Счастливый билет

      Когда Дженк видел, как Мюмтаз раскладывает на шахматной доске фигуры, он старался стать максимально незаметным и исчезнуть из поля зрения. Дядя обожал шахматы, играл по десять партий подряд и безжалостно уничтожал фигуры противника. Он брезгливо смахивал пешки с игрового поля и с неимоверным наслаждением откидывал в сторону более крупные фигуры. Он не жалел ни своих бойцов, ни воинов соперника — действовал решительно и безжалостно. Однажды дядя выловил его в коридоре и заставил играть. Проигрыш следовал за проигрышем, гнев дяди рос. «Ты не должен поддаваться жалости, племянник!», — выкрикнул Мюмтаз, «съедая» очередную белую фигуру — конь звонко покатился по полу. Когда Агях вернулся домой, Дженк был опасно близок к тому, чтобы заплакать: выдерживать напор дяди он больше не мог. Отец ласково потрепал сына по голове и мягко отстранил от шахматной доски, занимая его место. Мюмтаз побагровел, когда потерпел поражение. Первое, второе, третье — под конец шестой партии, он вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. «Запомни, сынок, когда твой противник силён, играть по его правилам сложно. Но если ты придумаешь свою стратегию и будешь ей следовать, то обязательно победишь».       Дженк проболел две недели. Несколько дней он безвольно валялся в постели, выпытывая у жены истории про то, что ей нравится. Джемре рассказывала про ссоры с Джерен, про первую запутавшуяся жвачку в волосах, про мальчишку, который безумно был влюблён в неё в школе. Но была ночь, когда ртуть слишком далеко разбежалась по шкале с градусами, и сил на длинные рассказы попросту не оставалось. Джемре в исступлении гладила мужа по лицу, пока он боролся с болезнью. И тогда она впервые запела. Сначала тихо, разгоняя хрипотцу в севшем от молчания голосе, затем чуть громче. Её голос разливался мелкими волнами по комнате, бился о стены и словно бумеранг возвращался к хозяйке и окутывал лежащего рядом парня. Это была четвёртая ночь, после того, как он заболел. Это была первая ночь, после которой он наконец пошёл на поправку.       Джемре долго уговаривала мужа отлежаться дома ещё недельку, но парень был непоколебим. — За это время много чего накопилось, хочу разобраться со всеми документами и взять отпуск на недельку. — Отмахивался Дженк от длинной тирады про бессмысленный труд по его выхаживанию.       Девушка злилась. Один раз даже захлопнула крышку ноутбука, когда он закончил печатать очередной отчёт. Парень лишь улыбнулся и притянул жену к себе для поцелуя. Она не растерялась, с силой толкнула его в грудь и пулей выскочила из спальни. «Тебя не должно это волновать, не должно, Джемре!», — твердила она, нервно теребя волосы. Находясь в одном доме, они не могли оставаться порознь. Джемре возвращалась в спальню, садилась в кресло напротив и заявляла: «Я всё ещё зла», — но почему-то улыбалась, когда он бросал взгляд исподлобья. Когда однажды девушка задержалась на кухне, решив в порыве гнева приготовить что-нибудь простенькое на ужин, муж подкрался сзади и крепко обнял — нож выскользнул из руки и оставил полосу на столешнице. Но кого это волновало?       Постепенно они привыкали к вечерним чаепитиям на террасе в объятиях пледов, совместному просмотру фильмов, беседах о книгах и длинным ночным разговорам. Джемре боялась, что однажды она проснется как обычно и волшебство жизни исчезнет: карета снова превратится в тыкву, а семейная идиллия разобьётся на тысячи осколков. Однажды она проснулась в кровати одна — сторона мужа непривычно пустовала, но её пробуждения дожидались два чемодана и наклеенная на пластиковую крышку записка. «Потому что твоя мечта должна наконец осуществиться», — гласила записка.       За окном шёл снег. Крупные хлопья кружились в вальсе, меняясь партнерами и переплетаясь в танце. Джемре хотелось выбраться из кровати, подойти к окну и наблюдать. Наблюдать за тем, как зима заморозила жизнь вокруг, обложив землю молочной ватой и покрыв ветви деревьев прозрачным налетом. Дженк спал рядом, запутавшись в толстом одеяле, с которым провоевал всю ночь. Будить его не хотелось.       Они приехали поздно вечером, проведя в дороге почти четыре часа. Выезд был запланирован на 6 часов, но разве они когда-нибудь придерживались намеченного маршрута? Потребовалось не меньше часа, чтобы отпоить валерьянкой госпожу Сехер и умилостивить господина Агяха. Финальным испытанием стала Шениз Карачай. Джемре не слышала, что мать выговаривала сыну, но оценила испепеляющий взгляд свекрови на твёрдую десятку. Дженк пытался её успокоить, остановить льющийся поток нравоучений, несколько раз замолкал, пытаясь совладать с эмоциями, а потом резко развернулся и направился к двери, подхватив по дороге чемоданы. — Увидимся через неделю. — Джемре выпорхнула из особняка вслед за мужем, стараясь не сталкиваться с убийственным взглядом рыжей и полными слез глазами матери. Часть пути они проделали в гробовом молчании, девушка даже радио включить не осмеливалась. А потом появились первые сугробы и высокие фонарные столбы, в свете которых снег блестел и переливался. Джемре не смогла удержать детского восторга. — Дженк, это же сказка, посмотри как красиво! Я готова остаться здесь навсегда! — На трассе, где нет остановки и даже придорожного магазина? Я всегда знал, что у меня смелая жена. — Он впервые за последний час рассмеялся — лёд оттаял. — Оф, очень смешно. — Джемре обиженно надулась, но вокруг было слишком красиво, чтоб поддаваться дурному настроению надолго. — Сомневаюсь, что после разговора с твоей матерью меня что-то сможет напугать.       Девушка с силой прижала ладонь к губам, будто хотела удержать вырвавшиеся наружу слова. Но было поздно. Скорость стремительно начала падать, взвизгнули тормоза, машина съехала на обочину. — Что она тебе сказала?! — Ремень безопасности натянулся, Дженк резко развернулся к жене. Даже в темноте ночи была видна плескавшаяся в ореховых глазах злость. — Ничего такого… — Это моя мать, Джемре! Она ничего не делает просто так! Что она сказала? — Дженк… — Джемре!       Она могла бы долго воевать с ним, сказать про тон, агрессию и злость. Он бы требовал ответ. Она бы отпиралась и стоически молчала, выгораживая женщину, которую постепенно начинала ненавидеть. Он бы надавил. Она бы обиделась. Проиграли бы оба. — Дженк, прошу… — И я тебя прошу, Джемре. Я устал от того, что все мной вертят как фигуркой на шахматной доске. Двигайся куда хочешь, но только по строго заданному маршруту. — Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. За окном мерцали фары удаляющихся машин. — Мать, отец, Недим… Хотя бы ты не присоединяйся к ним. — Мы поссорились. — Произнесла Джемре, отворачиваясь к окну. Она слишком часто видела боль, которую причиняла мужу семья. Иногда её казалось, что почти все раны его сердца оставлены самыми близкими. Попасть в их число не хотелось. — Она сказала, что все твои проблемы из-за меня. Что если бы я уехала, тебе бы не приходилось страдать. Сказала, что я хоть и забыла всё, но ничего не изменилось… И ещё кучу бессмысленного бреда.       Парень молчал. Нырнул в карман куртки за телефоном, начал выискивать в набранных номерах контакт матери, хотел нажать на кнопку вызова, но позвонить ему не дали. Девушка вырвала у мужа телефон, и спрятала в руке. — Джемре! — Прекрати. — Именно это я и собираюсь сделать, Джемре, прекратить! Она постоянно переходит границы и лезет в ту жизнь, в которую я не хочу её впускать. — Но она твоя мама, она любит… — Она никого не любит, кроме себя. — Слова дались подозрительно легко. Они не были домыслом или ложью — они были сухим фактом. Завелся мотор машины, фары высветили дальний участок дороги. — Не правда. Она любит тебя, просто… — Просто извращает светлое чувство и уродует его до невозможности. — Ты не знаешь Шениз, Джемре. В той жизни, ты её ненавидела и ни капли жалости к ней не испытывала. — В той жизни, Дженк, к тебе у меня тоже было совершенно другое отношение, но я не жалею о том… — Она замолчала, подбирая нужные слова. Что полюбила? Что стала женой? — Что всё изменилось. Ни капли не жалею.       Парень молчал, уставившись на дорогу и до побелевших костяшек обхватив руль. Иногда он хотел вернуться к разговору, открывал было рот, но так и не произнёс ни слова. Оставшуюся дорогу они проделали в звенящей тишине.       Джемре коснулась кончиками пальцев окна, вырисовывая на запотевшем стекле замысловатые узоры. Линии, круги, спирали — всё напоминало хаос в мыслях и смуту в душе. Она провела тонкую полоску, пририсовав на кончике закорючку. Всё, как в их жизни: момент передышки обязательно заканчивался выстрелом из прошлого. Она почувствовала, как вокруг талии обвилось надежное кольцо мужских рук и горячее дыхание опалило шею. В нос ударил знакомый аромат кедрового одеколона вперемешку с запахом его тела. — Здесь просто волшебно, правда? — За окном высокие деревья, словно свечи на ветру, раскачивались в такт завывающему ветру. — Погода безнадёжно испортилась. — - Прошептала девушка в ответ, опуская ладони на сцепленные в замок руки мужа. — Тебе страшно? — В голосе зазвучали тревожные нотки. — Нет, просто жаль, что ты не видел, как красиво и безмятежно было полчаса назад. — Сухие губы коснулись кожи на шее. Поцелуи, объятия, прикосновения — иногда точка невозврата маячила на горизонте, но они никогда не позволяли себе к ней приблизиться. Один из них обязательно отступал. — Ты давно проснулась? — Дженк ослабил хватку, поднял голову и упёрся подбородком в её макушку. — Около получаса назад. Вспоминала вчерашний разговор. — Ветер подхватил снежную шапку с ели и метнул её в окно. Джемре вздрогнула, когда белая масса распалась на тысячи снежных крошек. — Давай, когда вернёмся, устроим семейный совет и спокойно обо всем поговорим? Я тоже устала от холодной войны, в которую нас поочередно втягивают. — Это может закончиться несчастным случаем. — В голове вспыхнула картинка, где переговоры превращаются в очередной скандал. — В семье Карачай не умеют вести откровенные разговоры по душам. — Надо с чего-то начинать. — Джемре мягко высвободилась из кольца рук и развернулась к мужу лицом. — Тебе откровенные разговоры тоже даются нелегко. Но видишь, несколько месяцев практики и что-то да получается! — У меня терпеливый учитель. — Дженк коснулся губами кончика её носа и отступил на шаг назад. Девушка расплылась в снисходительной улыбке. — И да, мама обманула. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.       А потом был вкусный завтрак и терпкий кофе и двое, парень и девушка, развалившиеся на ворсистом ковре перед потрескивающим камином. За окном неистово завывал ветер и стремительно подгонял гостей, но пока они об этом не знали и просто наслаждались моментом и друг другом.