Мой волчонок

Клаус громко смеётся, когда слышит слова Ребекки о том, что он ревнует Хейли. Он и ревнует — уже звучит как полный бред, а Хейли — так совсем смех. — О, хочешь сказать, тебе безразлично, как Элайджа проводит все вечера в комнате Хейли? — блондинка коварно улыбается, наслаждаясь тем, как Клаус сильно сжимает и разжимает кулаки, а потом наконец смотрит на неё в упор, словно пытается испепелить. — Мне плевать. — Отлично. Тогда им никто не помешает, а то знаешь, она молодая мамочка, ей давно хочется… отвлечься, — вампирша ведёт бровями и покидает комнату, громко и издевательски цокая каблуками. У Клауса внутри всё сводит, он в ярости отбрасывает книгу, вскакивает и пинает кресло так, что то отлетает к стене. Ему безразлична Хейли. Совершенно. Но она мать его ребёнка, она должна заниматься дочерью, а не его братом. Не задумываясь, он влетает в комнату к волчице, готовый выкинуть своего же брата из комнаты девушки, но застаёт лишь брюнетку, которая с улыбкой смотрит на свою спящую дочь. Клаус видит во взгляде девушки на своё чадо безграничную любовь, но стоит ей встретится с ним взглядом, как она меняется. Из ранимой она резко становится агрессивной, а в глазах — сталь. — Что ты забыл в моей комнате? — шипит девушка, вскакивая и выталкивая Ника из комнаты. — Хоуп заснула всего полчаса назад. Ты хочешь разбудить её? — Эм, я думал ты… не одна, — гибриду впервые так неловко, он чешет затылок и вдруг чувствует тепло просто от того, что его Волчонок была одна, любовалась их малышкой. — Конечно не одна, со мной всегда Хоуп, — фыркает Хейли, и вдруг прищуривается, дьявольски улыбаясь. — Подождите минутку, ты думал, что я тут с мужчиной? — Он мог разбудить Хоуп, — раздраженно ведёт плечом Клаус и спускается по лестнице, стараясь не сильно радоваться тому, что сегодня Элайджа не проводит свой вечер с Хейли. Майклсон игнорирует то, что Хейли идёт за ним и садится на диван рядом, но старается держать дистанцию. Они не так близки. Их с трудом можно назвать друзьями. — Как же Хоуп? — он вскидывает брови, но уже наливает виски в бокал и отодвигает его в сторону девушки. — Я рядом, и тем более, у меня достаточно острый слух, чтобы услышать свою девочку, — Хейли мягко улыбается и берёт в руки бокал. Задумчиво рассматривает жидкость и вздыхает. — Знаешь, Клаус, порой мне кажется, что я схожу с ума. Я везде вижу опасность для неё, мне кажется, что её у меня отнимут. Хейли ведёт плечом и делает глоток, жмурясь, а Клауса накрывает резкой волной нежности к девушке, что находится рядом. Сильная волчица впервые боится чего-то так сильно. Это удивительно и ужасно одновременно. Она теперь уязвима. И он тоже. Ведь он тоже видит в Хоуп свой смысл жизни, и теперь понимает, что никогда и никому её не отдаст. И не позволит забрать ребёнка у Хейли. Она отличная мать, она нужна своей дочери так же, как и Клаусу. — Я не позволю этому случится, Хейли, обещаю. Никто не отнимет у нас дочь, — первородный неуверенно сжимает руку девушки своей и ловит взгляд Хейли, полный теплоты и благодарности. Но момент тут же меняется, стоит Клаусу убрать руку, а Хейли хитро прищуриться, полностью забравшись на диван с ногами. — Итак, дорогой Никлаус, расскажешь, с чего ты вдруг решил, что я не одна? Клаус закатывает глаза и делает глоток обжигающей жидкости. И почему с ней так сложно? Почему она не может забыть или упустить эту глупую ситуацию? Но конечно, это же Хейли Маршалл, его Волчонок, который теперь будет глумится, что Ник ревнует. И конечно, он в этом никогда не признается. — Я лишь убедился, что моя дочь в безопасности, — Клаус не замечает, как лицо Хейли становится серьёзным. — Я не причиню ей вреда и никому другому не позволю, — хмуро произнесла девушка. — И зря ты думаешь, что ты один можешь обеспечить ей безопасность, Клаус. Я всё отдам, но она будет в порядке. Клаус молчит, но он знает, что она права. Хейли Маршалл — уникальная девушка. Казалась с впервой встречи легкомысленной, но она ни раз уже доказала, что следует тем же убеждениям, что и сам Клаус — прежде всего семья. И приоритетом всегда будет защита тех, кого они любят. И эта волчица смогла доказать верность, быть надеждой и опорой этой семьи, в которой проклят каждый по-своему. Прокляты все, кроме неё и малютки Хоуп. Клаус ненавидел Хейли достаточно долго, чтобы понять, что она — единственная, кто может выбесить его в одну секунду и тут же заставить влюбиться в себя, просто улыбнувшись. — Я знаю, извини, — он мягко улыбается и видит, как его Волчонок сдаётся. Она упёртая, но почему-то спокойно уступает ему. Сейчас спокойно. — Что я сделал не так? Клаус приподнял бровь, прекрасно понимая, что странное поведение Хейли заключается в нём. — Ты всё делаешь не так, — вздыхает девушка, запуская руку в волосы. — Наша дочь… Я не знаю, в какой семье она живёт. Как мы можем быть семьёй, если её мать и отец пытались убить друг друга бессчётное количество раз? — Мы любим её и оберегаем, Хейли. Что ещё должно быть? — гибрид непонимающе смотрит на девушку, не замечая даже, что убирает прядь волос, что упала ей на глаза. Хейли не шарахается от него, но удивлённо смотрит, словно сканирует Клауса насквозь. — Этого недостаточно, Ник, слишком мало, — вдруг шепчет Хейли и встаёт. В глазах волчицы Клаус видит боль и это его шокирует. Что он снова сделал не так, что его Волчонку так плохо? — Хейли, стой, — Клаус перекрывает ей дорогу, обхватывая рукой шею и заглядывая в глаза. В травянистых глазах столько эмоций, что ему хочется сбежать. Что же с ней происходит? — Объясни мне. Хейли видит, что Майклсон старается её понять, но ей сложно объяснить, что она просто влюбилась в него. И конечно же, не взаимно. Клаус и любовь — не могут сочетаться вместе. Он может любить семью, свою дочь, но любовь к женщине — совсем другое. И для Хейли, в мёртвом сердце гибрида, просто нет места. Ему куда важнее и дороже блондинка Кэролайн, нежели взбалмошная Хейли Маршалл. — Знаешь, забудем. Это неважно, — Хейли дёргается и выходит из так называемого объятия Клауса. Но он не даёт ей уйти далеко, перекрывая дорогу вновь, чем сильно злит девушку. — Клаус, дай пройти. Разговор окончен. Меня ждёт Хоуп. — Она спит. У меня тоже волшебный слух, дорогуша, — шепчет Клаус, чуть наклоняясь к уху девушки. — И я хочу поговорить. Ты мне… не чужая. Болезненный смех волчонка ещё больше вводит в ступор. Хейли ведёт себя совершенно странно и только сейчас он понимает, что она в последние дни вообще его избегала. Мало ела, сидела в комнате, и при этом общалась со всеми открыто, а с ним — настороженно. Он думал, что она боится, но дело тут явно не в этом. Хейли его никогда не боялась. Маршалл хмыкает и отходит от него достаточно далеко, обнимая себя за плечи и смотря затравленным взглядом. — Я просто хотела семью, Клаус. Настоящую. Где меня тоже будут любить, понимаешь? — голос Хейли дрожит и она качает головой. — Но это не моя история и нет моего «счастливо», теперь есть наша дочь. Она важнее. — Нет, — Клаус сам не понимает, почему слова Хейли так сильно ранят. Любимой? Разве она не видит? — Ты и Хоуп — имеете одинаковое значение для меня, Хейли. Маршалл шумно выдыхает, пытаясь переосмыслить фразу гибрида. Если она так ему дорога, то почему он не подпускает её ближе, почему он не хочет рискнуть стать настоящей семьей? Где будет любовь не только к ребёнку? — Но что тебе мешает, Клаус? — правильный вопрос заставляет Клауса поморщиться и сделать глоток виски. Признаться в том, что он боится — унизительно. Но иначе не описать то, что он чувствует. — Если мы станем ближе, Хейли… Если я впущу тебя ещё глубже в своё сердце и разум — я не смогу отпустить. А все, кого я люблю — умирают. И я не хочу понимать, что жизнь без тебя больше не имеет смысла. Не хочу видеть, как тебя не станет, потому что я не смогу смириться. Поэтому мы должны оставить всё, как есть. Клаус не смотрит на девушку, утыкаясь лбом в ладони. Звучало ужасно, но он боится узнать однажды, что его Волчонок мертва. Сама мысль об этом уже убивает, съедает изнутри. Она — его слабость. — Ты трус, — шипит Хейли, опрокидывая стул, заставляя взглянуть на себя. — Ты подумал о себе, но забыл подумать обо мне. Может быть, я хочу рискнуть? Может, ты нужен мне, Клаус. Почему ты не замечаешь боль других? — в глазах Хейли стоят слёзы, и Клаус впервые чувствует, что видеть её плачущей — больно. Где-то внутри всё сводит, а рука уже стирает солёные капли с её щёк. Слишком поздно. Он уже зависим. И теперь он боится потерять её ещё сильнее. — Я не оттолкну больше, — шепчет Клаус, прижимаясь своим лбом к её, заглядывая в глаза. — Но поклянись мне, что не посмеешь меня бросить. Бросить меня и Хоуп, слышишь? Никогда, — Клаус сдавленно рычит, рывком притягивая Хейли ближе и не сводя с неё взгляд. Маршалл выдыхает, но кивает, и наконец, чувствует губы Клауса на своих губах. — Обещаю, — шепчет его волчонок, прежде, чем губы Клауса переходят на шею девушки. Им не будет легко, ведь врагов всегда было и будет много, но они семья, которая будет биться друг за друга вечно. И теперь в семье Майклсонов есть настоящая любовь, которая помогает простить обиды и почувствовать себя по-настоящему живыми.