Нет повести печальнее на свете

Неделя до фестиваля За прошедшие двадцать дней на драконбольном поле соорудили воистину огромную сцену, разделенную на две части. На основной должны были разворачиваться театральные действия; другая, отделенная стенами и кулисами, служила и гримерной, и складом… Сцена была движущейся, что позволяло эффектно менять декорации и являть миру актеров. А прямо за сооружением в воздух подвесили огромное полотнище, на котором планировалось транслировать многократно увеличенное происходящее театральное действо: не все зрители располагали чудесными магическими биноклями, а смотреть хотелось всем… — Я все равно не пойму, под чем вы это писали, — простонала Катя. Они только что отрепетировали спектакль целиком и полностью, с музыкальным и световым сопровождением. И то, что получилось, вызывало у Лотковой сомнения в конкурентоспособности пьесы в театральной сфере. — КОКАИН!!! СОУ МАЧ КОКОИН!!! — Жикина порой вновь пробивало: магэйфорин просто-то так не выводится. — Под коньячком, — признался Ягун. — После вискарика, — добавила Склепова. — И пивасика. Гломов тоже участвовал в написании, но как присутствующий. И достаточно быстро завалился спать — но не потому, что напился: на том празднике жизни он оказался лишним. Эти двое ржали, как ненормальные, строчили, выдирали несчастный блокнот друг у друга и правили, правили, правили… А потом, на километр воняющие перегаром, заявились со своим шедевром к Абдулле и оперативно споили и его. Как они умудрились ушатать в стельку тысячелетнего джинна, стало загадкой для всего преподавательского состава школы — в особенности, для Ягге: с лечением похмелья и алкогольного отравления у этой категории магического населения она еще не сталкивалась. В шоке был даже завуч — и ругать их никто не стал… — Души у вас нет, — всплакнула Лоткова. Ванька зло оглядел присутствующих. — Есть она! У всех! У всех, кроме некрохрена! Утром он вновь получил послание из достаточно интересных «картинок» в виде одевающейся Тани, которой любезно помогали застегивать нижнее белье… — Да не, у него тоже есть, — хмыкнула Склепова на вопросительный взгляд Гломова, — вот только его черная душонка находится в безраздельной собственности Гроттерши. И все у них будет зашибись — сразу, как только она примет его внутреннюю скотину. — Слышь, а чего Валялкин-то такой злой? — робко поинтересовался Тузиков у Ягуна, — они ж разошлись. Комментатор почесал затылок, думая, как поприличнее сформулировать. — Тибальт все равно очень ревнует свою Джульетту, — наконец, изрек он, — и очень хочет отправить Ромео обратно в Алтайские леса. Желательно, в ящике. — Одном или нескольких? — вклинился в разговор Семь-Пень-Дыр, рассчитывающий, сколько можно будет переправить контрабанды. — Как получится.

***

Таня сидела на зубце башни, ногами к пропасти. Руки некромага надежно обнимали ее за талию. — Руки убери, — внезапно попросила девушка. — У вас с Валенком пауза в отношениях, — напомнил Бейбарсов. — Точно… Тогда оставь. Таня откинула голову ему на плечо и подставила под поцелуй шею. Намек был понят. Сегодня ей просто хотелось любви… Страстной, красивой, до одури романтичной, — а то обычно получалась не любовь, а недоразумения и приключения на пятую точку. — Гроттер, у меня к тебе всего один вопрос, — мягко произнес некромаг минут пятнадцать спустя. — Да? — Ты вообще собираешься становиться моей? «Переспим мы когда-нибудь или нет?!», — имел ввиду Бейбарсов, но уставшая после очередной танцевальной муштры рыжеволосая сегодня отказывалась воспринимать даже настолько прямые намеки. — Ничего, что я уже, вроде как, твоя? У нас с Валялкиным же пауза в отношениях, сам сказал. Наслаждайся моментом. — Я хочу не «во временное пользование», а в постоянное, — огрызнулся Глеб, — и нет, Гроттер, я не это имею ввиду. Таня покраснела. — А… — Именно. — Давай сначала пьесу отыграем. Потом подумаем. Потом я тебя просто утащу в спальню, пообещал некромаг. И мне уже плевать, что ты об этом скажешь и в каких выражениях. Вскоре по телепатическому каналу его вызвала Склепова, решившая повторить музыкальные сцены… И пришлось двенадцать раз подряд исполнить «Королей Буяна» с Жанной, Ягуном и подтанцовкой. После чего, придя в свою комнату, некромаг попросту рухнул на постель. Он не утомлялся физически, поскольку постоянно регенерировал — но был полностью изнасилован морально. А ближе к полуночи заявилась не дождавшаяся его Татьяна… Бейбарсов облачился в черные пижамные брюки из мягкой тонкой ткани. Таня прижималась к нему спиной; руки его покоились на ее талии. В какой-то момент она ощутила пятой точкой нечто странное и твердое… — А… Это… — Гроттер, — в голосе некромага отразилась неприкрытая мука, — ты думаешь, так легко обнимать полуголую любимую девушку и, извини за тавтологию, не иметь возможности ее поиметь? — Я не… — Не знала, мужская физиология несколько отличается от женской? — теперь она отчетливо слышала скептицизм, — или тебе просто нравится издеваться? Губы парня коснулись ее шеи. — Я лучше пойду, — пробормотала Таня и попыталась подняться. В следующую секунду ее попросту подмяли под себя и заткнули протест поцелуем. — Неужели думаешь, я тебя отсюда отпущу? Спи… Таня избегала его весь следующий день, и, ложась спать, даже наложила на дверь охранное заклинание — вот только наутро вновь проснулась в его объятиях. Для влюбленного некромага не существовало ни стен, ни запретов.