Счастливый билет

      Дженку всегда нравилось слушать сказки, но в папином исполнении они звучали по-особому волшебно. В его голосе перемешивались бархат с хрипотцой, а иногда слышались раскаты грома. Папа взмахивал руками и рубил врагов на мелкие кусочки, топал ногами как великан, пищал как забившийся в норку мышонок. Мама так никогда не умела. Поэтому Дженк часто пробирался к приоткрытой двери в спальню Недима и пристраивался на полу, чтобы свет лампы не касался его через узкую щель. Только так, засыпая перед комнатой кузена, он мог послушать папины сказки.       А потом Дженк заболел. И болел, как полагает взрослому мужчине. Проснулся утром с головной болью и раздирающим лёгкие кашлем, отмахнулся от советов жены и протянутого градусника, забывшись, поцеловал её на прощанье и уехал на работу. Ближе к обеду ему стало настолько плохо, что вошедший в кабинет брата Недим впервые испугался за его жизнь. Он отрывисто помнил, как набирал номер Джемре и бессвязно описывал состояние Дженка. Смутно припоминал, как вместе с охранником доволок почти бесчувственного брата до машины и довёз до дома. Отказывался признавать, что в голове постоянно крутились мысли о самом плохом исходе. «Потому что ты должен отомстить, а если с ним что-то случиться, то мстить будет некому», — расшифровывал свое волнение Недим, нервно заламывая пальцы и наблюдая за суетящейся вокруг мужа Джемре. — Я дальше сама разберусь, спасибо, Недим. — В её голосе не было уверенности, но внешне она никак этого не показала.       Когда дверь за парнем тихо прикрылась, Джемре попыталась привести мужа в чувство. Ей хотелось накричать на упрямца, как маленького ребёнка отчитать его за глупое поведение и даже хорошенечко стукнуть, но вместо этого она осторожно слой за слоем стягивала с него влажную одежду и каждый раз вздрагивала, когда соприкасалась с ненормально горячей кожей. Когда Джемре коснулась ладонью покрытой испариной шеи, парень наклонил голову и доверчиво прижался щекой к теплым пальцам. — Дженк, ты слышишь меня? — Кончики пальцев соскользнули на гладко выбритый подбородок и слегка приподняли его, разворачивая к свету. — Дженк?       Его дыхание участилось, ореховые глаза распахнулись и остановились на лице девушки. Джемре хотела отступить, всего на шаг, но муж схватил её за руку и снова притянул ближе. — Пожалуйста, не уходи. — Его голос хрипел, каждое слово давалось с огромным трудом. — Я не хочу снова возвращаться… — Куда, Дженк? — В эту пустую тёмную детскую. Там холодно и страшно. Пожалуйста, хоть на пару минут, останься… — Джемре почувствовала обжигающие глаза слезы раньше, чем разрешила им скатиться по щекам.       Это был неравный бой. С Дженком, взрослым мужчиной, который понимал цену своих поступков, она легко могла совладать. Остановить, когда он забывался и переходил очерченные границы брака. Отчитать, когда он совершал ошибку или по привычке сбегал. Отрезвить, когда он поддавался эмоциям и не мог мыслить рационально. Но с Дженком, который напоминал одинокого сироту, она справиться не могла. Джемре проиграла бой в тот момент, когда в его глазах отразился зов сердца — оно просило помощи и согревающей поддержки. — Я никуда не уйду, обещаю. — Девушка опустилась на корточки — лицо мужа отделяли считанные сантиметры, — и заботливо, совсем по-матерински, зачесала влажные волосы назад. — Только дай мне десять минут. Я приготовлю горячий чай с малиной и принесу лекарства, хорошо? — Обещаешь? — Эти глаза могли разжалобить даже самого беспощадного тирана. — Обещаю. — Что-то изменилось в глубине её души. То ли сердце сбросило слой шелухи, надёжно защищавший от наивной влюблённости, то ли последняя ледяная стена поддалась очарованию момента и начала стремительно оттаивать — определить было сложно. Но когда Дженк слегка кивнул, отпуская жену на обещанное время, Джемре потянулась к его лицу и легонько коснулась горячего лба губами. — Всего десять минут, и я вернусь.       Оказавшись в коридоре она мысленно себя отчитала. С такой строгостью, на которую даже госпожа Сехер не была способна в самые мрачные дни. Джемре резко выдохнула, разгоняя наваждение в мыслях, и медленно вдохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. «Ты не знаешь этого мужчину. Пусть он твой муж по бумагам, пусть всё это время он поддерживал тебя и заботился, пусть рассказал всю правду, но ты не можешь взять и влюбиться в незнакомого мужчину», — приказала себе девушка, сделав ещё один глубокий вдох, и резво спустилась на первый этаж. Она не услышала, как сердце строптиво усмехнулось.       Когда Джемре вернулась, парень неспокойно спал, сминая в руках одеяло и что-то бормоча сквозь дрёму. Во сне Дженк всегда выглядел беззащитным. Было что-то в его лице, которое в расслабленном состоянии разглаживались, и морщинки исчезали: даже та, между бровей, уже обозначившая будущую глубину. Было что-то в его теле, которое теряло боевую изготовку готовящегося к атаке хищника. Было что-то в его дыхании, которое становилось глубоким и непривычно ровным и спокойным. В этот раз беззащитность достигла нового уровня. — Дженк, проснись. — Джемре опустилась на край кровати и легонько потрясла мужа за плечо. Он проснулся сразу, выровнять дыхание и спрятать испуг в глазах не удалось. — Тебе снилось что-то плохое? — Картинки из детства. — Парень подтянулся на локтях и сделал попытку сесть. Внутри грудной клетки все зудело и чесалось, голова противно кружилась, перед глазами мелькали черно-белые точки. — Как я оказался дома? — Тебя привёз Недим. — Когда рука девушки коснулась горячего лба, Дженк прикрыл глаза и прислушался к незнакомым ощущениям. Ему было холодно, рука Джемре дарила тепло. — Я переодела тебя и спустилась на кухню, чтобы заварить чай. — Ты слишком часто видишь меня без одежды. — Обиженно буркнул парень, принимая из рук жены горячую чашку и грея о тонкое стекло ладони. — Дженк, мы женаты не первый месяц! Даже если брать в расчет мою амнезию, твоя обида не имеет смысла и звучит абсурдно. — Девушка фыркнула и закатила глаза, что позволяла себе крайне редко.       Переживания за мужа, непривычные обещания, измена собственного сердца — все это порядком исчерпало запасы привычной сдержанности. А потом что-то в голове щёлкнуло и механизм осознания заработал. Дженк сосредоточенно изучал балетное представление чаинок в прозрачной чашке, пока его жена с каждой секундой всё гуще краснела. Она бы никогда не позволила нелюбимому мужчине прикоснуться к собственному телу. — Дженк, мы правда… — Нет.       Пока девушка пыталась примирить спорящее в голове многоголосие, Дженк буркнул слова благодарности, завалился на бок и натянул одеяло повыше. От высокой температуры знобило, но как взрослый болеющий мужчина он гордо молчал, сцепив зубы. Джемре недолго наблюдала за напряженными мышцами плеч и шеи, поднялась на ноги, достала из шкафа шерстяной плед и набросила на мужа. Дрожь не прекращалась. — Холодно? — Нет. — Обманываешь. — Дженк обиженно засопел и крепко зажмурился, когда его лица снова коснулись. — Подвинься. — Одеяло резко подняли и ему стало намного холоднее. Всего на мгновение. А потом он почувствовал спасительное тепло. От тела другого человека. Джемре прижалась к нему спиной, и парню ничего не оставалось, кроме как обхватить её талию рукой и устроиться поудобнее. — Это лучший способ согреться. — Мне нравится. — прошептал он ей на ухо и надолго замолчал.       Джемре долго прислушивалась к биению его сердца. Казалось, будто оно выпрыгивает из груди и замирает у её лопаток, а потом вновь повторяет круг жизни. Под тёплым сугробом пуха и шерсти ей сразу стало жарко, но даже мысли не возникло выбраться наружу и оставить мужа одного. — Джемре… — Снова шёпот и снова хрипотца щекочет ей ухо. — Дженк, спи. — Расскажи что-нибудь. — Он проигнорировал приказ и почти коснулся её шеи губами. — Дженк Карачай, спи. — Прошу… — Легкое прикосновение, обжигающее тепло, бег мурашек по телу. Это была ещё одна его победа. — Хорошо. — Позже она обязательно припомнит ему это вымогательство. — Знаешь, у каждого ребёнка есть мечта. Такая глупая наивная мечта, которая врывается в голову и крутится постоянно, как надоедливая песня. — Он кивнул и кончиком носа очертил короткую линию на её шее. — Я мечтала провести зиму там, где снег. Не такой, как у нас бывает, а чтоб с сугробами в человеческий рост и стеной из снежинок, через которую даже вытянутой руки не видишь. Там можно было бы строить замки и крепости из снега, устраивать снежные бои и лепить армию снеговиков. Я воображала, как мы с мамой, Джерен и Дживаном разделяемся на команды и защищаем снежную заставу от врагов, а потом, отбившись от всех, падаем в сугроб и делаем снежных ангелов. А еще там можно было бы кататься на санках и лыжах, и коньках! — И сноуборде, и снегоходе. — О них я тогда не знала, Дженк. — Джемре рассмеялась. Слишком дорогими были его мечты. — Мне было всего семь, когда эта картинка появилась у меня в голове. Каждую зиму, когда в воздухе появлялись белые мушки, я представляла как мама возвращается с работы и говорит, что мы уезжаем… А потом начиналась весна.       Девушка замолчала и прислушалась к дыханию мужа. Глубокое и ровное, оно всё также щекотало шею. Джемре улыбнулась, а спустя пару минут и сама провалилась в сон. Ей снился припорошенный снежной ватой хвойный лес и маленький деревянный домик, в окнах которого горел тёплый свет. И Дженк. Он зазывающе махал рукой и приглашал следовать за ним.