— Какая она, ваша капитан? — Вы видели на ютубе, как медведь-гризли отрывает голову лосю одним ударом лапы? — Утешает.
Свадьба приближалась неумолимо, маячила на горизонте грозовой тучей — вот-вот, еще немного, и молнии прорвутся наружу, ударив в землю смертоносными электрическими разрядами, и прозвучит оглушительный раскат грома, и прольется с неба ливень. Свадьба, которая решит все. Событие, которое навсегда изменит две жизни. Сой Фонг заранее ненавидела предстоящее мероприятие — она решила называть про себя свадьбу именно мероприятием, и никак иначе. Чем-то вроде неофициального собрания капитанов, где саке льется рекой, а тосты и шуточки Кьёраку и Хирако не умолкают ни на минуту. Только собрания капитанов заканчивались для Сой одинаково — полностью, в отличие от других, трезвая, и очень злая, Сой Фонг уходила в родной отряд, иногда попутно ругала Омаэду, если он попадался ей на пути, и ложилась спать в гордом одиночестве. После свадьбы же ей придется пойти в дом Омаэды, и лечь спать с… Омаэдой, и не спать, а… На этом моменте Сой клинило, она психовала еще больше, и шла в тренировочный зал ломать мишени с помощью шунко. Да чтобы она… и он… и они вместе… Да никогда! В жизни Сой Фонг был секс. В период ее юношества, когда Йоруичи-сама еще занимала должность капитана, а Сой — престижное звание ее телохранителя, за Сой начал ухаживать солдат из Онмицукидо чуть старше нее по званию и по возрасту. Его звали Сайто, он был хорошим, он был красивым и сексуальным, а тело Сой как раз полностью сформировалось и требовало новых ощущений хотя бы ради интереса. Однажды Сой зажала Сайто за казармами и прямым текстом потребовала чего-то большего, чем тупые комплименты и идиотские заигрывания. Сайто все сразу понял, взял Сой Фонг за руку, отвел в казарму, где никого не было, запер дверь на задвижку, и… Что ж, Сой все понравилось. Ощущения были потрясающие. Боли в свой первый раз она почти не почувствовала — разве это можно назвать болью? На тренировках и на заданиях ей было куда больнее. И она стала регулярно встречаться с Сайто, но исключительно ради секса. На его признания в любви Сой смеялась или мрачно отмалчивалась. Он для нее ничего не значил. Он просто был хорошим любовником, внимательным к Сой и ее чувствам, стремящимся сделать ей приятно, но она сама не хотела интересоваться его чувствами и его душой. Это казалось ей глупостью — вся эта любовь, и она говорила Сайто об этом прямо, кутаясь в одеяло после очередного занятия любовью и в который раз слыша «ты была прекрасна, любимая». Сой откровенно бесило слово «любимая», как и любые нежные слова в ее адрес. И, когда Сайто погиб на задании, Сой отреагировала куда спокойнее, чем на гибель братьев. Она не плакала, она не грустила и не злилась — она приняла все, как данность. Люди умирают часто, члены Онмицукидо умирают еще чаще, становятся разменной монетой в бою, когда надо пожертвовать чьей-то жизнью ради успеха операции. Сайто сам виноват, что проиграл — Сой искренне так считала, в отличие от братьев, которых обвиняла намеренно, чтобы ей стало легче. Может, ей и было немного жаль, но лишь того, что у нее отобрали возможность заниматься сексом, и нужно было искать для этого нового человека. Но почти сразу после гибели Сайто Йоруичи-сама дезертировала из Общества Душ, разбила сердце Сой Фонг на мелкие кусочки и с собой унесла жалкие крохи ее доверия к людям и способность открываться. Сой настолько сильно замкнулась в себе, что не могла подпустить кого-то ближе, чем на расстояние удара. Да и все свободное время Сой отныне было занято упорными тренировками с целью догнать и перегнать Йоруичи, превзойти ее, занять все ее звания, а при следующей встрече — непременно убить. На том сексуальный опыт Сой Фонг закончился, она перестала считать подобное чем-то важным и необходимым, и уж точно не представляла, что заново ей предстоит начать половую жизнь с Омаэдой. Однажды все равно придется, старейшины будут требовать от нее наследников, как минимум двух сыновей — по одному в каждый клан… Больно ей, конечно, не будет, этого Сой боялась меньше всего. Скорее уж Омаэде будет больно — здесь она постарается. Нет, ее пугало то, что все будет… как тогда, когда он делал ей массаж и притронулся к ее шее. Нежность пугала Сой Фонг больше, чем боль. С болью она хотя бы знала, что делать. Этим можно заниматься и с болью тоже, секс бывает грубым, но в таком случае Сой рисковала увлечься и в процессе перерезать новоявленному мужу горло, сломать шею или задушить подушкой. Нет, лучше не рисковать — ее тело слишком резко реагирует на внешние раздражители, вне зависимости от мозга, рефлексы убийцы отточены до идеала, и брачная ночь может закончиться кровавой расправой. В Улей Личинок попадать Сой не планировала.***
Омаэда точно так же, как Сой, боялся свадьбы, но немного по другим причинам. С одной стороны, он был почти уверен, что капитан его прикончит, и это его пугало — никто не хочет умирать в самом расцвете лет, да еще и от руки любимой женщины в собственную брачную ночь. С другой стороны… как Омаэда уже успел услышать и понять, он Сой совершенно не нравился. Ни в каком смысле. Ни как лейтенант, ни как мужчина, ни как человек. Это было обидно, потому что он всегда очень старался для нее, но Маречиё не имел права ни обвинять Сой Фонг, ни требовать от нее иного отношения. Во-первых, это опасно для жизни — обвинять Сой Фонг. Во-вторых, она была в чем-то права — ей навязали Омаэду в качестве лейтенанта и в качестве мужа. Ей не дали права выбора. Может, это и есть главная причина ее злости на него? Омаэда запутался. Он не мог спать по ночам — воображение услужливо рисовало перед закрытыми глазами изображение капитана. То он видел ее в свадебном кимоно, или в подвенечном платье, с фатой на смоляно-черных волосах и белыми розами в руках, то в нижнем белье, которое почему-то представлял непременно черным, но не кружевным, а самым простым, но оттого еще более сексуальным, а то и вообще без ничего, то есть абсолютно, и волосы не собраны в тугие косы, а рассыпаны по хрупким плечам, ведь, если распустить ее косы, то, судя по длине, волосы укутают Сой Фонг целиком, с головы до пят… Но лицо у Сой в фантазиях Омаэды было неизменно злое. Он пытался вообразить, как прикасается к ней, как целует в губы, как гладит по спине, опуская ладонь ниже, еще ниже… И на этом моменте даже в воображении Маречиё Сой отрывала ему голову. Потрясающе. Он боится своей невесты. Да так боится, что и помечтать о ней не может. Разве это нормально? Вот старший брат два года назад женился на девушке из семьи Укитаке, какой-то очень дальней родственнице капитана Тринадцатого отряда, то ли двоюродной племяннице, то ли троюродной сестре… И все у них хорошо, любят друг друга, невестка милая и нежная, как цветок лотоса, мужа обожает, заботится о нем, брат на нее не нарадуется, души в ней не чает, второго ребенка уже ждут… А Маречиё, как всегда, везет по-особому. Конечно, лучше Сой Фонг женщины на свете не существует, и он был счастлив, что именно ее сделали его невестой, а не какую-то глупышку-ромашку, но… Это странное везение. Вроде и счастье, а вроде бы смертный приговор. Ну как, как он может ей понравиться? Хотя бы немного? Чтобы она увидела в нем пусть не мужчину, но не только раздражающий фактор?***
Аясегава Юмичика, определенно, разбирался в женщинах лучше всех шинигами лейтенантского уровня в Готее-13. К кому-то из капитанов Омаэда пойти бы не рискнул, а Юмичика, несмотря на некоторые гадкие слухи по поводу его ухоженности и не принятой для мужчины красоте, был тем еще дамским угодником. Да и его внешность… Маречиё ничего привлекательного в подобных людях не видел, но десятки, если не сотни женщин не могли ошибаться. Идти в Одиннадцатый отряд было страшно, но Омаэда рассудил, что оно того стоит, да и если он живет в самом опасном отряде после Двенадцатого и Одиннадцатого, то как-то справится. Ему повезло — на пути не подвернулся Зараки Кенпачи, а мелкой назойливой лейтенанта Ячиру больше не было из-за сложного для понимания Омаэды трюка с Кенпачи и его занпакто, так что Омаэда без проблем выцепил из всех реяцу на территории духовную силу Юмичики и пошел по следу — члену Онмицукидо не привыкать. Юмичика обнаружился на заднем дворе отряда. Он с самым невинным видом срезал недавно расцветшие тюльпаны, складывая их в букет, но обернулся на шаги Омаэды еще до того, как тот подал голос. — О! — удивился Аясегава. — Омаэда-фукутайчо! Какая приятная встреча! Ты пришел… — он явно затруднялся с выбором вариантов. Маречиё вздохнул и помог ему: — Я пришел к тебе. Мне нужен совет. Ты это… Ну. Ты нравишься женщинам. — Да, — согласился Юмичика. — Нравлюсь. Вот, например, этот прекрасный букет предназначается для Акеми-сан из Третьего отряда, очаровательная девушка, такие чудесные синие глаза, длинные золотые волосы, а фигура, скажу я тебе, Омаэда! Прелесть, а не девушка! — Ну да, — отмахнулся Маречиё. — Я как раз об этом. Скажи мне, пожалуйста, как можно понравиться женщине? — Тебе? — скептически поморщил нос Юмичика. — Мне, — кивнул Омаэда. — Ты о Фонг-тайчо, да? — уточнил Аясегава. Омаэда обреченно кивнул. Об их будущей свадьбе уже точно знал весь Сейретей. — Честно? — спросил Юмичика. — Никак. Ну сам посуди, как выглядишь ты, и как выглядит Фонг-тайчо. Она же прекрасна! — на самом деле придирчивый к чужой внешности Аясегава мог найти у капитана Второго отряда недостатки, но благоразумно предпочел этого не делать. — А ты… Да посмотри на себя. Как ты себя запустил — ужас просто! Разве это фигура? Во-первых, лишний вес никого не красит. Во-вторых — твои кольца, — Юмичика кивнул на пальцы Омаэды, унизанные массивными золотыми перстнями. — Это безвкусица и вульгарщина. А твое лицо… Впрочем, здесь ты ничего не можешь поделать. Только надеть пакет на голову. Кому-то не дано, — гордо хмыкнул он. Омаэда сжал кулаки. — Сейчас я тебе мордашку тоже попорчу, — пообещал он. — Я не об этом. Не хочу менять свою внешность. Я по поводу… Ну… Как ухаживать за женщинами, хочу узнать. — Ухаживать за Фонг-тайчо? — точно так же скептически протянул Юмичика, и снова ответил, — Никак. Сложнейший случай. Чрезвычайно красивая женщина, и чрезвычайно опасная. Знаешь, есть такие цветы… Они очень красивы, и бабочку так и тянет сесть на лепесток прекрасного цветка. Но, когда бабочка опускается на цветок, тот — цап! — Аясегава изобразил ладонями то, как цветок хватает неосторожную бабочку. — И пожирает ее. И переваривает. Целиком. Вот такие цветы. В чем-то я тебе завидую, но в основном — сочувствую… — Это неправда, — отчеканил Омаэда. — Фонг-тайчо не такая! Она строгая, но она не… Не «цап». Она может быть другой. Она любит печенье… шоколадное… Она обожает кошек, всегда их кормит, если по пути встречает… Она иногда бывает такой милой… Только не вздумай никому разболтать! — спохватился Маречиё. — Она меня убьет, если узнает, что я рассказал! А я перед смертью скажу, что рассказал тебе! Юмичика нервно сглотнул и мгновенно передумал делиться с кем-либо новыми подробностями о Сой Фонг. Даже с лучшим другом Иккаку. В таких случаях слова «я — могила» могли стать пророческими. — Ладно, — сдался Аясегава, откладывая букет. — Я попробую тебе помочь. Если Фонг-тайчо может быть другой, то у тебя должны быть шансы. Она же все-таки человек… и женщина… наверное.***
— Начнем с манер, — сказал Юмичика, заведя Омаэду в свой кабинет и ставя тюльпаны в изящную синюю вазу. — Как ты ведешь себя при ней? — Ну, — задумался Омаэда, боком протискиваясь в двери. — Как обычно. То есть, соблюдаю субординацию. А еще — забочусь о ней, а то она сама о себе не думает. Тренируется на износ, не ест ничего, худенькая такая… — Понятно, — кивнул Юмичика. — Поздравляю, Омаэда, ты для нее не мужчина, а нянька. Ты ее кормишь, и все? Так же нельзя. Фонг-тайчо — женщина! Все женщины разные, но у них есть и одинаковые черты. Все женщины любят комплименты. Красивые слова. Любят, когда мужчины хвалят их внешность, например. Ты когда-то говорил ей, что она потрясающе выглядит? Что у нее красивое платье? — Она не носит платья, только форму и хаори, — вздохнул Омаэда. — Но ты прав, я не говорил. — Боялся? — спросил Юмичика. — А кто бы не боялся? — обиделся Омаэда. — Она меня по зубам бьет и без комплиментов. — А с комплиментами, может, не била бы, — ответил Юмичика. — Поэтому, урок первый — научись говорить ей комплименты. Не просто «вы красивая», а как-то изящно. Оригинально. Например — вы прекрасны, как нежный отблеск рассветного солнца на лепестках раскрытого бутона белой розы… — Подожди, я запишу, — Омаэда засунул руку за пазуху шихакушо в поисках блокнота. — Нет-нет-нет, только импровизация! — возразил Юмичика. — А еще — подарки. Женщины любят подарки. А внимание — еще больше. Что нравится Фонг-тайчо, помимо шоколада и кошек? Какие она любит цветы? Украшения? Книги? Какой у нее любимый цвет? Омаэда в ужасе закусил щеку изнутри так сильно, что во рту появился металлический привкус. — Н-не знаю, — признался он. — Так узнай! — распорядился Юмичика. — Ты же из Онмицукидо, вот и работай по специальности. Что у нас дальше по списку? О! Свидания! Пригласи Фонг-тайчо куда-нибудь, где ей точно понравится, и куда пойти она точно согласится. Например… В кафе-мороженое? И помни о манерах. Открыть перед дамой двери, отодвинуть даме стул, а не самому за стол первым плюхаться, есть аккуратно, не чавкая, а главное — покупать ей все, что она захочет, и повторять при этом, что она — худенькая и изящная, как фея! — Так она и есть худенькая и изящная, — встрял Омаэда. — Ну вот и прекрасно, не соврешь, — продолжил лекцию Юмичика. — А еще есть кино. Билеты должны быть только на последний ряд, фильм — обязательно романтический, и вот, в самый трогательный момент, когда герои целуются, играет красивая музыка, ты медленно склоняешься к ее губам, и… А, это же Фонг-тайчо, — вспомнил Аясегава. — Тогда не вариант. — Фонг-тайчо меня точно не будет целовать, — буркнул Маречиё. — И я ее прекрасно понимаю, — съязвил Юмичика. — Ладно-ладно, не кипятись. Ты хотя бы пытаешься.***
Закончив беседовать с Юмичикой и тщательно все законспектировав, несмотря на его советы по поводу импровизации, Омаэда вернулся во Второй отряд, и буквально в воротах столкнулся с Сой Фонг. Капитан была сердита, как шершень — ничего нового. При виде Омаэды Сой раздраженно спросила: — Где ты шляешься? Твоя очередь была проводить тренировку с рядовыми! Как можно быть таким безответственным? Месяц будешь вести тренировки, еще раз увижу, что тебя нет, и… — Фонг-тайчо! — решительно прервал ее Омаэда. — Вы сегодня прекрасны, как сияние солнечного луча на нежном лепестке белой розы, распустившейся на рассвете! Сой так удивилась, что даже не разозлилась. Она заморгала, рассматривая лейтенанта так, словно впервые увидела, а потом поинтересовалась: — Омаэда, ты пил? — Нет, что вы? — оскорбился Маречиё. — Как я мог пить на службе? — Дыхни! — приказала Сой. И тут же пожалела об этом. Омаэда послушно наклонился, и их лица оказались слишком близко. Недопустимо близко. Непозволительно близко. Его дыхание пахло не алкоголем, а ванилью, наверное, опять ел печенье, он же постоянно его жует. Омаэда неотрывно смотрел на губы Сой, и его сердце бешено колотилось. Что он делает? Но она же отдала приказ дыхнуть, с приказами командира нельзя спорить, приказы не обсуждаются. Но все равно, что он делает? То, что она сказала… В голове все перепуталось. Мысли смешались. Омаэда видел глаза Сой — так близко, серые, как осеннее небо, как сталь клинка, видел ее губы — нежные и тонкие, видел, что на ее щеках отражается… неужели румянец? В следующую секунду Маречиё получил звонкую оплеуху. Сой все-таки покраснела. — К-какого черта, Омаэда, — хрипло сказала она. — Простите, Фонг-тайчо, — покаялся лейтенант, выпрямляясь. — Я не хотел вас смущать. — Ты меня не смутил! — рявкнула Сой, сжимая кулаки. — Как ты мог смутить меня? — Никак, — быстро согласился Омаэда. — Простите, Фонг-тайчо. Просто вы правда очень красивая. Очень-очень. Самая красивая девушка на свете, лучше вас нет никого. Теперь он говорил полностью искренне, не пытаясь строить замысловатые словесные конструкции, и Сой окончательно растерялась. Ей редко говорили, что она красивая. Почти никогда. Так говорила Йоруичи-сама, но Йоруичи-сама была добра к своей ученице и потому предвзята, а иногда любила ее поддразнивать, и ее слова не могли считаться искренними. Так говорил Урахара, но тоже явно только чтобы подразнить Сой. И больше — никто. Сой ни разу и не задумывалась, красивая ли она. Ей было важно быть сильной, быть воином, быть убийцей, той, кем она была рождена. Убивать и командовать могут любые уродины, вот Куроцучи Маюри же и командует, и убивает, а он та еще страхолюдина… — Э-э-э, — выдала Сой Фонг, зависая и не зная, что еще сказать. Бить Омаэду перехотелось. Бьют за провинности, а не за… комплименты. О боги, ей что, делают комплименты?.. — Самая прекрасная, — проговорил Омаэда. Расхрабрившись, он протянул руку и коснулся кончиками пальцев щеки Сой Фонг. Рисковал лишиться руки и понимал это, но она не ударила, и он провел пальцами по ее щеке, ощущая мягкость и нежность ее кожи. — Омаэда, — выдавила из себя окончательно потерянная и смущенная Сой Фонг. — Убери руки, я же тебе их сломаю! — но угроза прозвучала не злобно, а беспомощно. — Простите, пожалуйста, что я мешаю, Фонг-тайчо, но это срочно! Капитан и лейтенант синхронно вздрогнули и так же синхронно обернулись на виноватый девичий голос. Хинамори Момо держала в руках стопку документов и выглядела так, словно случайно убила птицу. Меньше всего на свете она хотела прерывать влюбленных, но вопрос насчет документов был действительно важным и напрямую касался ее отряда, поэтому Момо и вмешалась — ее люди были для нее важнее всего. — Кхм, — откашлялась Сой Фонг. Если бы на месте Хинамори был кто-то другой, кто угодно — она бы потом точно убила Омаэду, но к Момо капитан относилась по-доброму, насколько вообще умела быть с кем-то доброй. В Момо Сой видела себя — их судьбы были чем-то похожи. Их обеих предали наставники, те люди, которых они боготворили, которыми бесконечно восхищались, а в ответ на свою безграничную верность обе получили нож в спину — кто в буквальном смысле, кто в переносном. На этой почве Сой и стала по-своему опекать Хинамори, почему-то считая себя ответственной за нее. И перед Момо ей не было стыдно. Слишком Момо была… доброй. Хинамори и в голову бы не пришло сплетничать о ком-то или насмехаться за спиной. — Простите, Фонг-тайчо, Омаэда-фукутайчо, — продолжала каяться бедняжка Момо, нечаянно ставшая случайным свидетелем невероятного зрелища. — Да ладно тебе, — успокаивающе произнесла Сой. — Все хорошо. Идем разбираться с документами. А ты, — она одарила Омаэду пронзительным взглядом. — На плац. К рядовым. Гоняй их до седьмого пота, а сам работай до десятого, понял? Выполнять!