Нет повести печальнее на свете

— Э, подвиньтесь! Реквизит отодвинули в сторону вместе с Таней и Глебом, все еще увлеченными страстным поцелуем — и на кровать с одной стороны плюхнулся Ягун, а с другой Склепова. Вздохнув, Бейбарсов оттолкнулся и опрокинулся рядом; под задумчивым взглядом комментатора Таня накинула на себя простынь… — Не, Таньк… Ты прости, но у Кати внутренний мир побогаче будет. Как минимум на размер, — глубокомысленно изрек Ягун. — Каждому свое, — ответил Глеб, — я что, что-то не то сказал? В изумрудных глазах разгоралось нехорошее пламя. — Гроттер, да нормальные у тебя сиськи, что ты… Гроттер, бесполезно меня душить… Сарданапал рвал на себе бороду: он проклинал себя за то, что не ознакомился со сценарием и всецело положился на ничего не знающих о пророчестве коллег… Откуда они его выкопали? А главное, зачем?! Ладно, Склепова и Ягун… Но Абдулла! И Поклеп с Соловьем молодцы — столько лет живут на свете! Могли бы и сообразить… Следовало срочно остановить спектакль… Пусть это будет проигрыш Тибидохса, зато, по крайней мере, живы останутся, все и дружно… Стражи мрака ненавязчиво окружили выходы на площадку к сцене и перекрыли защитный купол, — вдруг увидел старый академик. Концерт будут смотреть все, решил Лигул: и не е***т. Начался второй акт. Ромео и Джульетта возлежали в кровати. Некромаг, наконец, рассказал возлюбленной о произошедшем — и, вдоволь напредававшись унынию, девушка… правильнее сказать, уже женщина, уговаривала супруга «залечь на дно, пока все не уляжется». — Пусть схватят и казнят! Я некромаг, Что мне способны сделать все в Вероне? Остаться легче, нежели уйти: Тебя покинуть я, любимая, не в силах. — Нельзя, супруг! Беги скорей, светает… Застанут тут тебя — и смерть! Я слышала про «Раздиратель некромагов»: Его доставили в Верону день назад… — Уж лучше смерть, чем наше расставание… — Ромео! Матушка идет! Уйди! Уляжется печаль — раскроем Эскалу тайный наш союз. Он вступится — И уж никто не покусится На крепость наших брачных уз! Ромео, слышу мамины шаги! Прошу, прошу тебя — уйди! Вздохнув, Ромео накинул рубашку и, поцеловав жену в шею (еще один стон с трибун), растворился в темноте… Тем временем, Офелия и Дездемона, крайне волнующиеся за своих возлюбленных, прибыли в Верону. Узнав от Горацио горестные вести — Гамлет оказался убийцей и мясником (а по его габаритам прежде было непонятно…), а пытавшийся его убить Отелло в бегах — девушки устроили форменные истерики: что-что, а это Гробыня и Пенелопа Дурнева умели. Не выдержав ужаса правды, Офелия лишилась рассудка — и теперь вдохновенно собирала росшие повсюду черные розы… — Ну и слабые же бабы у них в Дании, — отметил кто-то из зрителей, — одна от правды с инфарктом померла, другая разум потеряла… Выглянувшие на шум веронцы заботливо увели Офелию в здание с надписью «Сумасшедший дом», а Дездемона отправилась искать супруга. Супруга она нашла — пьяным и в кабаке. Устав слушать нравоучения в стиле «Опять нажрался, о, свинья такая!», Отелло попросту придушил ее… А ему, в свою очередь, со словами «Женщин обижать нехорошо», свернул шею Гамлет. За кулисами — Валялкин!!! Уймите его, кто-нибудь!!! Ему сейчас снова труп играть… Нет, не надо делать его трупом в прямом смысла, просто обездвижь ненадолго! Кто плеснул зелья храбрости и решимости в бутылку с квасом?! Ванька где-то раздобыл утюг, и теперь рвался отутюжить морду виновнику проблем в своей личной жизни. Далее события разворачивались по классическому сценарию — правда, переиначенному хронологически… Сначала Ромео подвергся всеобщему осуждению знакомых — за любовный интерес к дочери светлых магов (брак продолжал держаться в секрете), затем долго оправдывался в песне «У любви свои права…», а уже потом получил втык за маньячество: Тибальт никому из темных никогда не нравился. Завершилась сцена тем, что он послал всех лесом и, по совету жены, «залег на дно» в ближайшей Мантуе… Наконец, жители города нашли трупы Тибальта и Меркуцио, и некромаг был изгнан — в случае возвращения ему грозил «Раздиратель некромагов». Следом шли страдания Джульетты («поженил, совратил и всех убил»), решившей, несмотря ни на что, остаться верной главному на этот момент маньяку Вероны. Новости, согласно которым ее муж оказался преступником, а брат — трупом, огорчили бедную девушку намного меньше, чем-то, что ее лишили сексуальной жизни. Ко всему прочему, неверно понявший страдания дочери сеньор Капулетти решил выдать ее за Париса… И грозило ей бесчестье — особенно, если выяснится, кому она эту честь и отдала. — Отец! Я не люблю Париса! — Ты дура, что ль? Уже ль не поняла На сколько твой жених знатней нас будет?! Не ной! Пойдешь ты послезавтра замуж И вмиг печаль о брате позабудешь… А коль откажешься, за космы Тебя я в церковь лично притащу! Непослушанье это не прощу! А коль не выйдешь нынче за Париса То знай: ты больше мне не дочь! Пошла, скорей, мерзавка, прочь! Джульетта последовала отцовскому совету и теперь плакалась брату Лоренцо, а тот хватался за голову, задницей чуя обильные люля как от папаш семейств, так и от герцога Эскала (что ж раньше-то не рассказал, не было бы трупов, идиот). Закончив ругаться, священнослужитель, тем не менее, согласился помочь Джульетте. Он выдал ей «яд» и дал все необходимые инструкции, а сам написал Ромео… Что жена его любит, что яд липовый, и что после «похорон» они смогут скрыться вместе — пока выдастся повод примирить враждующих кретинов. Снадобье было настолько хорошим, что могло запросто обмануть всех магов — белых, темных, даже некромагов, сделав девушку «мертвой» для всех. Ее имя даже появится в Книге мертвых: врать надо правдоподобно… Пока зрители соображали, что огромный талмуд с надписью «КнигО трупАФ» в руках Лоренцо — это то, что подразумевалось, Гробыня орала на Гломова: подготовкой этого реквизита занимался безграмотный гигант. — Ты сказала сделать Книгу мертвых, я и сделал… Гроб, ну ты чего… От перестановки мест слагаемых сумма не меняется… Собственно, это правило было единственным, что запомнил Гуня в период обучения в лопухоидной школе. К дальнейшему сожалению героев пьесы, купидончик (еще десять кг шоколада от постановочной труппы) «траванулся угощением» и свалился прямо у столба с надписью «Мантуя». Поняв, что за очередной труп по головке его не погладят, Гамлет, прихватив Розалину в качестве любовницы, выкрал Офелию из сумасшедшего дома — и все трое уехали отдыхать на воды. Там, по слухам, были лучшие маги-целители… В очередной ночной сорочке (к всеобщему сожалению, уже непрозрачной и без выреза), Джульетта держала кубок с ядом. — Прощайте все… Задрали. Покидаю И вас, и эту чертову Верону… Проснусь уже в твоих объятиях, Ромео! Похороны Джульетты были помпезными. Трибуны рыдали, утираясь простынями — платков уже не хватало. Видевшая все это Бенволия тут же поскакала к Ромео — рыжей выдры больше нет: может, и ей теперь перепадет любви? Все детство по нему страдает… Однако новость убила некромага — отвергнув прелести Бенволии, тот твердо решил последовать за возлюбленной в могилу. Следом показывали сцену покупки яда в аптеке: сын Монтекки с порога заявил, что хочет выпить лучшего яду… Аптекарь Рита смотрела на Ромео, как на больного: некромага можно было расстрелять из пушки, сжечь заживо, — но он, все равно, восстановится… Кроме «раздирателя» его ничто не заденет — смысл страдать фигней? Может, сразу под «раздиратели»? Аптекарша отчаянно пыталась вразумить парня. — Ты некромаг, о брат по колдовству! К чему тебе все эти яды? Как можно откровенно так херней страдать?! Подумай, что б на это все сказала Аида Плаховна, твоя крестнАя мать?! Старший менагер некроотжела отсалютировала медовухой. «Реквизит» актерская труппа отправила ей еще после первого акта — «за дальнейшей сюжетной ненадобностью»: многозначительно выставила возле сцены с кокетливо прилепленным черным бантиком. Вздохнув, Аптекарша, все же, продала некромагу яд. Деньги лишними не будут — надо, так еще придет. За другим ядом: у нее их много. Ей еще платить за аренду помещения… Ромео стоял у гробницы возлюбленной… Чтобы было понятнее, что это гробница, помимо декораций над ними красовался ватман с кривой надписью «Склеп» (прямо над перечеркнутым словом «Морг» — эту сцену оформляли в самую последнюю очередь и за три минуты до ее начала). Из-за колонны вылез Парис — прерывая его на полуслове, некромаг попросту остановил графу сердце. Ибо «задолбал». И вновь заиграла композиция Нино Рота — а Ромео начал читать монолог… — Любовь моя, жена… Бессильна смерть пред красотой твоей. Стою я вновь у гробовых дверей — Не по призванью дара, а с отчаянья. Прекрасна ты, как прежде, дорогая. Быть может, должен, о Джульетта, Пока не началось гниение, Тебя я как кадавра воскресить, И прочи все процессы разложенья Подаренной мне властью прекратить? Ты так прекрасна… Твое тело Служило б о любви напоминаньем! Для нас не все закончено, Джульетта… Нет, я могу еще тебя вернуть! Трибуны вновь истерили — и так отчаянно, что пришлось накладывать на особо стенающих заклятие немоты: смотреть мешали. Некромаг Ромео с вожделением провел рукой по телу возлюбленной, по его пальцам скользнула темно-синяя искра — и вдруг, одумавшись, он резко одернул руку. — Ты не заслуживаешь этого кошмара. Не жизнь то — лишь ее насмешка… А коли так, я за тобой отправлюсь! Джульетта, жди меня, родная. Молодой Монтекки явил всему миру пивную бутылку с надписью «Яд». — И с поцелуем умираю… Ромео на сцене хлестал яд и серную кислоту, насаживался на ножи и кинжалы, даже попытался было отпилить себе голову пилой… Зрители наблюдали за его действиями с вежливым познавательным интересом — а тот все регенерировал, регенерировал и регенерировал… А музыка Нино Рота все звучала, звучала и звучала. — Ромео! Джульетта очнулась от действия снотворного в тот самый момент, когда ее возлюбленный воспользовался «Раздирателем некромагов». Девушка зарыдала — но сын Монтекки восстановился (?!), и она бросилась ему на грудь. Спрыгнув с гробницы, пара слилась в долгом и чувственном поцелуе… За кулисами все это безобразие мрачно созерцал Тибальт Иван. Договорившись с Магществом, перед началом второго акта он подменил макет «Раздирателя» настоящим — вот только некрохрену было хоть бы хны, он все равно регенерировал… Что за черт?! Схватив «воскресшую» любимую за плечи, Ромео вопросил: — Прими мой дар… Давай разделим вечность? Ничто нас не посмеет разлучить: Ни смерть, ни жалкие людишки… Семейства наши прекратят помехой быть… Никто не сможет нас остановить! Пусть мрак падет, а с ним и свет! И будем вместе мы навек! Попрем законы мирозданья! Пусть все решит твое признанье, Твои слова — все, что имеет смысл! Я мир сложу к твоим ногам, Джульетта… Крылом стань тьмы со мной — и вместе Мы править миром полетим… — Я отрекаюсь от семьи, себя, И света, что во мне хранился… Я буду навсегда твоя — Согласна я переродиться. Влюбленные взялись за руки. Их окутало колдовское сияние… — Мы Крылья тьмы — и до скончанья мира Отныне вместе, навсегда едины. Разверзнутся пусть Жуткие врата, С тобой мы будем — раз и навсегда! К трибунам медленно слетались отряды златокрылых. Сарданапал бился головой о скамейку и требовал яда, — а до остальных преподавателей плавно доходило, что, хрен знает почему, но дело — жопа. Ромео и Джульетта безудержно целовались — и в этом занятии их и обнаружили граждане Вероны, а том числе главы двух семейств и герцог Эскал. Вокруг влюбленных мерцало пламя — синее и черное, а за их спинами соткались огромные призрачные крылья… Лоренцо спешно рассказывал про тайный брак, про план, про то, во что все вылилось… — Ромео не получил письмо, купидончик вернулся — и я решил забрать Джульетту из склепа, пока они не смогут сбежать вместе… Но, когда пришел, они уже произнесли клятву верности и перерождения. Теперь ничто не помешает им быть вместе — ни у кого попросту не хватит сил на это. Они стали Черными крыльями тьмы, пред которыми бессилен как Свет, так и Мрак… Академик только что выхлестал полторашку беладонны, смешанную с цианистым калием. Увидев этот впечатляющий до самых глубин души кошмар, Эскал накинулся на глав белых и темных кланов. — Как задолбали Ваши вечные разборки! Вот Вам плоды! Смотрите же, чем обратилось Упрямство ваше… Стыд же и позор! Поклеп наводить порядок и бранить умел и любил — ему даже не понадобилось играть… Это до чего нужно было довести детей, чтобы они предпочли воззвать к древней магии, чтобы никто не смог их разлучить?! — О Крылья тьмы! Угроза миру! Что ждет нас? Тьма закрыла свет. Боюсь, теперь спасенья нет, Ведь навсегда Они едины… В Вероне, наконец, покой — И какова цена за это?! Разверзнутся вновь Жуткие врата! До Черных крыльев ваша довела вражда! Теперь нет повести печальнее на свете, Чем повесть о Ромео и Джульетте! Ромео и Джульетта продолжали целоваться — а тьма вокруг них расползалась и расползалась… — Так, повесть о Ромео и Джульетте Останется печальнейшей на свете… — всплакнув, повторил Абдулла, завершая повествование.