Две любви одного офицера

      Скрепя сапогами, он медленно удалялся от дома, где осталась тёмная сторона его жизни. Сторона, которая на миг заглушила в нём все человеческие чувства, заставила осознать, что нет ничего ужасней на свете, как почувствовать себя изменником по отношению к любимой.       Изменником. Предателем. Эти слова полностью ассоциировали его с теми, кто по своей натуре имел привычку заводить несколько романов одновременно, тем самым разбивая сердца. Но Сергей не хотел, чтобы эти черты были присущи и ему. Он хотел быть благородным рыцарем — без страха и упрёка, которому неведомо ничего, кроме боли разлуки с любимой. Он хотел остаться чистым в её серых глазах даже тогда, когда о его кровавых подвигах прознает весь мир. Когда у него не останется ничего, кроме этой любви, он будет верить в то, что Анна простит его и поймёт — как дорога ему Россия, что он осмелился на столь осознанный для себя риск.       — Куда поедем, барин? — вопрос кучера, которого он специально нанял для поездки к графине Ермаковой, резко вывел из транса. Остановившись перед каретой, что покорно ждала его в нескольких кварталах от «эпицентра» событий, Сергей молча взглянул на мужика, который с таким же интересом смотрел на него, ожидая приказаний.       — Спасибо, но на сегодня твои услуги больше не потребуются, — ответил он, наблюдая краем глаза, как лошадь переминается с ноги на ногу и кивает головой. Его это даже немного позабавило. Уж очень сильно он любил этих благородных животных, они были для него олицетворением грации и изящества. А вдобавок ещё верным спутником в походах.       — Неужели пешком пойдёте? — усмехаясь, поинтересовался старик. Как же, как же — терять клиента, который посещает светские рауты Такой госпожи, ему не хотелось. Лишняя монета никогда не мешала.       — Представь себе, — сухо ответил подполковник, одёрнув пояс со шпагой, — я решил сегодня провести время в общении с городом. Ты даже не представляешь, как это прекрасно прочувствовать жизнь столицы через себя.       Кучер глядел с изумлением на офицера, что распростёр руки и изливает свои чувства к природе. На какой-то момент мужчина решил, что молодой человек на встречи с известной женщиной изрядно употребил спиртного, оттого его и понесло на романтику.       Сергей догадался об этом сразу. Он специально вошёл в эту роль, чтобы не вызвать лишнего интереса. Кучера — люди известные. Ради лишней копейки ещё и не так в душу залезут, лишь бы «обчистить кошелёк».       — Ладно, на, вот, — поборов себя, Муравьёв-Апостол достал из кармана целый рубль и протянул его вознице. От такой барской щедрости, старик чуть не свалился с козел.       — Барин, да на что мне такая роскошь? — опешил он, изучая глазами золотую монету. — Вы же по приезду и так раскошелились.       — Ты странный, — усмехнулся подполковник, наблюдая за нелепой физиономией. — Как будто сам не знаешь, куда деньги тратят. Бери и езжай с Богом.       Не став лишний раз препираться, кучер лишь дёрнул поводья, на прощание сняв шляпу. Не прошло и секунды, как карета скрылась за поворотами улиц, оставив после себя ряби в невзрачных лужах.       — Чудной этот русский народ, — усмехнулся про себя Сергей. — То сначала сам клянчит, то потом удивляется, когда ему почти за даром отдают.       Ничем не примечательный случай на время лишил его воспоминаний о Бельской. Пройдя вереницу домов, в которых даже ночью продолжала кипеть жизнь, он вновь вспомнил о ней, совсем не понимая, зачем вообще затеял идею с букетами. Ну осталось бы Ермакова без подарка, отделалась бы банальными словами благодарности. Зато его обожаемый ангел сейчас бы не травил себе душу этими грязными и порочными мыслями. И сегодняшняя встреча не обернулась бы трагедией, которая не изливала бы душу обоим.       Обоим? Он поймал себя на мысли, что после знакомства с Анной стал более чувствительным. Всегда решительный и отважный в бою, сейчас он казался тем мальчишкой из частного пансиона, что когда-то давно столкнулся с будущим врагом империи — Бонапартом. И от этой мысли ему вдруг самому стало страшно.       — Нет, — произнёс он вполголоса, прислонившись к столбу зажжённого фонаря, — я не должен опускаться под тяжестью любовных интриг. Я должен забыть Марию любой ценой. Она должна остаться для меня другом, соратницей по нашему делу. И если она питает ко мне хоть каплю уважения… Хотя…       Он мгновенно вспомнил, с каким азартом она пыталась склонить его к измене. У неё явно отсутствует понимание, что значит верность. Другие барышни, узнав, что его сердце принадлежит другой, испытывали тайную грусть, но проявляли почтение по отношению к его статусу. И всеми силами пытались сохранить его честное имя, хотя бы перед собой. Но Ермакова, видимо, и не собиралась следовать их примерам, открыто начиная флиртовать при первой же возможности. Из-за этого он почти перестал наведываться в дом её матери, несмотря на то, что это требовали интересы тайного общества, в котором он состоял. Ведь Павла Кирилловна, как было сказано ранее, умела добывать ценные сведения прямо из дворца. К тому же её салон был всем известен, как кружок любителей мазурки и творчества современных поэтов, и, соответственно, не представлял особого интереса для властей.       Но если бы кто-то из них узнал о том, что в этих стенах, наполненных атмосферой прекрасного, проводятся собрания идеалистов, цель которых пойти против государственной системы, это стало ударом ниже некуда…       Прокручивая все эти моменты в голове, Сергей вдруг гордо выпрямился. Да-да. С сегодняшнего дня он перестанет наведываться к ней. Он вычеркнет из памяти те дни, когда был счастлив с Марией. Если что и останется в сердце, то он вырвет это, несмотря на боль. Всё в прошлом. Всё позади. Сейчас его волновало, как минимум, только две вещи: Анна и одно великое дело. Дело, которое открывало перед ними вершины невозможного. Дело, которое делило их жизни на до и после и предвещало новые горизонты. И он не имел права отступать. Не имел права казаться слабым. Ведь всё что он затеял, отчасти это было ради… неё. Её любовь была тем самым маяком, что своим светом манил его, лишал не нужных воспоминаний, давал несбыточные надежды…       Внезапно сзади послышался топот конских копыт и звук колёс фаэтона. Молодой офицер тут же спешил отойти от края дороги — ещё обрызгают или собьют ненароком. Повозка тем временем приближалась, и ему оставалось лишь гадать, кто в столь позднее время может возвращаться домой. Разумеется, кроме него.       — Батюшки, кого мы видим. — Сергей неожиданно замер, голос показался ему до боли знакомым. Обернувшись, он встретился с улыбающимися глазами Бестужева-Рюмина. Михаил был в карете не один. Рядом, держа в одной руке бутылку шампанского, а в другой книжный томик, сидел Евгений Оболенский. Молодые люди были в весьма приподнятом настроении. Это чувствовалось по их весёлым возгласам и лёгкому запаху игристого напитка.       — Какими судьбами, господа? — натянув улыбку, осведомился подполковник. — Отмечали очередной выигрыш в преферанс?       Князь громко прыснул со смеху. Повозка медленно катилась вдоль тротуара, удивляя редких прохожих игривым настроением пассажиров. Сергей медленно следовал за ней, стараясь не отставать. В этот момент было бы глупо прятаться от будущих соучастников.       — Вы не поверите, Сергей Иванович, — громко восклицал Мишель, придерживаясь за край. — Мы только что поспорили, что я смогу перестрелять семьдесят горлышек бутылок за одну минуту. Евгений Петрович в этом крупно усомнился, но я, — он твёрдо ударил кулаком в грудь, — легко и непринуждённо доказал ему, что рука моя не дрогнет никогда. И сейчас мы едем ко мне, чтобы отметить это событие.       — Князь, я поражён. — Оболенский обречённо вздохнул, показывая горечь проигрыша. — Вы решились на спор с этим молодым повесой и проиграли? Да как же у вас хватило духу не вызвать его на дуэль? Ведь он нанёс вам чистое и унизительное оскорбление. Ведь все знают, что вы…       — Я не из обидчивых, — лукаво улыбнулся Евгений. — К тому же Михаил любезно подарил мне редкий томик итальянских мыслителей из своей библиотеки, — он с гордостью помахал твёрдым экземпляром, — так что считайте, конфликт исчерпан.       — Ну, тогда я желаю вам отлично скоротать время перед завтрашним собранием. — Приблизившись, последнюю фразу он произнёс шёпотом, — надеюсь, вы не забыли. — Друзья с опаской покосились на кучера. — И помните, об этом знаете только вы и…       Неожиданное явление с противоположного конца дороги резко прервало их беседу. Из старого особняка, выкрашенного в ядовито-розовый цвет, вышла женская фигура, в которой Сергей мгновенно узнал… Её. Остановившись на крыльце и удостоверившись, что на улице нет ни единой души, Анна направилась к фаэтону, который стоял на углу улицы.       Её таинственное появление в городе, да ещё в столь поздний час вызвали у офицера неподдельный интерес. Не попрощавшись с товарищами, он быстрым шагом перебежал переулок и, придерживая шпагу, чтобы та своим стуком о землю не выдала его присутствие, устремился следом.       Девушка гордо направлялась к намеченной цели, но даже при такой уверенной походке Сергей чувствовал её волнение. Её робкое дыхание выдавало внутреннее состояние. Её явно пугал сам факт опасного для неё путешествия. Через каждые секунды она останавливалась и оглядывалась назад, дабы избежать вариант слежки. Он это понял, мастерски прячась за колоннами домов. Она явно не хочет, чтобы её застали одну без сопровождения.       Перейдя на бег, Бельская поравнялась с повозкой. Возница, закутанный в тёмный плащ, услужливо помог ей взобраться вовнутрь, и сам несколько раз обернулся назад. Муравёв-Апостол смотрел на это зрелище сосредоточенным взглядом. Он догадывался, к кому приезжала Анна, но не мог понять, что заставило её согласиться на эту встречу.       — Но! — Кучер с силой дёрнул поводья, но в этот момент, окончательно не выдержав, Сергей ловко запрыгнул под крышу фаэтона, тем самым переполошив ничего не подозревавшую девушку.       — Тише, — прошептал он, накрыв её губы ладонью.