Профессор Грейнджер

Женщина всегда ненавидит того, кто ее любит, и любит того, кто ее ненавидит. Мигель де Сервантес

1 — Мистер Риддл, не берите на себя слишком много. Том не понимал, что именно сделал не так. Джин не возмутилась, когда он увел ее прямо из-под носа Нобби Лича, встала в позицию, но вырвалась за считанные секунды до начала открывающего вальса. Куда ей так срочно понадобилось идти? Что именно привлекло ее внимание в соседнем зале, куда Джин кинулась, словно мотылек к свету Люмоса? — Мистер Риддл, не берите на себя слишком много. Боль от ее слов была сравнима с болью от разрывания души при создании крестража. Ее раздражение и холод — не этого он добивался, пытаясь ненавязчиво стать частью жизни профессора. Том проводил часы в ее кабинете на дополнительных консультациях, Собраниях и уроках. Она не могла так просто развернуться и уйти, словно Том был лишь одним из сотни учеников. — Невыносимая женщина, — тихо вздохнул он, когда Вальбурга встала рядом, навязчиво вкладывая свою ладонь в его. — Надеюсь, это не обо мне, — она улыбнулась, занимая вальсовую позицию. — Потому что прямо сейчас я спасаю тебя из идиотского положения. Самого Тома Риддла бросили прямо перед танцем. Уверена, после каникул это станет самой обсуждаемой темой в школе. Том моргнул и медленно осмотрелся. Он, и правда, привлек к себе излишнее внимание. Ладонь Вальбурги была холодной, и туго перетянутый корсет хрустнул под его пальцами, когда Том надавил на девичью талию. — Спасибо, Вал. Она только кивнула и улыбнулась снова. В последнее время Вальбурга вообще стала больше улыбаться. Ее метания прекратились, и даже давление со стороны Арктуруса Блэка не смогло повлиять на решение о разрыве помолвки с Орионом. Том знал, что она до сих пор принимает успокаивающие зелья после пожара, унесшего жизни ее родителей, но дозы Вальбурга не превышала и держала ситуацию под контролем. Стойкости Вальбурги Блэк позавидовали бы и столетние деревья Запретного леса. Насколько тверда она была в своих убеждениях, настолько же гибка и плавна — в танце. Сказывалось воспитание и многолетний опыт вычурных приемов. Вальсировать с Вальбургой было бы легко и, возможно, даже приятно, если б Том не пытался высмотреть в толпе профессора Олдридж и потому все время отвлекался. Вальбурга даже цыкнула на него, когда Том не довел поворот в четвертый раз и едва не наступил на подол ее платья. — Такими темпами ты создашь ей проблемы, — сказала она и немного выпрямилась — в таком положении уменьшалась вероятность того, что он ее уронит, в очередной раз засмотревшись на кого-то похожего в другом конце зала. — О чем ты, Вал? — Том повернулся, встречая хитрый прищур лисьих глаз. Они были столь разными. Карие глаза Вальбурги — темные и лукавые, словно она знала все и обо всем, но не собиралась говорить. И карие глаза профессора Олдридж. Янтарные, отражающие свет, с маленькими желтоватыми крапинками на радужке. Вал смотрела на него прямо. В то время как Джин приходилось задирать голову, но у Тома никогда не создавалось впечатления, будто он смотрит на нее сверху вниз. Скорее, наоборот, что иногда очень злило. — Что скажет Совет Попечителей, если у них появится хотя бы подозрение о связи профессора и ученика? — обронила на его вопрос Вальбурга, когда Том снова отвлекся. Тот вздрогнул и едва заметно повел плечами, не выбиваясь из ритма. — Если собственная нравственность тебя не волнует, то подумай о профессоре, — продолжила Вал. — Мой брат тоже увлечен ею, но все мы знаем, что дальше комплиментов и легкого флирта не зайдет. Ты, Том — другое дело. — Будешь читать мне нотации о морали? — легко усмехнулся он, но губы, вопреки легкому тону, сжались в линию. — Я просто... — Вальбурга вздохнула, понизила голос до шепота и расцепила их руки — танец закончился. — Волнуюсь за тебя. И за профессора Олдридж. Ты… Она замолчала. Том заметил Антонина, решительно направляющегося в их сторону, и поторопил: — Если начала, договаривай, Вал. Вальбурга грустно опустила голову и едва заметно повела плечом в легкой, полупрозрачной ткани. — Ты ведь не просто ею увлечен. Ты помешан. Том дернулся и улыбнулся краешком губ, коротко кланяясь. — Благодарю вас за подаренный танец, мисс Блэк. Он передал партнершу Антонину и отступил, внимательно осматривая надушенную толпу. В другой раз Том бы придал больше значения ее словам, но сейчас все его мысли были заняты Джин, так резко упорхнувшей из рук. Перед глазами сразу появился образ грязнокровки Лича, который протягивает профессору бокал вина и лезет со своими навязчивыми предложениями. От этой картины Том скривился, чем снова привлек к себе внимание. Излишнее внимание. Все предыдущие приемы он налаживал отношения с этими чистокровными лизоблюдами, а сейчас ограничивался только коротким приветствием. Желание поддерживать пустые разговоры и расточать комплименты полностью отсутствовало. Том быстро покинул бальный зал, широко чеканя шаг и постепенно беря себя в руки. Нехотя, он признал, что слова профессора Олдридж задели его намного сильнее, чем хотелось. Возможно, Том слишком рано решил перестать изображать перед ней прилежного ученика… — Том, — Роб Лестрейндж легко просочился сквозь толпу. — Салазаровы… кхм… Ты должен это увидеть! Оказалось, что искать Джин было не обязательно. Она смогла привлечь к себе столько внимания, что Тому просто стоило идти на шум в овальный боковой кабинет. — Профессор Олдридж садится за Стол! 2 Арктурус Блэк раздражал Гермиону до нервной дрожи в ладонях, потому она еще сильнее вцепилась в стакан с огневиски. Грани впились в кожу, холодя и пытаясь остудить хмельной бунт в крови и голове. Безуспешно. Образ Тео стоял перед глазами, выжженный клеймом на сетчатке. Он крепко врос корнями в ее мозг, оставил несмываемый след в воспоминаниях. И это злило ее сейчас намного сильнее пустого чистокровного бахвальства вокруг. Под неодобрительный гул она заняла место напротив Арктуруса за круглым столом. Довольный Гораций сел в соседнее кресло, чуть ли не потирая руки. Он явно получал от этой безумной затеи намного больше удовольствия, чем все остальные. — Профессор Олдридж, вы знаете ставку? — холодно и с издевкой спросил лорд Блэк, всем своим видом показывая, что категорически против играть с женщиной. Гермиона не знала, но равнодушно кивнула и улыбнулась ему в ответ, так широко и открыто, что Арктурус задрожал от злости. Она сделала еще глоток огневиски и облизала губы. Вокруг них уже образовывался круг, но все эти люди смешались в цветной внешний шум, за исключением отвратительно высокомерного лица напротив. — Нам нужен четвертый, — Гораций оглянулся. — Альфард, мальчик мой, не присоединишься к нам? — Дядя, вы не будете против? — низко спросили прямо над ухом Гермионы, и соседнее кресло скрежетнуло по полу резными ножками. Альфард заговорщески улыбнулся ей уголком губ, занимая последнее место и с ленцой поправляя манжеты. Со стороны могло показаться, что Альфарда все это забавляет, но Гермиона успела хорошо его узнать, чтобы увидеть напряжение в прямой осанке и нервном повороте головы. — Тысяча галлеонов, верно? — спросил он, когда вокруг них вспыхнуло прозрачное голубоватое поле, защищающее от магического мухлежа. — Верно, — ответил Арктурус и выжидательно посмотрел в сторону Гермионы, словно после этих слов она должна была подняться из-за стола. Гермиона громко хмыкнула, что вызвало новую волну шепотков у обступивших их гостей, и провела пальцем по кромке стакана. Весь ее вид изображал крайнюю степень задумчивости. На самом деле в тот момент Гермиону немного повело, и она старалась заставить комнату перестать кружиться. — Две тысячи, — наконец, веско сказала она. — Джин, дорогая, — замялся Гораций, но Арктурус перебил его, сжав губы в линию: — Принято. В ту же секунду перед каждым из игроков появилась пара карт рубашкой вверх. Гермиона знала правила магического покера, особо не отличимого от маггловского, но до этого все ее попытки обыграть Тони заканчивались полнейшим провалом. Насколько бы она не старалась считать карты, этот пройдоха был чертовски везучим и крайне искусно мухлевал — банально и без магии. Теперь же о победе не шло и речи, так как ей пришлось концентрироваться несколько секунд, чтобы банально осознать масть карт в собственной руке. — Профессор, — шепнул Альфард, наклонившись к ней и обдав табачным дыханием. — Откуда у вас такие деньги? — А они у меня есть, мистер Блэк? — заговорчески зашептала ему в ответ Гермиона, лукаво улыбнувшись и сощурившись. Запах табака напомнил ей о Томе. Она оглянулась и даже не удивилась, когда заметила, что он стоит прямо за ее плечом. Гермиона не была уверена, как долго он находится в столь непосредственной близости, но сейчас это пришлось как раз кстати. — Мистер Риддл, — настойчиво постучалась она к нему в голову. — Помогите мне. — Флоп, — скомандовал Арктурус, и на столе проявились три общие карты. Гермиона с трудом удержала лицо, вместо этого сделав еще один глоток, обжегший горло. В голове стояла звенящая пустота, но перед глазами перестало рябить. — Ох, — довольно похлопал себя по животу Гораций, глядя в карты. — Неплохо-неплохо. — Мистер Риддл, — снова попробовала Гермиона, когда не получила ответа. — Мне пасовать? Она бы продолжила партию, но звоночек на грани сознания настойчиво звенел, что расклад у нее откровенно никакой. В тот момент, когда хмельная алчность пересилила и Гермиона собиралась уравнять ставку, холодные пальцы дважды коснулись ее плеча. — Два раза — это нет? — мысленно потопталась у его окклюменционных щитов Гермиона и уже вслух сказала:  — Пас. Арктурус Блэк змеино усмехнулся, но и сам скинул карты после терна. Партию взял Гораций, довольно накручивающий на палец рыжий ус. Гермиона же ничего не потеряла, потому что в магическом покере блайнды не предусматривались. Она поздравила Горация и отсалютовала ему граненным стаканом, после чего сделала небольшой глоток. — Перестаньте пить, профессор, иначе вы точно проиграете, — жалящий низкий тон отдался эхом в ее голове и зазвенел раздражением в ушах. — О, мистер Риддл, — Гермиона дернула плечом и сдержала желание обернуться. — Вы, наконец-то, изволили мне ответить? — Когда вы успели обзавестись двумя тысячами галлеонов? Гермиона все-таки обернулась и глянула на него из-под очков с нескрываемым раздражением. — Почему всех так волнует этот вопрос? Разумеется, у меня нет таких денег. 3 Голос Джин в его голове звучал по-особенному интимно. Том был поражен ее способностями к легилименции и тем фактом, что даже в подобном состоянии она смогла обогнуть его мысленные щиты. А еще, каким-то образом, успела напиться до такой степени в кратчайший срок. Впрочем, нахождение в непосредственной близости Горация Слизнорта, делало данный казус менее удивительным. Том напряженно стоял за ее спиной, не упуская из виду ни одного движения Арктуруса Блэка, но и ничем явно не выдавая своего интереса. Он уже успел обменяться парой многозначительных взглядов с Альфардом, и на одного противника стало меньше. Оставалось обыграть декана, лорда Блэка и хмель в крови профессора Олдридж. Из-за девичьего плеча Том видел ее карты, а сигнализацию она поняла практически сразу. Одно касание — это продолжение и повышение ставки. Двойное постукивание — пас. Ткань под пальцами Тома была гладкой, с легкой шероховатостью вышивки, и с каждым «сигналом» он прикасался ближе к ее шее, где полоса шва отделяла его от светлой кожи. В какой-то момент Том и сам начал воспринимать происходящее, как необычное развлечение. — Мистер Риддл, не берите на себя слишком много. Профессор промолчала и даже не вздрогнула, когда он под конец коснулся ее шеи, слегка надавив. Седьмая партия становилась последней. — Ставлю все, — правильно поняла его Джин, с вызовом глядя на Арктуруса Блэка. Тому даже не пришлось считать карты. Стрит-флэш до короля в одном шаге от Рояла обеспечил победу профессору Олдридж банальной фортуной. Окаменевшее лицо Арктуруса Блэка было лучшей наградой. — Мы победили! Победили! — загомонила Джин в мыслях Тома, отчего в ушах зазвенело. Она вскочила с места, радостно улыбаясь, и, не устояв, покачнулась от количества выпитого. Том подхватил ее под локоть, опередив Альфарда. — Я провожу вас на воздух, профессор. Она не сопротивлялась, позволив увести себя из овального кабинета под редкие хлопки Слизнорта. — Мистер Риддл, не берите на себя слишком много. Том терпеть не мог пьяных женщин. Он в принципе не выносил пьяных людей, но вот пьяные женщины вводили его в ступор. Что делать с Джин, неспособной стоять без посторонней помощи, он представлял довольно смутно. Впрочем, вывести ее на свежий воздух оказалось довольно сложным делом из-за большого количества лишних глаз и ушей. — Поднимитесь на второй этаж, — Роб снова появился рядом, будто все это время следил за ним. — Там сейчас никого, и в пролетах поставлена изоляция от шума. — Боюсь спросить, откуда у тебя подобная информация, — усмехнулся Том, крепко придерживая профессора под локоть. Он еще раз посмотрел на террасу в облаке табачного дыма и потянул Джин в сторону широкой лестницы. Та шла молча и послушно, явно борясь с головокружением. Попыток заговорить она больше не предпринимала ни вслух, ни мысленно. Только оступилась единожды и так сильно вцепилась в локоть Тома, что тот зашипел от боли. Он по-прежнему не знал, что с ней делать. Препятствие в виде ступенек они преодолели с большим трудом, но на середине лестницы их действительно отрезал от шумного приема полог тишины. Том потряс головой, пытаясь привыкнуть. Теперь он слишком четко различал хриплое дыхание профессора и шелест ее юбки при каждом шаге. Когда они только покидали зал, Том наложил отвлекающую внимание сеть чар, чтобы никоим образом не скомпрометировать профессора. Впрочем, она и так достаточно «показала» себя на этом приеме. При их приближении в широком коридоре зажглись несколько подсвечников, разбавляя сумерки бледными пятнами света. Том собирался найти балкон, но на середине пути Джин вдруг резко остановилась. Она оторвала взгляд от пола и посмотрела на него. Ее щеки были болезненно бледными, и на них яркими пятнами выделялась россыпь веснушек. — Здесь не так шумно. Вам легче, профессор Олдридж? А затем случилось это. Мысль, что Джин поцеловала его, сделала что-то дурное с мозгами Тома. Эти месяцы он всеми силами пытался поддерживать то хрупкое установившееся взаимопонимание между ними, но… Оставался ли у него выбор, когда она так жадно прижималась к нему губами? Когда кудрявые, выбившиеся пряди касались его щек, и их дыхание смешивалось в жарком, удушливом вакууме? Том практически смог ее отпустить, стоило Джин немного прийти в себя и отстраниться, но он не был способен выслушивать ее оправдания. За что она извинялась? За что смотрела своими оленьими глазами и судорожно дышала? Том и сам выдыхал с хрипом, воздуха в легких не хватало. Ничем другим, кроме Джин, он дышать не хотел. Том вспомнил, как после Хэллоуина не мог выкинуть ее из головы. Как не понимал, неужели она ничего не чувствует при случайных касаниях, когда его бросает в жар. Они делали вид, что ничего не было, но сны душили Тома и гнали в душ избавляться от напряжения. Большими усилиями он заставил себя сосредоточиться на учебе, запечатал воспоминания и изображал равнодушие. А Джин улыбалась. Прорастала у него под кожей, пускала корни, и сейчас пыталась сбежать и снова сделать вид, что ничего не произошло. Том просто схватил ее за руку, потянул на себя и ужалил поцелуем бледные губы. Теплая и дрожащая, она поддалась ему навстречу, потянулась тонкими пальцами и прижалась, словно пытаясь окончательно довести Тома до безумия. Их смешанное дыхание было пропитано алкоголем и немым отчаянием. Осознание ошибки витало в воздухе, но его заглушили шорохи одежды и влажные звуки поцелуя. Джин Олдридж была удивительной. И, как оказалось, носила запасную волшебную палочку на бедре, что делало ее еще более опасной, более желанной. Том бы соврал, если б сказал, что не представлял этот момент. Ощущение ее тела в руках, тонкие запястья в его пальцах, чертовы кружевные края чулков… Как только Джин появлялась в непосредственной близости, он начинал сходить от этого с ума. Помимо борьбы со смертью у Тома добавилась еще и война с гормонами. Но теперь она была здесь — в его руках, со следами от его укусов на шее, и жмурилась от удовольствия, когда он касался солоноватой кожи на ключицах языком. Все произошло хаотично. И Том даже зарекся себе, что в следующий раз они, наконец-то, доберутся до кровати. Он с трудом стоял на ногах после оргазма, касаясь губами влажного лба профессора. Та все еще мелко вздрагивала, но попыталась медленно расцепить ноги, скрещенные на его спине. Том не был особо внимательным любовником. Не был до этого самого момента. Он потянул ее на себя, чтобы Джин не касалась спиной холодного окна, и в легком, массирующем движении надавил на ее поясницу. Том четко осознавал свое помешательство. Он не знал о профессоре ничего, кроме ее таланта и общеизвестных фактов биографии, но хотел получить ее душу и тело так сильно, как желал обладать тайной бессмертия. Она принадлежала ему. Со своим невозможным упрямым характером, влажными кудрями и хмельными глазами. Том нехотя отстранился, чтобы застегнуть брюки и привести себя в порядок, когда тоже заметил неладное. — Что это? — немного охрипшим голосом спросила Джин, спрыгивая с подоконника. Ближе к подножию лестницы крошка из мелких осколочных камней словно дрожала, подпрыгивая и постукивая по каменным плитам. Будто пол вибрировал. — Том, — тихо позвала Джин, и от неприятного чувства опасности тот даже не придал внимания тому факту, что она обратилась к нему по имени. — Ты знаешь заклинание, выводящее токсины? Он медленно обернулся к ней. Почему-то Том не особо горел желанием отрезвлять Джин, но, похоже, выбора у него не было. Весь мэнор вдруг содрогнулся, словно от мощного толчка. — Будет неприятно, — предупредил он. — Я знаю. Еще один толчок, и с потолка посыпалась мелкая каменная крошка. — Десикейт! Она вздрогнула, когда желтый луч ударил прямо в грудь. Том отвернулся, не желая смущать ее еще больше и банально боясь посмотреть в резко трезвеющие глаза. Он прошел по направлению к лестнице, но Джин остановила его: — Не нужно. Он все-таки повернулся в ее сторону. Не мог не повернуться, когда под ее мягкой поступью за спиной зашуршали камни. Он уже видел однажды это лицо. Джин Олдридж опять собиралась делать вид, что ничего не произошло. Том перевел взгляд на след от собственных зубов на ее шее и хмыкнул. Он позволит ей заблуждаться некоторое время. — Отойдите от лестницы, мистер Риддл. А еще она была напугана. И до крайности сосредоточена. Только тогда Том заметил разноцветные блики на стене напротив лестницы. Заклинания пролетом ниже заглушались, как и все остальное, пологом тишины, но отчетливо были видны вспышки. Среди которых преобладали ядовито-зеленые. Смертельные. На первом этаже мэнора, где проходил прием, шло сражение. — Ложись! Тома дернуло в сторону с такой силой, что он всем телом впечатался в Джин, и они упали на каменный пол. Крупные осколки плит и перил полетели в их сторону. Лестница была взорвана.