расскажем всем то, что знаем, и предпримем меры – война закончится. Но надо спешить. ...Спустя час я знаю всё. Не знаю только, что с этим делать.