***
А дальше была война с Наполеоном. Молодого Сергея Муравьёва-Апостола, насколько знала Т/и, не закончившего ещё училища, направили служить в главный штаб армии. За время его отсутствия девушка забыла и думать о нём: наступили те года, когда ей суждено было впервые выходить в свет. Война не всегда омрачала настроений высшего сословия, и балы давались с поражающей частотой. А последующая победа русских над Наполеоном окончательно дала повод для подобных раутов. Т/и была в самом расцвете своей красоты, своим появлением она тут же затмевала многих дам, и совсем скоро прослыла чуть ли ни первой красавицей. Сама же девушка не оценивала свою внешность столь яро, и потому не была слишком высокого о себе мнения, чем ещё больше притягивала к себе людей. Её душевность, открытость, острый ум и прекрасное образование завершали образ юной и симпатичной светской дамы. Она любила читать, и никогда не сторонилась интересных разговоров на посторонние темы: ей была не чужда политика. В светском обществе Т/и познакомилась с интересным молодым человеком, литератором — Кондратием Фёдоровичем Рылеевым. Они, находя свои взгляды общими, довольно быстро сблизились. Первое время Кондратию многие завидовали, считая его успешным ухажером Т/и, ибо та часто оставляла кавалеров без своего внимания, но молодые люди только посмеивались над такими догадками: между ними появилась тёплая и доверительная дружба, которой могли бы позавидовать многие товарищи. Кондратий часто собирал небольшой круг друзей своих у себя на квартире, и Т/и всегда с удовольствием приходила на такие вечерние собрания, если была приглашена. Нынче вечером, вернувшись домой с приёма у княгини Р. , родственницы по матушкиной линии, Т/и обнаружила на своём столе записку. Кондратий Рылеев ждал её завтра же непременно к ужину в шестом часу. — Снова твой Рылеев пишет? — добродушно поинтересовалась мать девушки, заглядывая ей через плечо и рассматривая записку. — Я слышала, они с товарищами иногда очень сильно вольнодумствуют… — Мама, это просто вечер, а не кружок заговорщиков, — фыркнула Т/и, складывая письмо и пряча его в стол. — И всё же приглядись к Кондратию, он же не плохой… — начала было мать, но замолкла под колким взглядом дочери. — Мама, сколько мне говорить вам: Кондратий, вот увидите, женится на Натали, и это будет прекрасная партия! — она улыбнулась и, ставя в разговоре точку, удалилась в свои комнаты. Материнское сватовство и поспешность в замужестве порядком надоедали Т/и. Отец девушки жил за границей по государевым делам и редко навещал семью в России, но, тем не менее, оставил им совсем небольшие сбережения. И мать, почему-то решив, что дочь его осталась со скудным приданым, тут же захлопотала над её дальнейшей судьбой: выдать за кого-то побагаче. Т/и же сама за женихом и жизнью в браке не гналась — ей нравилось учиться и быть ещё свободною. Следующим вечером к шести часам, согласившись с матушкой на то, чтобы до квартиры Рылеева её проводил кузен, Т/и поехала на приём. Из-за двери квартиры уже слышались весёлые голоса, и, когда она открылась, пред ними встал как всегда счастливый Кондратий собственной персоной. Он удивлённо и насмешливо смерил кузена Т/и взглядом (девушка знала, с каким глумлением молодой человек относится к её родственнику), а затем, широко улыбнувшись, поклонился Т/и. — Ты можешь идти, Павел, спасибо, что проводил, — осторожно обратилась Т/и к кузену. Тот часто заморгал глазами, словно в голове его проходили тяжёлые мыслительные процессы, и открыл было рот, чтобы сказать что-то, но девушка его опередила: — Да, экипаж пришлите за мной часов в десять. Кузен захлопнул рот, помедлил ещё пару мгновений, а затем, рассеяно кивнув Кондратию, вышел на улицу. Рылеев и Т/и переглянулись и усмехнулась. — Проходите, Т/и, не стойте же, — сказал он, приглашая её в дом и помогая сам снять ей накидку, отгоняя прислугу. — Странный у вас кузен, однако. — На самом деле, он премилый, правда. — Засмеявшись и подавая накидку, ответила Т/и. — Нынче у вас много гостей, Кондратий Фёдорович? — Всё наши, — пожал плечами он. — Ах, собственно, в честь чего сие пиршество сегодня состоится: вернулся знакомый наш, Сергей Муравьёв-Апостол. Т/и замерла, услышав знакомое имя, казалось, из такого далёкого своего прошлого. Перед глазами встал тот буйный юноша, который при ней терял всю свою твёрдость. Она нетерпеливо кинула взгляд на комнаты, откуда доносились голоса. — Пойдёмте, я непременно вас представлю, — заторопил её Рылеев и сам двинулся вперёд. Знакомая Т/и гостиная, где они собирались, по обыкновению была залита светом многочисленных свеч. Здесь собрались все знакомые, и на диванчике (облюбленном дамами местом) недалеко от входа, сидела Натальи и подруга Т/и. Они радостно подозвали её к себе, но перед этим девушке стоило поприветствовать всех остальных. Кондратий, подхватив Т/и под руку, повёл её вглубь комнаты. У Т/и не было никаких сомнений, что это — он. Молодой человек, к которому они подошли, обернулся, стоя с бокалом в руке, и улыбнулся, остановив взгляд свой на Т/и. — Сергей Иванович Муравьёв-Апостол, — представил его Рылеев. — Недавно вернулся в Петербург. А это, Т/и (твоё имя и отчество). Сергей поклонился, и огоньки в его очах блеснули. — А мы знакомы, — сказал он Кондратию, не сводя, тем не менее, взгляда с Т/и и отпив из своего фужера. — Возможно, княжна запамятовала мою фамилию. — В самом деле? Что же вы мне ничего не сказали, Т/и? — воскликнул Рылеев и тут же хлопнул в ладоши: — Тем лучше. Что же, начнём! Т/и невольно наблюдала за Сергеем весь вечер. Он, из юнца Сержа, говорившего всегда только по-французски, превратился в красивого, уверенного молодого человека, с прямым и твёрдым, но, тем не менее лукавым взглядом, и изъяснялся теперь чаще всего на русском. Он много говорил о патриотизме, и, видимо, был очень рад оказаться на родине, был наделён особым умом и остроумием. «И красотой», дополнила Т/и в голове и смутилась, заметив на себе взгляд чёрных очей молодого человека. К концу вечера, когда компания была полностью расслаблена под действием напитков и разговоров, молодые люди принялись соревноваться в умении выпивать вино из бокала, убрав одну руку за спину. Т/и глядела на это, стоя у окна, и перешёптываясь иногда со своей подругой. В это мгновение Сергей Муравьёв-Апостол снова вспомнился ей тем юношей из прошлого. А нынешний Серж, удачно повторив трюк с бокалом и вызвав аплодисменты, как-то неожиданно оказался поодаль задумавшийся Т/и. — А вы ещё пишите стихи?.. — тихо спросила она у него, сама теперь чуть робея в его присутствии. — Нет. Война круто изменила меня и мои взгляды. Есть всё же дела посерьёзнее, — он задумался, но, видимо, решив, что в такой вечер это ни к чему, вновь улыбнулся: — кажется вам не нравились мои стихи. — Их было приятно получать, — потупила взгляд Т/и. Она знала, что стихи юного Сержа всё так же лежат у неё в столе, но с того времени ни разу не были тронуты. — Мне жаль, что я тогда поступила так некрасиво. — Что вспомнить сейчас об этом? Я был юн, и вы юны, — Сергей ненадолго замолчал, поглядывая на своих товарищей. — Во вторник этой недели графиня Р. даёт бал. Могу ли я ангажировать вас на кадриль? Т/и улыбнулась и посмотрела на Сергея. В его глазах не было и тени обиды, которую она ожидала увидеть, он глядел уверенно и чуть мягко. Она согласилась. В десять часов, как Т/и и просила, её экипаж был подан. Друзья вышли на улицу провожать её. Садясь в карету, Т/и заметила, как к ней подскочил Сергей, подавая руку. Мягкое прикосновение и пожатие его надолго оставалось у девушки на коже, и всю дорогу до дома она, к своему же стыду, держала свою ладонь у улыбающихся губ.XIII. Сергей Муравьёв-Апостол / Т/и
10 февраля 2020 г. в 16:00
Это были годы их юности, беззаботной и счастливой. Стояли, казалось, самые тёплые и солнечные дни уходящего лета. Ловя последнюю усладу перед длительной осенью, многие петербуржцы выходили в парки и на природу, чтобы отдохнуть. Т/и не была исключением, и, наслаждаясь моментом, часто сидела с подругой и читала французские романы, щурясь от солнца, кидающего блики с рябой глади озера.
— Муравьёв-Апостол так влюблён в тебя… — с лукавой ухмылкой тянет французская подруга Т/и — Мэри, закрываясь от палящего солнца кружевным зонтиком, и, кажется, совсем не слушая роман. Девушка кокетливо крутит ручку своего аксессуара, а глаза её блестят озорством в попытке отвлечь Т/и от чтения. — Кажется, он совсем помешался на тебе…
Т/и со вздохом закрывает книгу и с напыщенной серьёзностью оборачивается к подруге, но при взгляде на неё сдержать улыбку не может.
— Кто такой этот Муравьёв-Апостол? — спрашивает она, хотя прекрасно понимает, о ком идёт речь. С этим юношей они познакомились не так давно. Он изъяснялся по большей части по-французски, и никто совсем не уделял внимания его фамилии, а называли просто — Серж. Молодой человек, несмотря на всю свою твёрдость характера и бойкий нрав, банально терял самообладание, стоило Т/и появится в поле его зрения. Она относилась к его симпатии не только с нежностью, но и с какой-то долей сочувствия: Серж порой казался ей очень смешон.
— Прекрати, Т/и, — шутливо восклицает Мэри. Она берет из рук Т/и томик с французскими романами, а та ничего не успевает сделать, чтобы оставить его у себя. Мэри раскрывает страницы, между которыми вложен небольшой клочок бумаги: — Вот они, стихотворения, о которых ты говорила! Дай-ка прочту…
— Какие-то небольшие и глупые стишки, — фыркнула Т/и, и снова улыбнулась, пытаясь забрать свою книгу и несчастный клочок бумаги обратно. — Но я так и не имею понятия, о ком ты говоришь, дорогая Мэри.
Т/и аккуратно вложила листок под обложку. С недавних пор ей домой начали приходить анонимные письма, в которых были написаны стихотворения. Они были совершенно разные по жанру: кто-то воспевал и страну, и победы, но чаще в них воспевалось искреннее чувство любви. Вычислить автора не составило труда: один товарищ Сержа как-то зарекнулся о том, что тот непосредственно сочиняет стихотворения ещё с самого своего обучения во Франции, и прочитал всем на обозрение его труды. Один из стихов оказался ровно таким же, какой Т/и получила незадолго перед этим. Серж же о своём разоблачении не подозревал, и письма с любовными стихотворениями продолжали приходить на адрес Т/и. Девушка решила рассказать об этом своей близкой подруге. «И всё же, вдруг это не он, — добавляла она всякий раз, чтобы не скомпрометировать бедного юношу. — Я не могу быть в этом уверенной».
— Не строй из себя дурочку, — снова звонко рассмеялась Мэри, и тут же вскинув руку, словно завидев кого-то позади Т/и, крикнула: — Серж! Идите сюда! — И, понизив голос, подмигнула Т/и: — А вот и наш Ромео и поэт.
Девушка обернулась. И правда, по аллее к ним в военной форме шёл Серж, он был не один, рядом с ним шёл его друг, про которого говорилось ранее. Услышав своё имя, Серж вскинул голову, и стоило ему увидеть Т/и, тут же покраснел до самых корней волос и потупил взгляд. Мэри эта реакция снова показалась забавной и она вновь засмеялась. Т/и посмотрела на неё умоляющий взглядом, молча упрашивая подругу быть сдержаннее, но сама не могла не улыбаться: неловкий в её присутствии Серж всегда вызывал только улыбку.
— Представьте, Серж, — лукаво начала Мэри, сложив свой зонтик и красуясь перед молодыми людьми, — Т/и не знала вашей фамилии…
— Мэри, что ты говоришь, конечно я знала. Но Серж — звучит премило, вас же все так называют, не так ли?
— Многие, — скованно улыбнулся Сергей, не в силах отвести взгляд от Т/и.
— Вот и забавно. Слушайте, — Мэри загадочно прищурила глаза и улыбнулась, кинув быстрый взгляд на Т/и, — а как вы подписываете свои стихотворения?
Настала очередь Т/и краснеть: она взяла с Мэри слово, что та никогда не заикнётся ни с кем посторонним о стихах, а тем более с самим Сергеем. Девушка серьёзно посмотрела на подругу, но та лишь пожала плечами. Поджав губы, Т/и обернулась к Сергею. Тот был бледен, часто дышал, глаза его испуганно метались по их лицам. Он хотел было что-то сказать, но не мог.
— А для меня напишете что-то, Ромео? — спросила Мэри и снова рассмеялась. Сергей, казалось, был зол и обижен. Не оставаясь с ними больше не минуты, он круто развернулся и, чуть не бегом, ушёл. Мэри и в этот раз не осталась молчать, крикнув ему вдогонку: — Ну хоть строчку, mon chéri!
Т/и не знала, что ей делать. Ей было скверно, она чувствовала невероятную вину перед ним, но в то же время уйти — значит подтвердить Мэри какую-то свою симпатию к нему. Она осталась, вяло продолжая слушать болтовню подруги. Мысли её были только о Серже. Они часто подшучивали над ним, но этот случай был из ряда вон выходящим, и Т/и это чувствовала.
Следующим днём она встретила его всё в том же парке: он часто ходил этой дорогой после учёбы, если погода позволяла и не было нужды в экипаже. Т/и сидела на скамеечке, где нынче произошёл неприятный инцидент, и ждала Сергея. В назначенный час он с товарищем снова появился на аллее. Выглядел он неважно и подавлено, а увидев Т/и тут же помрачнел и хотел было свернуть на боковую тропинку, но Т/и, заметив его движение в сторону, вскочила, и, наплевав на все правила этикета и хорошего тона, двинулась к юноше, прося его поговорить. Он долго, казалось, не хотел останавливаться, и Т/и уже была готова сдаться, но Сергей кивнул своему товарищу, и подошёл к девушке.
— Спасибо вам за стихи, — тихо, но решительно сказала Т/и, стараясь ободряюще улыбнуться. — Тем, кому вы их посвящаете, были бы рады их прочесть. У вас хорошо получается, может, лишь, чуть подправить…
— Если вы снова хотите меня высмеять, то выслушивать ваших слов я не намерен, — быстро сказал он, впервые смотря ей в глаза. Т/и же замолчала, не в силах сказать ни слова: её удивила та боль, с которой Серж смотрел на неё. До этого его симпатия казалась ей лишь шуткой, чем-то наивным, но в тёплом взгляде юноши забавам не было места. Он дёрнулся, чтобы уйти.
— Серж, я не хотела, — она, останавливая его, положила руку ему на плечо, но тут же смутившись и оглянувшись, убрала её.
Муравьёв-Апостол отвёл глаза и задумался. Т/и рассматривала его лицо, и оно впервые показалось ей очень симпатичным.
— Я вас понял. Поменяю всё, подправлю, и тогда… — он не договорил, коротко и резко кивнул головой и удалился, оставив Т/и стоять одну, сжимая в руке его стихи.