Чаша Мердэна

             Следующий день начался с пасмурного, но по-прежнему тёплого утра, более спокойного по настроению, нежели предыдущее. Парни собирались на охоту за насильниками неспешно, словно на обычное дело — ловлю рыбы или прогулку по городской ярмарке. Тихий Харви готовил завтрак, Громила Брай носил дрова для костра — благо, при расчистке лесной дороги под топор попали не только кусты и зелёные деревья, но и хорошие сухие стволы. Рыжий Рэй опять водил лошадей на водопой и раскладывал тюфяки на повозках: два тюфяка для Брая и Харви, один — для Дэна. Для Дэна можно было бы положить тоже два тюфяка — для большего удобства, но из вредности и ревности Рэй не стал этого делать. И без того весь вчерашний день, проведённый в лагере при Майре, он мучил себя, представляя, как Дэн с Мередитом, разъезжая вдвоём на повозке, неустанно предаются разврату: то прямо в сене, то на земле, задравши юбку, стоя на четвереньках, поскуливая и шмякаясь липкими ляжками друг о друга… Юношеское воображение, подогретое подсмотренным накануне актом плотской любви, рисовало столь откровенные красочные картины, что Рэю приходилось покидать пост охранника под предлогом «глянуть, нет ли кого постороннего в лесу» и по-быстрому снимать напряжение. Умудрённая жизнью Майра улыбалась и ничего не говорила по поводу отлучек своей рыжей сиделки. Она подмечала вздувшиеся брюки Рэя, видела его отрешённый задумчивый взгляд, помнила укушенную чужими зубами губу, его постоянные подсматривания за уединением Дэна и Мередита — без сомнения, бедный глупый Рэй был влюблён в умного кудрявого красавчика. Вопреки своему характеру, она не смеялась и не язвила по этому поводу. Любовь — затея непростая, мучительная, негоже чужакам лезть в неё с насмешками. Рэй пострадает, поймёт, что рыжий драчливый петух не пара белому благородному лебедю, и смирится. А ежели не поймёт и не смирится, так Дэн объяснит ему и укажет место в курятнике среди деревенских кур.       Сам же Дэн, умывшись и по-докторски тщательно вычистив руки, проводил утренний осмотр Майры. Пол с Мередитом переодевались в девичью одежду, повернувшись к ним спинами, дабы не смущать больную и не смущаться самим, видя её раздвинутые голые ноги. Дэн убедился в отменной заживляемости зашитых разрывов и позволил Майре сидеть, но не подолгу, по часу-полутора в день. Ободрённая Майра уселась на тюфяке, прикрыла ноги одеялом и подозвала к себе Мередита с Полом, чтобы помочь им повязать платки на головы. Она выглядела истинной королевой, даже исхудавшая и со страшным от синяков лицом, когда перед нею опустились на колени долговязые «придворные дамы» и низко склонили головы. Майра повязала им платки, поправила волосы, похвалила «послушных девочек» и вдруг достала из-под тюфяка два узких кожаных чехла с торчащими из них рукоятками — кинжалы.       — Всуньте их в чулки. Револьвер могут выбить из рук, а клинок в чулке не заметят. Если бы у меня тогда было при себе хоть какое-то оружие, я не сдалась бы так легко.       Мередит взял в руки одни ножны и вынул из них лёгкий миниатюрный кинжал: без крестовины, с тёмной деревянной рукояткой, оканчивающейся круглым стальным навершием — стилет. Тонкий, острый, смертельно опасный — длины клинка хватило бы пронзить грудь и достигнуть остриём сердца. Дэн одобрил заботу Майры:       — Ты молодец, что подумала о запасном оружии. Надеюсь, нашим парням не придётся им воспользоваться, но так будет надёжнее. Только лучше прикрепить их на груди к корсетам, чтобы можно было вынуть быстро. На ногах под юбкой неудобно, как мне кажется.       Майра возразила:       — Когда насильники накинутся на наших бедняжек, то сразу разорвут их одёжку, чтобы помять груди, и увидят оружие. Я уверена, что в чулке под коленом они его не заметят. Я нарочно сшила тонкие ножны.       Дэн согласился и кивнул парням: примерьте.       Мередит с Полом уселись удобнее и беззастенчиво откинули свои юбки, оголив белокожие бёдра, острые мальчишечьи коленки и мускулистые голени в грубых крестьянских чулках. Ослабив верёвки-подвязки на правых ногах, они всунули ножны с кинжалами под чулки и вновь затянули узлы, оставив торчать только навершия рукояток. Мередит поднялся на ноги, прошёлся, присел, встал на колени: оружие не мешало движениям. Из ножен клинок вынимался легко, стоило лишь вытянуть навершие пальцами, перехватить рукоять ладонью и вонзить жало во врага — роль врага сыграла половица, пронзённая на глубину двух дюймов.       Дальнейшие испытания оружия прервались криком Харви, сзывающим всех на завтрак.              Снова вилась полевая дорога, снова трещали кузнечики и пели жаворонки. Мередит управлял повозкой, Дэн лежал в сене. Разговаривали они об оружии, о стилетах, спрятанных под бархатными камзолами и в дамских причёсках, потом заговорили о ядах, которыми смазывались те клинки. Тема ядов оказалась бесконечно интересной: Дэн много знал о них, потому что был медиком, а Мередит — потому что был химиком.       Обед устроили на том же месте, что и вчера — в перелеске у ручья. Холодный отварной картофель с хлебом и тонко порезанным вяленым мясом, купленным по дороге в деревне, прекрасно сочетался с рассуждениями об эффективности яда цикуты и белладонны, а также о вытяжке из бледной поганки.       После обеда продолжилась ловля на живца. Каждый всадник, встреченный на дороге, тайно осматривался внимательными глазами, при виде же двух всадников сердце Мередита начинало биться сильнее, кровь ускорялась, мышцы напрягались. Увы, всадники оказывались кем угодно, но не теми, для кого предназначалась наживка. Крестьяне, помещики, торговцы, офицер в красном мундире, почтальон, молодые, старые, в шляпах и форменных фуражках, на породистых скакунах и на старых рабочих лошадях.       Минуло шесть часов вечера, пошёл седьмой час, Мередит нехотя направил лошадь обратно в лагерь. Возвращаясь, они нагнали повозку с Полом, Харви и Браем. У тех тоже под сеном было пусто, охота не принесла добычи. Неужели расчёты Мередита оказались ошибочны? Нет, пока рано было делать какие-либо выводы, для выводов нужно продолжать охотиться ещё несколько дней.              На третий день, как и было оговорено, повозки с наживками поменялись местами: Мередит принялся разъезжать по окрестностям Фула, а Пол направился в предместья Анста. Под Фулом так же шумели пшеница и рожь, так же синели васильки и казалось, что даже кузнечики с жаворонками были теми же самыми, перебравшимися сюда с полей Анста. На придорожных камнях и мшистых старых оградах во множестве грелись серые и зелёные ящерицы, что дало увлекательную тему для беседы о регенерации хвостов и конечностей у пресмыкающихся и земноводных. В дальнейшем беседа переросла в лекцию Дэна о регенерации важнейшего человеческого органа — кожи. Мередит с интересом слушал, ведь медицина прельщала его всё больше и больше.       И третий день не принёс удачи. Настроение разбойников немного спало, но кроме ворчащего Рэя, никто не говорил о безнадёжности свершаемого дела. При взгляде на сине-зелёное лицо Майры и её исхудавшие, тонкие, словно лапки пичуги, кисти рук, в парнях вновь вспыхивал гнев и разгоралась жажда мести. Воспоминания о её боли и пролитой крови наполняли сердца уверенностью в неотвратимости наказания для изуверов.       В эти дни, которые ребята вынуждены были проводить вдали от лагеря и от Майры, они не забывали о ней. Вечером её одаривали вниманием, кормили спелой лесной земляникой, собранной Полом на солнечной поляне, или крупной садовой, купленной Дэном в деревне. Каждый день выздоравливающей любимице привозили черешню и украшали ископаемый кубок благоухающими пионами и лилиями. Рэй нагло угощался дарами, считая себя не менее заслужившим их, чем Майра (а может, и поболее), пока его не останавливал подзатыльник, отвешенный Браем. Подзатыльника хватало ровно до следующего вечера, когда при виде бордовой черешни у Рэя вновь отказывал инстинкт самосохранения.              Четвёртый день опять оказался холостым. По расчётам Мередита, в запасе ещё оставались день-два, когда насильники, придерживаясь своего, примерно двухнедельного интервала между преступлениями, выходили на охоту. Возможно, они уже нашли свою жертву, но случилось это в ином месте, а могло быть и так, что тёмное дело свершилось в лесах под Фулом или Анстом, но на другой дороге, по другую сторону от городов — не на подъезде со стороны поместья Брэдли, как думал Мередит.       На вечернем совете у костра ребятами было принято решение наведаться в пабы и таверны близлежащих городов и по возможности вызнать, не объявлялись ли в последние дни «мистические» безликие всадники. Несмотря на довольно позднее вечернее время, Брай, Харви и Дэн, наскоро поужинав, оседлали лошадей и снова направились в путь. Мередит с Полом и, конечно же, Рэй тоже порывались ехать, но Дэн приказал им оставаться в лагере, а Рэю строго-настрого запретил вообще высовывать нос из леса — слухи о дерзком воришке-конюхе, похитившем корсеты графини, наверняка разнеслись на всю округу. Мередит очень хотел поехать с Дэном и мог бы переубедить его — он уже знал, как добиваться своего, — но дабы не принижать авторитет вожака перед разбойниками, он изобразил покорность и остался в лагере. Чтобы время не пропадало зря, они с Полом занялись отработкой ударов стилетом, в качестве жертвы избрав мешок, туго набитый сеном. Рэй, сидя на стволе поваленного дерева, наблюдал за учениями, с видом знатока давал советы, сплёвывал черешневые косточки и критиковал «неуклюжие» движения Мередита. От изумления и неожиданности одна ягода оказалась им проглочена, когда ловкая стремительная рука вонзила остриё в полудюйме от его бедра, пригвоздив штанину к дереву. Интуитивно Рэй дёрнулся в сторону, штанина затрещала, разрываясь о тонкий клинок, дыра увеличилась. Мередит, проучив надоедливого советчика, выдернул стилет, Рэй вскочил и, не боясь ввязаться в драку с вооружённым Мередитом, толкнул его в грудь.       — Ты испортил мои штаны! Они были почти новые! Из-за тебя я проглотил черешню! Даже не разжевав! От тебя одни неприятности! Охмурил нашего Дэна, так думаешь, что тебе всё можно?       Обычно скромный, не склонный к ссорам Пол вступился за Мередита.       — Он ещё и Брая охмурил! Ая-яй, какой Мередит расчётливый! Рыжий, ты ревнуешь своего Брая? Или Дэна?       Рэй закричал пуще прежнего:       — Я ревную?! Вот ещё! Брай не мой, а твой, красотка Полли! А Дэна я вообще не люблю! Я не выбирал его вожаком, вы без меня его выбрали! Лучше бы Брай был вожаком! С ним бы мы уже давно поймали обидчиков Майры и порешили их, а не занимались чепухой, разъезжая на повозках с соломенными куклами! Всадники не такие дураки, как вы с Дэном! Вы — два напыщенных умника, решили, что можете их перехитрить, но у вас ничего не выйдет! — Раскрасневшийся в запале Рэй сжимал кулаки и, казалось, вот-вот бросится на Мередита. — Они не клюнут на столь явную наживку, нам их так никогда не поймать! Нужно просто подкараулить Брэдли, когда он поедет на прогулку один, и убить! А потом так же разделаться с дочерью барона. Зачем такие сложности, как наживка, казнь, запрятывание трупов, мешки с известью… Взять да зарезать их, бросить трупы гнить в лесу, чтобы вороны и лисы растащили падаль.       Как у Мередита ни чесались руки ввязаться в драку и врезать по наглой физиономии столько раз, сколько на ней насчитывалось веснушек, но ради своей чести и чести Дэна он благоразумно сдержался и попытался растолковать торопливому глупцу смысл происходящей «чепухи».       — Мы уже говорили об этом, но ты, очевидно, был занят набиванием брюха или же в силу своей тупости ничего не понял. Все эти сложности нужны для установления истины и для нашей собственной безопасности. Во-первых, застав насильников на месте преступления, мы будем безоговорочно уверены, что караем тех самых людей, виновных в надругательстве над Майрой. Мы захватим их обоих разом, что также сыграет нам на руку, потому что бесследное исчезновение одного из сообщников может насторожить другого, и он будет остерегаться выезжать из поместья в одиночестве. Во-вторых, оба предполагаемых насильника являются знатными господами, которых, в случае исчезновения, неминуемо будет разыскивать полиция, да и вообще поднимется шумиха. Обнаружив их трупы, полиция без труда найдёт покинутый нами лагерь, опросит жителей округи и получит описание незнакомцев, замеченных в этих краях в последнее время. В том числе у неё будет иметься описание рыжеволосого щербатого парня лет шестнадцати, под видом помощника конюха проникшего в дом Брэдли и похитившего дамскую одежду на значительную сумму. В результате расследования полиция выяснит, в каком направлении шайка разбойников двинулась дальше, последует за ними и… Вот тогда нам всем виселицы не избежать.       Рэй выслушал Мередита, поостыл и, расковыривая пальцем дыру на штанах, пробубнил:       — Как нас спасёт от преследования полиции закапывание трупов?       — Это даст нам время, чтобы уехать как можно дальше из этого графства и затеряться на просторах Англии. Пока не будут найдены тела пропавших, они будут считаться сбежавшими во Францию — слухи об этом повсеместно распускал Брай. Правда, в тех слухах вместо Софии Драйден подразумевался некий дружок Александра Брэдли, но думаю, что большой роли это не сыграет. Если я прав, и София давно влюблена в Александра, то их совместный побег будет выглядеть вполне оправданно.       Рэй буркнул:       — Зачем им сбегать, если можно просто пожениться?       Мередит хмыкнул.       — Помнится, ты сам сравнивал аристократов с породистыми собаками. Они не могут просто пожениться, их родители озабочены соблюдением родословной. Дочь небогатого барона не ровня единственному сыну богатого графа.       Рэй не упустил возможности уколоть Мередита в ответ, пусть и не стилетом.       — Ты не очень-то блюдёшь свою родословную, связавшись с беспородным доктором.       Мередит с улыбкой отмахнулся от тычка.       — От нашей связи с Дэном потомства не ожидается.              Дэн, Харви и Брай вернулись около полуночи. В Сент-Роуз, Фуле и Ансте пока ничего не было слышно о новом появлении таинственных всадников. Весть обнадёживала, нужно было продолжать ловлю на приманку.              На пятый день повозки с возницами снова поменялись местами, вернувшись на те дороги, по которым колесили в первые два дня охоты: Мередит поджидал всадников под Анстом, Пол — под Фулом. Казалось, даже природа желала ободрить приунывших путников — солнце мягко грело сквозь тонкую пелену облаков, кузнечики трещали тише и мелодичнее, чем в предыдущие дни, а ласковый ветерок обдувал лицо Мередита и играл его кудрями, не убранными под платок.       Мередит с Дэном молчали, но думали об одном — о дальнейших действиях в случае, если приманки не оправдают себя, и насильники не попадутся на крючок. Ждать две недели до следующей охоты или вылавливать Брэдли и Драйден по одному? У обоих вариантов были минусы и плюсы. Отсрочка давала время окрепнуть Майре, чтобы безболезненно перенести дальнюю дорогу, когда придётся срочно бежать из этих мест. А с другой стороны, как и сказал Рэй, расправа по отдельности представлялась лёгкой и быстрой, ведь что могло быть проще, чем подкараулить около усадьбы в лесу сначала Александра Брэдли, казнить его, а потом так же поступить с Софией Драйден? Но у этого варианта имелся существенный недостаток: куда запрятать тело убитого врага? Совершенно недопустимо хоронить его там же в лесу — пропавшего станут искать тщательнее всего именно в окрестностях усадьбы. Требовалась повозка, чтобы увезти тело подальше. Хм-м… В таком случае, может, не стоит убивать врага сразу, а пленить его, затем с помощью повозки доставить в лагерь, к ногам Майры — для свершения казни её собственной рукой? Да, кажется, этот вариант был единственным приемлемым. Неразрешённым оставался лишь вопрос с доказательством виновности подозреваемых — следы подков не давали полной уверенности для казни. Правда, оставалась надежда, что всадники продолжали носить всё те же сапоги, отпечатки подошв которых были зарисованы на бумаге. Мередит понимал, что вопрос справедливости волнует только их с Дэном, остальным же членам шайки, жаждущим мести, с лихвой хватало доказательств для убийства графского сына и баронской дочери. В любом бедняке таилась искра ненависти к богачам, а в простолюдинах — к знати. В ком-то она теплилась всю жизнь, не вспыхивая и не вырываясь наружу, а у кого-то — отчаянного и смелого, или же обречённого и потому бесстрашного — случался пожар, взрыв разрушительной силы, уносящий жизни классовых противников.       Мередит нахмурился от своих мыслей. Получается, что они с Дэном противники по определению? Нет, людей не должны возвышать титулы, полученные за счёт предков. Уважения достойны те, кто заслужил почётное звание самолично: учёные, внёсшие важный вклад в науку; талантливые композиторы, создавшие прекрасную музыку; путешественники, открывшие новые земли; военные, героически сражающиеся за отчизну. За что уважать человека, носящего титул, добытый его далёким предком? За что уважать графа Брэдли или барона Драйдена, породивших жестоких убийц и насильников?       Так, хмурясь и забыв про поводья, Мередит задумчиво смотрел на дорогу. Лошадь, чувствуя слабину, плелась медленно и помахивала хвостом, отгоняя мух. Вдруг за спиной Мередита послышался шорох закапывающегося в сено Дэна и его торопливые слова:       — Внимание: сзади приближается всадник. Один. На вид — из господ.       Мередит сказал: «Понял» и лениво подстегнул лошадь. Надежды, что наконец-то появился один из искомых всадников, увы, было мало. Стук копыт приближался, вороной конь обогнал повозку и промчался дальше. Мередит вскинул взгляд, но лица всадника не было видно из-за придерживающей шляпу руки, мелькнула лишь гладковыбритая щека. Сердце Мередита скакнуло к самому горлу.       — Дэн! Это был Брэдли! Александр! Это его лошадь! — не в силах сдержать возбуждённую дрожь, громко зашептал он, когда всадник удалился на значительное расстояние.       — Ты уверен?       — Лица всадника я не видел, только заметил, что платком оно не закрыто. Я рассмотрел седло и сбрую! Их я запомнил, когда мы караулили Брэдли около усадьбы. Почему он один, почему лицо открыто?       Дэн успокоил:       — Потому что пока он присматривает жертву, выбирает. Нарочно подъезжает сзади и прикрывается рукой, на случай, если девица обернётся.       — Но ты-то разглядел его? Он молодой?       — Да. И вполне пригожий. Тёмные волосы и брови, прямой нос, яркие губы под щёгольскими усами. Стройный. Выглядит столичным хлыщом.       — Это он, точно он! Но где же Драйден? Она ждёт его впереди? Они там устроят мне засаду?       Дэн согласился:       — Да, вероятно. Лес далеко?       — Примерно в миле отсюда или чуть ближе.       — Думаю, они будут поджидать тебя в лесу. С закрытыми лицами. Ч-чёрт! Мередит, тихо! Ещё один всадник показался.       Второй конь — на сей раз гнедой масти — также обогнал повозку и средней рысью последовал по дороге, поднимая копытами пыль, еле успевшую улечься после предыдущей лошади. Мередит пристально вглядывался в спину высокого худощавого всадника и искал признаки женской фигуры, однако ничто не выдавало в наезднике молодую леди. Зелёный сюртук свободного покроя, или нет, скорее, охотничья куртка. Ремень опоясывал отнюдь не осиную талию, кою подобало иметь всем знатным дамам. Плечи довольно широкие, но это ничего не значило, их можно было увеличить за счёт накладок — в театральном кружке, где занимался Мередит, с помощью такой несложной хитрости превращали худосочных юнцов в широкоплечих мужей. Ноги всадника были обуты в высокие коричневые сапоги, подобные любимым ридингам Мередита. Все эти данные никоим образом не подтверждали, но и не опровергали версию, что второй всадник является Софией Драйден. Это мог быть случайный путник, никак не связанный с проехавшим несколькими минутами ранее Александром Брэдли. Эх, знать бы наверняка масть лошади второго преступника, но слухи, собранные Браем в пабах, разнились, определяя лошадей «исчадий Ада» то вороными, то гнедыми, то бурыми, то обеих одной масти, то разных. Майра тоже не могла назвать масти лошадей своих насильников, лишь помнила, что обе они, скрытые за деревьями, были тёмными.       Мередит, сдерживая желание спрыгнуть с повозки и поискать отпечатки подков на дороге, с надеждой спросил Дэна:       — Ты видел лицо всадника? Это женщина?       Слова Дэна заставили его сердце биться ещё сильнее.       — Не могу сказать однозначно, но на лице нет ни усов, ни бороды, ни бакенбард. Волосы закрывает шляпа, натянутая по самые уши, губы сжаты, глаза прищурены. Я успел разглядеть нос — выдающийся и горбатый. Если верить описанию мясника из Сент-Роуз, то это и есть тот самый «нос крючком, как у ведьмы».       Мередит воскликнул:       — Это они! Это Брэдли и Драйден! Конечно же, они не ездят на пару — два высоких всадника неминуемо вызовут подозрения. Они выбирают жертву, следуя друг за другом на небольшом расстоянии, а потом, под укрытием леса встречаются, совещаются и выбирают место для нападения. Думаю, Майру они заприметили до того, как она вошла в лес, возвращаясь после ссоры с Харви. Они подождали, когда она углубится в чащу, чтобы её крики не были слышны с дороги случайными путниками, и напали. — Мередит перевёл дыхание и более спокойно продолжил: — Но больше всего на данный момент меня интересует, приглянулся ли им я? Дэн, как я выгляжу со спины? Я достаточно привлекателен? Плечи не выдают меня? Моя талия изящна? Кажется, сегодня Пол затянул меня слабее обычного…       Из-под сена раздался весёлый смех Дэна.       — Мередит, ты со всех сторон выглядишь восхитительно! Будь моя воля, я надругался бы над тобою немедля. Шесть дней воздержания — ух, как же я зол и переполнен желанием! Мерзавцам, помимо всего прочего, придётся ответить ещё и за это!       Мередит тоже рассмеялся.       — За пропущенные шесть раз придётся отвечать лично тебе! Я не согласен на замену!       Дэн, перестав смеяться, серьёзно ответил:       — И я не согласен. Моё сердце наполняется гневом, как только я подумаю, что кроме меня, тобою может обладать кто-то ещё: ни насильно, ни с твоего позволения. Я этого не допущу. Имей в виду.       Мередит погасил улыбку и молча пожал плечом, надеясь, что Дэн, зарытый в сено, тем не менее смотрит на его спину. Притворное ворчание подтвердило догадку.       — Что ты дёргаешь плечами? Почему ты не заверяешь меня в вечной любви и преданности?       Выдерживая тот же игриво-серьёзный тон Дэна, Мередит ответил:       — Хоть я и одет в женское платье, но суть моя мужская осталась неизменна: я не даю обещаний, не будучи уверенным в их исполнении, и я не верю словам, расходящимся с делом.       Дэн нахмурился. В изречении Мередита ему послышался намёк на его, Дэна, неблагонадёжность. Как и когда любимый мальчик мог усомниться в его привязанности и искренности чувств?       — Мередит, в твоих словах я услышал обвинение в свой адрес? Или мне померещилось?       Ответ не оставил надежды.       — Ты всё верно расслышал.       Дэн нервно завозился в ворохе сена, отплёвываясь от травинок и располагаясь головой ближе к Мередиту для продолжения беседы. Беседы крайне странной и совершенно неуместной при данных обстоятельствах, когда все мысли, казалось, должны быть направлены на предстоящую схватку с жестокими насильниками.       — Объясни мне, я не понимаю. В чём мои слова разошлись с делом? Если ты имеешь в виду, что я, вопреки собственному обещанию, не каждый день доказываю тебе свою любовь в её телесном проявлении… Но ты должен понимать, что на то есть веские причины, что виною тому вовсе не моя лень и забывчивость или, упаси Боже, пренебрежение и отсутствие желания…       Мередит сердито подстегнул еле плетущуюся лошадь и раздражённо повёл лопатками, выражая досаду недогадливостью Дэна.       — Да нет же! Ты врёшь мне в другом! — Как Мередиту ни было стыдно и унизительно говорить это, он не мог больше держать в себе догадки и гложущие душу сомнения. Пусть всё прояснится. — Твоё обещание Майре. Ты поклялся жениться на ней?       Из сена послышался болезненный стон. Обычно так стонал Мередит, когда кто-либо причинял ему боль своей неимоверной глупостью. Неужели Дэн стонал по той же причине?       — Мередит, я так и думал, что ты обо всём догадаешься, ведь Майра не раз пробалтывалась и намекала про женитьбу! Но ты догадался совсем не о том!       Мередит не успел осознать услышанное, как вдруг Дэн обхватил его за талию и опрокинул навзничь в сено.       — Дэн, что ты делаешь? А если за повозкой наблюдают?       — С помощью подзорной трубы? Зачем? А если и наблюдают, то увидят лишь уставшую девицу, завалившуюся в сено, чтобы немного отдохнуть и полюбоваться на небо. Меня им не видно.       Дэн втянул Мередита глубже в сено, ближе к себе, к своим губам. Зашептал:       — Я поклялся Майре жениться на тебе. Жениться по-настоящему, повенчаться. Она была при смерти — как мы тогда думали — поэтому я успокоил её, дав столь смелое обещание. Она, бедняжка, мечтала любоваться нашим счастьем с того света. Тогда я не представлял, каким образом можно исполнить её желание, теперь же я знаю, как мы можем устроить это дело.       Он взял лицо Мередита в свои ладони и повернул к себе, чтобы видеть его глаза. Они с ним лежали головами друг к другу, ногами врозь — ноги Мередита, приоткрытые задравшейся юбкой, были закинуты на сидение повозки. Дэн продолжил свою речь:       — Ранее я имел честь получить твоё шутливое согласие на наш брак, сейчас же я совершенно серьёзно предлагаю тебе руку и сердце.       В голове Мередита мысли кружились, словно птицы перед отлётом в тёплые края: беспорядочно и суетливо, с безуспешными попытками выстроиться в стройный клин. Возбуждение, волнение и лёгкий страх, нахлынувшие от долгожданного появления выслеживаемых всадников, сменились неожиданным облегчением от разрешения мучительной загадки о клятве, данной Дэном умирающей Майре. Предвкушение новой авантюры будоражило Мередиту кровь, а радость от осознания принадлежности Дэна себе — только себе и никому другому — перебивала все прочие эмоции напрочь.       По-видимому, Дэн разглядел в ошалелых глазах Мередита всю ту сумятицу, что происходила в его душе, и мягко, но настойчиво поторопил:       — Ты согласен пойти со мною под венец?       В соответствии своему характеру Мередиту полагалось сдержанно ответить: «Почему бы и нет?», но по причине хаоса, творящегося в его голове, с языка слетело откровенное:       — Конечно, да!       Хорошо, что хоть следующие слова удалось удержать в себе: «Я был готов броситься за тобою со скалы, лишь бы вместе с тобой!»       Но и озвученной части ответа Дэну хватило сполна. Радость захлестнула его — чистая, простая, какая бывала только в детстве, когда от счастья хотелось прыгать, кричать и громко смеяться. В порыве чувств он вознамерился скрепить помолвку страстным поцелуем, потянулся губами к Мередиту, как вдруг тот отстранился и задал встречный вопрос, в котором явственно звучали нотки недоверия:       — Ты женишься на мне, потому что обещал Майре?       Дэн развеял его подозрения.       — Нет, потому что я сам этого жажду. Связать с тобою свою жизнь — навсегда, как бы она не сложилась в дальнейшем, и сколько бы мне ни было отпущено судьбой. Но понимаешь ли ты всю серьёзность нашего деяния? Мы попрём все мыслимые законы — человеческие и божьи. Даже если нам удастся обмануть священника, то Бога мы не обманем. Ты готов пойти на столь страшный грех?       Мередит вздохнул и перевёл взгляд на светлое облачное небо — с таким выражением лица, будто испрашивал совета у Господа, стоит ли ему связывать жизнь с глупцом. На самом же деле, стыдясь своего поспешного, неподобающего случаю ответа, он взял минутный перерыв, чтобы привести мысли в порядок и на сей раз ответить достойно, а не просто издать пренебрежительное фырканье, как того требовала его ликующая душа.       Пока Мередит созерцал небо и формулировал ответ, Дэн, распираемый волнением, радостью и любовью, ласкал взором его лицо: любимые ясные глаза, серо-голубые, удлинённые к вискам, окружённые длинными ресницами; губы, изящные и вычурные одновременно, вкусные, насытиться которыми было невозможно; гордый милый нос с любопытным кончиком, будто бы срезанным стеком античного скульптора для придания образу большего очарования; тёмно-каштановые завитки — свободные, красивые, как сам Мередит.       Небесные глаза вновь посмотрели на Дэна, желанные губы приоткрылись и произнесли:       — Меня не пугает предстоящий грех. Заповеди, как и религии в целом, созданы, чтобы управлять людьми, чтобы держать народы в узде, устрашая небесной карой, лишая человека индивидуальности и не допуская инакомыслия. Мои поступки продиктованы совестью и честью, а не набожностью и страхом недосягаемости мифического Рая. При этом я верю в существование Ада, но он не страшит меня — я, как и ты, горю желанием взять на себя роль Всевышнего и спустить в Преисподнюю парочку подлых злодеев.       Дэн, испытывая очередной приступ гордости за Мередита — умного, смелого, необыкновенного — согласно кивнул.       — Ты прав. Салонные разговоры о свадьбе нужно отложить до более подходящих времён — в лесу нас заждались вельможи. Негоже вынуждать их томиться в ожидании собственной смерти. Поезжай.       Мередит с готовностью уселся на место, суетливо одёрнул юбку, вернул жилетку со съехавшими грудями в прежнее положение и небрежно отряхнул прилипшие травинки. Лошадь, словно чувствуя взбудораженное настроение возницы, потянула повозку с бóльшим рвением. Стремилась она в прохладу влажного леса, где её меньше донимали бы оводы и мухи.       Дэн привычно окопался в сене, расположившись на сей раз не столько для наблюдения за дорогой, сколько для быстрого подъёма и защиты Мередита в случае нападения. Разговор о венчании, произошедший так внезапно, выбил его из боевого настроя: отныне думалось вовсе не о свершении мести, а исключительно о том, как уберечь любимого в схватке, вплоть до того, как этой схватки вообще избежать. Дьявол! Любовь и трезвый рассудок несовместимы! Мало того, разыгравшаяся фантазия нарисовала страшную картину, от представления которой у Дэна взмокла спина: в неравном сражении с двумя сильными врагами он сам был убит, а Мередит пленён, заточён в укромном месте, подвержен надругательствам Брэдли и издевательствам жестокой Драйден. И ведь никто не спасёт его возлюбленного!