Мой волчонок

— Тебе не кажется, что её рано учить этому? — Хейли скептически оглядела музыкальный инструмент, но Клаус лишь слегка улыбнулся и сел за пианино, любовно проводя по нему рукой, и подмигнув шатенке, плавно поднял крышку. — Я не стану её учить, Волчонок, но думаю, приобщить ей хороший музыкальный вкус уже стоит, — Клаус на пробу пробежал длинными пальцами по клавишам, и Хоуп с интересом завозилась на руках матери, словно ей и в самом деле было интересно. Девочка внимательно наблюдала за действиями отца широко распахнув глазки с длинными кукольными ресничками, но не прошло и больше пары секунд, как она уже перевела всё внимание на волосы матери, то и дело пытаясь втянуть пряди в рот. — Боюсь, она ещё совсем ничего не понимает в музыкальном творчестве, — Хейли осторожно отвела ручку дочери от своих волос и присела на колени, опуская девочку на мягкий пушистый ковёр, позволяя ей увлечься игрушками. — В принципе, как и я. И это была абсолютная правда, Хейли никогда ничего не понимала в поэзии, в искусстве и в музыке тоже. Будь это вечная классика или временная популярная попса. Она была далека от этого, и вероятно, поэтому Элайджа находил её скучной. Сам он, конечно же, никогда этого не говорил из-за своей тактичности, но будь Хейли слепая, возможно, и не заметила бы в его взгляда скуку. — Не обязательно разбираться, чтобы насладится хорошей музыкой, Хейли, — Клаус на секунду задумался, а потом обернулся и окинул Маршалл внимательным взглядом. — Бах, Моцарт или Бетховен? Или ты хотела бы услышать Сальери? — Разве это не он убил Моцарта? — девушка на секунду оторвала взгляд от Хоуп, но встретившись с проницательным взглядом гибрида снова опустила глаза. — Это лишь теория, Волчонок, его причастность не доказана, а как композитор он был прекрасен. Девушка лишь кивнула, понимая, что он прав, ведь они и сами являются убийцами и судить точно не ей. Поэтому Хейли неопределённо махнула рукой, позволяя Клаусу выбрать на свой, более изысканный, вкус. Красивая мелодия наполнила собой помещение, заставляя на секунду сердце волчицы замереть. Клаус играл легко, завораживающе, увлечённо бегал пальцами по клавишам, на долю секунду прикрывая глаза и чуть улыбаясь уголками губ. Он погружался в какую-то особенную атмосферу и забирал туда Хейли с Хоуп, позволяя им прочувствовать данную обстановку совершенно с новой стороны. Хоуп, конечно же, ни черта не понимала, играла с деревянным рыцарем и угукала себе под нос, но Хейли, и правда, слушала, внимательно, замерев в одном положении. Она окидывала Клауса взглядом, пока это было возможно. Хейли была далека от музыки так же, как и они друг от друга. Ради ребёнка оба гибрида согласились сохранить хотя бы подобие дружеских отношений, но неловкость крылось в каждом действии, а если Хоуп не было с ними рядом — они и вовсе предпочитали избегать друг друга. И каким сильным не было желание всё изменить — никто не делал первых шагов навстречу к чему-то новому, потому что между ними всё казалось каким-то неправильным. Клаус игнорировал все напутствия Ками и сестёр, он считал, что Хейли для него больше недоступна. Первородный относил её разве что не к лику святых, считал матерью своей дочери и достойнейшим членом семьи, но не собирался копаться в своих чувствах ещё больше, а Хейли и вовсе не знала, как реагировать на Клауса, зная, каким он может быть ласковым и заботливым с Хоуп, зная теперь, как он по-настоящему умеет любить, и в тоже время вспоминая моменты, когда он желал её смерти вопреки всему. Забыть? Простить? Хейли уже его простила, но идти навстречу просто не решалась или же ждала, когда он сможет сделать это первым. Да и до сих пор она считала, что лучше оставить всё как есть, ведь между ними ничего большего не может быть. И всё же, против воли, девушка снова разглядывала Клауса, чисто по-девичьи украдкой улыбалась, видя, как забавно завиваются русые волосы, вызывая нежное желания запустить пальцы в эти непослушные пряди, поправить или наоборот — сделать хуже, но милее. Клаус таял рядом с Хоуп, менялся, и порой сам выглядел как ребёнок, только радовался он своей дочери и её улыбке каждый дынь. Кажется, для нормальной жизни ему не хватало как раз-таки крошечного чуда с его глазами. Девушка так была погружена в свои мысли, что не сразу обратила внимание на мельтешение, и лишь опустив глаза, Хейли вздрогнула, закрывая рот рукой. Её девочка усердно пыталась встать на ножки, неуклюже, совсем неловко, но упиралась своими ручками в пол и пыталась подняться с завидным упорством, присуще только Майклсонам, выбивая этим из груди матери тихий счастливый всхлип. — Эй, Клаус, смотри, — Хейли шепчет, но Клаус слышит прекрасно даже сквозь мелодию и останавливается, оборачиваясь. Его глаза лишь секунду смотрят на Хейли, а потом он видит, как Хоуп с небольшой помощью матери встаёт на ножки и пытается сделать шаг вперёд. Маленькие ножки держат девочку неуклюже, и она тут же падает на колени, и Хейли порывается взять её на руки, но тут же вовремя останавливается и делает глубокой вздох: Хоуп должна сделать всё сама, без помощи родителей. Это её первые шаги в новую жизнь и от этого руки девушки мелко дрожали, а в глазах, против воли, собрались кристаллики слёз. Непередаваемое чувство того, что твоя маленькая жизнь пытается встать и пойти — выбивает из груди частые вздохи не только у Хейли, Клаус выглядит окаменелым, наблюдая за своей малышкой, но именно в этот момент его сердце ещё никогда не было более живым. Хоуп снова встаёт, оглядывается на маму, словно глазами говоря: «я в порядке, я справлюсь, мама», и упорно делает шаг в сторону отца, заставляя двух родителей затаить дыхание. Девочка не падет, она делает шаг, и словно поняв, что стоит, что всё ещё на ногах, делает крошечный неустойчивый шаг ещё и ещё. Хейли не стыдно из-за слёз, она размазывает их по щекам и счастливо улыбается, зажимая рот ладонью, чтобы не спугнуть крошечное счастье, которое пытается идти к отцу. Клаус уже опустился на пол и отзывчиво тянулся к дочери руками, показывая, что он ждёт её, и всегда будет ждать, что его объятия всегда для неё будут раскрыты — на каждый шаг и в любом возрасте. Она всегда будет его дочерью, а он всегда будет её любить, оберегать и ждать, где бы она ни была и какие бы шаги не совершала навстречу судьбе. Они будут её ждать, а если споткнётся — поднимут. Лишь завершив своё первое короткое путешествие, девочка смеётся, оказываясь в нежных, но крепких объятиях отца, который прижимается к девочке, гладит по головке и зажмуривается до бликов под веками. Его Хоуп сделала первые шаги и сделала она их к нему. Хейли пытается успокоиться, но её руки всё ещё дрожат, и Клаус отчётливо понимает, что даже его дочь смогла сделать свой первый шаг в жизни, пока он ждёт и не может сделать свой. Всего лишь один шаг до зелёных глаз, каштановых волос и такой тёплой улыбки, что не нужен огонь — можно греться о Хейли. Улыбка касается губ Клауса, и он делает это важный шаг, понимая, что волчица уже встречает его на пути. Хейли сделала его давно, она просто ждала, когда и Клаус это поймёт. Слова были не нужны, в глазах Клауса Хейли увидела всё, что было нужно, и накрывая его руку своей, девушка улыбается, смахивает последнюю слезу со щеки, и прикасается губами к макушке дочери кратким поцелуем. Порой до счастья нужен лишь один небольшой шаг, и сегодня его сделала не только маленькая Хоуп, а так же Клаус, а Хейли его встретила на половине пути.