***
В салоне графини Ермаковой всегда царила атмосфера праздника и желанной свободы. Эта женщина имела большую репутацию в высшем дворянском обществе, отличаясь неукоснительными манерами, блестящим умом и редкой красотой. Воспитанная за границей по французской моде, она была образованной и питала страстную любовь ко всему, что было связано с музыкой и литературой. Однако были ей не чужды и политические интересы. Имевшая круг знакомых при царском дворе, Павла Кирилловна была осведомлена обо всех событиях, что происходили в стране и за её приделами, считая своим долгом вынести это в обзор обсуждений. — А вы слышали, что буквально на днях Франция признала республику Гаити независимой, и тем самым лишила себя «дополнительной рабочей силы». — Дорогая Павла Кирилловна, вы, конечно, вправе делиться с нами столь удивительной информацией, но всё же вы не обладаете ею полностью. — Павел Иванович Пестель был частым гостем салона графини, всегда доставляя ей радость своим присутствием. Но никогда не упускал возможности, чтобы не доказать даме тот факт, что её умение добывать сплетни не сравнится с великолепной способностью мужчин. Ведь они справляются с этим не хуже женской половины. — Вам, наверное, неизвестно, что в ответ на независимость Франция наложила на Гаити огромную контрибуцию в качестве возмещения собственности, утраченной бывшими рабовладельцами в результате Гаитянской революции 1804 года. Так что этим неграм не очень-то и повезло. Свобода никому не даётся даром. Графиня с изумлением подняла глаза, а полковник, развалившись на богатом убранном диване, с ядовитым блеском в глазах попивал вино, гордясь своей осведомлённостью. — И это говорите вы? Человек, который хочет обратить традиционную форму правления России в республиканскую, не опасаясь за последствия? — Женщина ехидно сложила на талии руки, делая уверенный шаг в сторону самоуверенного офицера. — Вы не боитесь, что ваше стремление к переменам и свободе может стать для вас таким же горьким, как и для этих рабов? Что вместо парадного пьедестала, вы вполне реально можете взойти на эшафот, и под звуки барабана распрощаетесь с жизнью. Ведь выражаясь вашим языком «Свобода никому не даётся даром». — Лицо мужчины приобрело багровый оттенок. Сигара, что была зажата в его крепком кулаке, медленно испаряла ядовитый дым в потолок, окутывая его ядовитым туманом. Он знал это. Всегда знал. Ещё когда мечты о свободе были лишь мечтами; когда его товарищи ещё не подумывали о том, что будут обсуждать свержение монархии на более серьёзном уровне. Вплоть до физического уничтожения царской династии. Он знал это… Но путь назад уже был отрезан. — Маменька, прекратите пугать нашего гостя. — Взоры офицеров обратились на лестничный проём, с которого спустилось юное создание, двадцати лет от роду. Большие чёрные глаза смотрели на присутствующих смело и дерзко, маленькие ноги в белых балетках уверенно ступали по деревянному полу, твёрдо оттачивая шаг. Взгляд был томный и хитрый. Его обладательница значительно отличалась от тех, кто каждое утро сидит под деревом и вздыхает по первому красавчику Петербурга. Нет, она была та, которая знала, чего стоит брать от мужчин в первую очередь. Из чего можно было сделать вывод, что пылкие чувства кавалера были для неё не на первом месте. — Павел Иванович, добрый день. — Пестель тут же спохватился, чем вызвал смех товарищей. — И вам добрый день, Мария Петровна. Я слышал, вы вчера посетили новую премьеру в театре. Надеюсь, вы в восторге? — Вполне, — ответила девушка, чуть прищурясь. — Только жалко, что вы с Сергеем Ивановичем не смогли разбавить наш сугубо женский коллектив. — Павел тут же засмущался, чуть опустив голову. — Вы даже не представляете, как нам было скучно без вас. А кстати, где он? — Вместо ответа Пестель кинул взгляд на дальний угол, уставленный комнатными растениями. Расположившись в плетёном кресле, Муравьёв-Апостол делал вид, что ему интересна тема беседы, но на самом деле мысли его были под тем дубом, где состоялась столь печальная встреча с возлюбленной. До сих пор он чувствовал тот груз боли, который видел в глазах Анны. До сих пор в ушах слышался тот самый дрожавший голос, который шептал: «Вы предали меня?» — Что-то вы сегодня не в духе, друг мой. — Мария тихонько подошла и присела на свободное кресло, тем самым оборвав его печальные думы. — Обычно вы весёлый, пылкий, а сегодня так печальны. — Она мило склонила голову набок, стараясь обратить на себя внимание, но собеседник лишь молча смотрел на толпу друзей, не желая устанавливать контакт. — Вам опять разбили сердце? — Сергей нервно сглотнул. Больше всего ему не хотелось видеть… её. Услуга, которая она оказала ему на днях, слишком дорого для него обошлась. И сейчас он проклинал тот момент, когда обратился к ней за помощью. — Моё сердце не может быть разбито, Мария, — равнодушно ответил он, кладя ногу на ногу. — Для меня интересы службы государю гораздо важнее, нежели амурные дела. — Его холодный тон вызвал у Ермаковой некое удивление. Она никогда не видела его в таком мрачном настроении духа, особенно в своём обществе. Всегда вежливый, учтив — сегодня же он казался холоден и равнодушен… — Выпейте вина, — в её руках был зажат бокал терпкого, с оттенком спелой вишни, — один наш знакомый на днях привёз изысканное французское вино. Говорят, оно хранилось в бочках винодельной, которая принадлежала известным французским художникам. Выпейте, и вам сразу станет легче. — Муравьёв-Апостол отнёсся к такому предложению скептически. Он наслышан о том, что Мария предпочитает всё французское, вплоть до лингвистики, хоть и объясняется со всеми на русском. Но пить трофейное вино, особенно в её обществе, ему почему-то не хотелось. Пока он раздумывал над её мотивами, черноглазая медленно коснулась пальцами его колена и медленно пошла вверх, с каждой минутой наклоняясь всё ниже и ниже. Сергей с волнением оглянулся на товарищей, которые увлечённо разговаривали с хозяйкой — не заметят ли. А собеседница тем временем уверенно брала инициативу. Горячее дыхание учащалось с каждой секундой, в глазах начинал загораться огонь… огонь страсти. Он чувствовал это, чувствовал, как её фигура опускается к его груди, слышал, как стучит сердце. Нежные руки медленно легли на его плечи, уверенно сцепив на шее замок. Её губы были в одном сантиметре. Ещё немного и поцелуй его любимой Анны будет отравлен поцелуем этой красивой, но бездушной Марии. — Сергей Иванович, вы помните день нашей первой встречи? — шёпотом спросила она, пытаясь поймать его тонкие губы. — Помните, как вы вошли сюда вместе с Трубецким, и помогли мне, когда я упала на ровном месте, при виде вашего сана? Вашего взгляда. — Сергей опять нервно поёжился, пытаясь избавиться от неуместной близости. — Вы тогда назвали меня хрупкой вазой, что может разбиться от любого мужского взгляда. — Да, я помню, — сухо ответил он, — но я не понимаю, к чему эти воспоминания? — Как к чему? — удивилась Мария, касаясь кончиком носа его скул. — Мы ведь с вами давно знакомы, давно друг друга знаем, поэтому, не пора ли нам перейти на более близкий круг отношений? Я ведь чувствую, что вы тоже этого хотите… — Мужчина густо покраснел, в очередной раз смотря на товарищей, словно ища защиту. — Вы, верно, забыли, Мария Петровна, но я помолвлен. Я дал слово своей невесте и не могу его нарушить. Тем более, я сам выбрал её. — Он выставил вперёд руки, резко расширив дистанцию. Мария тяжело выдохнула, с жалостью отпуская желанную мишень, а подполковник тем временем зло посмотрел ей в глаза. — Неужели миллионы её дядюшки смогут перечеркнуть то, что было между нами? Те незабываемые дни, которые мы проводили с вами на этом самом месте? — Она наклонилась к самому уху. — Вы ведь помните, как делились со мной своими политическими мыслями и обсуждали план переворота. — Муравьёв-Апостол со злостью сдвинул брови, давая понять, что на память не жалуется. — Вот видите, вы были тогда со мной откровенны, и я была той, что полностью разделяла ваше мнение о равноправии. А Анна Николаевна навряд ли будет занимать ваши вечера тем, что ей неинтересно. — Мужчина беспомощно выдохнул, но чтобы не казаться резким, приторно усмехнулся и с нежностью поцеловал хрупкие пальцы. — Милая Машенька. Я с большим сердцем благодарю вас за эти прекрасные моменты, но сегодня вынужден вам объявить, что наша идиллия подошла к концу. Мне было приятно с вами, но нам пора расстаться. Ведь у меня есть женщина, которую искренно и сильно люблю. А насчёт нашего совместного досуга можете не переживать. Мы всегда найдём, чем можно развлечь друг друга. — А вы не боитесь, если я расскажу Анне Николаевне о той совместной ночи, которую мы провели с вами вместе? — Ермакова решила не сдаваться, и не прогадала. Реакция Сергея оказалась моментальной. — Что?! — От его громкого возгласа в обществе стало тихо. Даже музыканты перестали играть и с интересом обернулись на молодых. Резко поднявшись с кресла и одёрнув мундир, Сергей Иванович направился к выходу, бросив на прощание учтивый поклон Павле Кирилловне. Та ничего не поняла, но в ответ мило улыбнулась, решив, что молодому человеку срочно нужно в штаб.***
— Серёжа, подождите, пожалуйста. Я прошу вас, остановитесь. — Накинув шаль, Ермакова-младшая бежала вниз по лестнице двухэтажного дома, с целью остановить объект своих желаний, но Сергей лишь стремительно удалялся, стараясь избавиться от ненавистной женщины. Её назойливость зашла слишком далеко. Дружба, которая существовала между ними, чуть было не переросла в нечто несуразное, что заставляло мужчину падать в глазах обожаемой невесты. Конечно, он помнил моменты, когда целовал её руки, губы. Когда испытывал к ней тайную страсть, но после встречи с Анной, он твёрдо осознал, что Мария была не той любовью, ради которой стоило идти на поводу своих чувств. — Серёжа! — вновь крикнула девушка, когда он собирался покинуть дом. — Сергей Иванович, — поправил её подполковник. — Не забывайтесь. — Она резко схватилась за дверь подъезда, чуть не налетев на него. — Вы сегодня повели себя чересчур нагло, Мария Петровна. И это после того, как вам стало известно о моей помолвке. На вашем месте стоило бы постыдиться почти женатого мужчину, прежде пасть к нему в объятья. — Она невинно захлопала глазками, стараясь вызвать жалость, но он остался непреклонен. — Я женюсь на Анне Николаевне в конце года, и даже не пытайтесь разорвать наше счастья своими бессмысленными угрозами. — Я получила сегодня от вас корзину с цветами. — При упоминании о подарке, что стал причиной раздора, он готов был застрелиться, лишь бы не вспоминать. — Он так прекрасен. Я даже записку не стала читать, потому что и так поняла, что вы питаете ко мне слабость. И даже не смейте меня обманывать, потому что я всё вижу в ваших глазах. — От этих любовных «охов», которые были присущи дамам тех времён, у Сергея начинала кружиться голова, отчего он беспомощно схватился за переносицу. — Неужели вы и после этого не оставите мне шанса? — Она попыталась взять его за руку, но он резко вывернулся, шепча одно единственное слово: — Нет.