Две любви одного офицера

      Тишина… Ночная… Безлюдная…       Тишина давно стала для неё подругой, скрашивая те дни, когда она оставалась наедине собой. Она не боялась этого явления, ведь оно было для неё своего рода спасением — спасением от льстивых фраз мужчин, от их притворных взглядов и прочих ненужных моментов.       Она была для неё всем, и девушка всегда ценила минуты, когда могла отпустить свои мысли этому невидимому существу.       Опустившись на холодный подоконник в подъезде, Мария с немым выражением лица наблюдала, как Сергей медленно удаляется от дома, не оборачиваясь назад. Он никогда не смотрит назад, потому что возвращаться в прошлое, по его мнению, это самая настоящая слабость в мужчине. Особенно в отношениях с женщиной…       Женщина… . Мария только сейчас поймала себя на мысли, что ей противна её принадлежность к этому полу. От того, что постоянно приходится прихорашиваться, тратить огромные деньги на дорогие наряды, строить глазки, но в итоге от этой жизни остаётся только одно — разбитое сердце и горькое воспоминание.       Воспоминание об утраченных моментах счастья…       Она никогда не забудет его взгляд, нежное касание рук, приятный тембр. Как с интересом выслушивал её революционные речи насчёт смены государственного строя и о том, что придёт час, когда монархия станет пережитком прошлого. Как прислушивался к её советам и находил в них что-то ценное для столь опасного дела.       В его глазах она была настоящей революционеркой. И его это заводило…       А она хотела, чтобы он видел в ней женщину… Настоящую охотницу за мужчинами…       — Ты что здесь сидишь? Замёрзнешь ведь. — Ермакова нехотя отстранилась от окна, на котором горячее дыхание оставило отпечаток её губ. Руки слегка закоченели от апрельского холода и едва шевелились.       — Мне всё равно, Элла, — хрипло прошептала она, подгибая колени к самой груди. — Я могу сидеть здесь вечно.       — Ты забыла про свой туберкулёз? Опять хочешь слечь? — Мария резко развернулась корпусом к источнику голоса, и мышцы лица тотчас напряглись. На ступеньках, облачённая в серое платье, стояла её старшая сестра. Скрестив на груди руки, барышня со злостью в глазах наблюдала за тем, как её младшая сестричка в тоненьком платьице в очередной раз губит своё здоровье, впуская в организм холодный воздух. И это после недавно перенесённого обострения.       — Ты чего сюда пришла, в очередной раз воспитывать? Или матушка опять велела следить за мной? — Ермакова резко сошла с подоконника. Поравнявшись с собеседницей на одной ступеньке, она зло взглянула ей в глаза, замечая в них больше злости, нежели заботу. — Где хочу, там и буду сидеть. И ты не вправе заранее просчитывать мой шаг. Что будет, того не миновать.       — Его хотела остановить? — Мария замерла с приподнятой ногой, опять оборачиваясь к сестре, но та лишь ухмыльнулась. — Он больше не придёт.       — С чего ты это взяла?       — Павел так сказал. — Девушка чуть отступила, не теряя зрительного контакта. — Он давно знает Сергея, поэтому уверил меня, что после твоего концерта, который ты тому устроила, ноги его друга больше здесь не будет.       — Ты это говоришь из зависти, — прошипела черноглазая, уверенно наступая на сестру.       Элла в страхе отшатнулась назад, хватаясь рукой за перила. Несмотря на разницу в десять лет, старшая сестра боялась младшую, как огня. И тому была причина. Перенесённое в детстве потрясение очень больно сказалось на психике девочки, и только любовь её родителей избавила её от сумасшедшего дома. Но не избавила от заболевания в целом. В момент гнева она становилась неуправляемой, и если кто-то шёл наперекор её желаниям, то потом горько об этом жалел.       — Что смотришь? — Эту фразу она буквально прошипела, резко схватив сероглазую за горло. — Разве не так? Ты всегда ревновала, когда мужчины оказывали мне знаки внимания. Всегда перечитывала мою переписку с тайными обожателями, а потом писала им, что я якобы уже помолвлена. Лишь бы они перестали наведываться к нам в дом и заигрывать со мной. Знаешь почему? Потому что тебе уже тридцать, а в твоей жизни ещё ни разу не было того, кто сделал бы тебя по-настоящему счастливой, кому бы ты могла ответить добровольным согласием и подарить ребёнка. И всё из-за того, что в своё время ты переболела оспой, которая оставила на тебе вот эти вот рубцы. — Мария больно ткнула пальцем в щёку с отметинами, отчего сестра слабо заскулила. — На такую, как ты, всегда будет больно смотреть. Так что смирись с этим и запрячь свою зависть далеко и подальше.       — И это мне говорит чахоточница?! — Голос Эллы разнёсся по всему дому, на миг оглушив обитателей квартир. И даже музыка в салоне Павлы Кирилловны перестала играть. — Ты сама-то сможешь, у тебя же счёт идёт на минуты. Тебе даже доктор сказал, что роды для тебя могут стать фатальными. Поэтому Сергей и не хочет с тобой никаких интимных отношений, чтобы ребёнок раньше времени сиротой не остался. Ведь ему самому, возможно скоро, придётся несладко. А байстрюк для него будет только помехой.       Звонкая пощёчина и собеседница тут же умолкла, прижимая ладонь к щеке. Мокрыми от слёз глазами она смотрела на тощую фигурку сестры, что кипела от злости и была готова удушить её. Мария не сдерживала себя. Горячая кровь наполняла её сердце, отчего лицо в один миг стало красным. Оставив Эллу в одиночестве, она бросилась в квартиру матери, наспех расталкивая гостей.       Дым сигар заполнял собой парадную залу, отчего она тут же закашлялась. Офицеры, что на миг испытали радость от её появления, были поражены её состоянием. Но девушка даже не удостоила их своим вниманием. Поравнявшись с Пестелем, что в этот момент дегустировал очередной бокал терпкого, она злобно посмотрела ему в глаза. Мужчина не мог понять направленной к нему ненависти, ведь совсем недавно она мило любезничала с ним, а теперь была готова растоптать.       — С вами всё в порядке? — робко осведомился он, прикасаясь к её лицу, но девушка лишь с презрением отшатнулась. — Мария, что с вами? Я что-то не так сделал?        Он и правда не понимал причины перемены её настроения, но она была иного мнения. Она ненавидела его за те слова, что сказал насчёт её и Сергея. Он посмел осудить её поступок и назвать «концертом», который, по его мнению, не должна устраивать девушка в отношении мужчины. Концерт. Он не воспринял её чувства всерьёз, и в любой момент может сделать так, что она и близко не подойдёт к Сергею. Потому что, если верить его словам, она не девушка, а банальная проститутка…       Оттолкнув от себя мужчину, Ермакова бросилась вверх по лестнице, дабы избавить себя от тошнотворного общества. Тысячи глаз сочувствующих были устремлены ей вслед, и даже музыканты с изумлением поражались резкой смене настроения хозяйки сего вечера. Но она никого не замечала и тихо ненавидела про себя всех мужчин на земле.       Забежав в свою комнату, Мария громко хлопнула дверью, запирая на ключ. В её обители было темно и уныло — перевёрнутые стулья, бардак на столе, закрытые окна. Всё утро она пыталась найти необходимые документы, а точнее компромат на Сергея, которые добыли для неё тайные осведомители. Поэтому и устроила сей беспорядок. Хотела прижать его и вынудить отказаться от помолвки, а для пущей убедительности пригрозить доносом куда следует.       Но желание осуществить коварный план привело к полному краху. И она это отчётливо понимала.       Где-то вдалеке послышались слабые раскаты грома и в трубах стал завывать ветер. Она стояла, упёршись спиной в дверь и молча смотрела на выпавшие из шкатулки письма. Чёрные локоны небрежно спадали на плечи, чуть прикрывая идеальное декольте. От нечего делать Маша перекинула их за спину и по детски шмыгнула носом. Боль от расставания с Сергеем и не думала проходить, а наоборот всё больше сжимало сердце.       Только вот напрашивался один единственный вопрос — а испытывала ли она ту самую боль, которую чувствует девушка, когда расстаётся с любимым? Или это был страх потерять верного поклонника, которого она любила мучить своими умелыми ласками?       Ермакова и сама не знала ответа на свой вопрос. За те три года, что она знакома с ним, молодой подполковник был для неё предметом обожания, но чисто, как герой войны. Не более. Ведь иметь в своём кругу такого человека — это было честью. Гордостью.       Когда же её мамаша превратила свой дом центром для сбора идеалистов-заговорщиков, Мария тут же стала его участницей. Ведь сама была не далека от политических интриг. А уж обожаемый ею Муравьёв-Апостол и подавно. Теперь же он был для неё человеком иного статуса — одержимый идеей мятежа. И ей доставляло огромное удовольствие этим пользоваться.       Но на одном из таких собраний произошёл момент, когда девушка неожиданно для себя поняла, что вместо банального увлечения, она сама стала жертвой того чувства, которое отвергала и даже боялась. Потому что считала, что оно ей не свойственно.       Окружённые толпой друзей, которые слушали выступление Трубецкого и Рылеева, молодые люди были поглощены обществом друг друга. Муравьёв-Апостол был очарован смелостью своей новой знакомой, что уверенно пропагандировала идеи якобинцев, вычитанные в какой-то трофейной газете. К тому же девушка была хороша собой, что не могло не укрыться от зоркого глаза любителя дам.       — Вы верите, что Россия станет свободной? — Сергей трепетно держал её за руку, погружаясь в омут чёрных глаз. — Верите, что она будет такой же, как все страны Европы?       — Я хочу в это верить, — шёпотом ответил он, целуя её хрупкие пальцы. — Но не стоит забывать о том, что мы не вечны. Что в любой момент появится сила, что попытается возродить прежний строй. И та же самая гвардия отыщет какого-нибудь очередного незаконнорожденного потомка императора и посадит его на трон. А он в свою очередь растопчет все наши идеи и заставит страдать уже наших детей.       — Мы этого не допустим, — уверенно прошептала девушка, крепко сжимая его ладонь. — Слышите, не допустим. Мы избавимся от всего царского рода, и у власти будет стоять народ. Русский народ. Тот, что знает жизнь изнутри, который устал от обещаний императора даровать ему свободу. — Мужчина со смехом прикрыл глаза, поражаясь амбициозностью своей подруги. — Разве не так, Сергей Иванович?       — Моя милая Мария, вы ещё в сущности ребёнок. — Он заботливо провёл пальцем по милому носику. — Разве может стоять у власти тот, кто отродясь никогда не видел книги и не разбирается в политике? Если он и будет стоять, то руководствоваться будет не разумом, а эмоциями. А в порыве эмоций человек никогда не будет видеть очевидного. Запомните это навсегда.       — А что тогда движет вами? — Она наивно склонила голову набок, с интересом смотря на полусумасшедшего офицера.       — Желание и любовь к России…       — Желание и любовь… Желание и любовь… — Последнюю фразу она повторяла уже минут десять. Память до сих пор хранила момент, когда молодой человек прикоснулся к её пухлым губам, даря нежный трепетный поцелуй. Как заставил почувствовать приятное покалывание в области сердца и вызвал нелепую улыбку на лице. Рядом с ним она была неопытной девочкой, которая нуждалась в любви, которой льстило внимание со стороны мужчины…       Оторвавшись от двери, она медленно стала собирать с пола письма, что когда-то присылали ей назойливые поклонники. Между ними было одно от Сергея — то самое, которое она получила сегодня утром и не соизволила прочитать. Раскрыв конверт, черноглазая извлекла оттуда сложенный вдвое пергамент, и по телу тотчас пробежала холодная дрожь.       — Так вот кому вы изволили отдать своё сердце. Ей. Этой гадине.       Клочки письма разлетелись по комнате. Отбросив шкатулку в сторону, Мария схватила корзину с тем самым букетом, и с криком «ненавижу» бросила её в стену. Цветы обмякли в один миг, превратившись в подобие веника. Вслед за ним полетели чайник с чашками. Тетради. Стопка бумаг. Обессиленная от горя, она с грохотом упала на колени, сложив на ладони голову. Боль, вой ветра, стук дождя — всё превратилось в месиво в голове, отдаваясь неприятными ощущениями в затылке. Она была сама не своя. Она кипела от злости. Ведь несколько часов назад она поняла, что хочет, жаждет его и так просто не смирится с потерей.       Холодное утро застало её лежащую на полу полного хаоса. Веки чуть дрогнули от того, что в доме послышались голоса Эллы и матери. Чуть приподнявшись на локтях, Мария потёрла глаза и, согнув ноги в колени, с интересом стала прислушиваться.       — Его сегодня не было дома. По крайней мере, мне так сказал Мишель во время прогулки. Когда он приходил к нему в шесть утра, ему никто не открыл дверь, а ведь обычно Сергей Иванович в это время уже бодрствует.       — Как вы думаете, маменька, где он мог, по-вашему, провести эту ужасную ночь?       — Если не в публичном доме, то вероятней всего в доме своей невесты. Как мне сказала соседка из квартиры напротив, Анны Николаевны сегодня не было в театре, а вот её матушка с дядюшкой там изволили быть.       При одной мысли, что он мог эту ночь провести с соперницей в одной постели, Мария нервно сжала кулаки. Нет, так просто она не отдаст его. Она никому не позволит лишить себя такого лакомого кусочка.       Ермакова решилась действовать. Но на этот раз в одиночку.       Сорвавшись с пола, она тотчас стала собираться в дорогу. Коричневое платье, что напоминало ей костюм амазонки, добавило агрессивности к её поведению. В момент, когда она доставала шляпку к нему, в шкафу что-то звякнуло, и девушка маниакально улыбнулась. Это был револьвер Пестеля. Он как-то побывал в её комнате, и когда уходил, оставил оружие на столе, начисто про него позабыв. Но сейчас о нём вспомнили, только не Павел, а Мария.       Припрятав находку под платье, девушка тайно вышла на задний двор, где паслись лошади ночевавших в её доме гостей. Выбрав на свой вкус белокурую красавицу, она ловко вскочила на неё и дёрнула поводья. Лошадка недовольно фыркнула, но была вынуждена подчиниться.       Не обращая внимание на холод, Мария мчалась в ту самую деревню, где обитала ненавистная ею соперница. Редкие лучи солнца уже заполняли улицы, но девушка не останавливалась ни на минуту, чтобы передохнуть. Так велико было желание заглянуть в глаза той, что отбила желанную добычу. Может, даже схватить за горло руками и придушить, чтобы знала, чей трофей она умыкнула.       Утомительное путешествие привело её к тому самому забору, что окружал известный ей дом. Адрес его она узнала у Бестужева-Рюмина, ещё в прошлом году, выбрав для этого подходящий момент. Выпивший мужчина такой же болтлив, как и женщина. Особенно, когда против него применяют чары соблазнения.       Но не об этом сейчас думала Мария Ермакова.       Сойдя с лошади, она заглянула в щель забора — не появится ли кто. Но площадка была пуста, если не считать того беспорядка, что устроила ночная непогода. Нащупав в кармане револьвер, наездница ещё раз проверила на предмет заряда, и когда результат её полностью удовлетворил, она дьявольски усмехнулась, предвкушая момент мести.       Внезапно послышались шаги, и в беседку, что была рядом с её укрытием, кто-то вошёл. Девушка притаилась, боясь даже вздохнуть. Вошедший явно был взволнован, это чувствовалось по частоте его дыхания.       Несколько минут они оба сидели в тишине, не решаясь выйти из укрытия. Первая не выдержала Мария. Промучившись соблазном любопытства, она осторожно вышла из укрытия, чуть задев куст. Незнакомец обернулся, и… глаза девушки наполнились гневом. Перед ней была сама Анна Бельская. Та самая Анна о которой твердил весь Петербург, чьё имя было в том самом злополучном письме. Та самая Анна, что и стала причиной холодности Сергея.       Глаза их встретились, и между ними прошла холодная черта мести…       Они смотрели друг на друга, не мигая. Вот только любопытный взгляд Бельской был полностью противоположен холодному и ненавистному взгляду Ермаковой. Она сгорала от злости. Она хотела её увидеть, и она её увидела. Девушка была невинна, как ангел, но не это заставило Марию смотреть на неё с отвращением. Приглянувшись, последняя крепко стиснула зубы, дабы не закричать. На тонкой шее было ярко-выраженное пятно от… поцелуя. Его поцелуя… Она догадалась об этом сразу, и волна злости захлестнула её.       Они были вместе… Они провели эту ночь вдвоём… И может даже…       Глядя в холодные чёрные глаза, Анна поняла, что встреча с незнакомкой не сулит ей ничего хорошего. Не удостоив незваную гостью какими-либо вопросами, Бельская медленно повернулась к ней спиной, с желанием укрыться от холодного взгляда. Но едва она это сделала, как раздался выстрел. И что-то тёплое хлынуло на грудь…