***
Ночь сегодня хорошая — проносится где-то в мыслях. Ветер свежий и прохладный, и от дневной духоты ничего не осталось. Небо тяжелое, темно-серое, в тучах, с утра может пойти дождь, а может, и через несколько минут. И спокойно как-то, даже слишком: чутье лишний раз не тревожит, полицейские сирены молчат — тишина и благодать. Питер остается на крыше небоскреба. Стягивает маску и вдыхает глубоко. Воздух влажный. А порывы ветра невероятно мощные, кажется, подойдешь к краю, как сразу сбросит нещадно вниз. Но падать совсем не страшно, и Питер подходит. Вокруг все гудит, ветер воет в ушах настолько сильно, что собственных мыслей не слышно. Это именно то, что нужно. Именно то, что нужно почти всегда. Волосы треплются в разные стороны, лицо обдувает со всех сторон, становится даже немного холодно, но он не обращает внимания, подходя еще ближе к краю. Порывы не кажутся устрашающими — ничто не мешает ему любоваться видом, ничто, даже тревожность прошедшего дня. Огни внизу сливаются в яркие полосы, машины мигают изредка, вывески особо больших торговых центров выделяются из общего костра неонового горящего пламени. Питер вдыхает глубоко, опуская плечи, и тяжелый груз будто сваливается в самый низ, далеко-далеко от самого Питера. В такие моменты чувствуешь себя Королем Мира. Чувствуешь, что можешь ну вообще все. И большие проблемы кажутся столь незначительными, что просто вылетают из головы напрочь. Питер разводит руки в стороны и закрывает глаза, наслаждается. Прекрасная, прекрасная ночь! Домой возвращаться совсем не хочется, дома это состояние мании пройдет, и он снова вернется к своей второй личности почти-обыкновенного подростка, — даже думать об этом не хочется, и он не думает. Хочется разбежаться хорошенько, оттолкнуться от самого края и парить в воздухе бесконечные секунды, а после пролететь над широкими освещенными дорогами, несясь с ветром наперегонки. Но что-то внезапно ложится на его плечо, обжигающе теплое, и настойчиво тянет назад. Подросток вздрагивает от неожиданности, неуклюже оборачивается и отступает назад. Он стоит на самом краю, почти оступается, но его ловят чертовски вовремя за запястье и рывком тянут обратно. Питер со всей дури летит назад. Падают они оба, кто бы это ни был, Питер зажмурился, пока двигался по инерции. — Никогда, никогда больше не делай так, — кричит голос над самым ухом. Мальчишка мотает головой и распахивает глаза, пялится на Уилсона секунду, моргает пару раз и ищет глазами собственную маску, она была у него в руках! — Ты мог упасть, черт, а если бы тебя толкнули намеренно? А если бы ты запнулся о собственную ногу? Если бы в тебя ударила молния? А что, если бы внезапно начался метеоритный дождь, а ты тут стоишь на самом высоком месте? Волнение Уэйда кажется самым искренним, и Питер бы даже умиленно посмеялся, если бы Уэйд не орал, и если бы ветер на крыше не был таким резким. — В прогнозе не было дождя, — кричит Паркер в ответ, метеоритного, кстати, тоже, добавляет он в голове и смотрит, как маска Уилсона усмехается. — Меня тоже не было в прогнозе, не так ли? Я мог тебя столкнуть! — Не мог, — Питер категорично качает головой и замечает, что его маска лежит придавленная где-то под Уэйдом. — Ладно, не мог, — он быстро соглашается. Питер утвердительно хмыкает. Все же Уэйд не безнадежен. Разве будет плохой человек предупреждать его о метеоритном дожде? Что ж, Уэйд определенно не плохой человек, но с предсказаниями у него явно не очень. Паркер, к несчастью Уэйда, все же замечает, что уютненько пристроил свою задницу на ногах Уилсона — они как свалились вместе, так и не встали. Парень неловко слезает с его ног, смущенно бубня извинения. Уэйд тревожно наблюдает за тем, как его лишают приятной тяжести, и насиженное Питером тепло сдувает ветер. Он растерянно глядит на подростка снизу вверх, не произнося ни слова, будто от этого замешательства Питер вернется назад. Нет, Питер тоже смотрит на него, только чуть сощурившись. Смирившись с неизбежным, Уэйд громко вздыхает и падает спиной назад. — Блин, Уэйд, отодвинь свою задницу, — бурчит Паркер, слабо пихая мужчину ногой. — Нет, — Уэйд хватает его за лодыжку и пытается потянуть вниз. Питер не падает, вырывается и тихо смеется. — Ну же, чувак, под тобой моя маска! — Уэйд, однако, сдаваться тоже не намерен, он усиливает хватку и удерживает ногу Питера уже двумя руками. Питер думает просто залепить руки Уилсону паутиной, но это будет читерством. — Мне нравится смотреть на твое лицо, я не хочу, чтобы ты напяливал на себя маску, — Уэйд упрямится, дергается и говорит почти обиженно, но с напущенным очень важным видом. Питер фыркает. — Я тоже хочу смотреть на твое лицо и видеть твои глаза, когда мы общаемся, — подросток скрещивает руки на груди, уже не предпринимая никаких попыток освободиться. Уэйд качает головой. — Это другое, — неопределенно заявляет он, подтягиваясь к Питеру ближе. Тот почти никак не реагирует, глядит на него недоверчиво, взъерошенный весь, и сопит почти не слышно. Чего я там не видел, проносится в голове недовольной интонацией. Может, Уэйд не доверяет ему? — Ты не доверяешь мне? — спрашивает Питер прямо. Линзы маски Дэдпула удивлено округляются. Он замолкает шокировано и отстраняется чуть-чуть. Эмоции красной маски Питеру надоели — он хочет посмотреть, как удивляется Уэйд Уинстон Уилсон, как сверкают его глаза от смеха, увидеть его чудаковатую мимику, смотреть на то, как улыбаются его губы и как он хмурится. — Что за нелепые вопросы, Коржик, — интонация наемника меняется. Питер морщится. Уэйд будто пытается сохранить прежнюю беспечность, но былая атмосфера рассеялась полностью. Уэйд будто специально звучит так, чтобы его можно было раскусить. Это не похоже на то, что он уходит от темы. — Я тут как раз из-за того, что доверяю тебе, — его голос смягчается, — и ты доверяешь мне, не так ли? Мы доверяем друг другу. Звучит будто с подвохом, будто Уэйд чего-то не договаривает. Но сейчас не время, решает Питер, он кротко кивает и несмело улыбается. — В общем, — теперь Уэйд звучит обыденно: так сообщают о простом событии, словно оно само собой разумеющееся, будто все уже знают, что оно произошло, и оповещение о нем — обыкновенная формальность, не больше, — мужчина вскакивает, отряхивает костюм и вдыхает потоки ветра, — раз мы доверяем друг другу, — делает акцент, и Питер почему-то сразу напрягается, — я хочу, чтобы ты помог мне с одним крохотным заданием. Простецки-простецким. Но, — прерывается он, — мы повеселимся, я обещаю. Последние слова наемник произнес зловеще. Пугающая ухмылка расползлась по его лицу, он даже наклонил голову и смотрел на подростка исподлобья. Недобрая улыбка чувствуется противными мурашками на коже. И тот взгляд, тяжелый и пугающий, хоть Питер его не видел — чувствовал, оставил тяжелый осадок напряжения и горькое послевкусие. Не сильное, но никак не пропадающее. Питер в замешательстве. Он любит миссии, а миссии с Уэйдом должны быть в три раза круче. Мстители поручали ему более менее серьезные дела всего пару раз, Пит даже может точно вспомнить их все и сказать, что надзор старших сопутствовал каждому шагу, — от этого тело не слушалось до конца, то и дело вытворяя что-то неуклюжее. Уэйд другое дело — Уэйд в нем уверен, Уэйд не упрекает и не относится к нему, как к младенцу. С Уэйдом он разговаривает, как с лучшим другом, ему не надо подбирать слова, бояться осуждения и долгих нравоучений. Все пройдет слаженно — решительно кивает себе он, все еще не избавившись от противного ощущения.***
Ничего, ничего не идет слаженно. Все покатилось по наклонной с самого начала, когда они двинулись по подозрительно знакомой Питеру дороге. Уэйд на вид был спокоен. Он был слишком спокоен, настолько спокоен, что почти не говорил по пути. Он не был излишне суетлив, но лишь ближе к концу Паркер заметил, как напряжено его тело. Уэйд останавливается в пятнадцати футах от возвышающейся неприступной стены с колючей проволокой сверху. Питер замирает первый. Волнение захватывает его с головой, тело немного трясет, оно не подчиняется. Зачем они здесь? Почему у Питера такое ощущение, что произойдет что-то очень, очень плохое, что перетечет в такие же глобально плохие последствия. Он громко сглатывает и хмурится тревожно. — Зачем мы здесь? — настороженно спрашивает он осевшим голосом и прочищает горло. — Да так, решил заглянуть по дороге к своим старым добрым друзьям, — кидает Уэйд небрежно. И не двигается. Волнуется. Питер ничего не отвечает. Они стоят поодаль, на достаточном расстоянии, чтобы камеры не распознали их в ночи. В этом месте видеонаблюдение расположено не так часто, Питер хорошо знает планировку всей территории. Уэйд, видимо, знает тоже, и это напрягает. — Нам сюда нельзя, — твердо говорит Питер, подходит к мужчине, чтобы развернуть его за плечо, но тот поворачивается сам. Не похоже на то, что Уилсон воспринимает его сомнения всерьез. Уэйд неопределенно хмыкает и дергает плечами. — Пити, у тебя же есть пропуск, — он кладет широкую теплую ладонь на плечо Питера. Рука сильная и тяжелая; в любой иной ситуации этот жест вызвал бы приятное тепло в груди и чувство доверия, но сейчас нет. Сейчас Питер внезапно чувствует себя уязвимым, растерянным. — Мы же с тобой самая крутецкая команда, ну! Давай, тут дело на пять минут. И никакого криминала. Зайти и выйти, никто даже не узнает! Питер мнется. Он точно уверен, что эта идея — одна из самых ужасных в его жизни. Однако Уэйд упрашивает его сбивчиво, почти отчаянно… его ало-черная маска заглядывает Питеру в лицо с таким ожиданием, может даже с надеждой… только белые пятна глаз, совсем пустые, внушают сомнения. И... пропуск. Уэйд же не знал о пропуске?.. Не должен был, по крайней мере, Питер об этом не упоминал. Ему кто-то сказал или он сам искал информацию намеренно? Что Уэйд еще знает о нем? — Солнышко, ты же мне поможешь? — Питеру не по себе. Уилсон вмиг кажется совершенно чужим, не знакомым человеком. Питер ничего о нем не знает, ничего — кто он, какие у него намерения, что у него в голове. Ему внезапно становится страшно. — Я не могу, — говорит он тихо. Зачем он сюда пришел? Не нужно было. Хочется пожалеть обо всех своих возможных тупых поступках сразу. Лучше бы он остался дома и переписал лекции, хотя вдруг Уэйд и там бы достал его, теперь Питеру кажется, что Уилсон мог следить за ним все это время. Но Уэйд бы не стал, верно?.. — Коржик? — Уэйд звучит ласково, почти заботливо и успокаивающе. — Все будет хорошо, не парься, — его интонация такая беззаботная, легкая, что Питер чувствует себя полным идиотом со своими подозрениями. И как у Уэйда это, черт возьми, получается?! Вот так просто все мысли Питера вдруг оказываются вывернуты наизнанку, смешаны, спутаны. Он словно стоит на краю обрыва, а Уэйд складывает для него невидимый мостик, чтобы перейти на ту сторону. Но Питеру кажется, что один шаг — и он провалится в неизвестность, будет падать, падать, и никакая паутина уже не подхватит и не вынесет вверх. Это невозможно, но и сказать нет, не сделать шаг навстречу — значит отказаться от Уэйда, а Питер не может так поступить. — Ну же, просто помоги мне один раз. Разве я так часто у тебя что-то прошу? Кажется, это был запретный прием. Его будто ударил под дых самый дорогой человек. Питер стоит в оцепенении, в нерешительности и полном отчаянии. Губы мелко дрожат и в носу, кажется, неприятно покалывает. Он молча смотрит в пол. Но ведь Уэйд прав, не так ли? Питер слишком много требует и не отдает ничего взамен. Сколько Уэйд это терпел? Сколько сделал ради него. А сейчас, когда наконец-то появляется шанс отдать долг, он собирается просто слиться? Потому что не верит Уэйду… Вот значит как, да, Питер? Он чувствует себя жалким и подавленным. Слишком много проблем Питер приносит людям. Но не сейчас. Сейчас Питер просто сделает, как просит Уэйд, и плевать на все эти глупые подозрения. Он не может идти против Уэйда. — Ты скажешь, зачем нам это делать? Он почти умоляет. — Обязательно, — говорит Уэйд убедительно, — я тебе все расскажу позже, Коржик. Сейчас нет времени. Питер кротко кивает, и чувствует, как тяжелая ноша ложится на его плечи. Он принял решение, сделал шаг в пустоту, к обрыву. Питер уже подписал себе приговор, он уже чувствует, как падает. Пути назад уже нет. Уэйд широко улыбается и хлопает его по напряженной спине. — Ну вот и чудненько! Вдвоем мы быстренько управимся. — Только, — добавляет Питер, будто опомнившись, — только пообещай, что я не разочаруюсь в тебе. Звучит глуповато. Потому что в себе Питер уже разочаровался. — Пит. — Уэйд смотрит на него в упор и качает головой, как будто собирается сказать самую очевидную вещь на свете, о которой и спрашивать-то не стоило. — Ну конечно. Я обещаю.