Профессор Грейнджер

В гибельном фолианте Нету соблазна для Женщины. — Ars Amandi Женщине — вся земля. Сердце — любовных зелий Зелье — вернее всех. Женщина с колыбели Чей-нибудь смертный грех. Марина Цветаева

1 Гермиона терпеть не могла Хэллоуин. Тыквы, конфетные глаза в пунше, лакричные летучие мыши и терпкий запах приторной патоки навевали воспоминания, которые она с таким успехом гнала от себя весь остальной год. Почему-то именно Хэллоуин ассоциировался у нее с Тео, хотя он ко всем праздникам, включая свой день рождения, относился одинаково равнодушно. Беспокойство усиливалось из-за предубеждения Тони относительно Лукреции Блэк. Он вспомнил, что в конце бала Лукреция пыталась напоить Тома афродизиаком, но бокал по несчастливой (или наоборот) случайности достался Альфарду. Им тогда пришлось связать его и доставить в больничное крыло, чтобы Блэк не стер ладони от бесполезной в таком случае дрочки. Гермиона приготовила противоядие и, так сказать, держала руку на пульсе. Если во времена ее обучения на Хэллоуин устраивали праздничный пир, то сейчас это был бал-маскарад. Впрочем, старшие курсы из какого-то странного принципа не надевали костюмы, и только малышня носилась вампирами, оборотнями и персонажами из сказок Барда Бидля. Столы факультетов попарно отодвинули ближе к стенам, чтобы освободить место для танцев. Тыквы были везде, включая волосы девушек, которые использовали вьющиеся побеги и оранжевые украшения. Гермиона стояла в углу и медленно цедила тыквенный сок, не сводя взгляда с семикурсников Слизерина. Игнотус Пруэтт и в этот раз разбавил пунш алкоголем, а Антонин с Альфардом нагло умыкнули пиалу на свой стол. Гермиона обменялась с Горацием вопросительным взглядом, но тот только улыбнулся в рыжие усы, потворствуя своим любимчикам. Гермиона усмехнулась в ответ и отсалютовала ему бокалом. Она отклонила несколько предложений потанцевать, слишком обеспокоенная отсутствием Лукреции. Та сильно опаздывала. Пока рандеву намечалось только у Вальбурги и Антонина, который что-то шептал ей на ухо уже с десяток минут. Химию между этими двумя не заметил бы только слепой, особенно после произошедшего в Блэк-холле. Антонин окружил потерянную Вальбургу так необходимой ей заботой, и их часто можно было встретить вместе в школьных коридорах. И Гермиону это беспокоило даже чуть больше, чем отсутствие Лукреции Блэк на этом тыквенном празднике жизни. Почему-то она была уверена, что отношения этих двоих также изменение, последовавшее за вмешательством во временную линию. Гермиона собиралась поговорить об этом с Тони сразу по прибытии домой после окончания бала и спасения Альфарда Блэка от перевозбуждения. Она внимательно осмотрела толпу, отставила бокал и отошла за одну из колонн у преподавательского стола. Наложив слабые отводящие чары, Гермиона достала из расширенного заклинанием кармана парадной мантии Карту Мародеров. — Клянусь, что замышляю только шалость! На потрепанном листе пергамента начали проявляться этажи коридоров и движущиеся, наслаивающиеся друг на друга имена. Гермиона нашла Лукрецию Блэк практически сразу. Кроме ее переливающейся именной строки никого больше не было рядом с гостиной Хаффлпаффа. — Что она там делает? Плохое предчувствие заскреблось об грудную клетку Гермионы, пройдясь когтями по ребрам. Тонкая черта разделяла подписи «Гостиная Хаффлпаффа» и «Кухня». Видимо, вмешательство Гермионы не только свело вместе Антонина и Вальбургу, но и прибавило ума Лукреции Блэк. — Джин? Что это у вас там? — немного захмелевший голос Горация, заставил Гермиону быстро шепнуть: «Шалость удалась!» и сунуть карту в карман. — Скрываюсь от желающих отдавить мои несчастные ноги, — она обернулась с широкой улыбкой и накрутила на палец вьющийся локон. — У вас в Хогвартсе что ни день, то потрясающий праздник! — И то верно, — Гораций горделиво выпятил вперед свой живот и похлопал по нему рукой. — Дождитесь Рождества! Вот тогда вы точно… Гермиона его не слушала, только кивала. За болтовней декана она упустила тот момент, когда рядом со столом Слизерина появился домовик в ливрее с эмблемой кухни. Хлопок его аппарации заглушил хор исполнением «Ведьминой ночи». Когда Гермиона заметила существо со стеклянными, подернутыми дымкой глазами, маленькая ручка уже кинула что-то в бокал с лимонадом. Том секундой спустя потянулся за напитком, активно дискутируя с Вальбургой Блэк. Гермиона не успевала помешать ему сделать глоток, только если не собиралась разбить заклинанием бокал в его руках на глазах у всей школы. Она прокляла Тома с его специфичными вкусами, потому что остальные предпочитали тыквенный сок и высокоградусный пунш. Том Марволло Риддл сделал большой глоток лимонада с афродизиаком. Его кадык поднялся вверх и опустился вниз. — Простите, мне нужно идти, — Гермиона с трудом протиснулась между Горацием и колонной, рассыпавшись в извинениях и прервав его на половине истории. — Ох, молодость, — засмеялся ей вслед слизеринский декан. Гермиона была слишком занята попытками пробраться через толпу танцующих к Тому. Она не знала через сколько любовное зелье подействует, а потому должна была как можно скорее вывести его из зала и дать противоядие. В глазах рябило от разноцветных кружащихся платьев, парящих в воздухе тыкв и огоньков свечей. Минуты, за которые Гермиона пересекла Большой зал, показались ей так ненавидимой растянутой лакричной жвачкой. Она вцепилась в руку Тома, отчего тот поморщился и из-за неожиданности попытался сбросить ее крепкую хватку, еще до того как обернулся. — Профессор Олдридж? — от его низкого, словно вибрирующего тона, у Гермионы сбилось дыхание. Хотя, возможно, был виноват бег с препятствиями в виде танцующих студентов. Том больше не пытался сбросить ее руку. В другой момент его удивленное лицо порадовало бы Гермиону, но сейчас она была слишком занята, пытаясь распознать в его мимике начало действия чудо-лимонада. — Поговорим о вашем проекте, мистер Риддл, — максимально официально и громко сказала она, подхватывая его под локоть. — Сейчас? — Вы, как всегда, правы, мистер Риддл, — устало кивнула Гермиона и уже тише добавила: — В мой кабинет. Немедленно. Оказалось, что шокированный Том выглядит забавно и даже мило. Он медленно отставил злосчастный бокал. Слизеринцы начали что-то настойчиво кричать вслед, но Гермиона уже потащила его к выходу из зала. Стоило признать, что ей пришлось изрядно напрячься, чтобы сдвинуть Тома с места. Тот выглядел менее сильным, чем оказалось на деле. Мышцы на его руке напряглись, и их Гермиона тоже оценила. Особенно, когда заметила Лукрецию Блэк в дверях и подумала, что не против физического насилия, применимого к этой конкретной особе. — Вы ведь так и не нашли свиток Уны Физ, мистер Риддл? — они начали привлекать внимание, и Гермиона сбавила темп. Ей пришлось смотреть на Тома, чтобы не убить взглядом Лукрецию Блэк, которая, к слову, выглядела очень комично с распахнутым от удивления ртом. — Нет, профессор, — Том стал более расслабленным, пытаясь осознать, что именно происходит. Гермиона оценила его парадную мантию, которая точно была не по карману воспитаннику приюта. Она немного потерла ткань на локте Тома, подозревая, что здесь имела дело с мастерской трансфигурацией. — Я попросила друга прислать мне копию. Она в моем кабинете. — Д-да, вы хотите отдать мне ее сейчас? — Том ослабил воротничок рукой свободной от хватки Гермионы. — Именно сейчас, мистер Риддл. Том заговорил про свое исследование, а Гермиона приложила всю силу воли, чтобы не проклясть Лукрецию Блэк, когда они прошли мимо нее в дверях. Ее удивление и еле сдерживаемая злость даже подняли Гермионе настроение. Стоило сдать девчонку, но из уважения к горю семьи Блэк Гермиона решила все замять и тащила будущего Темного Лорда в ближайшую нишу. Которая оказалась занята обжимающиеся парочкой. — Минус десять очков Гриффиндору! — злорадно выкрикнула Гермиона, замечая, что Тому становится хуже с каждой минутой. Его щеки покраснели. Он перестал сопротивляться и послушно шел следом за Гермионой, не отводя от нее взгляда. Синие глаза потемнели, зрачки были расширены. Вот какова мечта Лукреции Блэк? Гермиона оглянулась, но свидетелей было по прежнему слишком много. Студенты входили и выходили из зала, подозрительно или удивленно поглядывая в их сторону. Она могла бы дать противоядие Тому прямо здесь, но тогда слишком сильно боялась за жизнь Лукреции. В силах Гермионы было увести его как можно дальше от Большого зала. — В ваш кабинет? — тихо спросил Том, чуть наклонившись к ней. Гермиона кивнула, прикинув, что по боковой лестнице они доберутся за четыре минуты. Том послушно пошел следом, когда Гермиона потянула его в западный коридор. Она старалась следить за его состоянием, но не замечала никаких других симптомов, кроме излишней покорности и внимания к ее персоне. Уже у самой двери Том вдруг немного притормозил, наклонился к ней и едва слышно шепнул: — Хочу курить, профессор. Гермиона остановилась. Тому пришлось сильно ссутулиться и согнуться, чтобы их лица оказались на одном уровне. Его глаза лихорадочно блестели, с каким-то исследовательским интересом рассматривая ее волосы. Гермиона сощурилась и потянула его в кабинет, но Том даже не сдвинулся. Он наклонился к ее уху, принюхался и повторил: — Я, — Том ткнул пальцем себе в грудь. — Хочу курить, профессор. Гермиона нервно сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну. Она с трудом разорвала зрительный контакт, когда Том излишне медленно заправил прядь волос ей за ухо. — Я... — снова начал он. — Хочешь курить, уже поняла, — прошипела Гермиона, прикладывая все силы и заталкивая его в кабинет. Сигнальные чары пропустили их, узнав хозяйку. Ее главной ошибкой было то, что из-за раздражения она сделала слишком много шагов вглубь кабинета. Гермиона потянулась за противоядием, когда Том резко толкнул ее на стол. Она ударилась бедром об угол, зашипела и развернулась, тут же оказавшись в кольце мужских рук. — Неверно, профессор, — Том уткнулся ей в шею, вжимая Гермиону в поверхность стола. — Я хочу вас. Слишком рано. У нее должно было оставаться около десяти минут. Он медленно дышал и больше не предпринимал никаких действий. Гермиона ни за что бы не призналась, что ее спину в тот момент начало покалывать от возбуждения. Она почувствовала, как его рука скользнула по талии, в попытке приподнять и посадить на стол. Гермиона резко потянулась за противоядием, но не успела. Из Тома вырвался звук похожий на рычание. Он резко и сильно дернул Гермиону за волосы, потянув вверх и посадив на поверхность стола, с которого посыпалась стопка непроверенных домашних работ. Гермиона вскрикнула и задрожала. — Том! — она попыталась оттолкнуть его, даже не заметив, что назвала по имени. В ответ тот провел губами по ее ключицам к другой стороне шеи. Касание было едва ощутимым. Гермиона дернулась и попыталась свести ноги, между которыми Том так не вовремя вклинился, зажимая ее своим телом. Он не должен был так сильно волновать и возбуждать ее, но Том Марволо Риддл никогда не подчинялся общим правилам и законам. Хваленый мозг Гермионы закоротило, когда он поцеловал ее. Это походило на взорвавшуюся лампочку. В это было невозможно поверить. 2 Хэллоуин в приюте ассоциировался у Тома с унижением. Он всегда отказывался надевать пошитый из тряпья костюм и ходить по ближайшим кварталам, выклянчивая сладости. На сирот смотрели с неприязнью перемешанной с удушливой жалостью. Конфет давали много, но для Тома они не стоили того стыда, которым бы пришлось заплатить за засахаренную карамель. Хогвартс поменял в его голове представление обо всех праздниках, включая это однодневное поклонение тыквам. Здесь никто не заставлял унижаться, а костюмы стоили в десятки раз дороже. Это касалось и парадных мантий, но Том не зря считался самым талантливым студентом за сотню лет. Еще на первых курсах он преуспел в изучении Трансфигурации, несмотря на постоянное противостояние с Дамблдором, и мог на один день превратить свою школьную форму в модный короткий плащ из акромантуловой нити. — Мы выглядим как идиоты! — сокрушался Антонин, крутясь перед зеркалом в драной мантии. — Да, но мы шикарные идиоты! — его отодвинул Альфард в идентичном костюме и накинул на голову капюшон. — Бу-у! Это он притащил оба балахона, предложив Антонину вырядиться дементорами. Тот, разумеется, отказался, но весь торг вышел Альфарду в бутылку огневиски. При виде этих двоих Том вспоминал вчерашнее Собрание. Профессор Олдридж была великолепна, предлагая сломать Долохову ногу. Она методично и спокойно наблюдала за сомнениями студентов с тем же предвкушением, что и Том; наблюдала, как они калечили друг друга, чтобы было какие кости после вправлять. Том взял на себя ответственность подготовить Вальпургиевых рыцарей к войне. Войне с нечистой кровью, нынешним порядком, разрушением древних ценностей, глупым разделением магии. Если кто-то нападет на их семьи, так же как Гриндевальд напал и разрушил Блэк-холл, то они будут готовы. И теперь эта ответственность не только его, но и профессора Олдридж. Он высматривал ее в противоположном конце Большого зала, делая вид, что так внимательно следит за соблюдением порядка на правах старосты школы. На профессоре Олдридж были надеты ее обычные рабочие туфли с коротким каблуком и простое, без лишних изысков платье по колено, поверх которого она накинула стандартную парадную мантию. Очень скучный наряд, если сравнивать с тем, во что профессор была одета на вечеринке у Слизнорта. Она явно не собиралась производить здесь на кого-то впечатление, от чего Том ощутил внутри нечто похожее на обиду. Почему-то это напомнило ему о том, как профессор флиртовала на вечеринке с тем грязнокровным выскочкой Нобби Личем. — Та-дам! — Альфард притащил к ним на стол пиалу с пуншем, стянутую прямо из-под носа у Игнотуса Пруэтта. Пусть и только внешне, но он практически оправился от трагедии и явно собирался навести шороху в Хогвартсе за все то время, что упустил в бессознательном самобичевании. — И что там? — уже с бокалом наизготовку спросил Антонин. — Вроде перцовая вода, — задумчиво постучал себя пальцем по подбородку Альфард. — Vodka! — громко резюмировал Антонин, за что огреб по спине веером. — Ауч! — Если собираетесь нарушать правила, то не делайте это столь явно, — Вальбурга расправила свое оружие и скрыла за ним улыбку. — Как староста, я буду обязана доложить об этом декану. Том усмехнулся на ее замечание, ибо упомянутый декан видел все с самого начала и только улыбнулся в рыжие усы. — Твой лимонад, — Роберт передал бокал, сам дожидаясь чудо-пунша. Том благодарно кивнул, сделал глоток и отставил напиток на стол. Заиграла музыка, и ему пришлось изображать сочувственные улыбки-отрицание перед желающими потанцевать рейвенкловками. Те скрывали разочарование за веерами и продолжали стрелять соблазнительными взглядами в надежде, что он передумает. — Твой фан-клуб затопит Хогвартс слезами, когда ты выпустишься, — Вальбурга с неприязнью посмотрела в сторону девушек в аляповатых платьях. — Черное озеро выйдет из берегов, подземелья затопит и… — Меня всегда радовал твой позитивный настрой, — прервал ее ворчание Том, поднимая бокал и чокаясь. — С Хэллоуином, леди Блэк. — С Хэллоуином, Лорд Слизерин. Том улыбнулся и сделал глоток, поморщившись от слишком большого количества пузырьков. Этот праздник становился все лучше из-за отсутствия навязчивой Лукреции и не слишком большого азарта упомянутого Вальбургой фан-клуба. Правда, Лукрецию все же следовало ожидать с минуты на минуту, и Том даже подумывал о выпивке, чтобы по трезвости не придушить девчонку. Он отвернулся от танцующих, примериваясь к уже наполовину опустошенной пиале, когда кто-то резко дернул его за руку. — Профессор Олдридж? Том не ожидал увидеть ее так близко. Большие карие глаза за стеклами очков внимательно рассматривал его, словно с Томом было что-то не так. Сначала он подумал, что она пришла прикрыть их попойку, но профессор неожиданно заговорила о проекте. Еще и срочно позвала в свой кабинет, словно от этого зависела чья-то жизнь. Том видел ее такой обеспокоенной лишь единожды, когда за завтраком профессор получила письмо и покинула Хогвартс, отменив занятие. Кажется, это произошло в тот же день, что и трагедия в Блэк-холле. Они направились к дверям, профессор заговорила о свитке Уны Физ, и Том немного расслабился ровно до того момента, как она странно потерла его руку. Тогда он в принципе заметил, что она до сих пор не отпустила его локоть, но это странное, поглаживающее движение ее пальцев отдалось у Тома электрическим разрядом в позвоночник. Он сбился с шага и ослабил воротник. Что-то было не так. Том заговорил об исследовании, чтобы отвлечься от мыслей, что при ходьбе профессор задевает его своим бедром. Он почувствовал ее духи. Нежный, цветочный аромат, отличный от приторных отдушек приглашавших его на танец рейвенкловок. В какой-то момент он перестал говорить и просто смотрел на профессора, замечая незначительные детали, которые стали столь явными вблизи. У нее была бледная россыпь крохотных веснушек на носу, две родинки на виске, а кудрявые волосы, подчиняясь какому-то своему странному закону, делились на одинаковые пряди-пружинки. Профессор спугнула двух обжимающихся гриффиндорцев в нише, и Том, никогда не понимающей подобной романтики, думал только о том, что с такого ракурса ему очень удобно будет толкнуть профессора в освободившееся узкое пространство. — В ваш кабинет? Что-то точно было не так. Вопрос Тома должен был звучать как «быстрее отдайте мне свиток и я вернусь на праздник», а не «мне срочно нужно уединенное место, иначе я затащу вас в эту чертову нишу». Пламя. Яркое, разгорающееся пламя пожирало его нервы. Том отключился от всего кроме нее. Ее запаха. Ее голоса. Ее рука казалась холодной, и Том хотел прижать к себе профессора, раствориться в ней, сорвать эту несуразную стандартную мантию. Словно она бы остудила его, помогла ему, спасла его. Том никогда не чувствовал себя настолько возбужденным — до сухости в горле, дрожи в пальцах, ватных ног. — Хочу курить, профессор. Определенно не это он хотел сказать. Том хотел ее. Хотел так сильно, что от давления брюк на член становилось больно. Хотел, чтобы она сбросила эту напускную сдержанность; чтобы вечно спокойный, менторский тон сменился стоном. Том был готов поспорить на все баллы в слизеринской копилке, что профессор так же прекрасна во время оргазма, как и приказывая сломать кому-нибудь ногу. Стол был выбран им случайно. Стоял близко, да и толкнул Том несильно. — Хочу вас. Это было ближе к истине. И Том не был уверен, что сказал это вслух, пока лицо профессора Олдридж не вытянулось от удивления, а рот не приоткрылся. Она была прекрасна. Растерянная, немного растрепанная и беспомощная, когда Том запустил пальцы в ее кудрявые волосы и потянул ее наверх, сажая на стол. Он коснулся губами кожи на приоткрытой шее и задохнулся от восторга. Прохлада, электричество возбуждения, облегчение. Целовать ее было невероятно приятно. Пожалуй, даже лучше, чем Том себе представлял. Он был готов всю оставшуюся жизнь кусать ее губы, пропускать через пальцы кудрявые волосы и ловить возбужденный взгляд за стеклами несуразных очков. Том притянул ее ближе, мучаясь духотой и проклиная количество одежды. Он касался всех открытых участков кожи профессора: ее шеи, запястий, лица и ключиц в разрезе скромного платья. Она что-то говорила, но слух Тома вдруг резко отказался воспринимать какие-либо звуки помимо ее возбужденного дыхания и треска ткани под его пальцами. Он подтянул ее ноги, молча указывая обхватить вокруг талии. Том сгорал, когда его руки медленно скользили по бедрам профессора, задирая столь ненавистные платье и парадную мантию. Он молился, чтобы ему не послышался девичий всхлип, когда Том добрался до кружевного края чулка, плотно обхватив его пальцами. В тот момент это стало его религией. Тонкая грань нейлоновой ткани, отделяющая Тома от нежной кожи и ее тихого стона. Ему было жизненно необходимо порвать это чертово платье и войти в нее. Профессор снова попыталась воспротивиться, и Тому пришлось оторваться от вылизывания ее шеи с зашкаливающим в безумии пульсом. Он прикусил ее нижнюю губу, коснулся языком в извинении и поцеловал снова. Воздух вокруг накалялся, как и обстановка в кабинете. С каждой минутой Тому становилось все более жарко. На его лбу выступила испарина. Он скользнул рукой на внутреннюю часть девичьего бедра, нежно поглаживая пальцами и слегка надавливая. Профессор вдруг прижалась к нему и застонала. Этот гортанный звук отдался волной возбуждения в паху Тома, который зашипел ей в губы, прикусывая в наказание. — Тс-с, — вибрирующим тоном прошептал он в миллиметрах от поцелуя. — Мы на уроке, профессор. Том не почувствовал изменений сразу. Профессор Олдридж будто одеревенела в его руках, и в следующую секунду его откинуло мощной ударной волной. Том пролетел около метра, сбив два ряда парт и сильно приложившись спиной. — Вот это я идиотка…