Первый выстрел всегда в воздух. Часть 2

      Зимний сад был гордостью господина Кима. Лучи послеполуденного осеннего солнца проникали через стеклянные стены и терялись где-то под сенью экзотических растений, редкие птицы щебетали в просторных узорчатых клетках, лениво журчала вода в искусственном ручье. Трудно было поверить, что за окнами конец ноября. В раннем детстве Бёнкван любил проводить здесь время, но теперь красота сада, доведенная до приторного совершенства, претила.       Кван поправил давящий ворот рубашки. — Квани, солнышко, ты уже здесь! — ласковый голос вывел Бёнквана из оцепенения. — Привет, мам, — улыбнулся он, обняв хрупкую женщину. — Как всегда прекрасно выглядишь. — Ты похудел, — пропустив комплимент мимо ушей, госпожа Ким с беспокойством рассматривала его лицо, вертя его за подбородок из стороны в сторону. — Ты говоришь это всякий раз, когда я приезжаю. Если бы это было правдой, я бы уже исчез. — Я предлагала отцу нанять нормальную домработницу, чтобы тебе не приходилось питаться на ходу. Наверное, надо снова поднять этот вопрос. — Не стоит, мам. Все в порядке. Правда. — Не хочу, чтобы ты болел. — Я уже большой мальчик и могу о себе позаботиться. — Большой! Ну конечно! В сорок мне это скажешь. А пока ты еще дитя неразумное. Ох, не надо было тебя отпускать. Я говорила, что тебе еще рано жить отдельно. — В центре удобнее, — Бёнкван отвел взгляд.       Он не кривил душой, говоря это. Действительно, живя в центре столицы, он имел возможность перемещаться по городу гораздо свободнее. И незаметнее для отца. Оставалось только скопить денег и съехать из нелюбимой квартиры. — Ладно, садись пока. Папу задержал срочный звонок.       Госпожа Ким провела Бёнквана мимо благоухающей альпийской горки к сервированному столу. Они заняли места друг напротив друга, и Кван снова ощутил непреодолимое желание испариться. Он мог бы выдумать какой-нибудь повод уйти, но не решался. Возникшая из ниоткуда прислуга подала напитки. Кван сделал несколько глотков сока и почувствовал, как подступает тошнота. Все органы внутри будто связали в узел. Его отец не был тираном, но отчего-то каждая новая встреча с ним повергала в ужас все сильнее. — Донхун звонил сегодня, — начала госпожа Ким, нанизывая кусок сыра на шпажку и окуная его в мед. — Я так надеялась, что мы соберемся всей семьей, но у него снова неотложные дела. Бедняжка. Он совсем не отдыхает. — Он спасает жизни. По-моему, это важнее семейных посиделок. — Но он же не единственный хирург в больнице! — Единственный, кто настолько хорош в своем деле. — Интересно, как долго нам ждать знакомства с его девочкой. Он тебе рассказывал о ней что-нибудь? — Немного. Но, прошу, ничего не спрашивай. Это его жизнь, и я не вправе… — Ну, хоть чем она занимается? — госпожа Ким молитвенно сложила руки, глядя на сына жалостливым взглядом. — Ох, мама, ты не исправима, — улыбнулся Кван. — Насколько я знаю, она тоже доктор. — О, как замечательно! Поверить не могу, что с Донхуна в нашей семье начнется династия врачей! — Мам, не торопи события. — Ну, а что? Если у них все действительно серьезно, не вижу смысла тянуть. Надо… — Прошу прощения. Меня задержали дела, — неожиданно прозвучавший бас отца заставил Квана вздрогнуть. — Бёнкван, рад, что ты пришел.       Идеально пошитый костюм господина Кима показался Квану слишком неподходящим для простого обеда в кругу семьи. Но отец не изменял своей привычке везде и всегда выглядеть респектабельно. Кван не мог вспомнить видел ли его вообще когда-нибудь в простых брюках и футболке. — Я тоже рад видеть тебя, папа, — выдавил парень. — Жаль, что Донхун не смог прийти, но он очень занят. Такая ответственная должность требует максимума самоотдачи. Что ж, приятно осознавать, что в нашей семье есть такой выдающийся специалист. Не каждый отец может похвастать подобным.       Бёнкван молчал, уткнувшись взглядом в тарелку. Он понимал, почему раньше не любил брата: отец всегда и везде превозносил его заслуги — будь то пятерка по естествознанию или высший балл на вступительных экзаменах — как нечто совершенно потрясающее и невероятно значимое. Эта гордость была оправданной, но сам Кван понял это лишь спустя многие годы обиды и зависти. — Ты проанализировал вчерашние отчеты, Бёнкван? — поинтересовался господин Ким таким будничным тоном, будто говорил о погоде. Это не предвещало ничего хорошего.       Кван внутренне сжался, готовый к упрекам. — Я не…       Но мать перебила его. — Дорогой, ты же не собираешься обсуждать дела за обедом? — Почему нет? Для этого подходит любое время. Рабочие часы — понятие для офисного планктона. Руководитель должен держать руку на пульсе постоянно. Каждая минута праздности — это упущенные деньги. В этом суть бизнеса. — Было бы хорошо уметь не спать, правда, пап? Тогда бы ты заработал все деньги мира, — Кван до боли сжал вилку в ладони.       Мама незаметно толкнула его ногу под столом. Ему стоило молчать, но он не сдержался. В который раз. — Да, было бы очень кстати, — взгляд отца стал холодным и колким. — Так что со вчерашними отчетами? — Я их просмотрел… — Просмотрел? Это отличается от анализа, не находишь? В понедельник ты должен подать сводный отчет мне. Интересно, как ты собираешься это сделать. — Я заеду в офис сегодня. — Не говори потом, что я изверг, сын. Ты сам лишаешь себя выходных лишь потому, что не делаешь все вовремя. — Но он ведь помогает Донхуну по вечерам, — снова вступилась мать, и Бёнкван покраснел от стыда. — Не разорваться же ему, в самом деле. У тебя куча специалистов, которые могут заняться его работой. — «Его работа» потому так и называется, что она «его», — отец перевел суровый взгляд на жену. — Помощь в больнице — дело благородное, но это не должно вредить выполнению основных обязанностей. Бёнкван — будущий руководитель, и он должен быть наголову выше остальных работников, — теперь взгляд господина Кима сверлил сына. — Но совершенно не старается. — Я не напрашиваюсь на эту должность, — промямлил Кван и тут же пожалел об этом. — Опять начинаешь?! — отец стукнул тяжелой ладонью по столу так, что зазвенела посуда. — Я устал повторять: я не для того вылез из нищеты и с нуля построил свое дело, чтобы ты теперь его загубил! Нравится или нет, но на тебе ответственность за жизни тысяч людей, которые на нас работают! Твои интересы ничтожны в сравнении с их судьбами! Или ты хочешь, чтобы они остались без гроша в кармане? — Не надо прикрываться работниками, папа! Для тебя гораздо важнее собственный имидж! — Что?! — лицо отца побагровело. — Господи, спаси, — прошептала госпожа Ким, вжимаясь в кресло. — Скажешь, я не прав? Или не ты уволил в прошлом квартале сорок человек? Что же ты об их судьбах не подумал? — Я увольняю только тех, кто плохо работает! — Я тоже плохо работаю, так оставь меня в покое! — В покое? В покое?! — господин Ким резко встал, и его стул покачнулся, едва не упав. — Посмотрите на него! Беспокойный ты наш! Да любой удавился бы за возможность занять твое место! — Ну, так и возьми кого-нибудь, кто хочет, кто способен и талантлив! Я не должен заниматься этим только потому, что ношу твою фамилию! — Ах, так! Хорошо…. Отлично, — господин Ким сел на место и несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Твой бумажник, — он протяну к сыну руку. — Что? — Бёнкван опешил. — Бумажник свой дал быстро!       Никогда ранее Кван не слышал в голосе отца столько злости. Лоб покрылся испариной, руки задрожали. Он даже не с первой попытки смог извлечь кошелек из заднего кармана.       Господин Ким выпотрошил содержимое бумажника на стол, отодвинул тарелку с крабами, и, взяв ножницы, принялся методично разрезать банковские карты.       Бёнкван похолодел. В этот раз он, видимо, зашел слишком далеко. — Дорогой, ну зачем? — пропищала мать, но поймав взгляд мужа, отвела глаза. — Раз ты считаешь, что руководство компанией — неподходящая для тебя работа, то не буду больше заставлять, — отец бросил пустой кошелек Квану. — Уверен, ты сможешь проявить себя в другой должности. Никаких отчетов, лишь немного внимательности. И весь день в движении, как ты любишь. — Карточки обязательно было портить? — насупился Бёнкван. — Это было собственностью директора отдела маркетинга. Официанту они ни к чему. — Чего? — Кван подумал, что ослышался. — Официанту? — госпожа Ким побледнела. — Все верно. В пусанском отеле как раз освободилось место. В четверг там состоится большое мероприятие, так что выезжаешь завтра, чтобы управляющий успел вдолбить тебе в голову основные правила. — Я не могу завтра! У меня в среду… — Бёнкван осекся.       Он встал из-за стола, швырнув в сторону шитую салфетку. Ноги подкашивались от волнения, но Кван намеревался оспорить решение отца. Однако он не успел сказать и слова. — Мальчик мой, до тебя, похоже, не доходит, — сверкающие глаза отца оказались напротив, а его сильные руки больно сжали плечи, — я тебя не прошу. Я тебе приказываю. Ты едешь, и это не обсуждается. А пока поешь. Неизвестно, когда теперь ты сможешь позволить себе подобный обед. — И как мне билет купить, снять жилье? — прошипел Кван, заглушая злостью обиду. — Помощник О даст тебе немного денег на первое время. А жить будешь там же — в отеле.       Госпожа Ким возникла рядом и мягко приобняв Бёнквана позволила ему освободиться из стальной хватки отца. — Дорогой, не стоит горячиться. Эмоции мешают делу, ты же сам говорил. Подумай, что скажут люди. Сын президента компании — официант. Это же скандал! — Я найду этому объяснение, не волнуйся. Что ж…. Спасибо за обед, мне пора, — господин Ким направился к выходу из сада, но через несколько шагов вдруг остановился и, обернувшись, снова протянул руку: — Ах, да. И ключи от машины верни.       До отправления поезда оставалось меньше пяти минут, а в ушах еще звенел голос Джину. Узнав, что решающие репетиции и, вероятно, выступление срываются, басист не поскупился на крепкие выражения, проявив чудеса красноречия. Его обычно низкий голос достигал невиданных высот. Самым противным было врать о причине своего отъезда. Кван заранее придумал несколько относительно складных вариантов, но когда друг поднял трубку, все вылетело из головы. В итоге он пронес какую-то жуткую околесицу, которую сейчас даже не смог бы повторить. Джину от души послал его весьма далеко, и, в общем-то, заслуженно.       Прислонившись к окну, Бёнкван прикрыл глаза. На душе было паршиво.       И кто только дернул его за язык? Каждый раз перед встречей с отцом он клялся себе, что будет молча соглашаться со всем, что тот скажет, но почти всегда все заканчивалось ссорой. Если бы он только был умнее и сдержаннее, не пришлось бы подводить группу. Но смысла жалеть о сделанном уже не было. Под натиском маминых уговоров отец обычно быстро остывал, и Квану оставалось лишь проявить себя хорошим работником, а после мероприятия, запланированного на четверг, вернуться в Сеул с виноватым видом. Таков был план.       Рядом послышались шаги и что-то оживленно обсуждающие мужские голоса. До полусонного Бёнквана долетели обрывки негромких фраз: — Да, завтра в одиннадцать утра. После этого обед с директором Чхве, а вечером… — прозвучало по-деловому сдержанно. — …зачем президент Ким настоял на том, чтобы ехать сегодня? У меня еще… — ответил кто-то с усталым вздохом. — …во вторник вы встречаетесь за ужином. В среду утром примерка. И пора уже определиться с подарком, времени остается совсем мало. Начало вечеринки в пять вечера в четверг. Я арендовал автомобиль…. — ….тот же отель? Это было бы удобнее. — «Spring rose hotel»? Хорошо, я проверю.       Услышав название своего отеля, Бёнкван встрепенулся, открыв глаза в поисках того, кто его произнес, но успел увидеть лишь две фигуры, скрывающиеся в следующем вагоне. Судя по всему, это был кто-то из гостей намеченного торжества.       «Было бы неплохо узнать…»       Уже поднявшись, было, с места, Бёнкван плюхнулся обратно.       «А вообще, плевать. Я же официант. Главное — бокалы с подноса не поронять, остальное — не мое дело».       В душе снова забурлила злость. Кван много раз спорил с отцом, но по-настоящему ослушаться ни разу так и не решился. Он был полностью зависим от него: квартира, машина, деньги на счету — все принадлежало отцу. Даже расходы по картам строго контролировались. Тем не менее, Кван все-таки не был дураком.       Бёнкван довольно улыбнулся, вспомнив, как ловко провел гениев отцовской бухгалтерии, сумев открыть свой тайный счет. Он пополнялся медленно, потому что приходилось быть крайне осторожным, и на данный момент там не доставало средств, чтобы купить свою свободу. Но Кван не отчаивался. Он был настроен достичь своей цели любыми способами.       Лишь одно омрачало его грандиозные планы: общественное мнение. Ему было абсолютно плевать, что скажут про него, да и за отца сердце не сильно болело. Но бросить тень на мать и брата….       Бёнкван тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Сейчас предстояло решить более насущные проблемы. С остальным он разберется позже.