Мой волчонок

— Катись к черту, Клаус! — крик Хейли разносится по всему дому, оглушая и пугая. Всех, кроме самого виновника. Маршалл тяжело дышит, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь взять себя под контроль, что выходит паршиво. Зато Клаусу совершено безразлично, он продолжает, как ни в чем не бывало, листать книгу, делая вид, что девушка — лишь интерьер комнаты. Подлец. Он успешно делал вид, что ему всё равно, но желание уже выходило из-под контроля, его буквально тянуло к ней. Желание ударить её, схватить за горло, прижать к стене и самозабвенно целовать — будоражило кровь, оглушало, сводило с ума. Она дикая, совершенно неадекватная, но так идеально подходящая ему. — Ты сволочь, Никлаус! Как ты мог? Это была моя свадьба, подонок, — тяжело дыша, девушка опрокинула стол, кинула в него вазу, от которой он успешно увернулся. Хейли была в бешенстве, она пылала и злилась, что ему было всё равно. Даже теперь, когда Хоуп давно выросла — это его не останавливает, он продолжает лезть к Хейли и портить ей жизнь. У Клаусу внутри всё рвется наружу. Свадьба. К чёрту её свадьбу! Она ни за кого не выйдет замуж. И нет, он не жесток, хотя жесток, конечно, но не к ней. Он просто не отдаёт своё. Никому и никогда. Хоуп и Хейли — принадлежат ему навеки, он поклялся защищать их ценной своей жизни, ценной всего, что у него есть. И если малышка давно живёт своей жизнью, Хейли он такого не позволит. Она не будет жить с другим мужчиной, он не будет трогать её, он не посмеет услышать её стон. Ни за что. Этот дикий волчонок только его. Вставая, и грациозно настигая девушку, Ник прижимает её к стене, распределяя руки по обе стороны от её голову. Наконец, он делает то, что хочет. То, что хотел сделать давно. — Какого чёрта? — Хейли дёргается и шипит, упирая свои ладони Клаусу в грудь, но сдвинуть его, естественно, у неё не получается. Да и кто сказал, что она так сильно этого хочет? Отрицать то, что Ник её бесит так же сильно, как притягивает — очевидно бессмысленно и глупо. А глупой Хейли не была. — Ты и в самом деле думала, что я позволю тебе выйти за него? — у Клауса мерзкая улыбочка, заставляющая девушку зарычать и попытаться отпихнуть его снова, даже ударить, но Ник предусмотрительно перехватывает её руки и заводит над головой. — Он твой брат, а не кто-то, — прищуривается Маршалл, но Клаус лишь хмыкает, прижимаясь губами к шеи девушки, вызывая вздох удивление, а следом — тихий стон. — Не имеет значение, кто он мне. Главное, что ты моя, волчонок, — Клаус серьёзно смотрит в глаза Хейли, но та отводит взгляд и грустно усмехается. — Я твоя, Кэролайн, кто ещё? Сколько нас у тебя таких, Клаус? Ты всех любишь, всех считаешь своими, но я — не все, — теперь она злится и со всей силы отпихивает его, готовая драться, если будет нужно. Она устала быть с ним, как мать их общей дочери и лишь отдушиной, потому что бедный Клаус не может получить эту блондинку. — Ты любишь её, не меня. А я хочу быть любимой, Никлаус, и твой брат может мне это дать. И я выйду за него, пусть не сегодня, так завтра, но я буду пытаться снова и снова, потому что я заслужила, чёрт бы тебя побрал! Хейли дёргается, чтобы выйти, но Клаус опережает и закрывает проход. На лице Никлауса ходят желваки от злости, руки сжаты в кулаки. Он сдерживает ярость, потому что она не видит. Никогда не хотела видеть! — А ты оставила мне шанса, а, Волчонок? Ты хоть раз, после той ночи, давала мне шанс доказать, что я тоже могу полюбить тебя? Нет, тебе было плевать, ты была уверена, что я тебя защищаю почти ценной всего, лишь ради своей дочери. И да, это было так, но лишь первое время. Я любил тебя, Хейли. Всегда и навечно, помнишь? Девушка прерывисто выдыхает, в её глазах мелькает столько эмоций: от удивления до тихой радости. — Ты обещал ждать её вечность, — напоминает Хейли, всё ещё пытается убедить, но сама желает, чтобы он был только с ней. — Да, потому что без неё я смогу прожить и вечность, Хейли, а без тебя и Хоуп — уже нет, — он обхватывает её шею рукой и смотрит в зелёные глазах, всё ещё видя сомнения. Сколько же он ей сделал, что она не верит даже после таких слов? Он целует осторожно, даже ждёт, что она отпихнет. Он готов и дальше бороться, готов уничтожить любого, но её он никому не отдаст. Она и Хоуп — не просто его семья, они и есть он. Без них жизнь не будет иметь никакого смысла. И Клаус верит, что они всё ещё могут стать полноценной семьей, с этими глупыми людскими праздниками, которые так по вкусу его Волчонку. Ходить на разные мероприятия, видеть, как она радуется салюту, морщит нос, потому что слишком громко, но очень красиво. Он хочет видеть, как она набирает книги и садится в кресло у окна, как когда была беременна, и будет листать их просто так, толком не читая. Ник помнит, как смеялся, когда узнал, что та книга, толщиной с её ладонь, была взята лишь потому, что ей нравился запах страниц. Хейли удивительная. Дикая, безумная, но она бывает такой домашней и уютной, что при взгляде на неё ноет сердце. Разве может она быть такой уникальной? И такой родной? Клаус теперь знает, что да, и она — только его. Так было всегда. Когда-то, он думал, что его судьба Кэролайн. Блондинка с голубыми глазами, правильная и спокойная. Противоположность Хейли. Вот только Клаус теперь замечает Кэролайн холодной, а Хейли — тёплой, как огонь. Она его волчонок. — Клаус… — горячий шепот не отрезвляет, когда она прижимается ближе и отвечает на поцелуй. — Как же Элайджа… — Ты не принадлежишь ему, Хейли, и никогда не будешь. Ты моя и всегда ей была, — его уверенный голос и суровый взгляд действует на неё, подобно наркотику. Хейли — волчица, но только в руках Клауса она может быть кем угодной, даже ласковой кошкой, как сейчас. Выгибаясь в его руках, пытаясь стать ближе. Максимально близко. Глупо отрицать, что он ей безразличен. Она хотела выйти замуж, потому что думала, так боль и глупые чувства к гибриду пройдут, но он всегда будет где-то рядом, а выбирать его брата, как кандидата в свои мужья — та ещё была глупость. Хейли всё равно всегда перед собой видит только чокнутого и кровожадного гибрида, которому отдала своё сердце ещё давно и обратно забирать не планирует. Плевать. Он не такой, как все, он идеально подходит ей и её чувствам. Такой же дикий, безумный, но иногда, в основном только со своей семьей, нежный и заботливый. И он собственник, что будоражит кровь получше алкоголя. И в нём много тьмы, но и свет там есть, Хейли в этом убедилась сама. Путь он будет самым жестоким для всех, пусть считается маньяком, но она всегда будет рядом с ним, плечом к плечу, и уже всё равно, кем она станет в глазах других: чокнутой, больной или жестокой психопаткой, подстать гибриду. Он — её избранник, а она — его одна единственная, которая нашла во тьме свет. Они идеально подходят друг другу. И они привыкли быть вместе против всего мира, и так будет всегда. Они семья. И сейчас Хейли отдаётся ему всецело — телом, душой и разумом. Теперь полностью взаимно, без боли или недомолвок. И это сводит с ума их обоих. Утром Хейли проснется к полудню, потрёпанная, но до чёртиков счастливая. Будет щурится на солнце, спустится на кухню и застанет там свою дочь и Клауса, который не скрывая хитрого взгляда, будет расспрашивать Хоуп о делах, но сам будет смотреть на свою любимую волчицу. Стыд — не то, что присуще Маршалл, но сейчас ей стыдно за то, как дочь смотрит на своих родителей и расплывается в такой же хитрющей улыбке, как у отца. До чего же они похожи. Через неделю, Хейли всё-таки станет Майклсон и будет чувствовать себя самой счастливой. Только мужем её станет тот, кто должен был стать изначально, ещё до рождения Хоуп. Никлаус. Первородный гибрид-убийца, кровожадный, безумный, жестокий, но самый довольный, потому что его волчонок — теперь Майклсон. Его официальная жена, и так будет всегда. Он и она — король и королева Нового Орлеана.