Мои каникулы в Чешире

POV Луи: Заебись. Я снова еду в эту грёбаную глушь. В наушниках играет Дафт Панк, хоть немного отвлекающие меня от тошнотворного ландшафта за окном: бескрайние картофельные поля, которым, казалось, не было конца, какие-то посевы, домашние культуры, ограждённые одна от другой всевозможными перетяжками, палками, резинками. Бред. И зачем это всё нужно, если можно было просто закопать семена в землю и пускай бы росли себе – урожай от этого хуже не станет. Глупые фермеры, только работу себе создают. Мы едем достаточно быстро: машины в этой местности – большая редкость. Точнее, были-то они почти в каждом доме, но, насколько я помнил с детства, хозяева их почти не использовали. Местные жители предпочитали передвигаться на велосипедах и общественных автобусах, так как топливо стоило гораздо дороже, чем один несчастный билет в автопарке. Что, впрочем, нам на руку: пробок нет, поездку сопровождают восхитительные басы из моих новых вакуумных наушников, а если закрыть глаза и спустить окно, может показаться, что ты едешь не в какую-то навозом провонявшую, затхлую дыру, а катаешься, например, на медленных американских горках для детей. - Так, Луи, мы почти на месте, - оповещает наш водитель, мистер Гутсон, зачем-то останавливаясь посреди дороги. Он огибает новенький автомобиль, открывает багажник и достаёт канистру с бензином, в которой горючего хватало ещё на несколько километров пути. - А не проще ли доехать до заправки? – спрашиваю я, вынимая из лежащего на соседнем сидении рюкзака шоколадку «Милка». Да, чёрт возьми, я был голоден, благо рядом не сидела мама, а то она, даю вам гарантию, заставила бы меня пешком тащиться до ближайшего населённого пункта, чтобы помыть с мылом руки, после чего достала бы бумажные салфеточки, с кружевной оборкой и вытерла бы мне пальчики, как делают воспитательницы в детском саду! Более того, я не удивлюсь, если она пороется в своём бездонном, компактном клатче и извлечёт из потайного кармашка десертный ножик и вилку с двумя зубчиками (или какой там едят фондю?) со словами: «Луиджи, неприлично есть руками, ты меня позоришь!». Но, как я уже заметил, она осталась дома, и теперь никто не мог мне помешать делать то, что я хочу. Это был единственный плюс пребывания в селе. - Тут нет заправок, разве вы не знали, мистер Томлинсон? – отвечает водитель, закрывая полупустую канистру крышкой, - Вы, должно быть, слишком привыкли к удобной жизни в городе? «Да-да, должно быть», тихо, чтобы мужчина не слышал, передразнил я, скорчив рожу. Посмотрев в окно, я заметил, что мы уже давно проехали картофельные поля и теперь находились посреди зелёного луга, на котором паслись коровы. Я развернул фантик своей шоколадки, чтобы сравнить, походит ли корова на обёртке на настоящую корову. Оказалось, походит. Сам я коров вживую не видел, только на обложке учебника «Природоведение. Курс начальной школы». Встречал тут раньше овец, уток, лошадей, а вот коров – никогда. Краем глаза заметил, как мистер Гутсон еле слышно усмехнулся, глядя на то, чем я занимаюсь. Подумаешь! Я, может, тоже, видел, как ты ссал на наши розы, пока ждал родителей, чтобы отвезти их на свадьбу тёти Маргарет. И что, молчу же. Водитель садится на переднее сидение и заводит машину, я же, чтобы избежать необходимости разговаривать с этим старым хреном, быстро ограждаюсь от реальности наушниками и любимым дабстепчиком. В конце концов, недолго же осталось. Впереди виднеется последняя развилка. Для меня она как финишная прямая: справа более-менее приличный населенный пункт, ну а слева, как вы можете догадаться, село, где находился дом дяди Роберта – жалкое подобие деревни, где на протяжении двадцати лет по улицам разгуливают свиньи, козы и общипанные курицы; притон сальмонеллы, а так же другой заразы, плодящейся в грязи и птичьем помёте; место, где поймать вайфай или хотя бы 3G сложнее, чем поймать огнедышащего дракона или гарпию! Словом, спасибо тебе, мама, за испорченный отдых! Машина резко пикирует под гору, тормозя возле маленького трухлого домишки, перед которым конвоем паслись белые гуси. Испуганные птицы разом разбегаются кто куда, громко гогоча и хлопая крыльями. Как я и предполагал, чище тут не стало: как всегда распахнутые настежь двери, окна, повсюду сорняки, разросшиеся кусты, а так же немереное количество всякой живности: от пёстрых кур самых разнообразных окрасок до жирного телёнка, уже отрастившего себе не короткие рога. Недалеко от хлева, прямо напротив жилого дома, блаженно посапывает на импровизированной подстилке из мха противно блеющая старая коза, недовольно прокряхтевшая что-то себе под нос, завидев наш автомобиль. Рядом с ней важно вышагивают индюки, один напыщеннее другого, а во главе всего этого стада восседал на соломенной креслокачалке мой дядя – увлечённый своим делом фермер, обожающий домашних зверушек. - Мистер Бейкер! – радостно здоровается наш водитель с моим дядей, - Рад вас видеть! - А я-то как рад, мистер Гутсон! – Пожимает ему руку мужчина, приветливо улыбаясь. Блять, меня сейчас стошнит от этой наигранной вежливости – все же знают, что эти двое друг друга недолюбливают, так к чему тогда распинаться в красноречии? Ради меня? Нет уж, увольте – мне бы до комнаты поскорее добраться и сконнектиться по скайпу с парнями, а ваши «сюсю-пусю» меня не интересуют! Наконец, добравшись до крыльца под бабское воркование двух взрослых мужиков, я понял, что поспешил с выводами - это место изменилось. И без того отвратительное убранство стало ещё хуже: казалось, за пять с лишним лет, сколько меня тут не было, дядя успел кому-то раздать технику, аппаратуру, телевизор, даже кофеварку, без которой я и недели не протяну! Зато место нормальных вещей заняли новомодные грабли, лопаты, куча мешков с кормом для животных, рассада, бережно собранные семена фасоли в баночках из-под йогурта, сушёные травы, приготовленные для заваривания натурального чая. И всё это складировалось в гостиной! Кое-как добравшись до своей комнаты, я открыл слабо держащуюся на петлях дверь и разочаровался ещё раз. Вместо новенькой кровати с потрясающим дизайном и матрасом, повторяющим силуэт тела, напротив меня стояло железное громоздкое нечто, судя по пузатой подушке и одеялу, венчавших данный агрегат неопределённого назначения, это и было моё новое спальное «ложе». - Продали соседям, - заметив моё вопросительное выражение лица, пояснил дядя Роберт, неслышно подошедший сзади, - Жена говорит, непрактично – много места занимает. Не знаю, как в тот момент мне удалось сдержаться и не разнести остаток комнаты к чёртовой матери. «Непрактично»!! Надо же! Одно что в городе за такие кровати олигархи жопы друг другу рвут, заказывают из Германии или Италии, а тут, в деревне, решили, что это «непрактично»! Но на том мой кошмар не заканчивался. Я лениво прошёлся к письменному столу, громко шаркая ногами, и открыл первый ящик, в котором хранил разный «полезный мусор». Ну, вы знаете: выбрасывать жалко, а места определённого этому хламу не найдёшь, так вот, я складывал всё в тумбочки, шкафчики, в общем, куда только влезет. Дядя, оказывается, заботливо решил навести порядок у меня в комнате, отчего я долго не мог найти то, что должно присутствовать в комнате каждого мальчика в его пятнадцать лет (поскольку уезжал я отсюда именно в этом возрасте)– порнушку, записанную на компакт-диск. Будучи одиноким подростком, я заходил в режиме инкогнито на гей-порносайты и качал оттуда видео. Уже тогда меня не привлекали девочки, мне нравились парни. Властные, с крепким телосложением и грубые в постели.. Так о чём это я? Ах, да – дядя. Он всё выкинул. Выкинул все мои диски, а так же фотографии солиста популярного бойз-бэнда, на которого я дрочил. Бывает, хочешь, как лучше, а получается.. Игнорируя добродушное «Располагайся, чувствуй себя как дома», я первым делом достал из набитого чемодана всю технику, сразу занял единственную розетку зарядным устройством и завалился на «кровать», как это в деревне называется. - Лиииам! - широко улыбаюсь в монитор ноутбука, - Только попробуй, засранец, не ответь, я же вижу, что ты онлайн. *** На улице уже темнело, а Луи так и лежал в одной позе, в кроссовках, в верхней одежде, переписываясь и созваниваясь с парнями. Время от времени, к нему робко заглядывал дядя, предлагая спуститься к ужину или просто попить вместе чай на кухне, но Томлинсон на всё отвечал решительным и однозначным «Потом как-нибудь». Вскоре мистеру Бейкеру надоело такое пофигистическое к себе отношение. - Эээй! – возмутился юноша, как только экран его ноутбука погас, - Ну, отлично - теперь придётся заряжать! Он неохотно приподнялся с подушки, встал, прошёлся в грязной обуви до письменного стола, на котором заряжался телефон и воткнул в розетку вилку от ноутбука. Тот не включился. - Странно, - прошептал Луи, зажимая кнопку на компьютере, - Очень странно. Парень протянул руку, чтобы включить настольную лампу и хоть чем-то осветить тёмную комнату, но она так же игнорировала все тычки и нервные удары Луи по абажуру. - Хмм.. света нет. – Заключил он и впервые за день решил-таки спуститься и поговорить с дядей. Ступеньки со второго этажа, как и всё в этом доме, неприятно скрипели и шатались, угрожающе продавливаясь под весом мальчика. Томлинсон спустился в зал и с опаской заозирался по сторонам. Никого не было. - Дядя Роберт? – позвал шатен, неуверенно заглядывая на кухню, - Дядя Роберт, вы где? Молчание. Луи нащупал у двери карманный фонарик, висевший на одном и том же месте долгие годы, и решил отправиться на поиски. Он обошёл весь дом, заглянул в хлев, сарай, в гараж, где стоял старый трактор, но так и не обнаружил следов родственничка-юмориста. - Такими вещами не шутят! – начинал беспокоиться юноша, - Да, признаю, я был эгоистом, ну, чё вы обижаетесь, как последняя истеричка.. Только сейчас, устало выключив фонарик, Томлинсон заметил, что на обеденном столе для него была приготовлена записка, ясно освещаемая серебряным лунным светом. «Луи, я у соседки, миссис Найт. В холодильнике куриный бульон и запеченный кролик, проголодаешься – поешь. Не теряй меня, скоро буду.» Разумеется, мистер Бейкер не указал, что именно он отключил электричество. Это был единственный способ заставить племянника оторваться от своих навороченных гаджетов и пойти хотя бы покушать, переодеться или разобрать чемодан. - Океей, - обречённо выдыхает парень, - Вот приспичило ему именно сейчас. Значит, займусь вещами и одеждой. Он небрежно кинул фонарик на диван, снова поднялся наверх, в свою комнату, и печально посмотрел на гору багажа, которую ему предстояло разобрать. Луи включил на единственном заряжённом устройстве – телефоне – что-то из доброго дабстепа, подключил к айфону старые колонки, оставшиеся здесь с предыдущего визита, и принялся за дело. - Рубашки отдельно, футболки туда же.. – бормотал он себе под нос, - брюки и шорты – в шкаф,.. агаа.. это сюда,.. а это сюда,.. кроссовки к порогу.. Разобравшись с вещами, Томлинсон разложил свои девайсы на письменном столе, распутал все наушники, аккуратно их смотал и засунул в отдельную коробочку из дерева, которую для него выстругал дядя лет десять назад. Луи, закончив с багажом, решил сделать небольшую перепланировку в комнате: снять эти ужасные шторки в цветочек, выкинуть старый ковёр с этническими узорами, натянуть москитную сетку, отстающую от оконной рамы, но его планам помешал стук снаружи дома. - Мистер Бейкер! – кто-то яростно барабанил в дверь, - Мистер Бейкер, вы меня слышите? - Нет его, - отвечает Луи, наконец, открывая входную дверь, - Ушёл. На пороге стоял молодой человек в расстёгнутой белой рубашке и пижамных штанах. Спутанные чёрные кудри, помятый вид, вялое выражение лица – всё указывало на то, что пять минут назад юноша крепко спал. Но при всей этой собиравшейся из деталей неряшливости, парень не выглядел неопрятным, наоборот – было что-то в нем по-своему очаровательное. Он скорее походил на слепого новорожденного котёнка, недовольно щурившегося от света уличных фонарей. - У тебя музыка слишком громко играет, спать мешаешь, - слышится приятный, горячий баритон, - Можешь сделать потише? - А ты можешь засунуть свои претензии в жопу и удалиться с моей территории, мне и без тебя тут хреново. – грубо отвечает Луи. Ранее мирный и спокойный брюнет, не нарывавшийся на подобное к себе отношение, в момент зло сощурил невероятно зелёные глаза, от которых, словно свет, исходила агрессия, поджал полные губы и нахмурил брови. - У меня дома маленькая сестрёнка, она плачет и не может уснуть, а всё из-за одного городского козла, которому плевать на чужие интересы. – выплюнул он в лицо обидчику. - Козлов у себя дома увидишь, и, поскольку мне как-то впадлу тратить время на всяких деревенских крестьян вроде тебя, я, пожалуй, продолжу заниматься своими делами. – Томлинсон пытается захлопнуть дверь, но его сосед вовремя подставляет ногу перед дверным косяком. - Что только что сказал? – спрашивает парень, одним движением распахнув входную дверь, - Повтори. - Слушай, - заносчиво говорит Томлинсон, - я не вижу смысла нам с тобой общаться: я заведомо лучше тебя и не хочу, чтобы ты испытывал чувство неполноценности, так понятнее изъясняюсь? В ответ юноша схватил Луи за отвороты рубашки, с силой толкнул к стене, угрожающе посмотрев в глаза. И тут случилось нечто совсем необъяснимое: Луи стоял, прижатый сильным телом к деревянному дверному косяку, ощущал горячее дыхание брюнета на своих губах, чувствовал как бьётся его сердце, смотрел в эти два пламенных изумруда и видел в них своё отражение, мог различить каждую длинную ресничку, обрамляющую эти большие, глубокие глаза, его взгляд спустился к губам юноши и тут Томлинсон понял, что совсем попал – они были такими аппетитными и вкусными на вид, цвета спелой вишни, гладкие, как лепестки розы, настолько соблазнительные, что хотелось податься вперёд и куснуть за одну, не заботясь о последствиях поступка. - Даю тебе последний шанс извиниться, гадёныш, - терпеливо предлагает парень, прищурившись, глядя в глаза Луи. - Любой каприз за ваши деньги, - отвечает Томлинсон, но тут же поправляется, - Хотя, судя по тому, в какой деревне вы живёте, на мои услуги тебе придётся год-другой подкопить. Брюнет опасно надавливает на грудную клетку мальчишки, злобно скалясь, но тот совсем этого не замечает: - ..Возможно, просто продать мешок шерсти на ярмарке.. или как это у вас там называется? Рынок? - Допизделся, - парень занёс кулак над лицом Луи, но в последний момент остановился, - Даже руки о тебя жалко марать, быдло неполноценное. С этими словами он отпускает шатена и молча уходит, не закрыв за собой дверь. А Томлинсон так и остался смотреть ему вслед, провожая взглядом до соседнего дома. *** POV Луи: Всю ночь я не мог заснуть - всё думал о том парне. Конечно, я его обидел, назвав нищебродом, да и вообще, был по отношению к нему неправ: мне действительно стоило просто согласиться и выключить музыку. В конце концов, он имеет полное право возмущаться.. да и дом у них будет побогаче того, в котором я живу. Я бы даже сказал, значительно богаче. Но кто ж знал, что он не из сотни других крохотных хижинок, усеивавших деревню? Хотя, не это меня больше всего беспокоило, в голове крутились сотни вопросов: думает ли он сейчас обо мне или уже благополучно забыл? Как его зовут? Почувствовал ли он то, что чувствовал я в момент нашей близости? Почему он не врезал мне сразу, а сделал хуже – сказал правду мне в лицо? Мне никогда в жизни никто не возражал. А его глаза.. ни у кого я раньше не видел таких ярких зелёных глаз. В городе у всех взгляд унылый, серый, радужки глаз блёклые, словно мёртвые, но у этого парня они просто горели ярким изумрудным пламенем. Бывает, некоторые из нас тускнеют, некоторые светятся, а некоторые блестят, но иногда встречаются радужные люди, и когда встретишь такого человека, других перестанешь замечать*. Он был таким. Сначала я не увидел в нём ничего необычного, до того момента.. Я ощущал тепло его тела, его обжигающее дыхание на своих губах. Какое-то странное чувство у меня в животе не давало мне покоя. И мне это не нравилось. Я соскальзывал и должен был взять себя в руки. Чёрт меня дёрнул ему нагрубить, но я ничего не мог с собой поделать – слова сами вырвались. Кто знает, может, мы бы стали хорошими друзьями, не имей я привычки унижать незнакомых людей. Теперь обратной дороги нет – я слишком горд, чтобы извиняться. Да и не нужно мне всё это, ведь через пару недель я вернусь домой, в это прекрасное место, где больше не будет смазливых соседей, прижимающих меня к дверным косякам. Я скинул с себя одеяло и отправился босиком на кухню, чтобы выпить снотворного, потому что сна не было ни в одном глазу. Но загадочный брюнет прочно засел у меня в голове, я не мог больше думать ни о чём другом. Может, это любовь с первого взгляда или что-то вроде того? Как бывает в фильмах: двое в замедленной съёмке долго-долго таращатся друг на друга, и каждый из них понимает, что нашёл свою половинку. А потом они сосутся. Нежно так, словно бояться испугать партнёра своим напором. Тогда я что, должен был его поцеловать? Представляю:собираешься ты начистить парню физиономию, а он целоваться лезет. Вот бы еще знать, гей ли он, а то потянулся бы к нему, а он мне - кулак под ребра! Неет, мне проблемы с общественностью не нужны. Узнает дядя - расскажет матери, и начнется тогда: " я тебя растила, воспитывала, а ты так со мной! Что знакомые скажут, оой!" Что мне делать, я решительно не понимал, но одно я знал точно - этот парень пробуждеает во мне сильные чувства. Позитивные или негативные? Долговременные или нет? Взаимные? Оправданные? На все это еще нужно было искать ответы. Я допил оставшийся на дне стакана глоток родниковой воды, сложил таблетки снотворного в кухонный шкаф и отправился в постель. Нужно было переварить все произошедшее за вечер, а лучший способ это сделать - хорошенько выспаться. ________________________ * Цитата из фильма Роба Райнера "Привет, Джули"