Сталь и Огонь

      Полковник Мустанг верит и не верит в любовь одновременно. Он смотрит на Хьюза с женой и дочкой, на парочки в магазинах, на свою команду — и верит. А потом смотрит на девушку в своей постели, на стены борделя после недавнего ремонта, на Эдварда Элрика — и не верит.       Эдварду шестнадцать, Рою уже тридцать. Хьюз похоронен под толщей земли, Элисия осталась без отца, а Грейсия — без мужа. У Эдварда живые руки — обе, а у Роя незрячие глаза. Эд улыбается самыми уголками губ, и улыбка эта одновременно счастливая и грустная. Он смотрит на брата, и Рой знает этот взгляд — ему не надо видеть, чтобы знать.       Точно таким же взглядом на него смотрела мадам Кристмас, когда Рой был ещё маленьким. Не то чтобы сейчас он хоть немного чувствовал себя старше с этой женщиной: она всё так же смотрит на него — со смешливой (но не насмешливой) снисходительностью, с родительской теплотой. Правда, почувствовать, уловить эту нежную любовь у Роя выходит нечасто и по случайности.       Выходило.       У Эдварда теплые руки, когда он трогает его плечи, и сухие губы - когда целует дрожащие веки. Он кладёт в его ладонь звенящие щербатые центы и даёт новое обещание.       Эдвард снова надевает на себя ошейник. Он говорит:       — Я найду способ вернуть тебе зрение. Пусть я не могу использовать алхимию, но моих теоретических знаний хватит на эту половину земного шара.       И он прав. Рой понимает это. Рой сглатывает вставший поперек горла ком, и на лице его ходят желваки, когда он наконец улыбается:       — А как же Альфонс?       Эдвард шелестяще смеётся ему в макушку. Они сидят на нагретой солнцем койке, и Рой слышит, как за окном щебечут птицы.       Происходящее кажется сном, но отчего-то просыпаться совсем не хочется. Неважно, вернётся к нему зрение или нет, — Рой не хочет, чтобы это мгновение заканчивалось.       — Он сам предложил мне это. Решил, что нам нужно побыть по отдельности какое-то время, чтобы привыкнуть к самостоятельной жизни, а ещё сказал, что не может оставить меня одного.       Горячие пальцы накрывают его собственные, и Рой чувствует, как упирается в ладонь гурт монеты.       Горячие пальцы накрывают его собственные, и полковник Мустанг верит в любовь.       Верит-верит-верит.