Чаша Мердэна

                    Лес встретил путников пением птиц, благостным сумраком, приятной прохладой, запахом хвои и прелой листвы. Растущие вдоль дороги вековые сосны напоминали мощные колонны, поддерживающие кровлю огромной террасы. Дорога пронзала лес почти прямой линией, словно аллея в парке, да и размером лес был не больше столичного Гайд-парка: верхом на лошади его можно было миновать за считаные минуты. Неоднократно проезжая это место в предыдущие дни, Мередит расценил его как малопригодное для нападения с целью надругательства: зарослей кустарника наблюдалось ничтожно мало, а в тех местах, где кусты создавали видимость укрытия, оказывались влажные низины. Для тёмных целей насильников гораздо лучше подходил лес на взгорье, располагающийся далее по пути следования: изобилующий кустами, с петляющей дорогой — в нём легко можно было спрятать от постороннего взора своих лошадей и повозку намеченной жертвы. Тем не менее нельзя было исключать нападение даже в этом, неподходящем для засады лесу.       Мередит лениво правил лошадью, играя роль нерадивой девицы, не спешащей ни работать, ни обедать. Внутренне же он был собран и напряжён. Он вполне допускал возможность открытого нападения, как это проделали разбойники при ограблении археологов, но логика ему подсказывала, что насильники-аристократы предпочтут тактику подлого нападения из кустов. Подъезжая к местам возможных атак, Мередит чутко прислушивался и внимательно присматривался, готовый бросить поводья и истошно завизжать не своим голосом при появлении незнакомцев с закрытыми лицами. Бедром он чувствовал тяжесть револьвера, голенью — твёрдость клинка. Ощущение оружия отнюдь не успокаивало, оно вселяло уверенность и жажду скорейшей схватки. Главное оружие находилось сзади — укрытое сеном, сильное, живое и горячее, оно было взведено и готово к бою в любой момент. Мередит тщетно пытался не думать о недавнем разговоре — мысли об их с Дэном чувствах не давали ему сконцентрироваться на предстоящем деле.       Миновав последние деревья на окраине леса и выехав в открытое поле нетронутым, Мередит разочарованно вздохнул. Несмотря на то, что он предвидел такой исход, ему не терпелось сразиться с врагом как можно скорее. Дэн недовольно пробурчал из сена:       — Чёрт! Неужели они и впрямь видели меня? Почему они не напали?       Мередит не упустил случая продемонстрировать Дэну свой интеллект и изложил соображения по поводу непригодности оставленного позади леса для целей насильников. В заключение он добавил:       — Я уверен, засада ждёт нас впереди. Им нужно укромное место, чтобы насладиться своим мерзким действом сполна, где им никто бы не помешал, где они никому не попались бы на глаза. Следующий лес идеален.       Дэн согласился с доводами Мередита и снова затаился в ожидании.       Лес, расположенный на возвышенности, так же встретил путников прохладой и пением птиц. В отличие от покинутого леса, по которому проходила прямая, хорошо просматриваемая дорога, в этом лесу дорога вилась между деревьями, словно змея. Местами широкая, местами настолько узкая, что повозка шоркала кору, огибая стволы. Помнилось, проезжая этой дорогой в первый раз, Мередит представлял, каково в непроглядной ночи мчаться по ней верхом — не расшибёшься сам, так покалечишь лошадь. Лес не был дремучим, но молодая поросль клёнов и лип своими большими изумрудными листьями создавала видимость непролазных дебрей. Засада могла поджидать на каждом ярде, за каждым поворотом дороги. Ещё не доехав до середины леса, Мередит изнемог от напряжения. Шелохнётся ли от ветерка листва, затрещит ли какая птица в ветвях, поведёт ли лошадь ушами — он был готов вскинуться, как сжатая пружина. Пальцы, держащие поводья, онемели; грудь, сдавленная корсетом, еле дышала; только сердце билось, как дикая птица в клетке. Они оба с Дэном благоразумно молчали, не смея переговариваться даже шёпотом — неведомо, за каким кустом могли оказаться охотники, караулящие свою дичь.       Когда впереди среди ветвей забрезжил просвет и лесная дорога стала подходить к концу, Мередит запаниковал. Где же насильники? Этот лес просто создан для нападения и надругательства! Почему они не воспользовались возможностью? Они столь опытны в своём поганом ремесле, что не могут допустить оплошность, нападая на девиц на самой окраине леса или на открытой местности, где их может увидеть и услышать случайный путник. Где они?       Выехав из леса и оглядевшись вокруг, Мередит с горечью высказал:       — Они не клюнули на приманку! Не думаю, что они усмотрели во мне парня, просто им не понравилась девица с широкими плечами! Нужно было накинуть платок на плечи… а теперь поздно… Они найдут другую жертву, и это будет не Пол — его плечи не ýже моих! Весь наш маскарад напрасен! Всё зря!       В голосе Мередита слышалось столько сожаления и боли, что Дэн, лежащий под сеном и не видевший его, заподозрил навернувшиеся слёзы и дрожащие губы. Бедный мальчик! Он так был уверен в успехе своей задумки, он всё рассчитал, продумал и терпеливо следовал плану, а когда, казалось бы, наживка сработала и насильники вот-вот должны попасться в капкан, его постигло столь глубокое разочарование! У Дэна сердце сжималось от сочувствия, а в глубине души набирала силу радость: опасное дело отменяется, отныне придётся ловить врагов другим методом, не рискуя Мередитом! На короткое мгновение ему стало стыдно за эту радость, но лишь на мгновение. Уберечь жизнь и здоровье любимого человека оказалось важнее, чем отстоять честь. Это не трусость, это любовь. Будь Дэн один, он не задумываясь сразился бы хоть с двумя противниками, хоть с пятью. Когда Мередит вырастет и станет сильнее и мудрее, тогда они с ним будут биться за правое дело плечом к плечу, а доведётся, так и спиной к спине. Пока же его следовало беречь — домашнего мальчика, всего три недели как вкусившего свободной разбойничьей жизни.       Дэн не осмелился поделиться своими мыслями с Мередитом, а предпочёл утешить его, будто ребёнка:       — Ты рано опустил нос! Впереди на нашем пути ещё один лес. Поезжай!       Мередит всхлипнул и упрямо возразил:       — Зачем? Какой смысл в этом? Если ни в первом, ни во втором лесу они не напали, то по теории вероятности они и в третьем не появятся! Тем более следующий лес совсем небольшой и не особо густой! Почему они не набросились сразу же, как представилась возможность? Зачем оттягивать время, тем самым рискуя упустить дичь?       Дэн нарочно ответил грубо, чтобы разозлить Мередита и тем самым его взбодрить.       — А куда ты денешься? С этой дороги некуда сворачивать ближайшие пару миль. Не улетишь ведь ты! Брэдли и Драйден прекрасно знают эту местность и давно ждут тебя на полянке с мягкой травкой. Прекрати девичьи причитания и продолжай путь!       Мередит сердито выдохнул и, не произнеся ни слова, подхлестнул медлительную лошадь. Дэн, хоть и не видел его, но почувствовал, что он вновь настроился на дело. Так, переполненные эмоциями — неверием в успех, надеждой, тревогой, погасшим азартом — они двинулись дальше.       На подъезде к лесу Мередит всё же нарушил обиженное молчание и проговорил:       — Этот лес настолько мал, что громкий крик будет слышен за его пределами. Нужно быть безумцем, чтобы насильничать в подобном месте.       Дэн резонно заметил:       — Какое значение имеет размер леса, если на милю, а то и поболее, никого вокруг нет? Кричи хоть во всё горло, кузнечики и ящерицы не придут тебе на помощь.       Мередит ответил хмыканьем и смело пересёк границу леса. Он был уверен в своей правоте: в этом лесу ему ничего не грозило, кроме укусов комаров.       Лесной воздух, напитанный ароматами зелени, смолистой коры и прелой опавшей листвы, нравился Мередиту с детства. Будучи совсем крохой, лет шести, он уходил из дома в лес. Уходил далеко, иногда за несколько миль, бродил по незнакомым лесам, нарочно блуждал, учась ориентироваться по сторонам света, как это умел делать его умный брат. Мама потом ругалась, взирая на его царапины и грязную одежду, мыла непослушника в большом тазу, вычёсывала из кудрей сосновые иголки и ласково целовала в исцарапанные щёки. Ориентироваться Мередит научился, а вот зачем одновременно ругать и целовать, так и не понял.       Вдруг за его спиной раздался шёпот Дэна:       — Птицы молчат.       Мередит хотел переспросить, что это значит, но догадался сам: в лесах, что они проезжали ранее, их путь сопровождался птичьими трелями, а в этом лесу птиц почти не было слышно, только где-то вдалеке тренькала синица. Мередит увлёкся, осмысливая это интересное природное наблюдение и его взаимосвязь с возможной засадой, и очнулся лишь когда чужие руки схватили его лошадь под уздцы, а другая пара рук схватила его самого и, зажимая рот, стащила с повозки. Нападение произошло настолько внезапно и быстро, что Мередит не успел издать ни звука, что, впрочем, было к лучшему, иначе с его губ грозило сорваться чертыхание, произнесённое отнюдь не девичьим голосом. Его быстро поволокли в глубь леса, всё так же закрывая рот рукой и крепко прижимая спиной к груди — к мужской, как казалось по ощущениям. Мередит успел заметить, что второй человек, одетый в зелёную охотничью куртку — очевидно, это была София Драйден — уводит лошадь с повозкой в сторону от дороги. Дэн, молодец, пока ничем не выдал себя. Мередит, следуя плану, изобразил сопротивление и желание кричать, но руки похитителя лишь усилили хватку, продолжая тащить его прочь от дороги. Трепыхаясь и волоча свои длинные ноги по земле, Мередит потерял одну за другой обе туфли. Не зная, жалеть ли о потере или радоваться правдоподобности играемого спектакля, он решил пустить дело на самотёк до решающего момента — момента появления Дэна. Наверняка Дэн скрутит Драйден в одиночку, а потом поможет пленить Брэдли. Конечно, можно было рискнуть расправиться с Брэдли без участия Дэна, но оценив свои силы честно, Мередит продолжил играть перепуганную девицу. Вскорости Брэдли дотащил его до укромной поляны и швырнул на землю. Мередит завизжал освободившимся ртом — вышло почти по-настоящему, не зря он играл в театральных постановках женские роли. Крик не только дополнил картину надругательства, криком Мередит указал Дэну своё местоположение, если вдруг тот не видел, в каком направлении его уволокли. Не дожидаясь напарницы, Брэдли сдёрнул платок с головы Мередита и набросился, чтобы связать ему руки. Странно, Майра не упоминала про связывание. Нет, собственное пленение Мередит не планировал! Взирая на полузакрытое лицо злодея положенным по ситуации, полным ужаса взглядом, он отчаянно сопротивлялся, но, увы, избежать связывания рук ему не удалось. Александр Брэдли значительно превосходил его по силе. Мало того, опытный насильник сразу навалился на жертву и раздвинул ей ноги, чем защитил себя от удара коленом по гениталиям. За считанные секунды запястья пленницы оказались туго замотаны платком и затянуты крепким узлом, после чего похотник, всё ещё не догадываясь об обмане, принялся задирать юбку и грубо ощупывать девичьи бёдра. Мередит кричал высоким голосом, вырывался, брыкался и извивался. Он пока не осознавал бедственности своего положения и с упоением продолжал играть роль, выжидая появление Дэна. Бешено бьющееся сердце готово было выпрыгнуть из груди, а кровь бурлила и, казалось, вот-вот вскипит. Эта схватка обещала быть гораздо интереснее нападения разбойников на обоз археологов, не говоря уж про мелкие стычки с рыжим наглецом.       Как вдруг распалённый насильник, мнущий упругие ляжки под юбкой, изумлённо проговорил:       — Что это у тебя тут?..       Его рука нащупала в кармане юбки револьвер. Мередит мысленно разразился проклятиями: лучше бы Брэдли нащупал нечто другое, что повергло бы его в гораздо большее изумление. Вытащив из кармана револьвер, Брэдли улыбнулся — это было видно по его глазам — и запрятал оружие себе под сюртук.       — Запасливая девочка, осторожная… Невинность свою бережёшь… это хорошо…              С момента нападения прошло не более трёх-четырёх минут до того, как Дэн увидел Мередита, но этот малый промежуток времени показался ему поистине огромным. Лёжа под сеном, он слышал удаляющееся мычание Мередита и чувствовал движение повозки по траве и кустам. Сжав зубы и неимоверным усилием сдержав свой порыв застрелить обоих преступников сразу же, Дэн выждал, чтобы насильник, схвативший Мередита, скрылся из обозрения, и только после этого выскочил из укрытия, намереваясь разобраться со вторым преступником наедине. Как он и рассчитывал, им оказалась крючконосая всадница. Пусть её лицо было закрыто по самые глаза тёмным платком, Дэн хорошо запомнил её одежду. Он настолько не ожидал, что вместо смелой схватки знатная охотница трусливо сбежит, что даже оцепенел на мгновение. Бросившись за ней вслед и слыша вдали притворные крики Мередита, он понял, что бежит она к своему напарнику — за помощью или же предупредить. Как скоро ни бегала высокорослая баронская дочь, как ни хлестали Дэна по лицу ветки деревьев, он быстро нагнал её и, прыгнув на спину словно яростный охотничий пёс, повалил носом в землю. Она успела выкрикнуть: «Алекс! Это засада!», как шляпа слетела с её головы и точный сильный удар кулака по затылку оглушил её. Оторвав взор от поверженной добычи, Дэн застал прямо перед собою, в нескольких ярдах, сцену, от вида которой разум его помутился и сердце налилось бешенством — так же, как было тогда, после их первого незабываемого совокупления с Мередитом, когда до умопомрачения хотелось растерзать возбуждённого Брая. Мередит, раскрасневшийся и растрёпанный, без платка, со связанными спереди руками, с задранной выше колен юбкой и с раздвинутыми ногами лежал на земле, удерживаемый мерзким насильником, навалившимся сверху.       Брэдли оцепенел. Неудивительно, что ошеломляющий крик напарницы и нежданное появление незнакомца ввергли его в нешуточное смятение. Мередит почувствовал, как дрогнули и ослабли его руки, и, воспользовавшись моментом, снова попытался вырваться. Однако насильник, растерявшийся лишь на миг, ещё сильнее прижал трепыхающуюся дичь к земле и схватил её за шею. Смотря на Дэна дикими глазами из щели между платком и шляпой, он заорал:       — Не смей приближаться! Я её задушу! Я ей шею сверну!       Разумеется, озверевший Дэн не внял предупреждению и, бросив бессознательную Софию, накинулся на Брэдли. Мередит непритворно застонал, придавленный двойной тяжестью. Руки на его шее сразу разжались — Брэдли вынужден был озаботиться сохранением собственной жизни, тщетно отдирая пальцы Дэна, сжимающие его горло железными тисками. Яростно борющиеся, сцепившиеся в рычащий комок, они свалились с Мередита и покатились по траве. Платок, повязанный на лице Брэдли, съехал на подбородок, шляпа слетела с головы, он хрипел, хватал ртом воздух и безуспешно пытался оторваться от противника, впившегося в его спину будто клещ. Его красивое аристократичное лицо побагровело, прилизанные волосы разлохматились, чёрные ухоженные усы потеряли щёгольскую форму. Мередит, спешащий помочь Дэну, поднялся на колени и принялся остервенело терзать зубами узел на своих запястьях, но тот был затянут намертво и никак не поддавался. Тем временем задыхающийся Брэдли, не желая сдаваться, потянулся за револьвером. Мередит видел, как его рука вытягивает из-под сюртука рукоятку — ещё секунда-две, и он выстрелил бы в Дэна. Выстрелил бы в голову — туда было удобнее всего дотянуться из его положения. Проклиная мешающую юбку, Мередит вскочил на ноги.       — Дэн, у него револьвер!       Вряд ли Дэн, накрепко сцепившийся с Брэдли, успел бы перехватить оружие. Выстрел был неминуем. Мередиту хватило мига, чтобы пнуть Брэдли по руке и выбить револьвер. Пнул левой ногой, некогда больной, облачённой в один лишь чулок, отчего пальцы на ноге пронзила острая боль. Револьвер отлетел в сторону, Дэн был спасён, но ему всё ещё требовалась помощь в пленении Брэдли. Невзирая на связанные руки, у Мередита имелся довольно большой выбор методов оказания помощи. Можно было воспользоваться револьвером и прострелить Брэдли ногу в сапоге. Или вонзить стилет в бедро. Или пнуть его по голове (пальцы на ноге заныли сильнее). А лучше всего — развязать собственные руки и помочь Дэну скрутить Брэдли, не искалечив его при этом. Калечить — это удовольствие нужно оставить Майре. Стоило поторопиться, пока разъярённый Дэн не перегрыз Брэдли горло. Мередит опустился на землю, поднял юбку и вынул из чулка стилет. Пусть стилет являлся колющим оружием, и его края не были такими острыми, как у ножа, всё же им можно было разрезать чёртовы путы на руках. Если зажать коленями рукоятку и направить остриё вверх, то должно получиться… Это быстро… сейчас… Дэн, продержись ещё чуть-чуть… Краем глаза Мередит заметил движение — очнувшаяся София Драйден тянулась за… револьвером! За тем самым, что был выбит из руки Брэдли и упал недалеко от неё. Не успевший освободиться Мередит, не раздумывая, перехватил стилет за рукоятку, метнулся к Софии и, рухнув на колени, пригвоздил её ладонь к земле в нескольких дюймах от револьвера. От боли Драйден взвыла, будто раненая волчица. Мередит подобрал револьвер и, посчитав, что один враг временно обезврежен, оглянулся на Дэна. Этого мгновения хватило стремительной охотнице, чтобы выдернуть стилет из своей руки, подняться на колени и занести окровавленный клинок над Мередитом.              Как только Дэн набросился на Брэдли, он хотел крикнуть Мередиту: «Не вмешивайся! Я справлюсь один!», но он знал, что тот, даже будучи со связанными руками, не послушается. Дэн хотел уберечь любимого мальчика, а вышло, что Мередит уберёг его, выбив револьвер из рук Брэдли. «Ангел-хранитель мой…»       Брэдли оказался силён. Прежде, чем он, придушенный, потерял сознание, Дэн выдохся, словно после загрузки в амбар двух дюжин мешков с зерном. Несмотря на худощавость, графский сын обладал крепкими мышцами и наверняка не уступал силой Громиле Браю. Сев на его обмякшем теле, Дэн собрался потребовать у Мередита подать верёвку, как вдруг услышал за спиной дикий вой. Пришедшая в себя баронская дочь, будто и впрямь темноликое зловещее порождение Ада, занесла над Мередитом клинок. Мередит не видел её, он смотрел на Дэна.       — Сзади!!! — закричал Дэн, с ужасом понимая, что не успеет предотвратить удар.       Но Мередит успел. Он выстрелил в Софию наугад, не целясь, держа револьвер связанными руками. Попал ей в правое плечо, в ту руку, что была ранена в кисть. Дэн подбежал, грубо сорвал с её лица платок и, невзирая на стон и вой, связал её запястья за спиной. Не доктор он для адской твари! Затем, расстегнув ремень у неё на куртке, он стянул им её ноги в сапогах.       Разделавшись с одним из исчадий Ада, Дэн поднял с земли стилет и освободил Мередиту руки.       — Ты не ранен? Почему стилет в крови?       Дэн тяжело дышал, в его голосе слышался плохо скрываемый страх, а взгляд метался по Мередиту, боясь увидеть кровавое пятно. Мередит успокоил:       — Это её кровь, я ей ладонь пронзил, когда она тянулась к револьверу. Надо перевязать ей раны, а то живой не довезём.       Дэн облегчённо выдохнул.       — Перевяжу, только сначала нужно второго стреножить. Дай верёвку.       Дрожащими пальцами Мередит размотал под коленями подвязки, удерживающие чулки, и подал Дэну. Пока тот связывал Брэдли, Мередит так и сидел, не рискуя подниматься на ноги, и пытался унять нарастающую дрожь. Вибрировало всё: плечи, спина, ноги, руки, цокали зубы. Он обнял колени, но это не помогло. Своё состояние казалось ему постыдным, ведь это была не первая его схватка — вторая. В первый раз тоже было нелегко: пришлось противостоять разбойникам, получить удар по голове, подвернуть ногу, оказаться пленённым и, главное, стать свидетелем варварского похищения бесценного ископаемого кубка. И ничего не дрожало при этом! Наверное, потому, что тогда не было рядом Дэна…       Мередит сидел, дрожал и смотрел на лежащую на земле молодую женщину, воющую от боли. Зелёное сукно её охотничьей куртки влажно побурело на правом плече. Мередиту было ничуть её не жаль, он помнил другую молодую женщину и другую кровь. Много крови. Та, другая женщина не выла, она, бедная простолюдинка привыкла к боли с юных лет. Знатная богачка привыкла причинять боль только другим. Так пусть же познает земные страдания хотя бы напоследок.       Дэн связал Брэдли и вернулся к Мередиту. Он не спрашивал, почему тот сидит. Дэн всё понимал. Он погладил Мередита по дрожащему плечу и сказал:       — Пойду приведу повозку.       Оказывается, под сеном в повозке, помимо бутыли с водой, у Дэна было припасено виски. Дав Мередиту сначала утолить жажду, он прописал ему полдюжины глотков «лечебной микстуры». Дрожащий пациент был не против увеличения дозы, но заботливый доктор отнял бутылку от жаждущих губ и закрепил лечение поцелуем. Лечение помогло. Мередит встал на ноги. Чулки сползли. Пришлось переложить ножны с клинком под корсет.       Дэн занялся ранами Софии. Процедура облегчалась тем, что раненая снова потеряла сознание. Очевидно, двойная боль в руке была невыносимой. Для перевязки он освободил ей руки и снял куртку. София оказалась плоскогрудой и поджарой, словно юнец, а мужественность её фигуре придавала широкоплечая объёмная куртка. Под жилетом еле угадывались маленькие груди, брюки обтягивали узкие недамские бёдра. Мясник из Сент-Роуз был прав: титулованная невеста выглядела малопривлекательно.       Из куртки на траву выпала дубинка. Дэн поднял её. Это оказался фаллос, выстроганный из тёмной плотной древесины. Орудие надругательства извращённой жестокой аристократки. Отполированный, толстый, длинный, с выступающей головкой и удобным для держания рукой основанием. Дэн мысленно сопоставил размер бутафорского члена со своим. Сидящий рядом Мередит, видимо, занимался тем же — сравнительным анализом. Он и вынес неутешительное заключение:       — Толще твоего.       Дэн и сам это видел. Печально покачал головой.       — М-да… У юных дев неизбежны разрывы от такого полена. Даже наша Майра не сдюжила… Бедные девочки…       Наложив повязки прямо поверх сорочки Софии, Дэн нехотя смилостивился и связал её руки спереди. Будучи заведёнными за спину, они усугубляли боль от ранений, отчего существовал риск не доставить пленницу живой к ногам палача.       Тем временем очнулся Брэдли. Крепко связанный, он уселся, злобно уставился на молодого русоволосого незнакомца и надменно вопросил:       — Кто ты такой? Как ты посмел напасть на нас? Знаешь ли ты, кто перед тобой?       Дэн, успевший вслед за Мередитом принять «целебной микстуры», плюнул в сторону пленника и по-шутовски почтительно ответил:       — Как не знать, Ваше Высочество! Вы — король Артур, она — сэр Ланселот. Не извольте беспокоиться, сир. С вами обойдутся со всем уважением, причитающимся за ваши великие заслуги.       Слова Дэна добавили сумбура в голове Брэдли, он ещё больше растерялся и испугался. Кто этот парень, знающий об их детских играх? Он послан Фредом и Скоттом, припомнившими давние обиды? Годы спустя Гавейн и Персиваль решили отомстить сопернику, более успешному в любовных делах? Как этот парень сумел выследить его на месте очередного пикантного развлечения? Хм, Софи выкрикнула что-то о засаде… Выходит, кудрявая долговязая девица с парнем заодно?       — Что всё это значит? Что за чертовщина? Я — Александр Кэйшес Брэдли, сын графа Брэдли. Она — мисс Драйден, дочь барона Драйдена. Ни ты, ни твоя девка не смеете к нам прикасаться и тем более пленять! Немедленно развяжи нас! Что ты сотворил с мисс Драйден, мерзавец?       Дэн взглянул на приходящую в себя Софию, вздохнул и поднёс к её губам бутылку с водой. Не ради милосердия — ради доставки в лагерь живьём. Брезгливо обтерев после неё горлышко, он тем же несерьёзным тоном ответил Александру:       — Ваша Светлость, не волнуйтесь о мисс Драйден. Она ранена, но скоро ей полегчает. Уже завтра её не будут тревожить никакие боли, обещаю. Я доктор, я знаю.       Утолившая жажду София, превозмогая боль, окинула мученическим взглядом поле битвы, всё поняла и высказала своему напарнику:       — Алекс, ты глупец. Это не девка, это мальчишка в юбке. — Она пристально посмотрела на Дэна и добавила: — Они устроили нам ловушку, они нас убьют.       По всей видимости, София была умнее Брэдли, и в их паре командовала она. Дэн отхлебнул ещё виски, передал бутылку Мередиту и издевательски возразил на её слова:       — Нет-нет, мисс Драйден, не воображайте нас столь жестокими! Мы всего лишь доставим вас и сэра Брэдли под отчий кров, чтобы достопочтенные родители наказали розгами своих шаловливых чад и лишили их на неделю десерта…       Его насмешливая речь прервалась гневной тирадой Брэдли.       — Паяц! Шут презренный! Ты не осмелишься причинить нам вред! Ты трус! Напал, как подлец, со спины, и измываешься, пока мы связаны! Жаль, что я не успел позабавиться с этим кудрявым мальчишкой! Не то и впрямь быть бы ему девкой!       Мередит рассмеялся. Виски приятно дурманило голову, радость переполняла душу. Дело было сделано! Мистические неуловимые всадники выслежены, пойманы и связанными валяются у их с Дэном ног. Как и положено пленным, они храбрятся и оскорбляют победителей. Восхитительно! Две недели тревог и выслеживания увенчались успехом!       Дэн не смеялся. Слова Брэдли о надругательстве над Мередитом привели его в ярость, он сжал кулаки. Однако честь разбойника-джентльмена не дозволяла ему наброситься на связанного пленника и выбить из него дух. Освобождать же Брэдли ради дуэли он не намеревался. Дэн с сожалением разжал кулаки и отправился на поиски лошадей преступников.       Лошади, как и ожидалось, оказались привязаны неподалёку. План мести, загодя тщательно разработанный, предписывал угнать обеих лошадей в лагерь — место их временного пристанища перед дальнейшей дорогой. Всё было продумано до мелочей, вплоть до свёртка с одеждой Мередита, лежащего в углу повозки. Брэдли, увидев своего вороного красавца-коня, ведомого разбойником, снова разразился оскорблениями. Поток брани пришлось заткнуть кляпом.       Мередит поспешил переодеться, корсет и юбка надоели ему невыносимо. Отойдя к повозке, он расстегнул и снял жилетку с пришитыми грудями, стянул через голову блузу. Услышал приближающиеся шаги и ощутил на своей спине, выше корсета, прикосновение ласковых рук. Дэн молча гладил его обнажённую спину и не по-докторски чувственно прощупывал лопатки и позвонки. Утихнувшая дрожь проснулась и вновь овладела Мередитом, она прошла волной по телу снизу вверх, обожгла лицо, вернулась к ногам, вновь поднялась и угнездилась в низу живота. Только это была не та знобящая неуёмная дрожь, что трясла его после схватки, то был любовный трепет, овеявший горячим дуновением нагую кожу и губы, жаждущие поцелуев. Мередит повернулся, надеясь увидеть в глазах Дэна ответное желание и твёрдо рассчитывая получить хотя бы поцелуи. Пусть время и место не располагали к любви, но… Взгляд Дэна оказался опущен и прикован к его груди — к торчащему из-под корсета стилету. Ох, сейчас он станет ворчать и отчитывать за ненужное рискованное вмешательство, скажет, что справился бы один… Но Дэн смотрел не на стилет. Он наклонился и по очереди поцеловал оба соска. Поцеловал так, что Мередит не сдержал стона. Вцепившись Дэну в плечи, он запрокинул лицо и выгнул грудь, тем самым поощряя желанную ласку. Его соски напряглись, затвердели, став похожими на мелкие ягоды дикой малины, растущей на каменистых склонах гор. Губы Дэна, тонкие, но умелые, смаковали сладкие ягоды, вёрткий язык щекотал, осторожные зубы покусывали. Соски, обласканные, влажные, стали чуть не до боли чувствительны, касаясь твидового жилета Дэна, когда он перешёл к поцелуям шеи и губ. Мередит вдыхал возбуждающий запах Дэна, глотал его слюну с привкусом виски, блаженствовал от покалывания щетины и распалялся всё сильнее. Нет, поцелуями Дэн не отделается. Мередит отстранился и, бурно дыша, потребовал:       — Надругайся надо мной, ты же хотел.       Дэн облизал покрасневшие губы и, хоть и был разгорячён не меньше, предсказуемо ответил:       — Нельзя. Как ты поедешь в седле? Тебе предстоит…       Мередит прихватил сквозь брюки его большое, готовое к соитию достоинство и рявкнул:       — Хватит меня беречь! Я не фарфоровый!       Дэн бы поспорил с этим утверждением. В данный момент Мередит выглядел в точности, как изящная фарфоровая статуэтка танцовщицы, увиденная им в детстве на витрине магазина и полюбленная с первого взгляда: белая, тонкорукая, с длинной шеей и обнажёнными плечами. Даже их юбки были одинаковы по форме и длине, только у фарфоровой ничего не топорщилось спереди.       Мередит неверно расценил заминку Дэна, приняв эстетические воспоминания за сомнения, разжал руку и с наигранным сожалением произнёс:       — Если бы я не сопротивлялся Брэдли, то до твоего появления он бы успел мною овладеть. Наверное, зря я сопротивлялся!       Дэн рыкнул. Он понимал, что Мередит нарочно его дразнит, но ничего не мог с собой поделать: любое упоминание о чужом теле, чужих руках, губах, похотливо прикасающихся к Мередиту, разжигало в его душе пламя гнева. Мередит принадлежит ему, и только он, Дэн, его руки, губы и его тело будут прикасаться к нему. Только его член будет в него проникать.       — Мередит, ты меня разозлил!       Молниеносная подсечка уронила провокатора навзничь на землю. Дэн видел удивлённо-радостные глаза Мередита, но продолжал играть злого насильника. Мальчик хотел надругательства — получит. Дэн и сам об этом мечтал — вновь пережить тот волнующий первый раз. Юбка, задранная вверх, обнажила голени в съехавших чулках и бёдра, к которым совсем недавно прикасались мерзкие руки Брэдли. Дэн бесцеремонно раздвинул обесчещенные ноги, уселся между ними и откинул юбку выше. Корсет на животе вздымался от неистового дыхания, его дорогой вышитый шёлк цвета слоновой кости и отделка из белого кружева изысканно гармонировали с нежной розовой кожей члена и яркой атласной головкой. Налившийся, гладкий, красивый член лежал на пушистом лобке и подрагивал под страшным взглядом Дэна — тёмно-грозовым, алчущим, опасным. Дэн наклонился над Мередитом, рывком поднял его руки за голову и прижал к земле, обхватив оба тонких запястья пальцами одной руки. Мередит в который раз поразился необычайному превращению добрых заботливых рук в железные пыточные клещи. Осознание, что в любой миг чуткий доктор-любовник может перевоплотиться в лютого зверя, возбуждало его. Возбуждало настолько, что даже боль доставляла удовольствие. Боли было много. Сначала от грубых движений пальцев, еле смазанных слюной, торопливо растягивающих анус. Потом от проникновения. Казалось, что внутрь входил не член, а деревянное орудие-изувер. Оно вползало медленно, туго и неотвратимо, растягивая вход до предела, до рези, заполняя болью все внутренности. Мередит не сводил глаз с напряжённого лица Дэна, хныкал от боли и подвывал от счастья. Дэн не выдержал.       — Чёрт узкозадый, не зажимайся, а то порву!       Мередит нехотя послушался и далее пропустил Дэна беспрепятственно, по самое основание. Невзирая на неизменную боль, сопровождающую каждое вхождение, ему нравился этот процесс: и самое начало, когда скользкая головка раздвигала мышцы, и последующее распирание мощным твёрдым стволом, и полное погружение, когда бёдра и яички Дэна плотно прижимались к его ягодицам. Нанизанный на Дэна, заполненный им изнутри, он чувствовал себя не столько принадлежащим ему, сколько владеющим им. Этот парадокс ещё предстояло разобрать и понять. Пока же, утверждая свою власть, Мередит закинул ноги на Дэна, крепко обнял ими и прижал к себе. Дэн ощутил красноречивый толчок пяткой по заду, поторапливающий начало фрикций. Жертва насилия торопила своего насильника. Ну что ж… Он полностью лёг на Мередита, перехватил его руки обеими своими руками — ладонь к ладони — и, смотря глаза в глаза, приступил, собственно, к основной фазе надругательства. Вынимая член по головку, он с силой вонзал его вглубь, вновь выходил, снова врывался. Протяжный шаг назад, стремительный рывок вперёд — в упругое горячее нутро, принадлежащее только ему одному. Мередит стонал, закусывал нижнюю губу и совершенно бесстыже наслаждался собственным изнасилованием. Прелестный распутник. Дэн приподнялся и ускорил движения, сотрясая Мередита частыми неглубокими толчками, прицельно давя на простату. Мередит дышал широко открытым ртом, постанывал и тонко вскрикивал, его грудь выгибалась, кудрявый затылок мотался по траве. От каждого толчка верхний край корсета задевал его соски, сминая торчащие вершинки, и без того растревоженные прежней лаской. Во рту у Дэна пересохло. Ему ещё не доводилось видеть Мередита настолько открытым, порочным, жадно отдающимся. За какие заслуги или же грехи наградил их Господь такой необыкновенной любовью? Запретной, захватывающей, умопомрачительной. За которую можно было отдать свою жизнь.       Мередит выгнулся в пояснице, задрожал, сжался и выплеснулся на корсет, достойно завершая безумство порчей дорогой вещи. Зажатый в пульсирующей тесноте Дэн не уступил ему по степени вандализма и вслед за ним извергся, наполняя и марая семенем своё бесценное сокровище. Вынув натруженный скользкий член, чуть отдышавшись и придя в себя, он вспомнил о пленниках и оглянулся. О чёрт.       Сцену надругательства, завершающую пятидневный спектакль под названием «Ловля на приманку», наблюдали двое зрителей.              Хорошо, что у Брэдли был завязан рот, иначе помимо слышанных оскорблений пришлось бы выслушивать новые — на сей раз на содомскую тему. В его мычании звучала ненависть, а взгляд разил презрением. Он отстранялся от вражеских прикосновений, извивался и сопротивлялся при загрузке на повозку, тем самым лишь напрасно растрачивая свои силы. Дэн с Мередитом, держа его за связанные руки и ноги, положили на дощатое дно повозки, проверили надёжность пут. Положили боком, чтобы он не задохнулся под сеном. Рядом на тюфяк уложили раненую Драйден — тоже на бок, на здоровый, спиной к Брэдли. Тюфяк оставили отнюдь не для удобства знатной особы, а во избежание следов крови на досках. София, обессиленная от боли и потери крови, тем не менее злобно бормотала что-то о богопротивном грехе и горении в Аду. Видимо, готовилась к путешествию в Преисподнюю. Ей тоже завязали рот — в повозке под сеном должна стоять тишина. Замаскировав пленников толстым слоем сена, собрав их шляпы и найдя потерянные Мередитом туфли, разбойники с повозкой и лошадьми вышли из леса. Здесь им предстояло ненадолго разлучиться: Мередиту полагалось перегнать лошадей в лагерь, а по пути, в окрестностях Фула разыскать повозку с Полом и предупредить ребят. Дэн оставался в роли возницы, должен был ехать следом и доставить повозку с уловом. Разделиться решено было, дабы не привлекать людского внимания к странной кавалькаде, состоящей из двух породистых лошадей в дорогой сбруе и простой крестьянской повозки с сеном.       Переодетый в брюки и сюртук Мередит сел на вороного коня, принадлежавшего прежде Брэдли. Гнедой жеребец Драйден был привязан к седлу за поводья. Дэн похлопал обоих коней по ляжкам, похвалил их, успокоил. Ласковый шлепок по ляжке достался и Мередиту.       — Как ты? Сидеть больно?       Мередит смутился, уклончиво ответил:       — Привыкаю. — И нетерпеливо добавил: — Дэн, время! Нам нужно спешить!       Да, им следовало управиться с местью до темноты.