Две любви одного офицера

      Секунды превратились в вечность…       Тишина в безнадёжное ожидание…       Свечи постепенно таяли, оставляя после себя горячий густой воск. И вместе с ними постепенно таяла жизнь молодой революционерки.       Она уже не молилась, не причитала. В её чёрных глазах слёзы давно высохли, оставив вместо себя лишь пустоту.       — Эта женщина не заслуживает даже само право на жизнь, — доносилось со всех сторон.       Отсутствие Пестеля придало членам общества больше свободы, чем они заслуживали во время беседы. И каждый теперь желал как можно больнее ущемить предательницу, подбирая «красивые» выражения.       — Вы правы, Евгений Петрович, — отозвался господин Пущин, что был лучшим другом известного поэта. — Но не стоит забывать, что прежде всего она барышня, и возможно совершила это неосознанно, может даже под угрозой наказания кого-то из старших.       — Иван Иванович, оставьте вашу романтичность для кисейных дворянок, — Оболенский слегка откашлялся, яростно смотря на бывшую знакомую. — Революционерам, как говорил Павел Иванович, страх неведом. Мария Петровна прекрасна знала, с чем связывает свою судьбу. И должна понимать, что ради достижения цели любой член тайного общества может проститься с жизнью, защищая других.       Пущин ничего не ответил. В отличие от своего собеседника он был мягок по отношению девушке и в глубине души искренне надеялся, что в этом деле найдётся какой-нибудь «камешек», что оправдает её проступок.       Но всё было не в пользу пленницы…

***

      День давно поменялся местами с вечером, но в гостиной по-прежнему было темно. Словно ночь жила здесь круглый год. Плотные шторы не пропускали ни единого луча света, но Мария чувствовала время сквозь себя. Чувство возникшего голода вполне уверенно напоминало об ужине не только для неё, но и для маленького, что цеплялся за жизнь в животе матери.       Вот только потчевать едой их здесь никто не собирался. Словно надеялись, что голод облегчит им работу и сам уничтожит предательницу…       Двери, что отделяли гостиную от прихожей, были наглухо закрыты, из-за чего никто из участников печального сбора не слышал голоса хозяина и гостя, которые о чём-то оживлённо беседовали. Да и нужно ли было им это знать? Ведь каждый из них мог оказаться таким же изменником, как и она. А значит, тот же Рылеев, возможно, когда-нибудь будет стоять в окружении судей, и его судьбу будут решать несколько сотен человек.       Но сейчас это было неважно. Сейчас они чувствовали себя абсолютно свободными, воображая, что свобода будет длится вечно.       Лишь один человек из их числа догадывался, о чём идёт речь за закрытыми дверями. Точнее о ком.       Согнувшись пополам, словно старая бабка, Ермакова усиленно напрягала слух, стараясь услышать хоть малейшее движение. Но как только снаружи доносился шорох, она отчаянно вздрагивала, рисуя представления о способах своего убийства, или очередных пыток. Нет, Пестель на подобном не остановится. Он непременно придумает что-то более изощрённое, лишь бы окончательно добить её.       — Что же двигало вами, барышня, что вы осмелились на столь гнусный поступок? — Обладатель таинственного голоса, что до этого ютился возле библиотеки, решил выйти из укрытия, при этом скомкав в руках клочок старой бумаги. Он медленно сокращал дистанцию, словно хищник, подкрадываясь к пленнице, но девушка уже не горела желанием узнать имя того, что одним лишь словом спас её от смерти.       Уверенность вновь покинула её, и она вновь превратились в бездушную куклу.       Голоса в прихожей стихли. Двери с шумом распахнулись, пропуская в холодное помещение хозяина и гостя. Девушка равнодушно подняла голову, и беззвучный крик вырвался из алых губ. Он был от неё в нескольких миллиметрах. Такой же красивый. Такой же статный. Вот только глаза вместо привычной нежности излучали холодную злость. Злость, что разразилась во время его ареста.       — Добро пожаловать, Сергей Иванович.       Пестель радостно протянул руку, демонстрируя жест гостеприимства, и тотчас отошёл в сторону, одарив присутствующего радостной улыбкой. Муравьёв-Апостол твёрдым шагом прошёл в гостиную, приветствуя товарищей лёгким поклоном головы. Мария резко отвернулась, дабы опять не стать жертвой его благородных черт.       По телу пробежала дрожь. Сердце забилось в унисон.       Именно этот человек и станет для неё главным судьёй в жизни. Не Павел Пестель и не Кондратий Рылеев с господином Оболенским, а… Сергей Муравьёв-Апостол.       Она поняла это, как только он переступил порог дома. И надежда на спасение умерла мгновенно.       Шаги затихли. Затихло и само время на тяжёлых часах. Но она до сих пор чувствовала, что он стоит у неё за спиной и смотрит в затылок. На мгновение у неё закружилась голова, отчего пленница чуть качнулась в сторону, но Михаил тотчас успел удержать её.       — Это и есть тот самый презент, о котором вы говорили? — раздался над ухом знакомый голос. Мужчина подошёл чуть ближе, но при этом оставаясь вне досягаемости для девушки. — Хорош, ничего не скажешь.       Он подошёл с другой стороны, дабы увидеть её лицо, но Мария лишь упорно смотрела в пол, не желая удовлетворять его желание.       — Я ведь вам ещё тогда говорил, что эта женщина не внушает никакого доверия, — глухо прошептал Пестель, вновь заряжая пистолет. — К сожалению, она полностью оправдала наши подозрения.       — Однако я смею напомнить вам, господин полковник, что это вы когда-то давно доверились её матери и предложили проводить собрания в салоне Павлы Кирилловны. — На реплику Сергея девушка ехидно усмехнулась, воображая поражённый вид Павла, но затем вновь стала равнодушной. — Поэтому в этом деле не только моя вина, но и ваша.       Снова тишина. Но затем… щелчок пальцами, и изменницу тотчас всем корпусом развернули к офицеру. Она усиленно сопротивлялась судьбе, не желая смотреть в знакомые серые очи, но грубая рука полковника вновь не дала и шанса на борьбу.       — Какое жалкий вид, — усмехнулся Сергей, — даже странно, что когда-то вы блистали в светском обществе и покоряли мужчин своей красотой. А теперь валяетесь у нас в ногах и вымаливаете лишь о том, чтобы вас не лишили жизни. — С этими словами подполковник обменялся взглядами с товарищами, которые рассмеялись холодным смехом. — Я был наслышан, Мария, о вашем лицемерии, коварстве, — холодно продолжил мужчина, спрятав руки за спину, меря шагами пространство возле девушки, — но не знал, что когда-нибудь и мне придётся прочувствовать это на себе. — Помолчав секунду, он вдруг резко опустился на колени, цепко хватая за плечо. Лицо его мгновенно переменилось — вместо ровных черт оно исказилось судорогами. — Зачем ты это сделала? — Он несколько раз тряхнул её, желая вырвать ответ. — Зачем? Решила попытать судьбу и вновь заставить меня на тебе жениться, или же решила отомстить? — Она плотно сжала губы, ехидно прищурив глаза. — Говори!       Снова молчание.       — Нет, на этот раз ты мне всё скажешь. Всё. И как ты записку в Семёновский полк отнесла, и как дала ложные показания против меня. Всё скажешь, гадина.       От слепоты ненависти Сергей не понимал — своими фразами он всего лишь развлекал пленницу, которая питалась его болью, как комар, который высасывает из жертвы кровь.       — Я прошу прощение, Сергей Иванович, — Пестель осторожно положил ему на плечо руку, временно останавливая поток злости, — но вы должны узнать ещё об одном преступлении данной особы. Это касается вас и… вашей невесты.       Полковник тотчас повернулся к группе заговорщиков, прося всех выйти в коридор. Не задавая вопросов, все, кроме Михаила, покинули гостиную, оставляя предательницу в руках судей.       — Что всё это значит? — в недоумении спросил подполковник, наблюдая, как Оболенский закрывает за последним человеком дверь. — Павел Иванович, простите, но ваши поступки иногда вводят меня в заблуждения.       — Я тоже сначала не желал верить в то, что хочу вам сейчас рассказать. — Пестель заметно нервничал. Очевидно, ему в очередной раз предстояло произнести то, что может причинить боль товарищу, а может, даже загубить жизнь. — Я бы не стал говорить об этом в вашем присутствии, — начал он, — но чувство долга не позволяет поступить иначе. — Не меняя угрюмого выражения лица, Сергей обернулся к Павлу, замечая на ладони тот самый револьвер. — Кажется, когда-то давно я дал вам слово, что помогу найти человека, который чуть не лишил жизни Анну Николаевну, — подполковник нервно дёрнул уголком рта, — и слово моё не нарушено. Этот человек сейчас здесь. В ваших… руках…       Сергей непонимающе глядел на товарища, стараясь понять смысл его слов. На секунду он обернулся в сторону дверей, предположив, что предатель там, в кругу будущих мятежников. Но красноречивый взгляд Пестеля смотрел совсем в иную… сторону…       — Что?       Он в ужасе обратил взгляд на женщину, что сидела напротив него, корчась от странного удовольствия. Женщина, что была его соратницей по связям с тайными обществами. Женщина, что разделяла с ним революционные убеждения. Женщина, ради которой он предал чистую невинную любовь. Женщина, которая носила под сердцем его ребёнка…       — Как вам стало об этом известно? — с ужасом спросил он, чуть дрогнув.       — Мне неловко говорить об этом, Сергей Иванович, — продолжил Пестель, крепко сжимая плечо друга, — но я догадался, кто мог взять этот проклятый револьвер и совершить роковой выстрел. Я случайно оставил его в спальне Марии Петровны, а она, вместо того, чтобы возвратить оружие хозяину, использовала его в своих целях. Я долго не хотел в это верить, но последующие события, — полковник нервно кашлянул, — упрямо доказывают её действия.       В воздухе вновь застыла тишина. Сергею казалось, что всё, что он сейчас услышал, было очередным бредом или фантазией. Но по мере того, как его любовница тряслась в истерическом припадке и не пыталась опровергнуть обвинения со стороны руководителя, правда постепенно приобретала реальность произошедшего.       — Как…? Как ты могла? — Он до последнего не верил, что несостоявшимся убийцей его любимой Анны оказалась его милая Машенька, которую он часто целовал в лобик и в трудные минуты всегда подставлял плечо. — Я ведь так верил тебе. Я надеялся, что ты простишь мне мою любовь к ней, и останешься моим маленьким другом. Но вместо того, чтобы смириться, ты… предала меня гораздо раньше, чем я думал. Ты… пролила кровь дорогого мне человека… Ты…       Мария желала в очередной раз посмеяться над ним, но в этот момент горячие пальцы сомкнулись на шее, сильно сдавив. Она в ужасе захрипела, попыталась отбиться, но настороженный Михаил тотчас схватил её за запястья, тем самым помогая товарищу совершить непоправимое. Она ещё долго брыкалась, пытаясь вырваться из рук судьбы, но в какой-то момент в глазах всё потемнело, во рту возникла сухость, и предательница тотчас обмякла, завалившись к подножию стены…       — Отнесите её в подвал, — глухо сказал Сергей, освобождая руки от посиневшей девушки. — Когда стемнеет, я непременно закончу это дело…