Чужак

Они с Мелисандрой тащились почти в самом хвосте, корпус к корпусу. Процессия из нескольких тысяч уставших, уже порядком изнуренных людей теперь ползла вдоль Стены, в надежде найти спасительную лазейку. Путь к Черному Замку им теперь заказан даже с живым Джоном Сноу. Особенно с живым. По эту сторону Стены о произошедшем знали не больше десяти человек. Собственно, тех, кто успел увидеть тело. Остальному вольному народу пришлось сказать о неудавшемся покушении. Если они таки вернутся на территорию Семи Королевств, эта версия станет официальной. К правде слишком уж много будет вопросов, скептических и риторических. Не сказать, что Джон пришел в себя быстро и что пришел вовсе. Пошли уже третьи сутки со второго рождения, а он почти все время умом пребывал где-то извне, возвращаясь лишь при необходимости. Казалось, что он впадал в какой-то транс или аналог медитации, сосредоточенно шагая по плотному хрустящему снегу. Но, стоило отдать должное, возвращаясь, молодой лорд-командующий с головой уходил в решение насущных проблем. Именно Джон первым вспомнил про некого Реймонда Рыжебородого, перебросившего когда-то через Стену небольшое войско. Вроде как его люди нашли проход в одном из оставленных замков. Энакин на это сначала лишь скептически прищурился: — Не ты ли меня уверял, что они запечатаны намертво? Да и Манс наверняка удосужился это проверить перед набегом на нашу самую защищённую крепость. Тормунд его мнение разделял и за разведчиков, обшаривших покинутые крепости, поручился. Но рабочих вариантов было немного. В крайнем случае они дойдут до следующей занятой крепости и попробуют объяснить ситуацию. Возможно, их даже выслушают, прежде чем скинуть на головы бочки с камнями и горячую смолу. Хотя вряд ли до этого дойдёт: все, что можно было использовать для обороны свезли в Черный Замок. Строго говоря, надеяться им особо не на что — Торне, скорее всего, уже известил Восточный Дозор и Сумеречную башню, что молодого неопытного командующего новые союзники предали и хладнокровно закололи. И вот теперь толпа беженцев и горстка дозорных тащилась к Твердыне Ночи, нервно оглядываясь назад и с осторожностью поглядывая на горизонт — не двинулась ли армия Короля Ночи им наперерез. Интересно, он знает о случившемся? Вряд ли, иначе поторопился бы обзавестись новым помощником. С другой стороны, что бы это существо не задумало, оно явно умело выжидать. У него, кажется, даже план был, в который примирение Дозора с одичалыми никак не входило. И бойня в Суровом Доме по прошествии времени начинала казаться стремительным незапланированным рывком, на который он пошел практически вынужденно. Сделав себе заметку проанализировать этот вопрос, Энакин вернулся к Мелисандре и насущным вопросам: — Я читал о диком огне, но немного. Вы с этим сталкивались? — Говорят, на Черноводной от него было светло, как днём, — не меняясь в лице проговорила женщина. — Меня в тот день не было рядом со Станнисом. Если судить по последней военной кампании, от неё и там было бы мало толку. Вслух он сказал другое: — Вы можете создать нечто подобное? Можно будет попытаться расчистить проход, а потом завалить его снова. Главное — правильно рассчитать необходимую массу вещества, иначе они проделают для армии мертвецов парадные ворота. Но Красная жрица лишь покачала головой. — Это ненастоящее пламя. Отчаянная попытка найти замену вырождающимся драконам. — То есть, нет? — То есть, — она подняла на него глаза, в которых мелькнула тень прежней насмешливости, — понадобятся компоненты, инструменты, рабочее место и самое главное — время. Ничем из этого мы не располагаем. Вот оно как. А Станнис знал? Хотя это последнее, что сейчас должно его интересовать. — Владыка Света поощряет изучение естественных наук? — Владыка не всегда демонстрирует свою силу новообращенной или сомневающейся пастве. Нам, его слугам, приходится быть более убедительными. — Не понимаю. Вы — или ваше треклятое божество, — способны воскрешать из мертвых. Но чтобы впечатлить народ нужны дешёвые фокусы? Женщина покосилась на него с лёгким недоумением. — Вы раньше часто видели чудеса, не так ли? — чудеса это громко сказано. — И даже творили их сами? Энакин который раз задался вопросом, много ли она знает и сколько ещё может узнать? Не дождавшись ответа, Мелисандра продолжила: — Для таких как я, чудо — не обыденность. — То есть, все урожденцы Асшая не замерзают на лютом морозе в шелках? — Нет, — она обвела взглядом закутанную в меха толпу и сильнее запахнулась в свою бордовую накидку. Напоминание словно ненадолго вернуло ей восприимчивость к холоду. — Привычное не кажется нам чудесным. Слуги Владыки привычны к постоянному жару. К тому, что могут принимать яды, не опасаясь последствий. Некоторые даже к видениям привыкли. — Так причем тут ваши забавы с химией? Мелисандра негромко усмехнулась. — Вы часто демонстрировали свои чудеса на публику, чтобы произвести впечатление? — В интересах той публики было не заставлять меня повторять их часто. Она стремительно редела после очередного чуда. Жрица понимающе кивнула. — Вот и у нас нечто похожее. Уничтожить жизнь гораздо проще, чем создать. Даже без магического вмешательства на первое требуется не больше минуты, когда на последнее — чуть меньше года. Вы ведь об этом хотели знать? Энакин промолчал — стоило ли повторять очевидное? Ещё той ночью она наверняка поняла, как много это знание для него значит. — Я не смогу вас научить. И никто не сможет. Он едва ли ждал другого ответа. Но… Он когда-то полностью перевернул свою жизнь ради этого знания. И вот в этот раз… — Нет, — прервала его Мелисандра. — Учение Владыки отвратительно вам. И сама суть его, и ритуалы, и мы, служители его. Вы не сможете открыться Владыке даже ради высокой цели. Помолчав, она добавила: — Да и разве оно вам теперь нужно? — Разумеется! — Для чего? — необычайно мягко и как-то устало спросила она. Имя жены застряло у него в горле. Это было для неё. Всегда для неё. Но Падме больше нет. Ни ее духа в Силе, ни ее тела в гробнице на Набу. В этом мире не было даже памяти о ней, далёкой, как сама Галактика. Ее дети живы, несмотря на все приложенные им или Палпатином усилия. Покой и чувство тихого счастья каждый раз приходят вместе с мыслью об этом. А Джон… — Ему уже помогли, — Мелисандра перехватила его взгляд, выискивающий в толпе невысокую фигуру в черном. — И если понадобится, помогут ещё раз. — Вы теперь планируете всегда быть рядом? — избавиться от яда в голосе не удалось. — Как прикажет Джон Сноу. Но если Владыка пожелает, я всегда окажусь рядом. Помните про шесть раз? Он запомнил, хоть и верилось ещё с трудом. — Вам не нужно уметь поднимать мертвых, чтоб помочь ему. А вот умение убивать ещё пригодиться, — совершенно серьезно пообещала Красная женщина. — Что вы видите? — прямо спросил бывший ситх и джедай. — Тьму. Настоящие грозовые тучи. И сотни мертвых глаз, смотрящих из прошлого. — А что впереди? — Коронация. Энакин не сдержал улыбки. — Меня коронуют? — Коронуете вы.

***

Ощущение было странное — едва-едва заметное, так что иногда он не понимал, существует ли оно вообще. Словно какой-то навязчивый шум на грани слышимости — как будто и не мешает, но само его наличие не даёт покоя. С другой стороны, не сказать, что он сильно переживал. А ведь было о чём. Но странное, совершенно ему не свойственное спокойствие, нахлынувшее вскоре после первого потрясения, не отпускало. Словно пребывание с другой стороны отобрало у него часть эмоций. Часть его самого. А может, это нормальное явление для воскрешенных? Джон выдавил из себя скупую усмешку. Едва ли всю ситуацию можно было назвать нормальной. Возможно, именно поэтому многое, что раньше пугало, сейчас воспринималось спокойно. Просто его понятие нормы теперь несколько отличается. Чем бы это не объяснялось, отчасти оно играло ему на руку. Их спасательная миссия оказалась буквально зажата между молотом и наковальней, и хладнокровие сейчас было жизненно необходимым. Может, именно его невероятно спокойный вид и убедил остальных, что искать лазейку в оставленных замках действительно рабочая идея. В крайнем случае рано или поздно они дойдут до Сумеречной башни, а там кто-то да остался. Или вернулся. Признаться, в этом он не был уверен. А вот в том, что искомое в Твердыне Ночи — да. Хотя иногда в голову закрадывалась предательская мысль: а что на самом деле он хочет найти? Выход или одного из призраков, которых там в избытке? Замок встретил их вековым молчанием и разрухой. Со стороны Стены рассмотреть можно было немного, но люди тут, очевидно, не появлялись тысячелетиями. Решетка, закрывавшая туннель, проржавела и обветшала, а за изъеденным ржавчиной металлом проглядывалась холодная грязно-серая масса из камней, щебня и льда. Никто и не удивился. Туннели если закрывались, то навсегда. Дозор и в хорошие времена не надеялся уже занять все укрепления. А вот что удивило, это богороща. Точнее, ее сердце-древо, огромное, похожее на массивную величественную колонну и такое толстое, что втроём не обхватить. Роскошная крона закрывала светло-серое небо, оставляя лишь небольшие прогалины между листовой. Джон, отделившись от разбивающих лагерь братьев и одичалых, скрылся ненадолго от походного шума, и теперь пытался вспомнить, как прятался когда-то среди деревьев в Винтерфелле. Они с Роббом скрывались под куполом из листьев от щедрого летнего солнца, смотрели на резвящихся в ручье мальков и жирных зелёных лягушек, тоже наслаждающихся прохладой. А временами оглядывались на хмурый лик, плачущий кровавыми слезами и переходили на шёпот, опасаясь старых богов. Здешний лик был другой. Не просто старый — древний. Маленький, ссохшийся и сморщенный. Кому-то пришлось долго трудиться, чтобы вырезать тонкие старческие черты, сеть глубоких морщин между складками обвисшей кожи, ввалившиеся щёки, да ещё уместить столько деталей на миниатюрном лице. До чего странно и даже нелепо оно смотрелось на таком огромном чардреве. Как будто творец не хотел, чтоб его заметили сразу. А вот Энакину незаметным быть не удавалось. Джон буквально спиной почувствовать его приближение ещё до того, как свежий снег едва заметно захрустел под сношенными сапогами. Когда же он заметил это первый раз? Наверное, почти сразу как очнулся, только не придал сначала значения. И лишь когда дрожь прошла, а холод хоть немного отступил, Сноу понял — что-то в его брате и товарище изменилось. А может он разглядел то, на что раньше попросту не обращал внимания за ворохом собственных проблем и переживаний? Нет. Джон отчётливо помнил, как когда-то поспешно разгребал ладонями снег, спеша на помощь неизвестному, и как с ужасом понял, что тело едва ли теплее. Только глубокое дыхание выдавало в незнакомце жизнь, едва ли у него были шансы очнуться. А теперь, чем дольше он наблюдал, тем лучше чувствовал, что где-то глубоко внутри его странного друга таится что-то притягательное и тёплое, как ночной сигнальный огонек. Возможно, научись он смотреть глубже, разглядел бы там огромное бушующее пламя. Вот только оно далеко, под плотным ледяным панцирем, ждёт своего часа, как спрятанные под снегом семена. Порой Джону хотелось положить руку на чужую широкую грудь и просто наслаждаться странными отголосками спрятанного там тепла. Он сам-то знал про это, чем бы оно ни было? Оно так глубоко, но все равно нет-нет, да пробивается. Так прячут несметные сокровища или грязные тайны. Энакин сам загнал это подальше? Или просто не знает, чем обладает? — Думаешь, старые боги подскажут, где найти выход? Джон пожал плечами. — Они неразговорчивые. Может, отцу что-то и отвечали. Мне никогда. — Только Рглору не вздумай молиться. — Не вздумаю. Энакин замер у входа в богорощу, словно прислушиваясь. Высокая фигура в черном выглядела ещё тоньше и изящнее среди толстых белых стволов. — Ты не хочешь возвращаться. Не вопрос. Приятно, когда тебя понимают. — Мне там делать нечего. — Как минимум один долг тебе стоит отдать. Север помнит, так ведь? Как оказалось, иногда даже он забывает. И забывает быстро. — С предателями я разберусь. А потом… Уйдёт? Отвращение к нарушившим клятву сослуживцем переполняли Сноу как едкая горькая желчь. А ещё разочарование, такое тяжелое, какое даже в первые дни не накрывало. Хотелось вскочить в седло и убраться. Только пять тысяч душ за спиной мешали этой затее. И ещё десятки по ту сторону, которые вряд ли воспримут всерьёз слова толпы дикарей. А вот когда мертвецы постучат в их двери… Хотя какое ему дело? Последняя попытка защитить царство людей закончилась ножом в сердце. — Мне там больше нет места. Энакин наконец приблизился к нему вплотную и уже привычным жестом опустил руку на плечо. — Можно поспорить. Но… — Кто вы? За мечи они схватились одновременно. И одновременно поняли, что хриплый гулкий голос принадлежит лику с сердце-древа. — Это ещё что такое? Джон прищурился, всматриваясь в вырезанные черты. — Глаза открылись, — Сноу поборол искушение провести ладонью по дереву. Белые и слепые глаза пристально рассматривали названных гостей. — Девятьсот девяносто девятый лорд-командующий Ночного Дозора. Джон Сноу. Лик молчал, продолжая выжидательно их разглядывать. Энакин покачал головой: — Его вряд ли имена личные интересуют. Да и должности тоже. Чем бы это ни было, оно очень древнее. Чтоб активировать древний артефакт, обычно нужен ритуал или пароль из такой же седой старины. Джон нахмурился. Названия должностей уж точно остались со времён создания и не менялись по сей день. Древнее только… — Скажи ей клятву, — настороженно бросил Сноу. Энакин одобрительно кивнул и размеренно заговорил: — Я меч во тьме, я дозорный на Стене. Я огонь, отгоняющий холод, свет, приносящий зарю, рог, пробуждающий спящих. Я щит, охраняющий царство людей. — Тогда проходите, — мирно прохрипело лицо. Оно открыло рот и постепенно растянуло его до чудовищных размеров, так что в открывшийся туннель могли пройти двое взрослых мужчин, не столкнувшись локтями. — Часть про наши лишения ему вряд ли хочется слушать. Такие вещи не любят лишней болтовни, — запоздало пояснил Энакин. — Хотя ты мог справиться и сам. Джон невесело усмехнулся. Стало то ли спокойнее, то ли холоднее. — Он мне не открылся. Если бы не твое появление, мы бы и вовсе никогда не узнали о нём. Смерть освобождает от клятвы. Как он мог позабыть?