***
Отец Фейн перелистнул утреннюю газету, сделал глоток горячего чаю и отставил чашку в сторону, заинтересовавшись заголовком небольшой заметки в рубрике криминальных новостей: «Вандалы разгромили ателье портного». В заметке сообщалось, что позапрошлой ночью в Дареме неизвестные лица взломали дверь ателье уважаемого дамского портного и учинили погром. Ткани, кружева и ленты были размотаны и раскиданы по помещению, мебель поломана, а готовая одежда оказалась сожжена в камине, отчего несчастный хозяин не мог точно сказать, было ли что-то из вещей похищено. Полиция выдвинула версию, что погром — дело рук обиженного клиента, супруге или дочери которого мастер не угодил с пошивом. Однако портной отверг подобную вероятность и никого из своих клиентов не подозревает. Полиция ищет свидетелей дерзкого нападения. Викарий сложил газету и задумчиво допил чай. Про этого портного в Дареме ходили малоприятные слухи: дескать, женился он на богатой вдове, имеющей юную пригожую дочь, через несколько лет упёк жену в дом умалишённых, а сам продолжил сожительствовать с падчерицей. Также викарий вспомнил, как на днях ездил в Стоук — город на северной окраине графства, и слышал о похожем погроме, совершённом в тех краях, только там нападению подвергся магазин мужской одежды. Прислуга в гостинице сплетничала, что хозяину магазина досталось поделом, ибо бросил он жену с малолетними детьми без средств к существованию ради молодой вертихвостки, которую задаривал драгоценностями, в то время как его собственные дети голодали. «Безбожие, потеря веры, похоть властвует душами. Сластолюбие, блуд, грех…» За открытым окном послышался скрип калитки, звук торопливых шагов по гравию дорожки и настойчивый стук в дверь. Прислуга уходила сразу после полудня, поэтому викарию пришлось встать из-за стола и собственноручно открыть дверь гостю. На пороге стоял незнакомый юноша с тёмно-рыжими взъерошенными волосами и испуганными карими глазами, одетый опрятно, но без шляпы. — Отец! Скорее! Идёмте! Вашу церковь собираются ограбить! Полчаса назад я подслушал разговор двух бродяг, они собирались проникнуть в ризницу, пока в церкви никого нет, и поживиться серебром и вином для причастия. Я посчитал своим долгом предотвратить святотатство! Расспросил у жителей деревни, где ваш дом, и побежал за вами! Идёмте! Нам нужно их опередить или застать на месте преступления! Викарий на миг растерялся. Их деревня слыла спокойным уголком мира, населённым добрыми, богобоязненными людьми. Ограбить церковь — такое могло прийти в голову только заезжим разбойникам-безбожникам. Схватив шляпу и развернув мальчишку за плечо, викарий бросился вон из дома. Рыжий бросился за ним, подзуживая на бегу: — Они, наверное, уже там. Не теряйте времени, не зовите соседей, мы справимся с ними вдвоём! Они не выглядели сильными! Обычные пьяницы! Отец Фейн молча согласился с мальчишкой и прибавил ходу, несолидно несясь по деревенской улице. Благо, по случаю полудня, жары и сезона полевых работ, зевак во дворах не наблюдалось. Обогнув церковь и подбежав к двери, ведущей в ризницу, они обнаружили навесной замок взломанным, а дверь приоткрытой. Переводя дыхание, они гневно переглянулись. Викарий обладал внушительным ростом, был немолод и худощав, но слабым не выглядел. Рыжий подал ему крепкую палку, подобранную по дороге, а сам вооружился камнем. Решительно кивнув, викарий широко открыл дверь и вошёл. После яркого дневного света тесное помещение ризницы казалось сумрачным, разглядеть воришек не удавалось. За спиной послышался скрежет дверного засова, а впереди насмешливый мужской голос произнёс: — Молодец, Рыжий! Мастерски заманил кролика в силок. Преподобный, не дрожите! Вашей церкви и вам лично мы не причиним ни малейшего ущерба. Разумеется, при условии, что вы будете вести себя послушно, как и подобает служителю Господа. Викарий почувствовал, как у него из руки вынимают палку, сжал пальцы и недоумённо посмотрел на напарника. Глаза обвыкали, обстановка в ризнице виделась всё отчётливее. Рыжий обманщик улыбнулся щербатым ртом и нарочито вежливо попросил: — Отдайте, отец, вам это не понадобится. Обладатель насмешливого голоса выступил из тёмного угла — им оказался высокий молодой мужчина, широкоплечий, с короткой бородой, в сюртуке и синем галстуке. Он приблизился и выдернул палку из руки священника одним сильным рывком. — Преподобный, я же вам сказал, что лишь послушание упасёт ваше бренное тело от ущерба. Смиритесь. И облачайтесь поскорее, мы вас заждались. До отца Фейна наконец начало доходить: храм не грабят, этим людям нужно от него что-то другое… Но что? Отпущение грехов? Похоже на то. За годы службы на церковном поприще викарий научился неплохо разбираться в людях. Несмотря на приличный костюм, насмешливый незнакомец выглядел отнюдь не благообразно — будто матрос или разбойник, обряженный в одежду джентльмена. Да и рыжеволосый щербатый юнец смотрелся, словно хитрый ярмарочный воришка. Осипшим от быстрого бега голосом викарий заявил: — Принуждение священнослужителя к исполнению церковных обрядов является не только тяжёлым грехом — сии действа не примутся Господом. Насилие — ни телесное, ни духовное — недопустимо. Я не смогу отпустить ваши грехи. Оба парня весело рассмеялись, будто находились не в храме божьем, а в цирковом балагане. Старший парень ответил: — Ваше Высокопреосвященство, грехов у нас нет, мы чисты и невинны аки ангелы небесные. Нам нужно, чтобы вы скрепили союз двух любящих сердец. Молодые ждут у алтаря. Поторопитесь, монсеньор. Не стоять же им там до ночи. Степень изумления викария достигла предела. — Венчание? Почему таким образом? Парень перестал паясничать и признался: — Ни который из наречённых не проживает в вашем приходе. — И, опережая возмущение священника, умоляюще заговорил: — Поймите, мы вынуждены были пойти на этот страшный грех, заманить вас обманом и вынудить провести обряд венчания. Молодые беззаветно влюблены друг в друга, но их родители против брака, оттого они сбежали с нами, с самыми преданными друзьями, в соседнее графство. Мы наслышаны о вас, отец Фейн, как о лучшем пастыре, на чьи проповеди приезжают люди со всей округи. Да, вы тверды и неподкупны, мы знаем, но надеемся вас уговорить. Иначе поискали бы священника не столь строгих взглядов, кто обвенчал бы молодых в нарушение требований. Нам нужно, чтобы брак скрепил истинный патриарх веры. Чтобы, невзирая на отсутствие некоторых условий, обязательных для людей, брак принялся на Небесах, ведь Господу нужны лишь чистые помыслы и благочестивые души, а не условности. Викарий задумался. Вся его сущность противилась проводить венчание по принуждению, да ещё с нарушением правил. Необходимо было выдворить святотатцев из храма и сдать их полиции. Видя нерешительность священника, его собеседник уведомил: — Не вынуждайте нас совершать ещё более тяжёлые грехи. В случае отказа провести церемонию венчания, вы не выйдете из церкви живым — сгорите вместе с ней. Чуете, чем пахнет? Парень помахал своей большой ладонью перед лицом викария. Ноздрей коснулся запах керосина. — Мы заготовили три бидона. Хватит с излишком, чтобы на месте старинной постройки остались торчать лишь закопчённые стены. Не сомневайтесь, у вас нет выбора. Вы можете пожертвовать собой, но не трёхсотлетним божьим храмом. В утешение могу заверить, что новобрачные не будут расписываться в приходской книге, дабы не оставлять материальных свидетельств, помимо груза на вашей душе. Никто не узнает, что вы тайно повенчали влюблённых. Ну хватит болтать! Обряжайтесь в свой балахон. Этот юный послушник вам поможет. А я побуду рядом, прослежу за порядком. Через несколько долгих минут отец Фейн, облачённый в соответствии с предстоящей церемонией, и держа в руках маленький томик Библии, покинул ризницу в сопровождении своих конвоиров. Перед алтарём и впрямь стояло несколько человек, в том числе невеста в подвенечном убранстве. Викарий окинул взглядом пустую церковь, отметил закрытые двери, зажжённые свечи и снова посмотрел на ожидающих его людей. Три дамы, двое мужчин. Ещё двое мужчин стояли за его спиной. Жених — невысокий молодой человек с открытым добрым лицом, русоволосый, гладковыбритый, в чёрном костюме с бутоньеркой в петлице — направился навстречу викарию. Приблизившись, остановился и почтительно заговорил: — Отец, простите нас за обман. Безысходность и переполненность чувствами вынудили меня пойти на такой шаг. Умоляю, обвенчайте нас! Викарий возмутился: — Вы принуждаете меня силой! Угрозами! Это недопустимо! Жених смиренно кивнул. — У меня нет выбора. Я осознанно беру этот грех на душу. Я влюблён настолько, что никакие грехи не пугают меня и не остановят на пути к своей любви. Отец Фейн, сурово взирая на него с высоты своего солидного роста, строго произнёс: — Вы должны понимать, что не подтверждённый записями в книге, ваш брак не будет считаться законным в светском обществе. Жених кивнул, опустив взгляд. — Да, мы понимаем. Пусть таинство брака свершено будет лишь перед Господом. Нам этого достаточно. Викарий не сдавался. — Однако, если вы думаете, что отсутствие бумаг позволит вам позже вступить в другой брак — не столь скоропалительный — то ошибаетесь. Свидетелями вашего венчания будут являться шесть человек. Жених вскинул на Фейна серьёзный взгляд тёмных глаз. — Я женюсь, чтобы связать жизнь со своей избранницей навсегда. Свидетели — гарантия того, что родители не выдадут её замуж за кого-либо другого. — Ваша невеста совершеннолетняя, надеюсь? — Да, разумеется. Они оба посмотрели на ожидающих гостей, среди которых выделялась тонкая изящная фигура невесты в небесно-голубом платье и воздушной фате. Две прочие дамы были наряжены также в светлые платья: серое и кремовое, их головы покрывали шляпы с вуалями, а в руках они держали букеты цветов. Обе выглядели как леди, но викарий сомневался, что таковыми они являлись на самом деле. Его опытный глаз видел их напряжение и неестественность окаменевших поз. Невеста же держалась с поистине врождённым достоинством и, грациозно повернув голову, наблюдала за переговорами суженого со священником. Под прозрачной фатой виднелось тонкое миловидное лицо и тёмные завитые волосы, уложенные на затылке. Отец Фейн размышлял. Он не желал проводить обряд венчания по столь дерзкому принуждению, да ещё при том, что ни жених, ни невеста не являлись жителями его прихода. Он мысленно обратился к Господу и попросил ниспослать ему правильное решение. Ответом послужил толчок в спину и напоминание: — Сегодня жаркий сухой день — церковь сгорит за считаные часы. Викарий смирился. На одной чаше весов лежала его собственная жизнь и целостность храма, а на другой — венчание влюблённых. В конце концов, никаких особо вопиющих препятствий браку он не усматривал, даже время дня позволяло провести обряд без нарушений. Он подошёл к ожидающим людям и окинул каждого внимательным взглядом. Высокий сухощавый мужчина с загорелым спокойным лицом стоял в уверенной позе, его руки явно привыкли к физическому труду. Стройная светловолосая девушка в кремовом платье и коричневой шляпе держала в руках пышный букет голубых цветов. Казалось, что чувствует она себя неуютно: букет подрагивал, глаза, и без того скрытые вуалью, прятались под полями шляпы. Подол её платья свободно лежал на церковном полу — видимо, наряд она позаимствовала у более высокой подруги. Темноволосая девица в светло-сером шёлковом платье гармонировала с платьем невесты своей голубой шляпой. В руках у неё источал аромат букет белых цветов. В отличии от подруги-блондинки, она не прятала глаза под полями шляпы, а смотрела любопытным взглядом сквозь дымчатую вуаль. Викарий с раздражением отметил глубокий вырез на груди и ему показалось, что у неё искривлён нос, но вглядываться пристальнее он посчитал неуместным и перевёл взор на невесту, рядом с которой уже стоял жених и заботливо поддерживал её под локоть правой руки. Отцу Фейну довелось провести множество венчаний и увидеть множество девиц перед алтарём: в некоторых он с первого взгляда распознавал распутниц, согрешивших до замужества, во взглядах других грешниц читал похоть и интерес к прочим мужчинам, третьи отличались нелюбовью к будущему супругу, иные выходили замуж от скуки и безысходности — чтобы не сидеть в девках. Стоящая перед ним девушка выглядела прекрасно и поистине невинно, словно хрупкая незабудка на берегу ручья или нежная полураспустившаяся роза, букет которых она держала в руках. К довольству строгого викария невеста была одета в закрытое по самый подбородок и по запястья платье — красивое, кружевное и, очевидно, дорогое. Вот только вышитый подол излишне лежал на полу — так же, как у светловолосой подружки. «Видимо, новые столичные веяния… грязь юбкой собирать».* Невеста стояла, скромно потупив взор, позволяя священнику осмотреть себя и убедиться в своём совершеннолетии и доброй воле. Увиденное удовлетворило отца Фейна. Он указал друзьям брачующихся встать позади по бокам от них, занял позицию напротив и приступил к венчанию. — Мы собрались здесь, в храме Господнем, чтобы свершить великое церковное таинство — скрепить узами брака этих двух людей. — Благородный красивый голос звучал торжественно, гулко отражаясь от сводов старинного храма. — Таинством брака жених и невеста, соединённые любовью и взаимным согласием, получают благодать и благословение Бога для создания семьи, для взаимного согласия в супружеской жизни, для благословенного рождения детей, умножения семьи, воспитания детей в христианской вере, конечной целью которой является спасение душ всех членов семьи. Присутствующие чутко внимали произносимой речи, не сводя глаз со священника, лишь светловолосая девушка продолжала смотреть в пол, да широко улыбался рыжий наглец, являя свету свою прореху в зубах. Произнеся не слишком пространное вступление о предназначении и важности брака, отец Фейн вопросил, повысив голос: — Если кто знает причины, препятствующие бракосочетанию, огласите их сейчас! Разумеется, ответа не прозвучало, только раздалось дерзкое хмыканье с самого края со стороны жениха, где стоял рыжий мальчишка. Викарий продолжил венчание, обратившись к молодым: — Будете ли вы хранить верность и заботиться друг о друге? Жених с невестой кивнули головами и в один голос ответили: — Да, будем. Глядя на молодых, отец Фейн сожалел, что их венчание проходит столь неподобающим образом. Достойная пара. Подтянутый широкоплечий жених в ладно сидящем сюртуке, отнюдь не юнец — мужчина; юная миловидная невеста в красивом платье — непорочная, нетронутая, из тех, кто зачнёт в первую брачную ночь. Даже ростом они сочетались — оба невысокие, это особенно было заметно на фоне стоящих от них по бокам рослых мужчин. Смотрелись наречённые приятно глазу и чувствовалось, как они влюблены. Это угадывалось по их мимолётным переглядываниям, по тому, как жених поддерживал любимую, как она льнула к нему, как они оба волновались и как тщетно скрывали своё волнение. — Жених, возьмите правой рукой правую руку невесты и повторяйте за мной. Новобрачные повернулись лицами друг к другу, жених приподнял длинную фату и, взяв наречённую за руку, приготовился произносить слова клятвы. — Я… — Я, Дэнис… — …беру тебя… — …беру тебя, Мередит… Далее слова клятвы лились в унисон, жених вторил священнику, не сводя глаз с лица любимой. — …в свои венчанные жёны, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе своё слово. В конце клятвы жених взял тонкую кисть избранницы обеими руками и крепко сжал её пальцы, словно закрепляя свои слова. Викарий продолжил церемонию. — Невеста, возьмите жениха правой рукой за правую руку и повторяйте за мной… Голос невесты звучал негромко и слегка сбивался — видимо, она очень волновалась. Однако слова сходили с её уст без тени сомнения, она крепко держала руку жениха и неотрывно смотрела на него сквозь прозрачную фату. — Я, Мередит, беру тебя, Дэнис, в свои венчанные мужья, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить, заботиться и повиноваться тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе своё слово. Новобрачные разомкнули руки, жених вынул из кармана золотое обручальное кольцо и положил его на подставленную Библию. Вместе с кольцом полагалось передать плату священнику, но отец Фейн, по понятным причинам, её не ожидал. И без того на протяжении всей церемонии он ощущал на себе пристальный взгляд здоровяка в синем галстуке и чуял запах керосина, исходящий от него. Невеста переложила букет и подала жениху левую руку, он надел кольцо на её тонкий безымянный палец, они оба преклонили колени перед алтарём, викарий прочитал молитву, жестом указал повенчанным подняться и объявил их мужем и женой. — Дэнис, теперь ты можешь поцеловать свою супругу. Новоиспечённый супруг откинул фату с лица возлюбленной, их губы сблизились и слились в поцелуе. Церемония подошла к концу. Отец Фейн вздохнул с облегчением. Свершённый им грех велик, но не настолько, чтобы его нельзя было замолить. Друзья радостно зашумели, поздравляя новобрачных, целуя их в щёки и обнимая за плечи. Как вдруг пред взором викария случилось невероятное: невеста стала выше ростом! Чудеса! Её излишне длинное платье непостижимым образом укоротилось и лишь слегка касалось пола. Выросши, невеста издала болезненный стон, развернула плечи, грубо сунула свой букет в руки жениху и произнесла мужским голосом: — Чёрт! Как болят колени! Ещё минута — и у меня подломились бы ноги! Дэн, надеюсь, ты не воспринял моё обещание о повиновении всерьёз? От изумления отец Фейн остолбенел: невеста — переодетый юноша? Он ничего не понимал. Грешники, обманом заманившие его в храм, угрозы, несчастные влюблённые, принудительное венчание… невеста, оказавшаяся не девицей… «Святые угодники… Я обвенчал двух мужчин…» Растерянность и страх столь ясно проявились на лице священника, что разбойник в синем галстуке не преминул его утешить, похлопав по плечу и вновь обдав запахом керосина. — Удивлены, преподобный? Теперь-то вы понимаете, почему мы вынуждены были прибегнуть к тайному венчанию? Викарий в ужасе закрыл лицо ладонью. Деяние, свершённое им по незнанию, являлось даже не грехом — чудовищным преступлением, искупить которое невозможно, и плата за него одна — горение в Аду. Отныне он проклят Богом, его душа обречена на вечные страдания, а храм осквернён. — Но почему для этого вы избрали меня? — с болью в голосе вопросил он у веселящихся нечестивцев. Радостные голоса умолкли, и, шурша шёлковым подолом, вперёд выступила девушка-скромница с букетом голубых цветов, прятавшая взор на протяжении всего венчания. Она, как и невеста, чудесным образом выросла, длина платья стала ей впору. Подняв подбородок, она смотрела прямо в глаза священнику. Сердце отца Фейна замерло. Вуаль почти не скрывала лица — несомненно знакомого и… родного?.. Черты были его собственные: прямой нос, глаза, брови, губы, светлые волосы… — Здравствуйте, отец, — произнесла она юношеским голосом, столь же знакомым, как и лицо. Викарий схватился за грудь и пошатнулся, ноги его не держали. — Маккейб, ты?! Что это за балаган? Как ты посмел… да ещё в таком виде…~
Мередит отметил, что до этого дня он никогда не слышал фамилию Пола. Впрочем, фамилии остальных ребят, кроме Дэна, он также не знал. Судя по необычайному внешнему сходству Пола со стоящим перед ними священником, ему полагалось бы носить фамилию Фейн. Пол откинул вуаль с лица и улыбнулся. — Вам не нравится мой вид? Помнится, в последнюю нашу встречу вы жаждали воспользоваться мною именно как девицей. Молча, с гневом и страхом викарий взирал на него, затем перевёл взгляд на остальных богохульников, ожидая увидеть новые демонические перевоплощения. Однако половая принадлежность третьей девушки не вызывала сомнений: её бюст был значительно оголён. Теперь-то он заметил, что поддельные девицы, невзирая на изящность фигур и тонкие талии, отличались широкими плечами, дьявольски замаскированными шелками и кружевами. Какой срам! Брай приблизился к Полу, обнял его нарочито собственническим жестом, потискал ладонью холмик фальшивой груди и похвастался ошалевшему викарию: — У Полли чýдная попка! Спасибо, преподобный, что не покусились на мальчонку в более нежном возрасте, а то не познать бы мне блаженства лишения невинности столь милого ангелочка. Помню, как сладко он хныкал, когда я впервые входил в его нетронутую узкую дырочку. Зардевшийся стыдливым румянцем Пол подыграл Браю, брезгливо сморщил нос, отнял его руку от своей груди и, жеманничая, произнёс: — Милый, фу, не лапай меня, от тебя несёт керосином! Поправив шляпку и кивнув через плечо на Мередита и Дэна, он капризно спросил: — А когда ты на мне женишься? Я тоже хочу платье, как у Мерри. Брай рассмеялся. — Милая, боюсь, преподобный Фейн откажет нам в венчании, даже если мы спалим не только храм, но и всю деревню. Ну и потом, Полли, я не смогу дать тебе обещание блюсти верность. Ты же знаешь, какой я ветреный. Зачем тебе такой муж? Не расстраивайся, детка… Сегодня ночью я хорошо тебя приласкаю, не криви губки… поцелуй меня… Окончательно добив этой бесстыжей сценой ошеломлённого до немоты и недвижности викария, разбойники с молодожёнами покинули церковь тем же путём, что и вошли — через дверь ризницы. Брай с Рэем не погнушались прихватить две бутылки церковного вина. Забрали бы и больше, но больше не нашлось. Вороватый Рэй уцепился было за серебряный поднос и потир, но Брай его осадил: — Оставь этот скарб! Дорого его не продать, а вот полиция заинтересуется тем, кто продаёт церковную утварь. Да у нас и своя чаша для причастия имеется! И тоже украшенная картинками жития святых, — загоготал он. Дужку взломанного замка продели в проушины на двери, тем самым заперев викария внутри храма — во избежание поднятия им тревоги раньше, чем святотатцы успели бы удалиться на безопасное расстояние от деревни. У двери ризницы остались лежать три ненужных букета цветов. В лесу, где их дожидались лошади, разбойники принялись суматошно переодеваться в свою повседневную одежду, сворачивая свадебные наряды и укладывая в багаж. Нужно было торопиться: викария могли освободить из запертого храма в любой миг, и вряд ли он станет молчать об осквернителях. Брай, Рэй и Майра смеялись и шутили, вспоминая удивление и ужас священника, когда он понял, что невеста и одна из её подружек — мальчишки. — Он повенчал двух парней! Теперь ему только остаётся, что в монастырь идти, грехи замаливать! — Или руки на себя наложить! Удавиться прямо в церкви! Рэй поддакнул: — Или размозжить себе голову подсвечником! Да, Пол? Ты заметил у него шрам в волосах? А я видел! — Полли, тебе совсем не жалко папашу? Вы с ним так похожи! Пол молча переодевался и не поддерживал шутки. Нет, отца Фейна ему не было жаль, слишком много помнилось с его стороны плохого и жестокого, чего Пол не стал рассказывать даже друзьям. Как отец запирал его в той самой ризнице на несколько дней, оставляя только кусок хлеба и воду, как держал его там взаперти зимой, а потом околевшего почти до бессознательности оглаживал ладонями по нагому ледяному телу и называл мраморным ангелом. Мередит тоже молчал. Он всё ещё не верил, что авантюра удалась, что венчание свершилось. Венчание их с Дэном. Настоящее. Их брак заключён на Небесах. Брак двух мужчин. И ничего не произошло: земля не разверзлась под ними, не грянул гром и не сразила молния. Они с Дэном поженились, безымянный палец Мередита венчает кольцо, Дэн — его законный супруг, они дали клятву друг другу, отныне они вместе навсегда… Головой Мередит спокойно принял сей факт, а вот сердце пока ещё по-глупому трепыхалось, ликовало, качало кровь в низ живота и, повторяя одно и то же, выбивало: я… принадлежу… Дэну… я… принадлежу… Дэну… Дэн счастливо улыбался, переодевался, помогал Мередиту разоблачаться от свадебного убранства, распределял громоздкие свёртки с дамской одеждой по лошадям, поторапливал веселящихся ребят, шикал на них, если они говорили слишком громко, и непрестанно вспоминал венчание. Дело удалось. Они с Мередитом повенчаны. Навсегда, в горе и радости, в болезни и здравии… Влюблённое сердце выбивало: я… принадлежу… Мередиту… он… принадлежит… мне… — Брай, ну как, разжалобить Фейна оказалось тяжело? Он не внял твоим слёзным мольбам и угрозе канделябром? Всё-таки подействовала сказка про несуществующий бидон керосина? — Я решил, что три бидона и мои руки, воняющие керосином, убедят святошу лучше любых уговоров! И я, как всегда, оказался прав! Но ты, Дэн, был прав в другом. Я уверен, если бы он догадался, что у невесты под юбкой болтается колокольчик с бубенчиками, то никакие угрозы не заставили бы его обвенчать вас! Видно, что столб он упрямый, и пошёл бы на костёр, изображая великомученика. Брай обернулся к Мередиту и похвалил его: — Барашек, ты молодец! Сыграл девчонку так, что святоша ничего не заметил, хотя смотрел в упор! Досталась похвала и второй «девчонке»: — Пол, ты тоже не подкачал! Твоё разоблачение чуть не довело папашу до сердечного приступа! Парни, это самое весёлое дело в моей жизни, в котором мне довелось участвовать! Эх-ха! Дэн благодарно похлопал его по могучему плечу. — Брай, спасибо тебе, твоя помощь неоценима! Ребята, вы все отлично справились! Благодаря вам, я сдержал обещание, данное Майре, и доказал Мередиту свою любовь! Мы с ним попрали церковные и мирские законы, но разве любовь того не стоит? Возможно, мы с Мередитом первые мужчины, если не во всём свете, то в Англии, кому удалось повенчаться! Жаль, что это событие нам всем придётся держать в строгой тайне. Но это не помешает нам сегодня вечером здорово повеселиться! Дэн оглядел всех ребят. — Готовы к отъезду? Итак, как договорились, путаем следы. Брай, Рэй и Пол, вы едете от деревни на север, Майра с Харви — на юг, мы с Мередитом — на запад. За пределами деревни через пару миль поворачиваем и направляемся все на восток. До нашего нового места стоянки мы должны добраться часам к пяти-шести. Харви, вы с Майрой не спешите, береги её, ей пока нельзя подолгу сидеть в седле, делайте частые привалы. К ужину вы успеете, без вас мы не приступим к празднованию. Брай, парни, на вас лежит ответственность за главное блюдо свадебного стола — окорок то будет или поросёнок. Постарайтесь добыть его относительно честным способом. Обменяйте на корсет, например, или на платье Пола. Я не хочу, чтобы празднование моей свадьбы омрачилось вашим арестом. Мы с Мередитом купим вино и хлеб. Брай крикнул: — Вина надо много! Те пять-шесть жалких бутылок, что ты купишь, я выпью один! Нам нужен бочонок вина! Майра рассмеялась. — Брай, если ты напьёшься до свинского состояния, то не обессудь, коли мы зажарим тебя на вертеле как свинью! Смеясь, они разъехались.