Чаша Мердэна

             Пол оказался прилежным охранником. По истечении времени охлаждающей процедуры он помог Мередиту подняться на ноги, подставил плечо и отвёл его обратно в лагерь, где посадил в тень у ствола раскидистого старого дуба. Принёс тюфяк, набитый сеном, свернул его и подложил под больную ногу. Вторую ногу заботливо разул и, развязав пленнику руки, помог снять сюртук — жаркий день плавно перешёл в душный вечер. Воспитание обязывало, но Мередит не мог выдавить из себя «спасибо» — ведь Пол был разбойником, одним из его похитителей, а значит, его врагом. Белокурый миловидный юноша с тонкими чертами лица, примерно одних лет с Мередитом — как он оказался в шайке? А как оказался Дэн — столичный доктор? Этот вопрос не давал Мередиту покоя. Большой Дэн очень его заинтересовал — буквально с первого взгляда, как только сняли мешок с головы. Заинтересовал тем, что прозвище не соответствовало ему: Дэн вовсе не был большим. Среднего роста, средней комплекции, молодого возраста. Тот же Брай был гораздо выше и шире Дэна. И тот, другой взрослый парень, тоже был выше. Да и стройный Пол отнюдь не был низкорослым. Ниже главаря была только девица, а Рыжий казался одного роста с Большим Дэном. Кто же мог знать, что прозвища даются… хм-м… по размерам гениталий. Щёки Мередита потеплели в очередной раз.       Пол словно подслушал его мысли и посочувствовал:       — Если у тебя раньше не было мужчины, то первый раз будет очень больно.       Мередит удивлённо уставился на охранника.       — А ты откуда знаешь? Дэн тебя… того?       Пол смущённо мотнул светловолосой головой.       — Нет, ты что. Дэн у нас такими делами не занимается. Он настоящий джентльмен, он даже к Майре не пристаёт, а с парнями вообще никогда замечен не был. У нас такими делами занимается Брай. Давай-ка я тебе руки вновь свяжу, пока никто не увидел.       Мередит безразлично подставил запястья и поинтересовался:       — Тогда откуда у вашего главаря такое прозвище? Если он ни с кем из вас… это самое… не грешил? Как узнали о его размерах?       Пол улыбнулся.       — Мы живём все вместе: день и ночь. Видим друг друга, когда моемся, одеваемся… Мы спим в одной палатке, а у мужчин бывает это… ну, ты знаешь, когда само встаёт, по утрам особенно… Так вот, размер у него очень солидный.       Мередит не удержал любопытства.       — Прямо конский?       Пол тихо рассмеялся.       — Не совсем. — И доверительно посоветовал: — Ты, когда то самое будет происходить, ты не бойся. Не слушай Рэя — он придурок. Дэн доктор, он должен знать, как не сильно больно сделать. Хотя, если у него никогда парней не было, то он может не знать… В общем, ты постарайся не зажиматься, когда он в тебя входить будет, и это… попытайся возбудиться, тогда покажется приятнее. Мне во второй раз не так больно было, как в первый. А в третий — даже немного понравилось. Э-э, ты только ничего не говори Дэну про нас с Браем, незачем ему знать.       Мередит фыркнул.       — Можно подумать, я собираюсь вести беседы с вашим главарём. И советы мне твои ни к чему. Я скорее горло себе перережу, чем позволю такое над собой учинить.       Пол пожал плечом.       — Убивать себя — самый страшный грех.       Мередит согласился:       — Да, поэтому лучше убить обидчика.       Пол вскинул испуганный взгляд.       — Только посмей! Я сам тебя убью, если ты причинишь вред нашему Дэну! Он не виноват! Это Брай притащил тебя! Дэн просто шутил тогда! Сказал, что если к нему в руки попадёт кто-то из знати, то он докажет нам всем, как ненавидит богачей, и обесчестит его. А он всегда держит своё слово.       Мередит возмутился:       — Я не богач! Ваш Дэн сам это понял!       — Но ты дворянин, а значит, заслуживаешь мести.       — Да вы тут все — сумасшедшие дикари! Не удивлюсь, если вы мясо едите сырым.       Пол открыл рот, чтобы возразить, но тут со стороны костра послышался клич:       — Время пить чай!              Пусть глиняная кружка не отличалась изяществом, но чай в ней оказался превосходным. Даже домашние чаепития из тонкого сервизного фарфора не доставляли Мередиту того удовольствия, какое он испытал от простой деревенской кружки горячего ароматного чая с молоком. Он держал её связанными руками, подносил к губам и сквозь пар смотрел на людей, собравшихся у костра на пятичасовое чаепитие. Его, как пленника, в компанию, разумеется, не пригласили, они с Полом сидели под дубом, вдали от всех. Пол принёс две полные кружки чая и тарелку с двумя кусками пудинга. Мередит поднял бровь: однако дикари блюли традиции. Гордость требовала отказаться от вражеских подачек, но благоразумие напомнило, что ночью предстоит побег, а потому нужно было подкрепиться. От вида и запаха творожного пудинга рот наполнился слюной, и Мередит малодушно умял свою порцию в несколько голодных жевков. Пол с робкой улыбкой наблюдал за ним — видимо, не так он представлял себе церемонию приёма пищи аристократом. Свой же кусок он съел неторопливо, аккуратно держа его двумя пальцами над тарелкой, затем громко швыркнул чаем и спросил:       — Вкусно? Этот дорогой индийский чай мы изъяли у одного нехорошего торговца в городе, а пудинг я стащил сегодня в деревне у зазевавшейся старухи с окошка, пока она своих разбежавшихся кур искала.       Мередит поперхнулся чаем.       — Ты обокрал старуху и хвалишься своим поступком? Вы грабите и без того бедных людей, угоняете скот у честных тружеников-фермеров, пропиваете и прогуливаете награбленное… Вы — отбросы общества, воры и вредители, подлежащие суровому наказанию. Надеюсь, когда-нибудь вы все предстанете перед судом. И вовсе не перед божьим.       Руки Пола задрожали, он отставил кружку с чаем и тихим голосом произнёс:       — Это вы, богатеи и знать, подлежите суду. Вы не работаете, но никогда не голодаете; вы купаетесь в роскоши, в то время как люди рождаются и помирают в нищете. Думаешь, мы такие же, как и вы — грабим нищих и живём за их счёт? Нет, мы грабим только богатых и жадных, тех, кто обманывает других, чтобы стать ещё богаче. Фермер Иннс бессовестно обходится со своими работниками: нанимает людей на сезон, обещает заплатить, выдаёт пару штанов и рубаху для работы, кормит прогорклой кашей, а в итоге, когда приходит время расчёта, он говорит, что весь их заработок ушёл на их же кормёжку и одежду. И так из года в год. В округе все знают, какой он подлец, поэтому он ездит в соседние графства нанимать бедняков. Я уверен, наш Дэн придумает, как его наказать посерьёзнее, чем пропажа телёнка. А деньги, что мы получим за продажу мяса, мы отдадим тем, кто нуждается в помощи. Например, вдове, которая осталась с четырьмя малыми детьми, а её муж погиб при строительстве амбара для Иннса. Фермер требовал, чтобы амбар строили, даже когда снег пошёл; работник поскользнулся на обледенелой крыше, упал на землю и разбился насмерть. Иннс угрожал вдове, что подаст на неё в суд, так как её муж не отработал положенное время. Неужели ты будешь защищать такого гада, как этот фермер?       Мередит не ответил, только буркнул: «Робин Гуд ваш Дэн». И, подумав, возразил:       — А старуха, у которой ты украл пудинг, она чем провинилась? Она тоже нещадно эксплуатирует своих работников?       — Нет, та старуха разводит кур и продаёт их на рынке, её куры часто убегают, она их недосчитывается, а потом обвиняет всех в деревне, что её обворовывают. Она даже отравила соседского пса, потому что думала, что он душит её кур. Как он мог их душить, если сидел на цепи за забором? Хороший пёс был, добрый, я его видел несколько раз.       Мередит посоветовал:       — Так надо было не пудинг воровать, а всех её кур отравить.       Пол вскинул удивлённый взгляд.       — Чем? Зерном гнилым? Так они с такого не помрут.       Мередит заверил:       — Я подумаю над этим вопросом. А в чём перед вами оказался виновен торговец чаем? Он травил своих покупателей?       Пол кивнул.       — Да, только не насмерть. Он обманывал покупателей, добавляя в свой товар спитой чай и листья дуба. Дэн сразу почувствовал, что чай фальшивый, он разбирается в чае. Ночью они с Харви наведались в лавку и забрали весь хороший чай, который ещё не был испорчен, а взамен в мешки насыпали сухого навоза с соломой. — Пол рассмеялся. — Не удивлюсь, если лавочник и коровье дерьмо пустил в продажу.       Мередит скривил губы и принюхался к чаю. Пол успокоил:       — Не бойся, этот чай сам Дэн одобрил, это хороший чай. И наш Дэн хороший, — ласково добавил он.       Мередит задумчиво смотрел на пятерых человек, сидящих на траве рядом с погасшим костром, пьющих чай и ведущих мирную беседу. Закопчённый чайник и бутыль молока стояли перед ними, Брай доедал с тарелки остатки пудинга, Майра без стеснения восседала в нижней рубашке, Рэй натянуто улыбался щербатым ртом, но явно продолжал дуться и мечтать о сапогах пленника. Вдруг сердце забилось сильнее: Мередит заметил, что и Дэн тоже смотрит в их сторону. Мередит поспешно отвёл глаза и обругал сам себя: «Может, он и не на тебя вовсе смотрит, а на Пола».              Телячий окорок обжаривался долго. Нанизанный на вертел, он томился над жаркими углями, капая соком и источая божественный аромат, стелющийся по всей округе. Тихий безветренный вечер нарушался только пением далёкой птахи и пением Брая, уже успевшего отведать вина, привезённого Харви. Мередит сидел под дубом, сглатывал слюну, морщился от пения, облизывал разбитую губу и потирал плечо, ушибленное в новой стычке с Рэем.       Вышло это так. После чаепития он снова охлаждал ногу в ручье, Пол заботливо помогал ему. Потом терпеливого Пола сменил нетерпеливый Рэй. На требование Мередита отдать перчатки и шляпу, Рэй издевательски показал вульгарный жест у своего рта, что означало отказ в добровольной выдаче требуемого. Удар в подбородок также не изменил его мнения на сей счёт. Дерущихся парней пришлось разнимать Дэну и Браю. Увы, свои вещи Мередит не вернул: со связанными руками и больной ногой победить Рэя не представлялось возможным. Брай подальше увёл лохматого разъярённого Рэя, а Дэн, вновь подхватив Мередита на руки, возвратил его под дуб. Рэй издалека выкрикнул:       — Ты не только шляпу не получишь, но и сапоги мне отдашь! Сам!       Мередит презрительно гаркнул:       — И сам отдамся вдобавок!       Дэн обтёр ладонью кровь с его разбитой губы и наставительно сказал:       — Думай, что обещаешь. А то вот я однажды не подумал, меня поймали на слове и… подарили тебя. Зубы целы? Ну-ка покажи…       Он аккуратно оттянул его нижнюю губу и провёл пальцем по ровным белым зубам. Мередит строптиво мотнул головой, отстраняясь от его рук.       — Доктор, со мной всё в порядке. Вы бы лучше приказали своим людям съездить на то место, где они на нас напали, и освободить двух человек, привязанных к дереву. Без воды они долго не протянут.       Дэн улыбнулся. Улыбка у него была добрая и совершенно не соответствовала званию главаря разбойников. Короткие усы не скрывали тонких губ, а «грозная» щетина-борода вовсе не придавала ему устрашающего вида. Тёмные серо-синие глаза смотрели внимательно, но благодушно. Он заверил:       — Не волнуйся за них. Брай сказал, что связал их старой гнилой верёвкой, которую очень легко порвать. Если они не совсем глупцы, то уже давно освободились и ищут тебя.       Мередит облегчённо вздохнул. За идиота Картера он не переживал, а вот мистера Эртона было жаль — на редкость учёный человек.       — Если они и впрямь освободились, то ищут не меня, а кубок.       Мередит искренне не понимал, зачем чужие люди стали бы искать его самого. И даже мистер Эртон — хранитель университетского музея, лично пригласивший пытливого студента принять участие в раскопках, обеспокоится в первую очередь пропажей бесценного кубка, потом — лошадей, и лишь затем вспомнит о похищенном практиканте. Ведь такая расстановка приоритетов была единственно верна с точки зрения обычных людей. Люди скучны и предсказуемы.       Негромко, так, чтоб не услышали остальные, Дэн произнёс:       — Кубок необыкновенный, да. Только я думаю, что современное общество не готово им восторгаться. Его не выставит ни один уважаемый музей — никому не нужен скандал.       Мередит не согласился:       — Почему? Он уникален! Мы датировали его примерно первым столетием нашей эры, но это ещё подлежит уточнению, разумеется. Кубок вряд ли имеет аналоги в музеях мира! Он интересен не только своими изображениями — которые вы сочли скандальными — но и степенью сохранности, и процессом изготовления. Я уверен, что он собран из нескольких частей: наружная и внутренняя чаши изготовлялись отдельно, это заметно по…       Дэн перебил его:       — Мередит, это вы, историки, видите уникальность древней вещи, а люди увидят только возмутительные сцены совокупления.       Мередит обрадовался: Дэн впервые обратился к нему по имени. Своей глупой радости он, конечно же, не показал, гордо вскинул подбородок и возмущённо тряхнул волосами.       — Я не историк. Я химик.       Дэн удивлённо поднял брови.       — Почему же ты, химик, оказался на раскопках?       Мередит пожал ушибленным плечом.       — А что в этом странного? Я считаю археологию интересным предметом, особенно познавательно изучать найденные скелеты и древнее оружие.       Он понадеялся, что Дэн без сомнений принял эту, шитую белыми нитками, причину его пребывания на раскопках. Не говорить же ему, что он поехал в Шотландию, лишь бы не проводить лето дома — в поместье, где осточертело всё!       Дэн кивнул.       — Скелеты и оружие — в этом и есть вся суть истории человечества, — философски изрёк он. И тем же негромким голосом добавил: — Вечером ты должен будешь присоединиться к нашей компании у костра. Твои руки пока останутся связанными, и тебе придётся вытерпеть немало грубостей, не обессудь. Но постарайся больше не драться с Рэем.       Дэн шутливо подмигнул, поднялся на ноги и направился заниматься хозяйственными делами, прерванными мальчишечьей дракой. Мередит смотрел ему вслед, на его решительную поспешную походку, на простую «неразбойничью» одежду, на спину под хлопчатой сорочкой, загорелые руки в закатанных рукавах, и на столь же загорелую шею, не скрытую короткострижеными светло-русыми волосами. Доктор-разбойник вызывал у него странный интерес. И ещё более странные чувства — чувства новые и непонятные.              К тому времени, как окорок зажарился, опустились поздние летние сумерки и наступила долгожданная прохлада. В костёр подкинули дров, мясо убрали подальше от огня, разломили свежий хлеб, откупорили винные бутылки и наполнили глиняные кружки. Майра, как истая охотница и хозяйка, воткнула нож в окорок и принялась за его разделку. Сочные куски мяса клались на ломти хлеба и поедались просто, без всяких церемоний. Дэн усадил Мередита рядом с собою на траву, чем вызвал предвкушающие возгласы ребят и, в особенности, хмельного Брая. Рэй демонстративно отсел от Мередита и устроился напротив. На рыжеволосой голове красовалась трофейная шляпа, залихватски сдвинутая набок. Брай кивнул на связанные руки Мередита.       — Что, Дэн, не рискуешь развязать кудрявого барашка? Правильно, больно уж он брыкливый — даже одним задним копытцем лягается. Я бы посоветовал ещё и рот ему завязать, чтобы он в пылу страсти не откусил тебе чего. — Брай заржал грубым смехом. — Хотя нет, нам всем стоит усладить слух криками счастливца, пронзённого твоим большим копьём! У нас и чаша для сбора девственной крови имеется. Где там наш Грааль?       Мередит, вновь пылая щеками, с ужасом уставился на бесценный римский кубок, водружённый перед Дэном и наполняемый вином из бутылки. Тёмное красное вино казалось почти чёрным в свете костра. Дэн взял обеими руками наполненный кубок, поднёс к лицу и понюхал вино. Встретился глазами с изумлённым взглядом Мередита.       — Мы его помыли, — пояснил он.       В его глазах плясали отблески пламени и веселья. Он прикоснулся губами к серебряному краю и отпил вино. Посмаковал и отпил ещё. Довольно кивнул.       — Харви, ты купил хорошее вино.       Мередит опешил, когда Дэн протянул кубок ему. Краткий приказ прозвучал отнюдь не приглашением отведать прекрасного вина.       — Пей.       В любой другой ситуации Мередит отказался бы от угощения, не боясь обидеть виночерпия. Вино, конечно же, он пробовал неоднократно, но состояние опьянения ему не нравилось: разум отвратительно тупел, а тело не слушалось отупевшего разума. Нынешняя ситуация не располагала к отказу — Мередит небезосновательно подозревал, что вино вольют ему в рот насильно, вздумай он не согласиться. Но если быть совсем честным — по крайней мере, с самим собою — то отказываться не хотелось. Жажда чего-то нового и неизведанного томила его любознательную душу.       Мередит принял кубок в связанные руки. Наполненный вином, он оказался довольно тяжёлым. Вино пахло приятно и дурманило голову одним своим видом: будто и впрямь кровь. Мередит сделал небольшой глоток. Терпкая сладость обласкала нёбо и горло. Он отпил ещё. Решив, что обряд соблюдён, он протянул кубок Дэну обратно. Тот взял, глотнул и вновь поднёс его к губам Мередита.       — Мы с тобой должны выпить его до дна. Пей.       Синие глаза, в темноте казавшиеся чёрными, испытующе смотрели на него, отчего по телу расползался волнующий дурман. Мередит приоткрыл рот и позволил Дэну поить себя, надеясь, что не опьянеет до невозможности совершить побег. Вино растекалось по венам, сознание застилалось лёгкой дымкой хмеля, ранку на губе пощипывало, тонкая винная струйка потекла с подбородка на шею. Дэн отнял кубок от его губ и, прежде чем Мередит обтёрся сам, провёл пальцами по его коже, стирая пролившееся вино. Парни, поедающие мясо и наблюдающие за «обрядом ухаживания», подбодрили своего вожака криками:       — Дэн, не робей! Возьми его! Мы поможем, если он вздумает сопротивляться.       Дэн не спешил исполнять своё обещание. Он повернул кубок к себе тем краем, которого касались губы Мередита, и допил вино до дна. Захмелевший Мередит не отводил зачарованного взгляда от его рук, держащих древний кубок, от его глаз, рта, впадинки на подбородке, проступающей сквозь короткую бороду… Он не успел ни сообразить, ни отстраниться, ни оттолкнуть, когда эти руки обхватили его за голову, глаза приблизились, рот прикоснулся ко рту, а жёсткая борода оцарапала подбородок и щёку. Мередит понял, что его целуют, и испуганно дёрнулся прочь, но Дэн лишь крепче сомкнул объятия. Силы в невысоком докторе оказалось предостаточно: недаром он так легко поднимал долговязого пленника на руки. Мередит, мыча заткнутым ртом, упёрся кулаками в его грудь и всеми силами пытался вырваться. Разгорячённые вином парни и Майра хохотали и кричали:       — Ух, как пташка трепыхается! Аж перья летят! Дэн, ощипывай его! Давай же! Мы хотим голым его посмотреть!       Мередит запаниковал, он понял, как по-идиотски доверчиво попал в западню: Дэн нарочно обнадёжил его, заверил о своём нежелании насилия, чтобы пленник не пытался сбежать до наступления ночи. Оттого и руки ему не развязали, оттого и вином напоили. Коварный доктор! Мерзкие разбойники! Гореть вам всем в Аду!       Дэн почуял его неподдельный страх, ослабил хватку и отпустил упрямые губы. Зашептал ему в ухо:       — Тсс-с… всё будет хорошо… — А громче произнёс: — Ну-ну, не надо так биться, а то ещё что-нибудь себе сломаешь. Иди сюда, я не сделаю больно…       Он вновь притянул его к себе и прильнул к горячим винным губам. Если бы Мередит обладал хоть небольшим поцелуйным опытом, то ему не составило бы труда догадаться, что Дэн лгал, когда говорил, что совершенно не рад подарку в виде пленника. Целовал Дэн с явным желанием, жадно упиваясь подвластными губами. Мередит пока ещё не понимал этого странного человеческого ритуала обсасывания губ, но будучи прирождённым исследователем, пытался анализировать свои ощущения. Ощущения были необыкновенные. Если убрать страх и настороженность, исключить фактор противоестественной однополой связи, не учитывать опьянения, а также игнорировать царапанье щетино-бороды, то оставалось лишь… хм-м… постыдное плотское вожделение. Мередит пытался спорить с собой, доказывая, что неуместная реакция тела вызвана страхом и алкоголем, однако нарастающее волнение внизу живота однозначно зависело от манипуляций Дэновых губ и рук. При особо глубоком захвате рта, проникновении языка и поглаживании волос неизменно ускорялось сердце, кровь приливала в пах, щёки горели. Возбуждающие прикосновения, вкус вина и чужой слюны будоражили юное тело, доселе не познавшее ласки. Мередит больше не сопротивлялся, полностью погрузившись в усвоение новой для себя науки. Поначалу Дэн обнимал его за шею, придерживая ладонью кудрявый затылок, но постепенно его руки смещались ниже: на плечи в тонкой сорочке, на спину под шёлковым жаккардовым жилетом, на талию… Мередит послушно принимал поцелуи, приоткрыв рот и пытаясь понять порядок чередования губ и языка. Одурманенное вином и лаской, его слабовольное тело само подалось навстречу, чем вызвало новый всплеск весёлых криков.       — Да он хочет тебя! Вот же похотливая шлюшка! Раздевай его, пока он горяченький!       Дэн нехотя оторвался от податливых губ, облизнулся и, не сводя тёмных глаз с румяного лица Мередита, ответил хмельной компании:       — Незачем торопиться, у меня вся ночь впереди, чтобы распробовать подарок. А пока мы отведаем ростбиф.       Майра хрипловато рассмеялась и подала им по ломтю хлеба с мясом.       — Нате, подкрепитесь, чтобы сил хватило на ночь. Извиняйте, джентльмены, но вилки, салфетки, как и йоркширский пудинг, увы, не полагаются к нашему столу.              Когда всё вино было допито, песни спеты, а окорок значительно уменьшился в размере, перевалило далеко за полночь. Брай, начавший пить задолго до ужина, уснул прямо «за столом», повалившись на бок. Перед этим он успел задрать Майре рубашку и получил от неё ленивую пощёчину со словами: «Пьянь, угомонись, не то яйца отрежу!» Поползновения к прочим бёдрам также не получили одобрения — Мередит двинул его локтем в грудь, Пол — недовольно обшипел. Языки у всех заплетались, скабрёзные разговоры сводились лишь к одному: «Дэ-эн… всунь ему, ты обещал…», и настаивали на этом даже Пол с Тихим Харви. Дэн привычным жестом подхватил босого Мередита на руки и, слегка покачиваясь, величественно провозгласил:       — Мы уединимся на берегу ручья, дабы вас не смущать. Палатку оставляем вам.       Не слушая невнятные возражения, Дэн направился прочь от костра, походка его при этом стала твёрдой и уверенной. Отойдя подальше от лагеря, он посадил Мередита на траву и, шепнув «Я сейчас вернусь», исчез. Принёс два шерстяных одеяла и нож. В тусклых сумерках блеснуло лезвие, верёвка на запястьях пленника опала. Миг — и нож оказался в руке Мередита. Настороженный, он отодвинулся от Дэна и пригрозил:       — Всё, дальше я сам. Не прикасайтесь ко мне больше.       Дэн сердито зашептал:       — Стой, глупец! Пока ещё рано, они не уснули. Надо подождать. Если тебя заметят, то побег сорвётся. Они все отличные наездники, и догонят тебя даже будучи пьяными. Сиди, жди. Давай-ка я тебе пока повязку на ногу наложу… И убери нож, а то ещё порежешься, студент-теоретик…       Стопа, туго обёрнутая полосой ткани, в сапог не поместилась бы точно. Дэн прояснил этот вопрос.       — Сапоги придётся оставить. Как и всё прочее. Ты же понимаешь, что твой побег должен выглядеть спонтанным. Освобождённые руки можно оправдать тем, что нож ты прихватил у костра. Все были пьяные — никто не вспомнит. Я тоже, будучи сильно пьяным, спал, поэтому не буду помнить, как ты сбежал. На лошадь я тебе помогу взобраться. Поезжай на восток, к тому времени как раз начнёт светать. Выедешь на дорогу — по ней попадёшь в деревню Клайд, а дальше ты наверняка знаешь путь к своим раскопкам. Без седла приходилось ездить?       Мередит кивнул.       — Хорошо. Теперь ложись, отдохни. Всё равно надо выждать пару часов.       Дэн расстелил одеяло, улёгся, накрылся вторым сверху и, приподняв его, пригласил:       — Иди сюда.       Мередит оторопел от столь беззастенчивой наглости.       — Доктор, думаете, я напоследок обниматься с вами буду?       Дэн зевнул и ответил:       — Можно не обниматься, но так теплее будет.       Мередит хотел было возразить: дескать, и так не холодно, но вдруг заметил, что вдали от костра ночной воздух довольно свеж. Он зябко передёрнул плечами под тонкой сорочкой и остался сидеть с независимым видом. Дэн не стал его уговаривать, подложил руку под голову и закрыл глаза. Спать он не собирался, пусть и очень хотелось. Подрёмывая слушал, как вдалеке Майра ругалась на проснувшегося Брая, мочащегося в костёр, как пьяненькие Пол с Рэем хихикали глупым смехом и изображали любовные возгласы — очевидно, фантазировали о происходящем между главарём и пленником.       Прошёл час, как околевший Мередит соизволил лечь рядом. Дэн прижал его к своему горячему телу и накрыл одеялом с головой, чтоб было теплее. Тот, не в силах унять дрожь, и разве что не клацая зубами, не воспротивился и позволил себя обнять. Когда он перестал дрожать, Дэн прошептал:       — Прости за поцелуй, но так было нужно. Я играл роль, они этого ждали от меня.       Согревшийся Мередит пробурчал:       — Знаю, я подыгрывал вам. Вы безбожно фальшивили. Мне совершенно не понравилось, как вы целуетесь. А от вашей ужасной бороды у меня всё лицо чешется.       Дэн, тщетно борющийся со сном, беззлобно подумал: «Вот же стервец! Надо было прикусить твой острый язычок во время поцелуя. Не понравилось ему, видите ли… А то я не чувствовал, как трепетал ты в моих объятиях, как раскрывал свои сладкие мягкие губы, каким затуманенным взором смотрел…» Он простодушно ответил:       — Борода ещё не отросла с предыдущей роли. Приходилось обряжаться в сутану. Прости, что оцарапал. Очевидно, ты мечтал подарить свой первый поцелуй милой девице, а не разбойнику с колючей бородой…       Мередит дёрнулся в его руках.       — С чего вы взяли, что это был мой первый поцелуй?       Дэн сонно ответил:       — Мередит, не надо быть химиком… чтобы отличить спирт от воды… Нецелованный девственник на вкус как… как…              …нет, не вода. Ты как молодое вино, Мередит. Вкусный, хмельной… незрелый ещё, но очень желанный… Я не хочу, чтобы ты сбегал. Я хочу тебя… хочу целовать, обнимать, ласкать твои упругие кудри… Чем же ты опоил меня, химик? Каким зельем? Почему я влюбился в тебя, в парня?.. Наверное, всё дело в том кубке… мы пили из него вино… На кубке изображены мы с тобой… Ты это заметил? Как жаль, что этого не повторится больше никогда…              Дэн вздрогнул и проснулся. Объятия оказались пусты. Мередит сбежал.