Мрачный калейдоскоп

Быстрый взгляд назад. Стук истерзанного нагрузкой сердца звучит в ушах набатом, заставляет её оглохнуть, но продолжать вопреки этому свой бег. Они позади. Они всё ещё позади. Времени на страх не было, но сам страх был, хоть она его и не чувствовала. Времени на мысли тоже не было, и она не думала ни о чём, кроме того, что нужно бежать вперёд. Её упорно преследовали те, кто ещё совсем недавно стоял на её защите. Словно коршуны, они будто ждали, когда её силы иссякнут, и она станет медленной, не способной обороняться. Она резко свернула направо, едва увернувшись от летящей в спину стрелы. Кончики перьев, словно гладя кончиками пальцев, прошли по бледной, нежной коже её щеки. На бегу она дотронулась до лица, ощутила под пальцами тёплую влагу, размазала её по губам и из последних сил рванулась вперёд, зная, ещё немного, и она окажется в укрытии. Стрелы свистели, проносясь мимо, девушке пока удавалось уворачиваться, но она чувствовала как силы стремительно покидают её, и только мысль о сыновьях, ждущих её в безопасности, подначивала её, заставляя продолжать бороться за жизнь. Неожиданно, боль окрасила мир в алое марево. Стрела, глубоко вошедшая в плечо парализовала руку, девушка коротко вскрикнула и обхватив древко, выдернула острие из кровоточащей плоти, крутанулась на пятках и взглянула в глаза стрелявшему. Ни одна мышца её прекрасного лица не дрогнула, хоть человек, стоящий сейчас перед ней с оружием был знаком, и ещё неделю назад дорог до дрожи. Ещё неделю назад она любила его, их мысли, стремления, мечты — всё это было общим и созвучным. Сейчас же его лицо было полно боли и печали, а её — ледяного спокойствия. Девушка тряхнула головой и снова отвернулась. Шаг. Все её преследователи упали ничком на землю, и только он остался стоять с потрясённым выражением лица. — Что ты такое? Шепнули его губы. Она обернулась и с улыбкой ответила: — Я — дорога к Новому Миру освещённая лунным сиянием. Усни, и даю слово, ты узришь всё, о чём мечтал… Стань частью перерождения! Она вновь отвернулась, и сделав шаг мазнула длинным рукавом платья по губам, стирая с них кровь. Мужчина так же как и остальные войны упал, а девушка просто продолжила свой путь, как будто ничего не произошло. Шаги её были бесшумными, скользящими, движения — плавными и нежными, но, если поблизости остался ещё хотя бы один живой человек, он бы ужаснулся хищной грации прекрасной девушки. Она прошла ещё около метра прежде чем остановится и обернуться к павшим войнам, и ласково улыбнувшись, произнести, будто детям: — Поднимайтесь! Пора возвращаться домой. И войны, все до одного, медленно поднялись на ноги. Последним был её король. Тот, ради кого она жила, и тот, кого сейчас окинула лишь мимолётным, безразличным взглядом. Лица Войнов, ещё недавно такие живые и разные, полные эмоций, страхов, переживаний, надежд теперь стали восковыми масками, обезличивая, превращая живых людей в послушных кукловоду марионеток. За спинами этого немого смертоносного шествия горели деревни и города, а впереди простился мир, погруженный в беспомощную панику и отчаяние. Последнее, что люди видели перед своей погибелью были глаза прекрасной девы, наполненные лишь холодным сиянием серебряных отсветов луны.

***

Хината резко села в кровате громко вдохнув и тут же закашлявшись. Моментально, в комнате зажёгся свет. — Милая, опять? Итачи мягко обнял жену за плечи, заправил упавшую ей на лицо, влажную от испарины прядь волос за ухо и заглянул дрожащей девушке в глаза. Как он и предполагал, брюнетка беззвучно плакала закусив губы и сжимая побелевшими пальцами простыню. Он позвал её снова, но жена не отреагировала, тогда он мягко провёл ладонью по её плечу, тяжело вздохнул, поднялся и подойдя к кофейному столику в центре комнаты налил в стакан воды. Итачи едва не обомлел вновь обернувшись к Хинате, и проследив за тем, как заправленная за ухо смоляная прядь её волос белеет, точно лист бумаги. Мужчина закрыл глаза пытаясь успокоится и не впадать в панику, пытаясь завернуться в ложную уверенность, как в тёплую шаль, и не выдавать тот ужас, который поднималася в нём подобно буре. Сделав над собой усилие вампир подошёл, нежно погладил жену по щеке, и когда она с содроганием перевела на него взгляд, протянул ей стакан с водой. Хината обхватила его дрожащими ладонями и поднесла к губам, но отпить так и не смогла. Зубы выбивали по стеклу бешеное стаккато, но это было уже не от страха, охватившего её вначале, а от закипающей в венах злости. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как их с Итачи брак стал законным по всем правилам и обычаям рода Учиха. Она стала полноправной хозяйкой Лихтенштейн но чувствовала себя словно заложница. Нет, Итачи не запер её в поместье, не запретил общаться с гостившими в их доме Тсунаде и её воспитанницами, слуги также полностью теперь подчинялись ей, но все эти раскланивания, вежливые беседы о погоде и домашнее хозяйство были ей не то что отвратительны, но не приносили ни радости и удовлетворения ни тем более душевного спокойствия. Привыкшая к открытому противостоянию, когда враг находится перед тобой, Хината не знала как вести себя попав в данные обстоятельства. Она ощущала себя угодившей в гадючник полный дремлющих змей, без возможности выбраться оттуда, и в напряжённом ожидании когда на неё набросятся. Но никто не поджидал её по углам чтобы напасть, и не строил коварных заговоров, и это, временное, как считала Хината, затишье, нервировало её. Один день походил на другой, однообразность давила. Не в состоянии больше сидеть в четырёх стенах, леди Учиха быстро давала распоряжения слугам насчёт обеда, ужина и прочих бытовых дел, а после сбегала в парк, прилегающий к поместью. Там, вдалеке от чужих глаз возле затерянного в зелёных лабиринтах озера леди Учиха принималась тренироваться. Наруто, оставшийся гостить у них ещё на неделю часто составлял ей компанию, но мать написала ему что не справляется в клане, и Узумаки пришлось уехать. После гибели Минато, Кушина часто болела, и не могла выполнять обязанности главы клана, поэтому, весь груз ответственности лёг на плечи её сына. Наруто резко перестал быть вечно улыбчивым мальчишкой с озорным характером, и превратился в молодого серьёзного мужчину. Хината дёрнула плечами. Она и сама изменилась настолько, что уже перестала узнавать себя. Это приводило её в такой ужас, что хотелось крушить всё на своём пути, лишь бы забыться. Сняв пиджак и туфли Хината бросила вещи на привычное место возле проваленного дерева и стала у границы воды прикрыв глаза и начиная раскачиваться с пятки на носок. Ветер шумит играя с листьями, вскрикивает и замолкает напуганная птица, тревога медленно покидает тело расслабляя мышцы и фактически погружая в дремоту но… Резкий поворот через левое плечо взмах ребром ладони и такой же резкий вздох. Она медленно опускает руки, так и не успев коснуться убийственным ударом незащищённой шеи, взгляд блуждает по знакомому но крайне измождённому лицу. Проходит ещё несколько долгих мгновений молчания, взглядов и шума ветра прежде чем новоявленная Учиха бросается в объятия слёзы текут по её лицу и она не в силах сдержать их больше. — Неджи! О, я так виновата. Хината шепчет ему это, уткнувшись в широкую грудь брата, и хватается за его рубашку. Ткань почти рвётся но он не обращает на это внимания, обнимает девушку в ответ и говорит то, что заставляет её вздрогнуть и резко отпрянуть, отталкивая мужчину: — По твоей вине я превратился в чудовище, и всё то время что сидел запертым в подвале поместья, прикованным цепями как прокаженное животное, я ненавидел тебя и проклинал за то, что ты просто не убила меня… Но у меня было достаточно времени чтобы подумать, и сейчас я благодарен тебе. У меня появился второй шанс… вдали от клана Хьюга с его бесконечными тайнами, вдали от лжи и лицемерия. Сейчас мне не жаль, и я готов защищать тебя, но не ценой жизни… Я слишком долго принадлежал кому-то, словно был вещью, оружием, марионеткой… кем угодно но не живым человеком. Слишком долго был запертой в клетке птицей, пора расправить крылья… Тебе тоже стоит начать просто жить. Не ради клана и не ради мира, а ради себя. Твой муж помимо власти и силы наделён ещё и редкими для вампиров чувствами сострадания и безграничной преданности, и он, кажется, правда может полюбить тебя… Пока он рядом ты в безопасности, он не позволит никому навредить тебе. — Знаю. Я боюсь не за себя, Неджи… Наш враг слишком непредсказуем и осторожен, я уже единожды чуть не потеряла близкого мне человека, и не хочу пережить это снова. — Я больше не буду таким беспечным. — Неджи сжал кулаки и нахмурился. Он редко проявлял эмоции но чувство отвращения к самому себе за допущенный промах грызло его изнутри. — Знаю, — снова повторила Хината и коснулась руки брата. — Но что если у нас с Итачи будет ребёнок, и я не смогу его защитить? Итачи рассказал мне о Наори… Она пожертвовала первенцем ради того, чтобы Кагуя не смогла возродится, а затем сошла с ума от тоски и боли и покончила с собой. Меня ждёт та же судьба если мне придётся поступить так же со своим сыном. — С сыном? Ты же не… — Взгляд Неджи скользнул по тонкой фигуре кузины. — Нет. Пока что нет, но у нас с Итачи точно будут сыновья. Я много времени провела изучая архивы Учиха, там много информации о моих предшественницах, и одна общая черта — у всех них, так же как и у самой Кагуи, рождались близнецы. Именно они становились причиной смерти Лунной Девы в том случае, если Кагуя воскресала. Всё всегда шло по одному и тому же сценарию… Двадцать лет разрухи, порабощенные люди, склонившие голову вампиры, тысячи погибших охотников и два юноши… Ни одна любящая мать не пойдёт войной на своё дитя, и поэтому они единственные кто могут положить начало новой эпохи. — Но почему же Учиха Наори убила своего сына? — Растерянно интересуется Неджи, скрещивая на груди руки и хмурясь. — Когда она поняла что недостаточно сильна для борьбы, она заключила договор с душой Ооцуки. Она попросила ещё тысячу лет мира, в обмен на жизнь одного из своих сыновей, но она не знала что когда один ребёнок умрёт — погибнет и второй. Потеряв обоих сыновей она обезумела и лишила себя жизни тем самым и добившись мира… Будь она в своём уме, душа Кагуи не позволила бы ей так поступить, но от сумасшедшей ей не было никакого проку. — Знала ли Лунная Дева о том, что эти дети настолько связаны друг с другом что один не сможет жить без другого? И, не понимаю, почему Кагуя не воспользовалась безумием Наори, ведь ей так просто было что-то внушить, обрушить гнев несчастной матери на весь мир и разрушить его… Так почему она позволила ей так легко умереть? — Мне хочется думать что в ней осталась хоть крупица человечности, иначе я не знаю как объяснить то, что её следующий приход затянулся вдвойне, она не являла себя миру целых два тысячелетия, за это время многие поверили что она исчезла навсегда, именно поэтому Учиха Наори так почитаема, она сделала то, что до неё никому не удавалось… но Кагуя всё равно вернулась, главы старинных вампирских кланов были в ужасе, среди них оставались те, кто помнил, чем это грозит, а вот человеческая память коротка. Первая после долгого затишья, избранная, оказалась бессильна против воли Ооцуки. В то время буквально все кланы вампиров были опальными и преследуемыми, поэтому, знания о Кагуе были охотникам недоступны, и знали они об этом крайне мало, считая больше легендой чем грустной истиной. Тогда, мир едва не канул в бездну хаоса, и только воля случая дала человечеству шанс. Главы вампирских и охотничьих кланов решили объединиться против общего врага, согласны были не все, но многим пришлось смириться и забыть о войне. Неджи ковырнул мыском ботинка сырую землю. Он помнил, как читал о перемирии, длящемся до сего дня, когда его готовили в охотники. Тогда пакт подписывали двенадцать великих вампирских кланов, и пятнадцать кланов охотников… сейчас что тех что других осталась лишь жалкая горстка… в той войне было уничтожено три четверти объединенной армии, победа была вырвана из лап врага колоссально высокой ценой. Хьюга вздохнул, и подошёл к кузине тут же заключил её в объятия и крепко сжав, уткнулся в макушку носом. — В этот раз мы готовы, Хината. Тогда, Кагуя застала их в расплох, но сейчас мы готовы. Хината горько захохотал, и крепче прижалась к брату. Он слышал как трещат швы его рубашки сжимаемые в её пальцах, чувствовал как воротник впивается в шею и как промокшая от слёз ткань липнет к груди. Он чувствовал, как дрожат под его ладонями хрупкие женские плечи, и старался сам не вздрагивать от каждого надрывного всхлипа, он не мог позволить себе такой роскоши, понимая, что на этих плечах сейчас груз ответственности куда больше чем у кого бы то ни было, и понимая также, что сделает всё, чтобы сестра справилась, оставшись при этом жива и невредима. Он должен ей помочь. На этот раз они будут готовы ко всему.