Чаша Мердэна

             Проспал Дэн, видимо, недолго — рассвет ещё не занимался. Прислушался: не раздаётся ли вдалеке стук копыт? Ухал филин, храпел Брай — никакие другие звуки не нарушали ночную тишину. Вероятно, Мередит уже далеко. Подавляя неуместное сожаление, Дэн поднялся на ноги и побрёл проверить лошадей. Вдруг Мередит не смог в одиночку доковылять или не получилось запрыгнуть на лошадь без седла, вдруг нога невыносимо разболелась… сидит беспомощный…       Дэн не дошёл до лошадей, как услышал сдавленный крик, донёсшийся со стороны костровища. Мередит! Чёрт! Неужели он заблудился в темноте и, вместо того, чтобы направиться к пасущимся за ручьём лошадям, пошёл в противоположную сторону? Не может этого быть! Мередит не настолько пьян, а тьма не настолько густая, чтобы потерять ориентацию на поляне. На поляне, на которой он, смышлёный мальчишка, провёл целый вечер и успел всё увидеть и запомнить!       Дэн бросился на крик. Оттуда же послышалась невнятная ругань Брая. Дьявол! Неужто пьяный похотник не устоял перед искушением?! «Брай, я тебя убью за него…» Дэн подбежал, разглядел крупный силуэт, заламывающий руки тонкой светлой фигурке, и пинком в колено охладил пыл ярого домогателя. Брай отпустил пленника, схватился за колено и заорал:       — Какого чёрта?! Хромой барашек сбежать собрался! Я его поймал!       Дэн прижал к себе Мередита и ощупал его одежду: всё было на месте, ничего не расстёгнуто и не порвано. Похоже, Брай не врал. Мередит, сердито дыша, оттолкнул от себя докторские руки, излишне увлечённо проверяющие его зад и бёдра, обтянутые узкими брюками. На крики проснулись и выползли из палатки все остальные ребята. Майра зажгла керосиновую лампу, Брай пьяно икнул и принялся горделиво повествовать:       — Сон у меня всегда чуткий, хоть бочку эля влейте. Чувствую, кто-то споткнулся о мою ногу. Ну, думаю, наконец-то Майра решила меня осчастливить. Ан нет, оказался агнец наш — с горшком своим ископаемым крадётся. — Брай отпнул валяющийся рядом кубок. — Дэн, видать, плохо ты его ублажил, раз у него хватило сил на побег. Почему его руки развязаны?       Дэн не успел и рта раскрыть, как Мередит ответил за него:       — Потому что у меня есть нож! — Он достал из-под жилета тот самый нож, которым Дэн освободил его запястья. — Я бы мог вас всех перерезать, пока вы пьяные спали!       Парни возмущённо загудели, Брай зарычал и бросился его разоружать, Дэн заслонил Мередита и приказал:       — Тихо все! Мередит, отдай нож. Брай, спасибо за поимку пленника. Прости за колено, я с утра осмотрю и полечу, если будет болеть. Всем спать! — И чуть тише добавил: — Мередит, идём.       Брай нагло возразил:       — Ты опять его упустишь! Оставь его мне! Уж я-то глаз с него не спущу.       Дэн, пряча угрозу в нарочито мягком голосе, напомнил:       — Это мой подарок, Брай. И он будет только со мной.       Под недовольное ворчание Брая они удалились в темноту, Дэн взял седло и злым шёпотом поторопил хромающего босого Мередита:       — Шевели копытцами, строптивый барашек. Какого чёрта ты пошёл за кубком?       Мередит скорчил дурашливую гримасу, оставшуюся невидимой по случаю темноты, и высокомерно ответил:       — Глупый вопрос. Не оставлять же раритет в руках дикарей, пьющих из него вино. — И подозрительно спросил: — Зачем седло, что вы задумали?       — Затем. Сейчас я посажу тебя на лошадь и отправлю ко всем чертям.       Мередит остановился как вкопанный и категоричным тоном заявил:       — Тогда извольте собрать все мои вещи до единой: одежду, часы и кубок. Без всего этого я не уеду.       Он упрямо расставил свои длинные ноги, намереваясь не двигаться с места, пока его воля не будет исполнена. Дэн опешил. Такого поворота он не ожидал.       — Мередит, ты с ума сошёл? Или тебе вино так разум помутило? Я не буду драться с друзьями из-за тебя. Твой побег и без того пошатнёт доверие ко мне — ведь уже никто не поверит, что я проспал.       В ответ раздалось настойчивое напоминание:       — Не забудьте забрать мои перчатки и шляпу у своего рыжего друга.       Уговорить Мередита по-хорошему не удалось. Разозлённый Дэн бросил седло, перекинул непокорного мальчишку на плечо и отнёс его на их ложе. Связал ему руки его же шейным платком, уложил, укутал в одеяло и шлёпнул по заду. Удивительно, но Мередит присмирел и не противился, словно этого и добивался. Дэн сел рядом и устало произнёс:       — Что же теперь делать с тобой?.. Побег в ближайшие дни вряд ли удастся — отныне за тобой будут следить пять пар бдительных глаз.       Он вздохнул и задумался. Ни Брай, ни остальные ребята не спустят ему невыполнение обещания. Они бы простили многое, но не это. И дело вовсе не в принципиальности вопроса, а в его непристойности. Если бы пьяный Дэн пообещал сосчитать все звёзды на небе — никто бы ему не припомнил этого. Но коли речь зашла о прилюдном совокуплении — будь добр блюсти своё слово. По первости, как только Дэн увидел Мередита, ещё был мизерный шанс отказаться от подарка, заявив, что «знатное тело, подлежащее надругательству, обязано быть женским», но после демонстрации чувственных поцелуев эта отговорка не примется в оправдание. Парни заведены и предвкушают обещанное зрелище. Дэн погрузился в раздумья, не замечая, как поглаживает спину Мередита поверх одеяла. Поразмыслив и не найдя истинно верного решения, он невесело пошутил:       — Если они не поверят, что этой ночью мы с тобой «поженились», то у меня останется два выхода: или смириться с потерей авторитета, или бежать вместе с тобой.       Мередит молчал, казалось, будто он уснул. Его спина размеренно вздымалась под ладонью Дэна. Но он не спал, он тоже думал. Из-за него, из-за Мередита, Дэн может лишиться звания главаря! Нет, нельзя этого допустить! Иначе власть перейдёт в руки тупого бугая и его щербатого приспешника, и тогда прощай перспектива захватывающих приключений. Хотя вариант совместного побега тоже неплох… Нет, шайка Робина Гуда — она и должна оставаться шайкой! Шайка Большого Дэна. Неуловимые разбойники, вершащие справедливость по всей Шотландии, а то и Англии. И Мередиту будет среди них место! Да, он дворянин, но тем это интереснее! Он умный, он смелый, он сильный… ну, по крайней мере, не слабее Рэя уж точно. А ещё он хитрый. Знал бы Дэн, сколько раз ему пришлось пинать крепко спящего Брая, чтобы тот проснулся и «поймал» беглеца. Разумеется, Мередиту известно условие, при котором никто не посмеет оспорить власть Дэна, — показательное надругательство над пленником. Эта цена слишком высока, но ведь можно задействовать ум и хитрость…       Укутанный в одеяло, он повозился, набрал воздуха в грудь и, коротко вскрикнув, издал громкий стон, словно от боли. Дэн всполошился.       — Что? Что болит?       Мередит прыснул тихим смешком.       — Я имитирую нашу брачную ночь. Ну же, подыграйте мне.       Дэн рассмеялся, уткнувшись в ладони. А это хорошая идея! Он запрокинул лицо и утробно зарычал, словно дикий зверь, по весне призывающий самку. Мередит застонал — на сей раз от сдерживаемого хохота — и закусил платок на связанных руках, чтобы не ржать в голос.       — Мне так же рычать? Или продолжать стонать?       — Стони. Но только страстно, будто задыхаешься от наслаждения.       Мередит усомнился в правдивости играемого спектакля, но спорить не стал, это был его дебют, и он доверял опытному актёру. Сыграть наслаждение? Хм-м… Он вспомнил, какое наслаждение — хоть в чём-то превзойти своего спесивого заумного брата, и с удовольствием протяжно застонал, представляя его кислую физиономию. Дэн одобрительно рыкнул и прошептал:       — Молодец. Теперь добавим натурализму.       Он склонился и впился в его шею грубым поцелуем, намереваясь оставить красочный синяк. Впился в то место, которое успел приглядеть при свете дня: рядом с кадыком, оттуда из-за края шёлкового платка соблазнительно выглядывала милая родинка. Мередит удивлённо вскрикнул, дёрнулся было прочь, но одумался и поднял подбородок, подставляясь под умелые губы. Сердце Дэна ускорилось в радостном биении: будь что будет, главное — Мередит не сбежал, он здесь, с ним, позволяет целовать… Нехотя оторвавшись от нежной шеи, Дэн влез под одеяло и прижал к себе податливо-строптивое тело, пахнущее вином, мальчишеским пóтом, лавандовой отдушкой одежды, скошенной травой и дымом костра. Мередит бедром чувствовал его нарастающее желание, но страха почти не было — были азарт и любопытство. Душа ликовала и заходилась в предвкушении приключений. Тело тоже жаждало приключений — своих, телесных. Однако Дэн мужественно сдержался, удобнее устроил Мередита в объятиях, и они крепко уснули, уставшие от волнений длинного дня.              Утро разбудило Дэна прохладой. Под боком опять было пусто. Проклятье! Неугомонный парень всё-таки сбежал! Наверняка собрав свои драгоценные сапоги, перчатки, кубок и часы. «Э-э-э, часы… Это же мои часы! Вот чёрт кудрявый!» Дэн широко распахнул заспанные глаза. Мередит сидел рядом на одеяле и изучал его часы, вытащенные из кармана, пока он спал. И руки у него были развязаны!       — Так-так, доктор Хоггарт… Вы прочли кое-что по моим часам, прочту и я по вашим…       Дэн хмуро буркнул:       — Моя фамилия Смит, Дэн Смит. Часы не мои — краденные.       Мередит усмехнулся.       — Позвольте вам не поверить. Часы слишком старые, потёртые и, увы, не золотые, а также имеют гравировку «S. P. Hoggarth». Вряд ли джентльмен, коим вы являетесь, стал бы носить при себе часы с именем ограбленной жертвы. Они дороги вам как память. Люди так сентиментальны! Думается мне, что это часы вашего отца или старшего брата, умершего около года назад, и перешедшие вам по наследству. Рискну предположить, что умер он от пьянства — у него тряслись руки с похмелья, когда он утром заводил часы, на это указывает множество царапин у отверстия, куда вставляется ключ. Почему я думаю, что умер он не так давно? Вы сами сказали, что присматривали новые часы в магазинах Лондона. А зачем бы вы собирались покупать новые, если у вас были эти, исправно работающие, памятные часы? Значит, они у вас появились примерно тогда же. Но самое любопытное, что мне припоминается кое-что из газет того времени… Фамилия Хоггарт довольно распространённая, но докторов среди них немного. Я не особо интересуюсь преступлениями, совершёнными на любовной почве, поэтому то дело плохо помню. Молодой доктор обвинялся в убийстве слуги, который якобы стал свидетелем его порочной связи с графиней… кажется, Белшез. При этом доктор был помолвлен с её дочерью. Ох и доктор — ловелас! Завёл романы с обеими! — Мередит коротко рассмеялся, но тут же сделал серьёзное лицо. — Помнится, доктору грозило повешение, но судья снизошёл и приговорил его к тюремному заключению. Поразительно, что наказание назначили столь суровое, ведь тело слуги так и не было найдено, а улики без наличия тела мало чего доказывали. Очевидно, бедный доктор встал поперёк горла могущественному графу Белшезу.       Дэн потёр сонное лицо ладонями. Никак не ожидал он встретить здесь, в шотландских лесах, того, кто помнит столичный скандал годичной давности. Он забрал свои часы из рук Мередита и спрятал их обратно в брючный карман. Голосом, сиплым ото сна и от кома в горле, сказал:       — Белшез подкупил и запугал свидетелей, и даже его дочь — моя невеста — свидетельствовала против меня.       Мередит сочувственно хмыкнул.       — Ещё бы. Странно, что граф вообще допустил подобный мезальянс. Хм, или как раз-таки не допустил. Но часы, доктор! Вы очень неосмотрительно носите их при себе. Случись вам попасть в полицию по случаю, допустим, кражи гуся на рынке, — вас обыщут, найдут часы с гравировкой… Конечно, Хоггартов много, но вот беглых и скрывающихся Хоггартов…       Дэн переглотнул.       — Часы — единственное, что осталось у меня от прежней жизни. Ничего больше нет. Ты прав: это часы моего отца. Вот только перешли они мне по наследству от сестры, которая умерла, как ты точно определил, чуть больше года назад, и именно от пьянства.       Мередит поднял брови.       — Ваш отец завещал дочери мужские часы?       Дэн кивнул.       — Не только часы — всё. Отец лишил меня наследства, ибо я пошёл поперёк его воли и не пожелал стать военным. Моей сестре наследство тоже не принесло счастья, она спилась за несколько лет и всё имущество отошло кредиторам, часы я выкупил уже после… Кстати, да, она любила мужские вещи в своём гардеробе. И не только вещи… она любила женщин. Оттого и пила.       Дэн сам не понимал, зачем рассказывает постыдные семейные тайны незнакомому парню. Открытость и дружелюбие начали вырождаться в его характере ещё тогда, в зале суда, когда он наглядно убедился, как дружба и любовь теряют значение перед титулами и деньгами. По всему видать, за прошедший год — год мытарств вне закона — не успел он одеревенеть вконец, его душа искала родственную душу.       Их неудобный разговор прервал страдающий похмельем Брай.       — О! Голубки с утра пораньше воркуют в своём гнёздышке. Дэн, у тебя нигде не припрятана бутылочка лекарства? Башка трещит…       Дэн кивнул ему и поднялся на ноги.       — Имеется. Нарочно для тебя держал. Идём, полечу. Как твоё колено, кстати?       Брай проворчал:       — Колено? При чём тут моё колено? Лучше расскажи, как себя чувствует твой барашек? Вернее, его задница. Теперь-то сбежать он не сможет, уж верно. — Брай натянуто рассмеялся, но тут же замычал: голова с перепою нещадно болела.              Пока Брай восстанавливал здоровье бутылкой вина, Дэн умывался, а Мередит охлаждал ногу в ручье, чай был готов и разлит по кружкам хозяйственным Полом. К чаю полагался хлеб с маслом и джемом. Наверняка масло и джем были не куплены, а украдены (а если и куплены, то на украденные деньги), но Мередиту это не портило аппетита, он с удовольствием завтракал, управляясь связанными руками, и замышлял месть курам старухи-отравительницы. И ещё делал вид, что не замечает сальных ухмылок Брая и Рэя, адресованных его шее, помеченной лиловым синяком. Он нарочно не стал повязывать платок на шею, вдобавок снял жилет и напомнил Дэну, чтобы тот связал ему руки — без этого образ обесчещенного невольника не выглядел полным. Завтракая, они сидели с ним рядом, но тщательно избегали прикосновений и даже взглядов друг на друга. Воспоминания о поцелуйно-хмельной ночи будоражили кровь им обоим, а утренние трагичные откровения странно сблизили их. Дэн тайком успел полюбоваться на синяк, оставленный собственными губами на длинной изящной шее Мередита, и с досадой отметил, что по причине темноты промахнулся мимо родинки. Ничего, ещё будет время поправить. Под расстёгнутым воротником сорочки он приметил и другие родинки — не менее соблазнительные. Дэн слизнул с губ яблочный джем и запил свои мечты горячим чаем.       Похмелившийся Брай расхорохорился и завёл старый разговор.       — Дэн, ты расскажешь нам, как ночка прошла? Хороша ли новобрачная оказалась? Невинна ли? В какой позиции ты ею овладел, и сколько раз успел насладиться? Народ желает знать подробности, раз уж слово своё ты не сдержал и не показал нам, чего обещал.       Майра, тоже глотнувшая «лекарства», подхватила Брая.       — Дэн, что-то подозрительно спокойно сидит твой подарок. И даже на попке не ёрзает. Неужто у тебя желание не восстало? Помнится мне, когда я в первый раз дала в свой зад, было мне не до улыбок, и ходила я на раскорячку пару дней.       Брай загоготал.       — Майра, твой кобель так торопился заскочить на тебя, что перепутал дырки? Зачем девке совать в зад, если есть перед?       Майра отмахнулась от него.       — Брай, тупой мужлан, только одно и знаешь: совать, совать… Через зад девка брюхатой не станет.       Мередит отложил надкусанный кусок хлеба, намазанный свежим ароматным маслом. Аппетит у него пропал, химическая формула куриной мести не сложилась. Разбойники вместо того, чтобы обсуждать планы нападения на богачей, ведут бесстыдные глупые разговоры.       Рэй, не брезгуя, сжевал его хлеб и внёс свою лепту в беседу.       — Дэн, а разве не должно остаться кровавого пятна после этого дела? Я посмотрел ваше одеяло: никаких пятен там нет вообще.       От изумления его пронырливостью Дэн поперхнулся чаем и закашлялся. Пока он приводил дыхание в порядок, высказался Пол.       — Рэй, ты тоже любишь совать и совать — только свой нос.       Тихий Харви рассмеялся.       — Рыжий, ты надеялся, что пленник истечёт кровью, и сапоги достанутся тебе? Кровь бывает лишь у девок, тупица.       Рэй взъелся.       — Я не тупица! Я всё знаю! Я имел в виду, что хоть какие-то следы должны остаться, хотя бы от семени. Ваше одеяло чистое! И не врите, что всё замыли! Я всю ночь не спал, слышал, как вы хихикали там! Ничего у вас не было! Вы только целовались!       Рэй раскраснелся, словно обманутый ребёнок, не получивший подарка на Рождество. Брай, конечно же, встал на его сторону.       — Вот и я вижу: барашек даже не морщится, будто и впрямь не было в нём нашего Большого Дэна. Ведь не был ты в нём, Дэн? Пожалел его задницу? А между прочим, он аристократ и богач. Ты сам призываешь нас мстить таким, как он. И сам же бережёшь его. Это как понимать?       Дэн отставил кружку с чаем и вскинул подбородок.       — А так и понимай. Богач богачу — рознь. Мередит из бедной дворянской семьи, нам незачем ему мстить, он не наживается на бедняках.       Тихий Харви не согласился.       — Оно, конечно, всё так, но не всё. Хоть и бедный дворянин, а привилегии имеются. Он, вроде бы, в университете учится, и не в каком-нибудь, а в столичном.       Мередит фыркнул.       — Дворянские привилегии тут ни при чём! Если ты умный и есть желание учиться, то поступить вполне возможно. И даже получить стипендию!       — И много у вас таких студентов?       — Не много, но есть.       — Вот потому их и не много, ведь бедняки хорошие школы не оканчивают, и гувернёры их не учат. Трудно поступить в университет после обучения в воскресной школе, когда знаешь только счёт да письмо.       Рэй вскричал:       — Когда я служил у лорда Станли, я видел, сколько всяких учителей было у его детей! И учителя математики, и музыки, и иностранных языков… А неграмотную прислугу обсчитывали при выдаче заработка! Мне вечно недодавали денег!       Брай утешительно похлопал его по спине.       — Ничего, ты пирожным добирал недостачу.       Рэй обиженно оттолкнул его руку и чуть не заплакал от жалости к себе.       — Ни одной штучки не съел! А меня уволили за это! Ненавижу богатых! И этого скупердяя тоже! Сапоги ему жалко… Купит себе ещё! Дэн его и так на руках носит. Зачем ему сапоги?       Майра захохотала, Пол поддразнил Рэя и обозвал плаксой, Харви заворчал себе под нос, Брай разразился богохульствами — гвалт стоял, как на рынке в птичьем ряду. Мередит метнулся к Дэну, схватил его за ворот рубахи связанными руками, притянул к себе и прошипел в лицо:       — Сделай это! Иначе они не отстанут.       Дэн внимательно вгляделся: решительный взгляд Мередита не оставлял места лишним вопросам. «Ты точно уверен? Хочешь ли ты? Имеешь ли ты представление об этом?» Мередит всё понимал. Он знал, какой унизительный акт его ожидает, и был готов пройти через него. Дэн опустил веки, беззвучно давая согласие и молясь про себя, чтобы они правильно друг друга поняли. Если Мередит возненавидит его после этого, то у Дэна не останется шансов на прощение.       Гвалт враз прекратился, ребята умолкли, когда Дэн повалил Мередита спиной на траву. Нависая над ним, он вытащил его сорочку из брюк и распахнул её, с треском вырвав пуговицы. Майра вскрикнула в предвкушении, испуганно ахнул Пол, грязно выругался Брай, злорадно хмыкнул Рэй, промолчал Харви. Разорванную сорочку Дэн задрал Мередиту на руки, поднятые за голову, и властным движением огладил его крепкую грудь, слегка прищипнув пальцами нежные соски. Мередит удивлённо приоткрыл рот и уткнулся в скомканную сорочку, спрятав за ней свой ошеломлённый взгляд. Напор Дэна отнюдь не выглядел наигранным. Последующие его действия ввергли Мередита в ещё бóльшую растерянность: казалось, разбойничья суть возобладала над докторской, и Мередита впереди ожидает лишь грубая боль настоящего насилия. Брюки, а за ними и кальсоны оказались быстро расстёгнуты и торопливо стянуты с ног, а сами ноги раздвинуты в стороны. Обнажённое тело овеяло прохладным утренним воздухом и голодными взглядами обалдевших зрителей.       — Ух, хорош! — взвизгнула Майра. — Тощеват для богатея, но беленький, гладкий, будто яичко свежеснесённое! И собственные яички поджал — явно со страху! Дэн, переверни его! Покажи его задницу! Выеби его сзади! Уткни носом в землю!       Брай поддержал Майру.       — Поставь его на четвереньки! Так глубже войдёшь! Надо, чтоб во всю длину! Чтоб ему мало не показалось!       Рэй тоже не удержался от дачи советов.       — Порви его, Дэн! До крови! Чтоб он вообще ходить не мог! Пусть узнает, каково быть бедняком! Когда ни сапог, ни гувернёров, ни пирожного нету!       Дэн краем уха слушал злобные наставления, но было ему не до них. Он не мог отвести взгляда от нагого тела, лежащего перед ним. Тела юного, нетронутого, доверившегося ему… Стройное, по-юношески мускулистое, белокожее, с сжатыми бугорками светло-кофейных сосков, с изящным членом, гладкой мошонкой и клинышком тёмных волосков на лобке. Вот уж подарок так подарок. Дэн облизнулся. Он понимал, какое ответственное дело предстоит им с Мередитом: один из них должен стерпеть, другой — сдержаться. А сдержаться очень трудно, ежели вот оно, беззащитное тело лежит пред тобою и ожидает, когда им овладеют. Ворваться в него хотелось до безумия! Сразу же, без подготовки, скорее, вглубь, туда, в горячую тесноту… Дэн возбудился от одной мысли о предстоящем действе, член натянул брюки, дыхание сбилось. Нет, торопиться нельзя, как бы ему ни желалось скорее прекратить ещё не начатые мучения Мередита. Нужно сделать всё так, чтобы мальчику понравилось, чтобы он получил удовольствие — такое же, как от первых поцелуев.       — Принесите тюфяк! — приказал он.       Сложив соломенную подстилку вдвое, он подсунул её под зад Мередита, приподнимая его в более удобную позу, и отдал новый приказ:       — Масло подайте. На руку. Немного.       Получив на ладонь кусочек мягкого сливочного масла, которым они завтракали, Дэн растёр его между пальцев и обхватил одной рукой член Мередита, а другой — прикоснулся к его анусу. Мередит напрягся, губы сжал, но глаз из-под сорочки так и не показал. От первых же движений умелой руки, поласкавшей его член, упрямые губы распахнулись, из горла вырвался тихий стон, а бёдра развелись шире, что позволило умасленному пальцу проникнуть в заветное отверстие. У Дэна не имелось опыта любовного общения с мужчинами, но как доктор он, разумеется, не понаслышке знал расположение предстательной железы. Нажимая пальцем на чувствительное место и одновременно с этим скользя ладонью по наливающемуся члену Мередита, он быстро возбудил его и, остерегаясь переусердствовать в ласках, сосредоточился лишь на подготовке ануса. Всунуть второй палец в тугое отверстие оказалось затруднительно: Мередит недоверчиво зажимался. Дэн сдёрнул с его лица сорочку и встретился с испуганным ошалелым взглядом. Не вынимая пальца из горячего нутра, он приблизился губами к самому уху Мередита и прошептал:       — Расслабься, нужно тебя растянуть, понимаешь? Чтобы нам обоим было приятно. — Его губы коснулись уха тёплым поцелуем и снова зашептали: — Ну же, помоги мне, подыграй.       Во взгляде Мередита сверкнула шальная искра. Играть на пару с Дэном оказалось очень увлекательно. Только на сей раз спектакль разыгрывался не шуточный, да и зрители не были скрыты вдали за спасительной темнотой — они, возбуждённые, сидели вокруг них и кричали: «Дэн, так его, так! Ещё! Хватит ебать пальцем, давай по-настоящему!» Майра и Рэй смеялись: «Ну что, шлюшка, встало у тебя на нашего Дэна? Нравится он тебе?» Стараясь не слышать ничего вокруг, не отводя от Дэна глаз, Мередит внимал лишь ему одному и настраивал своё неопытное тело к предстоящему проникновению. Второй скользкий палец присоединился к первому, тугой вход постепенно поддавался растяжению, а распалённые зрители торопили возгласами и советами. «Дэн, не тяни! Хватит его смазывать, и так войдёшь! Чего ты с ним возишься?» Дэн, тоже не отводя взгляда от глаз Мередита, ответил охрипшим голосом:       — Чем лучше я его подготовлю, тем дольше буду… ебать. — Чувствовалось, как неприятно ему было произносить именно это бранное слово, но Мередит его понял: он обязан блюсти роль грубого принудителя.       Третий палец, вставленный в анус, вызвал у Мередита болезненный стон. Дэн ненадолго замер. Какой же он узкий, милый невинный мальчик… Совершая рукой плавные движения в горячем нутре, мягко толкаясь вглубь и разводя пальцы вширь, Дэн наконец удостоверился, что его готовы принять. Он отстранился от Мередита, расстегнул свои брюки и вынул крупный тяжёлый член. Парни уважительно охнули, Майра восторженно залепетала:       — О, Дэн, какой же ты красавец! В боевой готовности нет тебе равных! Ах, какая жалость, что я не в твоём вкусе! Уж я бы не позволила скучать без дела твоему великолепному оружию! Я бы натирала его регулярно, вонзала в свою плоть и даже орошала кровью, если бы ты желал. Я готова подставлять задницу, лишь бы ощущать его целиком в себе! Позволь мне его смазать?       Дэн с улыбкой слушал дифирамбы своему члену, а сам при этом смотрел только на Мередита, на его зардевшееся лицо, приоткрытые влажные губы, на сверкающие глаза, с которых сразу же сошла томная поволока, едва было оголено «оружие». От предложения Майры он отказался.       — Нет, я смажу сам. Подай ещё масла. — И шутливо смягчил свой отказ: — Да не коснётся меня отныне женская рука, а только лишь рука скрипача юного.       Майра мазнула ему масла на ладонь и поторопила:       — Давай, женись скорее на своём скрипаче! А то я уже вся изнываю от желания завалиться с Харви в кусты.       Дэн и сам изнывал от желания завалиться на Мередита. И желательно тоже в кусты, чтобы ничей посторонний взгляд не смел видеть единение их тел. Но слово есть слово. Стоя коленями на земле, он быстро огладил свой член, размазывая масло, и устроился между раздвинутых ног. Тщетно гоня от себя мысли о нечеловеческой дикости происходящего, он приставил блестящую малиновую головку к розовому анусу и толкнулся внутрь. Головка туго вошла, Мередит дёрнулся и вскрикнул, Дэн навис над ним, опираясь на руки. Одними губами прошептал: «Впусти меня». Мягко нажимая, он медленно проник на дюйм, ещё на один, ещё… Входить полностью он не имел намерения. Если когда-нибудь… вдруг… случится, что Мередит позволит… если он захочет, если ему понравится… тогда можно рискнуть попробовать войти до конца, по основание, почувствовать себя сжатым в тесных объятиях, увидеть желанный подарок, нанизанным целиком на себя… или сидящим сверху, как изображено на том кубке… Дэн вынырнул из своих несбыточных грёз, прояснил затуманенный похотливыми фантазиями взор и улыбнулся Мередиту, не отрывающему от него потемневшего мученического взгляда. Ох. Мальчику больно, но он мужественно не подаёт вида, не стонет, не кричит, не вырывается. Сильный мальчик. Дэн просунул руку между их животами и вновь поласкал его опадающий член. Зрители не умолкали и продолжали советовать и требовать.       — Дэн, задери ему ноги! Нам не видно твой член! Покажи, как глубоко ты вошёл в него!       Они не знали, что Дэн их не слышит, он был погружён в свои мысли, в чувства, в свой подарок, в своего Мередита. Он плавно скользнул, бережно толкнулся, вновь скользнул, опять толкнулся. Наружу — внутрь, наружу — внутрь. Упругие внутренности охватывали его туго, но приятно, Дэну никогда не доводилось испытывать подобных ощущений, с женщинами было по-другому. Недаром греки воспевали любовь к прекрасным юношам. Вот он — обнажённый эфеб, словно сошедший с серебряного кубка двухтысячелетней давности; лежит пленённый, разметав кудри по траве и закинув связанные руки за голову, и порванная сорочка будто туника.       Дэн чуть сместился, привстал, поднял бёдра Мередита повыше и продолжил двигаться: размеренно и неглубоко. Не владея опытом, не зная особенностей однополой мужской любви, но имея медицинское представление об анатомии и физиологии, он всеми силами старался доставить удовольствие. И кажется, у него получалось. Мередит закрыл глаза и от каждого толчка издавал тихий стон, и ноги он сам приподнял, чем вызвал одобрение публики (и советы задрать ноги выше). Его красивый налитой член лежал на животе: ровный, тёмно-розовый, с нежной гладкой головкой; плоский живот и сильная грудь вздымались волнами от бурного дыхания, ямка пупа и сжатые соски манили взгляд и руки. Поддерживая Мередита одной рукой под ягодицы, не прекращая ускоряющихся движений, другой рукой Дэн обласкал манящие прелести — обласкал грубовато-небрежно, как того требовал сценарий спектакля. В ответ на ласку услышал вовсе не наигранный чувственный стон и ощутил подлинный трепет «насилуемого» тела. На душе полегчало.       Спектакль, к счастью актёров и к сожалению зрителей, не затянулся. Сотрясаемый быстрыми толчками, Мередит задрожал, закусил губу, сдерживая крик наслаждения, и выплеснулся тонкими белёсыми струйками на собственный живот. Дэн, опьянённый его видом, одурманенный ощущениями, в несколько поспешных движений достиг пика блаженства и излился в пульсирующее нутро. Вынув из Мередита свой лоснящийся багровый член, он выдоил оставшиеся капли ему на живот, смешивая их семя, словно кровь при братании.       Брай взвыл, расстегнул свои штаны, плюхнулся рядом с Дэном на колени, поднял ногу Мередита себе на плечо и торопливо заговорил:       — Дэн, подвинься, пусти, мне по-быстрому, за несколько тычков управлюсь. Пока он разморённый, умасленный, растягивать не надо… Пусти… — Он боком толкнул Дэна и достал из штанов готовый твёрдый член.       Эйфория мгновенно испарилась, волосы поднялись на загривке. Дэн почувствовал себя зверем, инстинкты которого сильнее разума. Защитить свою пару, драться до крови, до смерти. Он набросился на Брая, схватил его за горло, повалил навзничь и принялся душить, рыча сквозь зубы:       — Он мой, не смей его касаться.       Громила Брай не зря носил своё прозвище — силы он был недюжинной. Однако в разъярённом Дэне сил было не меньше, и Брай это понимал. К тому же Дэн знал какие-то свои докторские нечестные приёмы, когда одним движением невооружённой руки он мог погрузить в обморок даже здоровяка. Браю доводилось видеть Дэна в стычке с оравой пьяных деревенских парней на ярмарке, и приходилось им встречаться с сумасшедшим плотником, размахивающим топором, и, было дело, удирали они от полиции — именно тот побег их связал. До недавних пор Брай уважал Дэна, и уважал бы впредь, не случись того подлого мордобоя из-за Пола и Рэя. Благородный Дэн предпочёл вступиться за честь сопливых мальчишек и предать своего главного друга! Брай не простил предательства, но в нём теплилась надежда, что Дэн одумается и поймёт, кому какая роль в их шайке предназначена: мужчины — воины, женщины — стряпухи, мальчишки — прислуга, смазливые мальчишки (в лице Пола, а теперь ещё и Мередита) — для утех. Напрасно надеялся! Дэн не собирался этого понимать, в его шайке все были равны. И самое обидное, что подаренным юнцом он не желал делиться!       Сдавленным горлом Брай захрипел:       — Дэн, да провались ты в преисподнюю со своим бараном! Не трону я его! Отпусти меня!       Дэн слез с Брая, застегнул свои брюки и повернулся к сжавшемуся Мередиту. Очевидно, угроза настоящего надругательства испугала того не на шутку. Глупыш. Пока Дэн рядом, никто не посмеет коснуться Мередита. Он поднял его на руки и понёс к ручью. Майра потянула Харви к ближайшим кустам; Брай, сердито отдуваясь, кивнул Полу в сторону дальних кустов, и только возбуждённый раскрасневшийся Рэй остался сидеть в одиночестве.