В Короне всё чересчур светлое. Светлые цвета, светлые люди, светлая погода.
Вэриан моргает, просыпаясь, и сразу же щурится, ошеломлённый навязчивыми солнечными наклейками на стенах, потолке и даже занавесках. Сначала он думает, что видит сон, но боль в ладони усиливается, пальцы непроизвольно сжимаются. Он морщится.
Последнее, что он ясно помнил, это Старую Корону, но сейчас его там явно нет. Алхимик лежит в чужой постели, чистый бинт обёрнут вокруг зудящей руки. Усталость полностью пронизывает его. Кто-то, должно быть, перевёз его в город, пока он был без сознания — хотя для
чего именно, он не совсем уверен. Мальчик не может вспомнить, что произошло и почему он здесь; разум автоматически замирает каждый раз, когда он пытается вспомнить что-то важное, как будто тёмная чернильная клякса запятнала его воспоминания. Единственное, что остаётся, — это затянувшееся ощущение клаустрофобии, того, что ты в ловушке и не можешь пошевелиться. И страх, необузданный страх. Даже сейчас в этой просторной спальне стены словно смыкаются вокруг него, и он быстро моргает, дабы отогнать иррациональное видение.
Вэриан вздрагивает, наполовину соскальзывает с кровати и с тихим ворчанием опускает ступни на пол. Боль в руке продолжает пульсировать, но он всё ещё перебирает свои мысли. Это довольно неприятно, будто мозг создал защитный механизм против его воли.
Он оглядывает пространство вокруг себя. Простыни, на которых он сейчас сидит, фиолетовые и шёлковые, непохожие на те, что он привык видеть дома. Рядом с кроватью примостилась маленькая причудливая тумбочка, добавляющая домашнюю нотку к пугающе пустой комнате. На стене у шкафа висит высокое зеркало, углы которого украшены золотой филигранью, напоминающей узор фирменного символа солнца Короны. Члены королевской семьи, вероятно, смотрят в такие зеркала, когда решают, что им надеть для предстоящих заседаний Совета. Это зеркало, в которое даже такой человек, как Вэриан, равнодушный к своей внешности, будет смотреть просто потому, что ему интересно, как будет выглядеть его лицо, обрамлённое такой причудливой каймой.
Не зная, чем заняться и куда пойти, подросток смотрит в зеркало.
В стекле отражается, конечно, его собственное лицо.
—
А-а-а! — визг перешёл в приглушенный сдавленный крик. Алхимик свалился с кровати, едва удерживаясь на вытянутых руках, избегая удара головой об пол, но жгучая боль пронзает ладонь. Другой рукой он поспешно хватается за край покрывала и подтягивается назад, но позже всё-таки неуклюже рухнул на ковёр.
Он закричал. Тут же на него нахлынули воспоминания при виде своего отражения: причина, по которой он в замке, причина, по которой рука ноет и пульсирует, причина, по которой разум затуманен. Ему хватило одного взгляда на своё лицо, чтобы вспомнить последние мгновения своего сознания.
Его.
Другого — себя самого.
Хватит уже праздно рассматривать внутреннее убранство замка Короны. Вэриан должен
немедленно вернуться в деревню. Он оставил после себя слишком много неразрешённых проблем и конфликтов, чтобы чувствовать себя спокойно.
Мальчик делает шаг к двери — и колеблется. Замок огромен, а за дверью — бесконечный лабиринт солнц, в котором он заблудится, пока... что? Пока один из охранников найдёт его и бросит обратно в комнату? Вряд ли Корона сейчас относится к нему лояльно после несчастья с его отцом, хотя он предполагает, что если бы действительно был под стражей, то находился бы в тюремной камере, а не в хорошо обставленной спальне с шёлковыми простынями и разукрашенным зеркалом. Тем не менее, никогда не помешает быть слишком осторожным.
— Вэриан! Я слышала крик... Ты в порядке?! Я знала, что надо было подождать здесь, пока ты не проснёшься!
Дверь с грохотом распахивается, и на пороге появляется запыхавшаяся принцесса Рапунцель с широко раскрытыми от беспокойства глазами. Вэриан удивленно вскрикивает и отшатывается от неё, не зная, что сказать или сделать.
— Здравствуй, — бормочет он. — Эм... что происходит? — в голову приходит другая мысль: — У меня проблемы?
Медленно, чтобы не напугать его ещё больше, она кладет руку ему на плечо.
— Нет, всё хорошо, Вэриан. Я рада, что ты в порядке.
Девушка садится на кровать, похлопывая по рядом с собой, приглашая подростка сесть, что он и делает после минутного колебания.
— Что ж, прежде чем ты начнёшь волноваться, я просто хотела сказать, что я... — она сглатывает, — что ты не тот Вэриан, которого я встречала раньше, и тебе не нужно притворяться, будто мы разговаривали и уже знакомы. Кстати... приятно познакомиться, — её пальцы беспокойно теребят ткань простыни. — Не знаю, как ещё сказать, но... Боже, это странно, прости.
Вэриан оседает, плечи опускаются, а глаза закрываются от поражения.
— Ты знаешь о Футариане?
Рапунцель хихикает.
— А, так вот как ты его называешь? Как будущий-Вэриан, да? Даже очаровательно, — она радостно хлопает в ладоши. — Думаю, вы с Юджином поладите — он тоже любит дурацкие прозвища.
Тот смущённо хмурится.
— Вообще-то, это было
дурацким прозвищем. Просто ярлык для удобства, так как мы разделяем одно и то же им... подожди. Юджин, то есть Флинн Райдер? Это Юджин?
— Он больше себя так не называет, но да, Юджин.
—
Ого, — мальчишка с трудом сдерживает фанатизм, сочащийся из единственного восклицания. — А Флинн Райдер вроде как мой герой. Я прочёл все книги о нём и собрал все плакаты, какие только смог найти. Ты правда считаешь, что мы поладим? Как думаешь, он и меня возьмёт с собой на приключения? Н-не то чтобы я напрашивался, я просто...
— Вэриан, — мягко перебивает Рапунцель. — Я уверена, что Юджин будет в восторге от того, что у него есть поклонник, но нам нужно поговорить. О других вещах.
«Правильно.»
Конечно, встреча с Флинном Райдером — это захватывающая перспектива, но есть более насущные проблемы.
— П-прости. Хм, это в сторону... Значит все знают, что меня двое, верно?
Она отрицательно качает головой.
— Не все. Только я, — тяжёлая пауза. — И, вероятно, твой отец.
«Отец.»
— Где он? — спрашивает Вэриан. Он должен знать ответ на этот вопрос, прежде чем думать о чём-то другом.
— С Квирином всё в порядке, — говорит Рапунцель, но это не тот ответ, которого ждёт алхимик. Он облегчённо вздыхает. — Отдыхает, я думаю. Он разговаривал с моим отцом некоторое время назад и, возможно, заснул в кресле. В последнее время вы оба прошли через трудные испытания.
— Без шуток, — мямлит мальчик и смотрит на свою руку, которую снова начинает ломить. Бросив быстрый взгляд под повязки, он замечает кожу, испещренную шрамами от ожогов, но в остальном, по-видимому, без открытых костей и крови. Похоже, врач, который лечил его, зашил раны, пока он был без сознания. — Стой, что ты имеешь в виду, говоря
о нас двоих? Неужели папа действительно так обо мне беспокоится? Погоди, погоди... как долго я был в янтаре?
— Ах, — нерешительность Рапунцель напрягает. — Дело было не только в тебе. Твой отец тоже попал в ловушку.
— Футуриан поймал нас обоих? — с горечью хмыкает Вэриан. — Но... я думал, он хочет
защитить папу.
— Не хочешь немного прогуляться снаружи? Свежий воздух пойдёт на пользу. Я всё объясню по дороге. И есть кое-кто, кто хотел бы знать, как ты. Хм, только если ты в состоянии.
— Раз папа спит, я не прочь немного прогуляться, пока он не встанет... — он неуверенно сползает с кровати и твёрдо ставит ноги, казалось бы, достаточно устойчивые, чтобы идти. Принцесса протягивает ему руку для поддержки, но он отказывается. — Я справлюсь сам.
Вдвоём они выходят из спальни и идут по коридору.
— Ты хочешь, чтобы тебе всё объяснили, но я даже не знаю, с чего начать...
Вэриан тоже не уверен.
— Как много ты знаешь? О... нём?
— Он сожалел, что причинил тебе боль, — тихо отвечает Рапунцель.
Подросток качает головой, не желая думать о том, что произошло между ним и двойником, который предал его.
— Нет, нет, я имею в виду — что такого ужасного он сделал в своём прошлом? Ты знаешь, что случилось, когда он приехал в Корону с моим отцом, о чём он мне не сказал? И всё то время, что он был здесь, жил моей жизнью... он правда пытался заменить меня?
Некоторое время она молчит, разглядывая потолок, направляясь к входной двери замка. Как только они выйдут наружу, Вэриан столкнётся с миром людей, которые беспокоятся о нём, людей, которых он никогда не встречал, которые знают другую версию его. Он не уверен, что готов к этому.
— Неважно, какие ужасные вещи он совершил, — осторожно начинает девушка. — Все они были направлены на меня и мою семью, а не на тебя. И они остались в прошлом. Я решила простить его, так что тебе нет смысла переживать.
— Не то, что я хотел услышать. А остальное?
— Он приехал в Корону за помощью с камнями, но не смог достучаться до моего отца. Охранники выгнали его за то, что он сказал правду. Он был очень... взволнован этим. Думаю, это вполне обоснованно.
Вэриан ждёт.
— А что касается последнего вопроса, он не пытался заменить тебя, это точно. Он хотел защитить тебя, но больше всего — отца. Он чувствовал себя изгоем... я боюсь предполагать, что бы случилось, если бы я не пришла к нему тогда.
— Значит, он случайно поймал моего отца? — это не делает ситуацию лучше. — Ты нашла его, и что потом? Где он сейчас?
Хмурая гримаса мелькает на лице Рапунцель.
— Даже не знаю.
— Эм, что значит
«не знаешь»? — тон мальчика повышается. — Хочешь сказать, что он куда-то убежал?
— Не совсем.
Он поймал себя на том, что всё больше расстраивается.
— Объясни мне, о чём ты? Как ты можешь не знать?!
— Мне очень жаль, Вэриан. Я столкнулась с ним, когда посетив Старую Корону. Он показал мне всё, что произошло между вами, а потом я... по ошибке коснулась камней. Они образовали вокруг него что-то вроде ограждений.
—
И?
— И я пошла за помощью, но когда вернулась с Юджином и Кэсс, он нам не ответил. Я боялась, что один из камней... может быть... — она бледнеет. — Они очень острые.
— Оу, это... плохо.
Тишина.
— Позже я опять вернулась и камни исчезли, его не было...
там, — добавляет принцесса слабым голосом, явно не желая озвучивать то, о чём они оба и так догадываются. — Я ничего не понимаю. Мог ли он как-то выбраться? В любом случае, я надеюсь...
— Ты не нашла...
Тело, никто из них не может сказать.
— Н-нет.
Некоторое время они молчат.
Вэриан запоздало осознает что-то, слабый луч света прорезает ужас.
— Камни исчезли?
— Ага.
— Как тебе это удалось?
Рапунцель сконфуженно смеётся.
— Ну,
это ещё более длинная история. Юджин, Кэсс, Ланс — все мы взяли повозку и отправились в путь камнями через весь мир. Мы пережили невероятное приключение и видели так много вещей. И камни привели меня к... не хочу вдаваться подробности. Сначала я должна обсудить это с отцом и остальными. Но вот что я могу тебе сказать: мы дома, Вэриан, и всё в порядке.
— Дома... — эхом отзывается он. — И после всего этого у меня всё ещё есть дом?
— Многое было разрушено камнями, но теперь они исчезли, и Старая Корона продолжает жить.
— Хм.
То, что говорит Рапунцель — или, скорее,
не говорит, как будто она и Футуриан являются частью клуба, в который ему не разрешается вступать, — не нравится ему. Футуриан, чёртов параноик, напал на него в лаборатории, расплавил часть его руки и запер его в хрустальной гробнице. И всё же каким-то образом он подружился с принцессой, а та говорит о нём так нежно, как будто Футуриан — это тот, кого она считает главным Вэрианом. От одной мысли о том, что в его временной шкале его заменил преступник, вырвавший у него жизнь, пробегают мурашки.
Возможно, Рапунцель
нарочно лжёт об исчезновении Футуриана, хотя знает, где он. Насколько ему известно, она защищает двойника, потому что верна ему, а не
настоящему Вэриану этой временной линии, и...
Нет,
смешно. Именно такие параноидальные мысли превратили Футуриана во врага. Если Вэриан тоже поддастся им, он просто упадёт в ту же пропасть.
Он должен быть сильнее этого.
— Что ж, Футуриан поймал папу после того, как поймал меня, — медленно начинает алхимик, — и ты встретилась с ним. Камни окружили его и заставили исчезнуть. А потом ты отправилась в долгое приключение со своими друзьями. Теперь всё как-то хорошо, камни исчезли, и Старая Корона выстояла, ты не можешь рассказать мне, что случилось, —
«Потому что, конечно, ты не можешь, никто никогда не может мне ничего рассказать толком.» — И я проснулся, ты здесь. Счастливый конец?
Рапунцель нервно усмехается.
— Когда ты так говоришь, это звучит абсурдно, я признаю. Извини, что не могу сказать больше прямо сейчас. Многое произошло, и я не хочу подвергать Корону ещё большей опасности.
Пробираясь по извилистым коридорам замка, они снова поворачивают налево, потом направо. Потом ещё раз направо. Вэриан замолкает, считая углы, в то время как разум гудит от сомнений.
«Рапунцель добра ко мне только потому, что я похож на него. Мне с ней не место. Я даже не могу жить, как раньше. Всё моё существование было полностью стёрто с лица земли.»
— Вэриан?
— Да?
— Ты хмуришься.
Смутившись, он опускает взгляд и пытается принять более нейтральное выражение, заметив, как напряжённо сжались челюсти.
— Извини. Я просто... задумался.
— Хочешь поговорить об этом?
— Не думаю, — признаётся он. — Когда-нибудь я, эм, справлюсь с этим сам.
Даже когда они выходят на улицу, принцесса не настаивает на этой теме. Подросток щурится от внезапных лучей света, режущих зрение, неровных и неестественных, как кристаллы, и он подносит руку к глазам. Жители Короны немедленно приветствуют девушку, и та машет им в ответ, но Вэриан отшатывается, не в силах взглянуть в лицо ни одному незнакомцу. Он не хочет видеть их эмоций. Он даже не знает, чего
ожидать, потому что Футуриан ничего ему не сказал. Рапунцель тоже не расскажет ему подробностей. Независимо от того, какое суждение будет вынесено ему, это полностью выходит из-под контроля, — немного пугает.
— О, блондинка!
Мальчик поднимает глаза и видит человека, весело бегущего к ним, и бурная буря сомнений прерывается чистым благоговением, которое он испытывает, увидев фигуру, одновременно знакомую и незнакомую — и
волнующую.
— Флинн Райдер?
Мужчина поднимает бровь, и алхимик начинает смущаться.
— Ты ударился головой, малыш? Ты ведь знаешь, что мы встречались раньше, верно?
— Вообще-то, — перебивает Рапунцель, прежде чем он успевает найти оправдание, — Вэриан переживает довольно серьёзную потерю памяти после всего того времени, что был в янтаре. Он не хотел говорить тебе, что забыл, но он не может сразу вспомнить нас, — улыбается она, отчаянно обращаясь к Вэриану за подтверждением. — Просто подумала, что так будет легче, нежели притворяться.
— Нет, она права, — соглашается подросток, озадаченный тем, что Рапунцель приложила столько усилий, чтобы защитить его, но более чем готов принять её импровизированное оправдание. — Я не хотел обидеть тебя, забыв о тебе, — добавляет он с застенчивостью. — Я всё ещё думаю, что встретиться с тобой — действительно круто. Ты мой герой, правда.
Юджин кладёт руку на его плечо, и Вэриан делает глубокий вдох, чтобы не захихикать от детского восторга. Герой его детства прикасается к нему.
К нему!
— Ты ни в чём не виноват, приятель.
Тот почти вскрикивает с благоговением, буквально пища.
— Ого... спасибо за понимание, Флинн Райдер. Эм... Юджин. Сэр.
Фитцерберт смеётся, поворачиваясь к принцессе.
— Слышишь, красотка? Я ещё и
понимающий. Вы услышали это первыми, ребята. Предлагаю это записать. Вам повезло, что вы связались с кем-то таким чертовски чувствительным и милым. Иногда я даже
сам удивляюсь степени своей благожелательности.
— Вэриан, не бери во внимание, — мягко шутит девушка. — У него ещё достаточно большая голова.
— Извините, у меня голова совершенно нормального размера!
— Неужели? Те плакаты о розыске предполагают обратное...
— Да ладно тебе, ты же знаешь, как они преувеличивают мои черты! Особенно нос. Эй, Вэриан, ты ведь согласен со мной? ...Вэриан?
Но он не слышит. Знакомая яркая одежда и весёлые движения привлекли его внимание среди толпы, и алхимик замедляет шаг: его охватывает чувство вины. Он даже не успевает что-то сказать Рапунцель и Юджину, отрывается от них обоих и бежит догонять высокую женщину.
— Мисс... Мисс Пизаззо? — хрипит он, пытаясь выровнять дыхание. — Можно Вас на минутку? Если у Вас есть время.
Она вскидывает брови, осторожно опуская руки и изучая его.
— А, это ты, — говорит Фернанда Пизаззо после паузы ровным и совершенно обескураживающим тоном. — Это из-за выставки, малыш? Я не могу себе представить, о чём ты хочешь со мной поговорить...
— Я жульничал, — выпаливает мальчишка, его лицо пылает от стыда. — На научной выставке. Мы... то есть... я саботировал Ваше изобретение, а иначе Вы бы выиграли, и...
— Я знаю.
Тишина. Вэриан слишком громко сглатывает.
— Знаете?
Пизаззо вздыхает и прикладывает руку к переносице в явном раздражении.
— Я ж не дура, конечно, знаю.
— П-простите. Нет, я имею в виду, я просто...
— Я знала, но что мне оставалось делать, драться с ребёнком на публике из-за какого-то соревнования? Даже я не так уж сильно хочу внимания, — она закатывает глаза, но в её голосе уже меньше резкости, чем раньше. — Кроме того, это было к лучшему. Твоё изобретение было единственным, которое имело хоть какое-то отношение к науке. Я просто хотела получить награду, потому что она красиво смотрелась бы на моей стене.
«Удивительно, что она может так бесстыдно признаться в этом», — думает алхимик. Хотя это немного смущает его, её откровенность действительно восхитительна.
— И всё же это было неправильно. Я хотел выиграть законно, а не потому, что я победил своих конкурентов. Так что я хотел сказать, что мне очень жаль. Это всё.
Она постукивает себя по подбородку рукой, на пальцах которой виднеется розовый лак.
— Вэриан, да? В данный момент мне всё равно. Я принимаю твои извинения, но тебе не в чем себя винить. Я уже забыла, что участвовала в этом конкурсе, пока ты не заговорил об этом. Не надо волноваться.
— Если... если Вы уверены.
— Уверена, — бросает она и отворачивается. — Я могу идти? Или ты хотел сказать что-то ещё?
— Вообще-то, было ещё кое-что, — признаётся мальчик. — Знаю, что Ваше изобретение было, эм,
ненаучным. Но оно привлекло много внимания. Настолько броско, настолько завораживающе. ...Даже если на самом деле оно бессмысленное.
— Хм. Это комплимент или оскорбление?
Вэриан быстро качает головой.
— Я всегда с трудом заставляю свои изобретения работать, а люди постоянно отмахиваются от меня или игнорируют. Будь у меня Ваша способность презентации, было бы идеально. Вот почему я подумал, — он делает глубокий вдох. — Может быть, для выставки в следующем году, Вы могли бы помочь мне с моим проектом, а я мог бы дать Вам несколько советов о том, как изобретать нужные вещи — мы могли бы сотрудничать? Если бы мы объединили наши силы, то наверняка победили бы.
Он искренне ожидает, что Пиззазо будет насмехаться над ним за это предложение, но она просто хихикает.
— Знаешь что? Совсем неплохая идея. Просто помни, что немного цвета и причудливого дизайна могут дать желаемый эффект. Никто не будет интересоваться тем, что ты создаёшь, даже если это самое полезное изобретение, которое когда-либо знал мир, пока его правильно не представишь.
Алхимик с энтузиазмом кивает.
— Да, мэм! С нетерпением жду возможности работать с Вами в будущем.
Они обмениваются дружеским рукопожатием.
— Вэриан, — раздаётся голос Рапунцель с другого конца поляны. — Твой отец...
— До встречи, — салютирует он, ослабляя хватку. — Мне надо... мне надо идти.
Потому что рядом с Рапунцель и Юджином стоит широкий силуэт человека, которого он давно не видел живым.
— Сынок?
Вэриана манит к себе голос, который он уже давно не слышал, звенящий, как колокольный звон.
— Папа! — скребя ногами по асфальту от нетерпения, он бежит и спотыкается, падая в объятия человека, не думая, как глупо и драматично он может выглядеть. — Я так волновался. Ты в порядке? Ты ранен? Ты отдохнул?
Квирин приглушённо смеётся.
— Как твой родитель, разве не я должен это спрашивать? — он нежно ерошит волосы подростка. — Я в порядке, сынок. Я не ранен. А ты... ты ведь в порядке, правда?
Видеть своего отца, этот столп силы и стоицизма — так близко к тому, чтобы сломаться, довольно неприятно.
— Всё хорошо, — заверяет его Вэриан. — Немного болит рука, и я устал. Но в общем, в порядке.
Его слова стихают, и между ними остаётся тишина, другая, чем прежде, но такая же тяжёлая. Квирин, как обычно, непроницаем, и мальчик задаётся вопросом, что отец обсуждал с Футурианом, что они пережили без него, и внезапный всплеск негодования вызывает у него отвращение.
— Эм... — снова начинает он, отчаянно пытаясь заполнить молчание любым доступным ему способом. — Мы сейчас домой?
— Конечно.
Рапунцель и Юджин отошли от них, давая им возможность поговорить. Вэриан сглатывает.
— Прямо... прямо сейчас?
Мужчина закрывает глаза в напряжённой задумчивости.
— Ты правда хочешь?
Тот немного удивляется. Он не привык, чтобы отец прислушивался к его мнению.
— Думаю, да, — осторожно отвечает он. — Я просто хочу, чтобы всё снова стало, как раньше, — голос у него слабый — даже само чувство кажется слабым. — И я хочу посмотреть, что случилось со Старой Короной и насколько она пострадала.
— Тогда пора готовиться к возвращению домой.
Ни один из них не двигается.
Алхимик кашляет.
— Пап?
— Что?
— Знаю, что ты не хочешь говорить об этом, но я сожалею, что... я скрывал Футу... скрывал другого меня от тебя. Я действительно думал, что могу доверять ему, — он отворачивается, всё ещё недовольный собой и собственной глупостью. — Думал, что у меня всё под контролем.
Отец по-прежнему молчит какое-то время.
— Нам не нужно это обсуждать, Вэриан.
— Но я
хочу.
— Лучше не стоит.
Подросток закусывает губу и опускает взгляд. Что-то в словах отца не позволяет ему возразить.
Через некоторое время Квирин снова заговорил, что удивило его.
— Я горжусь тобой, Вэриан.
— Но за что?
— За то, что ты есть.
Вэриан с трудом верит своим ушам.
— П-правда?
— Правда.
Щёки пылают, и мальчик смотрит на отца с надеждой и нетерпением. Он не может полностью поверить в то, что слышит, но, насколько он может судить, Квирин говорит искренне. Прямо сейчас, когда не за что ухватиться и не знаешь, что ждёт тебя в будущем, достаточно слов отца.
— Я должен поблагодарить Рапунцель за всё, и Юджина. Знаешь, он —
Флинн Райдер? Теперь мы с ним друзья, — с гордостью он вскидывает голову. — Я думаю, что друзья, в этом нужно убедиться.
Мужчина нежно смеётся.
— Не торопись. Я займусь подготовкой каравана.
— Я быстро, — и алхимик тотчас бежит к замку, потому что он не хочет оставаться в Короне больше ни минуты, независимо от Рапунцель или Юджина или кого-либо ещё.
Он хочет вернуться
домой. Больше, чем когда-либо.
***
Вэриан сидит на вершине холма, глядя вниз на Старую Корону. Одновременно печаль, усталость и облегчение обрушиваются на него. Всё разрушено, от земли до стен зданий, будто камни были безжалостными клыками, оставляющими после себя следы укусов изжёванного ландшафта. Деревья, которые когда-то приносили плоды, увяли и посерели, кипящая жизнь деревни сменилась запустением; все бежали, давая волю призраку пустоты. Грустно, но знакомо. Он узнаёт тропинки, на которых играл и по которым бегал в детстве, спотыкаясь и падая на камни, а отец бранил его за неосторожность. Помнит, как сидел на плечах отца, собирая яблоки, и каждую неделю копался в кучах мусора, прежде чем этот самый мусор отправляли в Корону для сортировки, лихорадочно ища куски металла и пластика, которые он мог бы использовать для нового изобретения. Здесь больше этого нет, но есть воспоминания.
Но он здесь, и отец тоже. Что ещё нужно для нового старта?
— В каком-то смысле... ты ведь всё исправил, правда? Мой
старший брат.
Ожог от кислотного поражения всё-таки остался на руке, и мальчишка молча смотрит на тёмную кожу, вздыхает и снова поворачивается к горизонту.
— Ты действительно из моего будущего? Так вот почему ты исчез, потому что я больше не собирался превращаться в тебя? Или ты из альтернативной временной шкалы и нашёл путь назад? Ну, думаю, теперь это не имеет значения, — вытянув руки над головой, Вэриан продолжает лениво следить за заходящим солнцем. — Мы с папой довольно хорошо ладили по дороге домой. Хм, общая травма и вправду сближает людей, — он немного горько смеётся. — Я не знаю, как исчезли камни, но думаю, что принцесса Рапунцель и её друзья разобрались с ними, пока мы были в янтаре. Она сказала, что расскажет мне об этом позже, если сможет, но у меня такое чувство, что я никогда этого не узнаю.
Он лениво пинает носком ботинка то, что осталось от травы.
— О да, и я наконец-то собрал всё воедино. Я думал об этом по дороге домой, и понял, что в твоей шкале ты, должно быть, поймал отца в ловушку янтаря и чувствовал свою вину из-за этого. Если б я так поступил со своей версией отца... возможно, я бы тоже потерял всякую надежду. Так что, в некотором смысле, ты поймал меня в этой временной шкале, помешав мне пройти через это. Полагаю, мне следует поблагодарить тебя.
Он так привык к присутствию Футуриана, что теперь не знает, с кем ещё можно поговорить. Солнце опускается за горизонт, не давая ему никаких ответов.
— Могу себе представить, о чём ты думал, когда снова увидел папу в янтаре здесь. Ты начал верить в судьбу, а не в науку, не так ли? Ты думал про себя: «Как бы я ни старался, всё неизбежно кончится плохо», — и сдался. Но ты ошибся... — Рудигер протискивается под руку, которую алхимик положил на траву, и сворачивается рядом. Неунывающее животное добралось до Короны на караване и сумело встретиться с Вэрианом на обратном пути домой, даже после всего, что случилось. — Дела у меня идут на лад. И поскольку никто не может разрушить мою жизнь, кроме меня... я просто должен быть осторожен с этого момента, чтобы лучше заботиться о себе.
Сбоку ластится Рудигер.
Мальчик смеётся.
— Может быть, мне лучше оставить алхимию и заняться философией?
Конечно, он никогда бы даже не подумал об этом. В конце концов, алхимия — его страсть.
— Бросить алхимию? — говорит голос у него за спиной. — Это на тебя не похоже.
Вэриан испуганно оборачивается, видит приближающегося отца и встает.
— Просто разговариваю сам с собой. То есть, с Рудигером, — добавляет он, когда Квирин поднимает бровь. — Но, эм, он не очень хороший собеседник.
По всей Старой Короне лежат материалы от разрушенных камнями домов, колодцев. Сухие поля и серые мрачные пески мёртвой почвы, где когда-то процветала зелень. Но Вэриану до сих пор знакомы многие достопримечательности: его дом и лаборатория с зияющими дырами в потолке; деревья, украшавшие главную дорогу, отчаянно пытающиеся давать плоды, которые так любил есть Рудигер; и отец, стоящий рядом, широкоплечий, сильный и очень живой.
Подросток улыбается, борясь с желанием заплакать.
— У нас тут, конечно, много работы.
Квирин обнимает сына и прижимает к себе, — это говорит больше, чем слова.
— Приступим.
***
Лестница в лабораторию скрипит с каждым шагом, и Вэриан дрожит, спускаясь. Это больше не утешительное место для него; то, что когда-то было безопасным убежищем для творческих научных начинаний, теперь же немногим больше, чем призрачная могила.
Из земли не торчат камни, янтарь не поблескивает в сумрачном свете подземелья. Сама лаборатория находится в запущенном беспорядке; тонкая плёнка пыли осела на каждой поверхности, придавая контурам каждого объекта размытое, почти эфирное качество. Каждый шаг вперёд поднимает облако пыли вокруг лодыжек, клубящееся завитками, как дымные последствия химического взрыва.
Взгляд алхимика сфокусирован не на этом, а на фигуре, сгорбившейся в кресле за его столом и сидящей спиной к нему, которая тотчас медленно поворачивается с кривой усмешкой.
— Ну привет, — надменно хмыкает Футуриан, барабаня пальцами по тому, что кажется выцветшим пятном крови на столе. — Тебе было весело в Короне, пока я тут гнил? — пепельные мешки виднеются под его уставшими суженными глазами. Тощие запястья лишены всякой субстанции, костяшки пальцев жилистые и ломкие, волосы зачесаны набок, непричёсанные и немытые. — Принцесса обращалась с тобой как с почётным гостем? Как прошёл королевский ужин с мороженым? А успокаивающие уроки живописи? А танцы Доброй воли?
Тот молчит, плотно сжав губы от страха.
— Оказывается, я всё-таки из твоего будущего, — со смешком заявляет другой. — Сделаешь один шаг к пропасти — и станешь мной. Это не потребует никаких усилий, а сомнения останутся, как всегда. Они проявятся в гневе, воровстве и насилии, — ухмылка становится шире от снисходительности. — Ты не был бы Вэрианом, если бы не упал, в конце концов.
Изо рта Футуриана сочится струйка крови и стекает по подбородку. У Вэриана кружится голова, он делает шаг назад, лаборатория начинает плыть в его глазах.
— Что с тобой случилось?
— Я думал, что ты сможешь спасти меня, — мальчишка говорит, кашляет, несмотря на полный рот крови, не обращая внимания на его беспокойство. — Но ты опоздал. Камни, они... — и встаёт, пошатываясь. Подросток видит красные пятна на его фартуке. — Не дай мне умереть... я хочу снова увидеть своего отца... пожалуйста, Вэриан...
Алхимик вздрагивает, и Футуриан падает на стол, с которого начинает ручьём капать кровь.
— Футуриан?
Мальчик не двигается. Вэриан трясёт его за плечо, но ответа не получает. Борясь со слезами, он делает неуверенный шаг назад от стола, не сводя глаз с медленно ползущей красной лужи.
Но он застыл, когда кровь с новой силой хлынула со стола на пол и направилась к нему, собираясь вокруг ботинок, — слишком много крови для одного тела. Каждая клеточка тела заблокирована и парализована, даже когда он мысленно кричит своим суставам, чтобы они ожили.
Колени подгибаются, но ноги по-прежнему не двигаются. Он должен выбраться отсюда. Он должен бежать. Он должен...
— ВЭРИАН!
***
Пот стекает по лицу, руки бесконтрольно дёргаются, и Вэриан резко открывает глаза в темноте, замечая руки отца, обвившиеся вокруг своего тела. Мышцы болезненно сжались от напряжения; он делает глубокий вдох и заставляет свои конечности и челюсти расслабиться, пока снова не чувствует себя в своём теле. Он осторожно стискивает пальцы, доказывая себе, что ещё владеет собой. Немного слабо, но управляемо.
— Вэриан, — слышится вновь, уже тише.
— Папа? — вяло выдыхает он.
Квирин крепче обнимает его.
— Ты не просыпался, я волновался. У тебя был приступ во сне, я думал, ты задыхаешься.
— Просто кошмар, — бормочет мальчик, заикаясь на каждом слоге и стуча зубами. — Спасибо, что разрешил остаться с тобой. И извини, что разбудил тебя.
Тот качает головой, его защитная хватка ослабевает.
— Не нужно извиняться. Может, тебе что-нибудь принести? Воды?
— Нет, я... я в порядке, надеюсь.
— Ты уверен?..
— Да, — подавив дрожь, он выскальзывает из рук Квирина и ложится рядом, прижавшись спиной к боку отца. — Просто... много чего случилось. Наверное, я не могу забыть об этом.
Наступило тягостное молчание, как будто мужчина затаил дыхание.
— Не беспокойся, я здесь, — наконец говорит он.
— Я знаю, папа. Спасибо.
Прижавшись к отцу, Вэриан больше не видит кошмаров.
Но впереди ещё много беспокойных ночей.
