Кошки-мышки

Отель «Голубая вишня». Поднимаясь по ступенькам, Ларен понимал, что стоит зайти, и обратного пути не будет. Курортный городок, и мало кто задался бы вопросом, что здесь делает омега. Впрочем, все мысли ушли, стоило ему подойти к стойке регистрации, более крупный бета взял его чемодан и повёл за собой. Последний этаж, и вот он на месте. Сжимая в кармане флешку, омега сел на предложенное ему место. — Как добрались? — Может опустим эти светские разговоры? — отодвинув тарелку, Ларен впился взглядом в альфу, который, не обращая внимания на его недовольство, продолжил трапезу. — Вы приехали раньше времени, так что прошу, подождите, — Райлен бросил взгляд на часы и, тщательно пережевывая кусочки, чувствовал ещё большее раздражение омеги. Закончив есть, Райлен махнул рукой, слуги принялись убирать. Встав из-за стола, альфа повёл Ларена в кабинет. Он старался быть более учтивым с омегой, но весь день работал и только сейчас сел есть. Однако настроение ещё с утра поднялось, стоило омеге подать знак, что он выполнил свою часть сделки. Осталось расплатиться и попрощаться с ним навсегда. Мишель уже был на месте и с интересом рассматривал вошедшего омегу. Ларен Хайлен. Мишель от папы узнал историю омеги и предложил брату действовать через него, и тот согласился, ничуть не колеблясь. Ларен ненавидел семью Валхтейн и всё, что связано с ней. В шестнадцать он стал омегой и мужем Джейсона Валхтейна, папа рассказывал, что омегу часто видели зашуганным и публичные оплеухи не были редкостью. Альфа требовал полного подчинения. За длинными рукавами скрывались уродливые шрамы. Однако самый ужасный и уродливый шрам этот омега оставил на лице своего старшего сына. Тогда главе семьи Валхтейн не удалось скрыть это. Всё указывал на то, что омега сошёл с ума и его на несколько лет положили в лечебницу. Мишель не представлял, как родитель мог напасть на своего ребёнка, но папа утверждал, что тому пришлось несладко, да и альфа был ещё тем тираном, омега вполне мог тронуться умом. В ту роковую ночь глава семьи уехал и, как многие говорили, омега вновь был побит. Грайлану был почти год, и он плакал, не давая обитателям дома уснуть, малютка заболел. Ларен мог спокойно перемещаться по дому, и нянь, что следил за ребенком, впустил его в комнату. Грегор также не спал и был поблизости. Сначала Ларен стукнул няня вазой, а потом хотел задушить подушкой раскричавшегося ребенка, но маленький альфа, помешал за что сошедший с ума омега полоснул его осколком от вазы. На шум сбежались все, и Грегора увезли в больницу, а омега был надолго заперт в лечебнице. Как врачи ни колдовали над лицом альфы, но лишь разводили руками, и чудом было то, что глаз сохранился. Ларена выпустили и запретили приближаться к детям, да те и не особо жаждали видеть папу. Однако после смерти Джейсона, Грайлан пожелал наладить контакт с папой. Он надеялся, что омега вылечился. Мишель не знал, что творилось в голове у Ларена, но тот согласился видеться с младшим сыном раз в полгода, и, казалось, он свыкся, что у него есть дети от нелюбимого альфы, но... — Я хочу видеть их растерзанные тела. Мишель, углубившись в свои мысли, пропустил начало разговора, но прекрасно понимал, о ком идёт речь. Ларен потерян. — Мне нужен только Грегор, его брат не представляет для меня никакой угрозы, — Райлен не сводил глаз с рук омеги, что вертели флешку. — Вы не понимаете! Они все должны сдохнуть! Таково моё желание! Такова цена за это! — подняв флешку, Ларен вновь опустил руки на стол. — Ах, да. Как же я мог забыть о ещё одном Валхтейне. Микки, омега Грегора. Не убивайте. Отправьте его в самую пучину разврата, самый дешевый и вонючий бордель! Да! Чтоб он на дню ублажал не меньше десяти. Он… он... как он может получать то, чего у меня не было? Райлен посмотрел на брата, что явно был растерян. Ларен был болен на голову, и он искал ответ в глазах брата, что с каким-то ужасом слушал омегу. Мишель, заметив брата, лишь качнул головой, давая понять, что поддерживает его. Встав, Райлен медленными шагами приближался к омеге, что издавал непонятный набор звуков и смеялся. Из рукавов показалась тонкая, но очень крепкая веревочка. Зайдя за спину омеги, Райлен осторожно провёл ладонью по его волосам, поглаживая старшего омегу. — Я… я всегда хо... хо... тел быть любимым, но почему… почему… кха, — вцепившись в сильные руки, что держали удавку, омега забрыкался, но в глазах темнело. — Он мёртв? — как только тело омеги упало на пол, Мишель подошёл ближе. Рядом валялась флешка. — Да. Прикажи завернуть его в простыни и вместе с грязным бельём отправь в подвал. — Сжечь? — Да. Проследи за всем этим лично, — подобрав флешку, альфа снял перчатки. Не будь у Ларена столь хрупкой психики, возможно, он бы покинул этот кабинет живым, но он был нестабилен и мог выдать. Мишель, позвав двух бет, принялся исполнять приказ брата. Он понимал, почему омега должен был умереть, но в глубине души ему было жаль видеть такой конец для столь измученного жизнью. Стоило уйти Мишелю, Райлен откинулся назад. Было бы куда проще отдать приказ, чтоб омегу убил кто-то другой, но он был уверен, что такие фигуры следует убирать собственноручно. Душить сломленного омегу не доставляло удовольствия, но он был важным свидетелем и его смерть была неминуема. Да, он исполнит свою часть сделки, и сыновья отправятся вслед за папой, но Ларен заставил его задуматься над судьбой Микки. Николь предал его доверие, сам сдал омегу, и тот вернулся домой. Раз омега нарушил часть своего соглашения, то и Райлен мог. Микки сейчас находился под защитой Грегора и был недосягаем во всех смыслах. Конечно, после смерти альфы омега станет доступен для альф. Однако Микки не останется с голым задом на улице. Райлену удалось раздобыть информацию, что у омеги несколько счетов и также припасены акции, всё было легально и никому не подступиться, чтобы в чём-то обвинить омегу. Омега будет иметь почву под ногами и не будет опасен для Райлена, но при условии, что тот не родит наследника. Стоит появиться наследнику, как омега и малыш также будут убиты. Если же родится омежка или бета, Райлен также оставит омегу, но почему-то внутренний интерес никуда не пропадал. Ему хотелось вновь ощутить эту нежную кожу и посмотреть в эти голубые глаза. Он хотел его.