Местного штампа бог

В последний выходной Сиэль валялся в кресле и играл в тамагочи. Игрушку в виде белого яйца ему подарил Винсент на пятилетие. До сих пор сохранилась: разве что надписи потерлись и одна из кнопочек стала западать, похожая на разваренный комочек желтка. Скоро подобная вещица станет раритетом. Отец мечтал выпускать на своей фабрике нечто похожее, ведь: «Хорошо развивает чувство заботы о ближнем у детей», — в памяти сохранилась фраза, сказанная его теплым голосом. На экране динозаврик — луковица с дыркой посередине — выражал любовь, посылая пиксельные сердечки. — Что улыбаешься, чудище? Отлучился-то на пять минут, а ты опять обосрался. Хочешь жрать? На, жуй. — Сиэль лениво мотал ногой, свешенной через подлокотник. Он ухмыльнулся: — Будем надеяться, вырастешь альфой. Воспитаю тебя так, что станешь мировым лидером, не меньше. Буду через твое имя вершить праведные дела… А ты как думал, зачем заводят детей? Жри-жри… Боже, ну у тебя и имунка, опять заболел. Где там этот шприц?.. Сиэль не услышал, как в гостиную вошел Дидрих: в руках носовой платок, глаза покрасневшие и яркие. Опять плакал у себя в спальне. — Тамагочи? Неужели у тебя просыпается материнский инстинкт? — спросил он упавшим голосом. Сиэль выключил игрушку и привстал на локтях. — Почему ты опять плакал? Дидрих опустился на диван, но не так как раньше, — гордый хозяин особняка — а как старуха у разбитого корыта. Их семья вообще перестала быть похожей на Фантомхайвов настолько, что иногда вместо отчаянья, Сиэль испытывал чувство беспомощности, а за ней неизменно кралась жалость. Сиэль готов был на многое лишь бы вновь ее не испытывать. — Если опять из-за счетов, — добавил он, — то не переживай, я как-нибудь решу эту проблему. Возьму сверхурочные. Сказанное заставило Дидриха заплакать. Слезы брызнули из уголков глаз, как переполнивший старую бочку дождь. — Да что я такого сказал-то? Опять… — Сиэль… ты не должен брать на себя не свою роль! — И причем здесь это?! — Ты так стараешься, а я!.. — Дидрих нервно, по-истерически икнул и потер щеки. — Отвратителен… Не могу перестать думать о твоем отце, столько времени прошло, а я все еще чувствую пустоту. Как будто от меня отрезали половину, я пытаюсь ее поймать, но лишь хватаю руками воздух. Омега без альфы жалкое зрелище… Винсент всегда знал, что нам делать, куда двигаться, и я просто шел за ним и был уверен в будущем… Но Бог выше нас, он решил иначе и забрал Винсента! Сначала Сиэлю удавалось сдерживать ярость. Первые пару лет. Затем это стало невозможно. Просто невозможно. Он подскочил на ноги. Довольно. Он устал слушать. Он сойдет с ума, если Дидрих еще раз откроет рот. — Ты себя хоть слышишь?! — воскликнул он. — Ты полноценен был и остаешься. Всегда был. Но Дидрих был другого мнения. Его щеки колыхались от плача и мольбы. — Кому нужен потрепанный жизнью омега? Вся надежда на тебя, Сиэль, может быть ты встретишь достойного альфу и спасешь нашу семью от окончательного упадка? Мы на дне. — Хватит. Идиотия! Общество воспитало в тебе раба. Лично я по его шаблону жить не собираюсь. Альфа? К черту альфу! И обещаю: может быть, я и не верну компанию отца, но уж точно достигну вершины управления, и тогда ты посмотришь, что можешь из себя представлять!.. — он слишком погорячился, что заметил в глазах родителя, поэтому притих, только тихо добавил: — Омега Дидрих. Все всегда в твоих руках. В это я верю. Дидрих высморкался в платок и забормотал. Сначала неразборчиво, затем решительнее: — Сиэль… Сын, возможно, тебе и стоило родиться альфой, возможно, природа где-то и ошиблась, но ты еще не знаешь, что такое любовь! Ты забудешь обо всех своих обещаниях, когда встретишь своего человека. Любви невозможно противиться. Лицо Сиэля скривилось в гримасе: — Любовь? Господи… о какой любви ты говоришь? Уж не о животных ли инстинктах? Так я их приручу! Спасибо, госпожа Наука, я у ваших ног! — Сиэль чуть выпятил губы и поцеловал воздух перед собой. — Чмок. Теперь настал черед Дидриха злиться. Платок отлетел на пол. — Думаешь, мы с твоим отцом были животными? — воскликнул он, и лицо покрылось пятнами. — Как бы не так, мальчишка! Да что тебе объяснять, еще узнаешь, что такое любовь, и тогда будешь смеяться со своих слов! Да… Именно так и будет! Сиэль покривил губами: — Еще не родился тот альфа, — он спрятал тамагочи в карман и похлопал. — Я пошел спать, завтра мне рано на работу. Спокойной ночи. Он поднялся наверх, оставляя родителя в одиночестве: тот наверняка просидит допоздна в тишине и будет плакать по прошлому. Ничем не помочь. В конце концов, выбор Дидриха — быть омегой.

***

Сиэль полагал, что пришел раньше всех, но в кабинете начальника уже горел свет. Он постучался и вошел. — Доброе утро. Мистер Михаэлис расчесывал волосы перед зеркалом. Расческу он сложил, спрятал во внутренний карман пиджака и повернулся к сотруднику: «Фантомхайв. Вы сегодня раньше на полчаса», затем сел за свой длинный отполированный стол. Синий степлер оставался на прежнем месте. После истории с Мейлин и Ханной, Сиэль всякий раз машинально обращал на него внимание. Вот глупость. — В таком случае, принесите мне кофе, будьте добры. «Это вообще не входит в мои обязанности». — Какой? — На ваш вкус. Особенно, если он у вас остался таких же высоких идеалов. Сиэль решил отшутиться, он посмеялся, все же чувствуя себя невероятно глупо: — Вы до конца жизни будете припоминать школьные годы? Мужчина чуть-чуть улыбнулся: — Полагаю, зависит от того, сколько вы здесь проработаете. Не имело смысла что-либо отвечать, поэтому Сиэль отправился выполнять поручение. Он принес моккачино, сваренный в местной кофемашине. — Благодарю, — отозвался мужчина, он не поднял головы от бумаг. Сиэль спросил: — Я хочу взять сверхурочные. Можно? — Можно, но какое рвение работать, — неприметно улыбнулся мужчина. — Я бы не советовал вам излишне перенапрягаться: вам в будущем детей рожать. Сиэль стиснул кулак. Раздражает. — Ах, вы об этом… Не планирую детей, так что готов посвятить всего себя работе. Думаю, вам стоит это иметь в виду. Он вышел из кабинета, ощущая где-то между лопаток точку чужого внимания и чувство облегчения, застрявшее где-то между ребер, ближе к сердцу. Оглядывая компьютер и новенький стул, Сиэль настроил себя на рабочий лад. Оказалось, за ним наблюдала Ханна. Она мрачно хихикнула, как какая-нибудь ведьма. — Чего? — не понял Сиэль. — Засучил рукава с таким видом, будто фермер, и тебе сейчас сорняки полоть-не переполоть. А может… большие баклажаны? — А ты фантазерка, писать романы надо. Или ты уже? Ханна притворилась, что не поняла: — Возможно. Когда-нибудь опубликую свои вирши и они побьют рекорды продаж «Анжелика и султан». На вырученные деньги куплю себе темного дворецкого, остров в Карибском море и попрощаюсь со всеми вами! Мейлин, проходившая мимо ее стола, шепнула в ухо, касаясь массивной фиолетовой серьги: — И название книги будет «Канцелярия и оргия: два темных я офисного омеги». — А как же «Мистер Степлер скрепляет дважды»? — Не-не! «Стулья рабочие съезжаются в полночь». — Куда съезжаются? — Между бровей Ханны пролегла едва уловимая складочка. — На офисный шабаш! Женский смех раздражает, когда он глупый. Сиэль шикает: — Вы бы хоть потише. Толку, что шепчетесь, все слышно! Взгляды Мейлин и Ханны напоминают синхронизирующиеся лазерные лучи. Самонаводящиеся, автоматизированные. — Хочешь присоединиться? — их уверенность в себе непоколебима, потому что они вместе. Один против двух, рискнешь? — Некогда мне с вами… — бурчит юноша. «Женщины!» — Сиэль с головой уходит в работу. В шесть часов весь офис разошелся, кроме Сиэля и пары человек. Прежде, чем уйти, Ханна ткнула пальцем: — Вот там в углу еще сорнячок! Внимательнее, Фантомхайв! — она помахала рукой. — Пока-пока. До завтра. В половину седьмого закончили работу еще несколько людей. Сиэль провожал их взглядом. Ему казалось, что они отвечали: «Извини, что раньше. Ты победил». «Вот именно. Всех победю», — Сиэлю еще предстояло много дел. В половину девятого он, наконец, смог размяться и походить: в позвонки как будто что-то затекло, и суставы хрустят, но работы оставалось много. За сегодня всего, разумеется, не переделать. В кармане пиджака запищал тамагочи, Сиэль вытащил его на стол. Мистер Михаэлис не покидал своего кабинета, в офисе никого кроме Сиэля и омеги Артура не осталось. — А ты чего тут? — Сиэль как будто впервые его заметил. Артур делал приседания. За нескладными плечами чернело в окне. Неужели снаружи уже так темно? — Мне же пришлось брать больничный. Вот отрабатываю… Не хочешь тоже поделать зарядку? — Лучше отойду за кофе. Тебе принести? — Я на ночь кофе не пью. Да и ухожу уже. — Ладно. Пока. «Точно всех победю». Так шутил отец. Глава игрушечной корпорации даже побеждает в игрушечной манере. Только умирает крайне серьезно. Когда Сиэль возвращается, у его рабочего места возвышается мистер Михаэлис. Что-то его заинтересовало. — Он пищал, поэтому я его покормил и помыл, — сказал он и положил белое яйцо обратно. Сиэль подул на кофе в стаканчике и поблагодарил, добавив в конце: «Не стоило». Тамагочи оказался лежать на столе между ними. Дело было в игре света или чем-то еще, но Себастьян казался выше, чем есть. Или он был таким всегда?.. От фигуры в черном веяло непоколебимой, даже монументальной силой. Возможно, такой, которую Сиэлю не заполучить никогда: похожая на отцовскую. Ощущение контраста не могло нравиться. Мерещилось, что в прошлом, в школе, он смотрел на Себастьяна сверху. Но это было невозможно: у них значительная разница в росте. — У меня был похожий в детстве. Не знал, что их еще выпускают, — заметил мужчина. — Правда, у меня все тамагочи умирали, не доживая даже до второй стадии роста, — он на мгновение задумался, — интересно почему?.. Он посмотрел на Сиэля и странно улыбнулся, растягивая и без того длинные губы: — Вспомнил, что тамагочи особенно популярны были у омег. Кому как не им уметь обходиться с детенышами, даже если они пиксельные? — Достаточно просто уметь играть. — Вы, наверное, в этом преуспели. Еще бы. Вырасти на всех игрушках корпорации «Фантом». Сиэль хотел ответить, но вернулся Артур. Должно быть, отлучался в сортир. Он на ходу смазывал руки кремом из крошечного тюбика: «Никому не надо крем для рук?» Пространство наполнилось запахом эвкалипта и ромашки. Мистер Михаэлис сказал: — Я уже предложил мистеру Уордсмиту довезти его до дома. Предлагаю и вам. — Не стоит, спасибо. — Сиэль повторялся. Он сложил бумаги на столе, прихватил тамагочи и стаканчик недопитого кофе. — Сиэль, автобусы уже не ходят, а у тебя нет машины, — заметил Артур. — Люблю гулять пешком на свежем воздухе. К тому же, у меня есть машина. Она просто в ремонте. Он зачем-то соврал. У него не осталось ничего, кроме водительских прав. Втроем они покинули офис, который мистер Михаэлис закрыл на ключ. Спустились вниз и уже на выходе, около остановки, попрощались: мистер Михаэлис и Уордсмит сели в машину, а Сиэль побрел в противоположную сторону. Стояла духота, еще шумели в траве насекомые. Под фонарным столбом, с бьющимися в свет мотыльками и молью, он вытащил тамагочи. Динозаврик умер, оставив вместо себя пиксельный холмик с крестиком. — Быть не может… Несколько дней растил, а тут сдох? Мимо проехала знакомая машина. Артур махал ему через стекло. Сиэль помахал вслед. — У кого-то точно рука тяжелая.