***
— Вау, ты выглядишь взрослым, — восхищенно выдохнул Чимин, когда Гук показался из примерочной. Младший смущенно улыбнулся, одергивая облегающие зад брюки. — Все такое черное, — заметил он. — Может, стоило взять светлую рубашку? — Не-а, — покачал головой Чимин, подбирая аналогичный белый комплект для себя. — Светлым буду я. Держи вот еще шляпу. — Не знаю, хен, — Чонгук вдруг неуверенно опустил глаза. — Что если я не справлюсь с танцем? Я ведь никогда не выступал на сцене. А если я никому не понравлюсь? А что если Тэхен разозлится? — О, он обязательно разозлится, — лукаво улыбнулся Чимин, скрываясь в примерочной.***
Утро Тэхена началось ближе к полуночи, когда он, сладко потягиваясь, вышел в зал. Чонгук наверняка уже спит, и хорошо — со времен возвращения из Пусана он старался держаться от младшего на расстоянии. Не потому, что ему этого хотелось — тянуло к Чонгуку страшно. Сны стали четче — теперь Тэхен знает, что его губы на ощупь мягкие, чуть суховатые, очень послушные; что его дыхание теплое и с едва уловимым ароматом самого Чонгука — тем, который чувствуют только вампиры. Чонгук пахнет сладкой свежестью, у него на губах будто мандариновый сок разливается, и хочется, безумно хочется попробовать его на вкус. Сегодня Тэхена тянет на общение, поэтому он уселся за барную стойку, лениво наблюдая за залом. На сцене Югем с двумя другими танцорами-вампирами заставляют публику визжать. Девушка у сцены, явно находящаяся в изрядном подпитии и не сводящая с Югема глаз, демонстративно задирает топ, оголяя симпатичную небольшую грудь, и призывно улыбается. Югем прижимает руку ко рту в притворном шоке, не переставая танцевать, и подмигивает шалунье. Тэхен хмыкает, потягивая ром. Людям весело, и не в правилах их клуба мешать им веселиться, пока они не переходят границы. Джин все еще у Джиена, Юнги с Хосоком в зале нет, и Тэхену скучновато. Он подумывает отправиться на танцпол, чтобы подцепить кого-то и сбросить напряжение, но номер Югема заканчивается, а музыка стихает. Свет в зале вдруг гаснет, и лишь на сцене горит яркое пятно. Начинает играть старый хит Майкла Джексона, и с противоположных краев на сцену запрыгивают два танцора — один в белом, другой в черном строгом костюме. Танцор в черном выходит на передний план, и Тэхен давится ромом, натыкаясь глазами на уверенное лицо Чонгука. Мальчишка смотрит со сцены на зал таким взглядом, будто он всех тут уже нагнул, а некоторых — даже дважды. Чонгук выделывает со своим телом такое, что Тэхен внутренне скулит. Не то, чтобы он раньше не видел хороших танцоров, но ни один из них не был Чонгуком — тем самым, от которого у Тэхена дыхание перехватывает по неведомой ему самому причине, даже когда он всклокоченный с утра, в штанах с вытянутыми коленками и в безразмерной футболке. Рядом с ним танцует Чимин в белом, и он, объективно, тоже очень хорош, даже профессиональней Чонгука, и да, Юнги с Хосоком повезло иметь его в своей постели, но черта с два у Тэхена внутри что-то шевелится при взгляде на него. Чонгук и Чимин на сцене великолепны. Публика визжит, люди в толпе возмущаются, когда Тэхен, расталкивая их локтями, движется в сторону сцены, не сводя глаз с танцоров. В момент, когда они стягивают друг с друга пиджаки и отбрасывают их в сторону, оставаясь в легких рубашках, толпа ревет от восторга. Номер завершается, двое кланяются и, все еще держась за руки, скрываются за дверью служебного коридора. Тэхен разъяренным тигром бросается за ними и настигает уже у входа в гримерку. — Ты, — выдает он, хватая Чонгука за плечо и разворачивая к себе. — Это что еще такое, блять, было? — Хен, — Чонгук нисколько не испуган, хотя прекрасно видит, что вампир зол. — Тебе понравилось? — Какого хрена ты творишь, кто разрешил тебе вообще выходить на сцену? — Тэхен, не сдерживаясь, больно стискивает плечо младшего, и Чимин решает вмешаться, выходя вперед. — Не кипятись, хен. Я ему разрешил. Ничего страшного не произошло, все довольны. — Ты разрешил? — медленно чеканит Тэхен, переводя взгляд на танцора. — Какое право ты имеешь принимать такие решения? Ты выпустил на сцену несовершеннолетнего, которого мы в принципе не имели права даже пускать в это заведение. Как менеджер клуба, я могу в эту же самую минуту закрыть тебе доступ к выступлениям и вышвырнуть тебя отсюда нахуй. — Хен, успокойся, — Чонгук оттесняет Чимина себе за спину, снова вставая перед вампиром. — Чимин не виноват, я давно этого хотел. — Разберусь с тобой позже, — обещает Тэхен Чимину, все еще не выглядящему напуганным. — А ты — за мной. Он втаскивает Чонгука в дверь неподалеку от гримерки, где располагается склад, и закрывает за собой дверь. — Я разочарован, — начинает он, стараясь смотреть в сторону, на ящики с водкой, но куда там. Память услужливо подбрасывает случайно замеченные мелочи, например, что волосы младшего промокли от пота и капелька пота прямо сейчас сбегает по его виску, а Чонгук слишком напряжен, чтобы отвлечься и вытереть ее. Память говорит ему, что черная рубашка Чонгука тоже влажная и прилипает к раскаленной коже, облегая ее так, как могли бы скользить его ладони. Она же, сука, напоминает, что брюки у Чонгука невозможно узкие, и то, как они обтягивают его сильные бедра — честно, выше Тэхеновых сил, поэтому он не смотрит, отчаянно пытается не смотреть. — Правда? Я так плохо станцевал? — Чонгук улыбается нагло, и вот он-то глаз не отводит, смотрит испытующе, заранее зная, какую на самом деле реакцию вызвал его танец. Это в тяжелом дыхании Тэхена читается, в глазах его бешеных чертями пляшет, а если Чонгук опустит взгляд чуть ниже, то, возможно, и прямые доказательства заметит, что Тэхену все более чем понравилось. Но мальчишка не сдается, дразнит, сколько может. — Все дело, наверное, вот в этом движении? Оно у меня долго не получалось, — и Чонгук поводит бедрами идеально, взглядом ловя реакцию Тэхена. Но тот еще держится, до белых костяшек сжимая кулаки. — Ты осознаешь, что поставил под удар не только себя, но и меня, Джина, клуб? — говорит он сквозь зубы, продолжая смотреть мимо Чонгука. — Как несовершеннолетний, ты даже находиться здесь не должен, не говоря уже о том, чтобы выступать. — Правда, хен? — Чонгук подается вперед, сокращая расстояние между ними настолько, что Тэхен чувствует его дыхание на своих губах. — Так почему я здесь нахожусь? Почему бы тебе не выкинуть меня отсюда, как надоевшего щенка? Зачем я вообще тут? Чего ты со мной возишься? Тэхен с силой отталкивает его, и Чонгук, потеряв равновесие, врезается спиной в штабель из ящиков с бутылками. Стекло внутри жалобно звенит, когда он ударяется о них. — Ты знаешь, чего, — шипит Тэхен. — Нет, хен, даже ты этого не знаешь! — Чонгук повышает голос, яростно сверкая глазами. — Отвечаешь на поцелуй, потом сливаешься, потом присылаешь мне в постель какую-то девку и игнорируешь? Я так плохо целуюсь? У тебя есть парни и получше? — Захлопнись, — Тэхен срывается с места и снова оказывается непозволительно близко, но самоконтроль сбоит, ловит помехи, Тэхен губу кусает, чтобы не сорваться здесь и сейчас, а Чонгук смотрит, смотрит вроде обвиняюще, но насмешливо и с нотками чего-то темного и горячего во взгляде своих глаз, которые даже не оленьи в этот момент, а такие же звериные, как у Тэхена самого. — Зачем я тебе, хен? — Чонгук морщится на секунду, а после лихорадочно расстегивает пуговицу на манжете и протягивает ему запястье. — Ты хочешь этого? — Тэхен не двигается, и Чонгук сам сокращает расстояние, почти прижимаясь к нему. Губы вампира оказываются на уровне его губ, и следующую фразу он шепчет прямо в них. — Или, может, этого? — Чонгук медленно отводит голову в сторону так, чтобы губы Тэхена проскользили, почти касаясь влажной кожи, от его рта до пульсирующей четкой вены на шее. Тэхен втягивает его запах ноздрями, словно кокаиновую дорожку, — и срывается. Чонгук снова бьется спиной о ящики под предупреждающий звон стекла, когда Тэхен распластывает его по ним, прижимая своим телом так, что не ускользнуть. А Чонгук и не собирается. Его пальцы запутываются в кудрявых волосах вампира, рот приоткрывается в безмолвной мольбе — возьми, и Тэхен жадно сминает те самые, чуть суховатые, податливые, как он помнит. Младший нервно облизывается, и Тэхен ловит кончик его языка собственным, ласкает дразняще, но требовательно, и Чонгук впускает его в свой рот, позволяет вести в этой сумасшедшей пляске, плавится под его губами. Тэхен, собрав последние крупицы разума, пытается наконец отстраниться, но куда там — Чонгук вжимается в него еще сильнее, пальцы на затылке грубо тянут его волосы, губы младшего, секунду назад мягкие и трепетные, целуют зло и яростно. И уже сам Тэхен от такого Чонгука дрожит и сгорает, и рассудок, кажется, теряет окончательно, потому что хватает его за ворот этой блядской черной рубашки двумя руками и дергает в стороны. Пуговицы разлетаются по полу склада, а Тэхен наконец делает то, что хотел, — проводит ладонями по подкачанной груди младшего, задевая тут же отреагировавшие соски, ведет ниже, к ровным кубикам пресса, и останавливается где-то у кромки брюк, коснувшись темной дорожки редких волос, уходящей вниз. Чонгук, потерянный без его губ, смотрит на него глазами шалыми и, обхватив тонкое запястье, ведет его руку еще ниже, туда, где под ничего не скрывающей тканью отчетливо вырисовывается его возбуждение. И сам же вздрагивает, когда Тэхенова большая ладонь его касается. — Тебе нравится? — спрашивает младший хрипло, пытаясь скрыть неуверенность. Тэхену нравится безумно, до боли под собственными брюками. Чонгук толкается в ладонь, не дожидаясь ответа, а Тэхен рефлекторно пальцы сжимает, отчего младший отчаянно скулит, пытаясь еще сильнее прижаться. Тэхен неспешно его ласкает сквозь ткань брюк, а второй рукой обхватывает его шею сзади, снова привлекая его к своим губами и целует нежно, трепетно, вместо ответа будто разрешения спрашивая. Чонгук тихо стонет в поцелуй, и в этот момент оба слышат звук открываемой двери. — Оу, — Бомгю пятится, отводя глаза. — Простите, ребята, соджу в зале кончился, тут где-то был ящик… — Ничего, — Тэхен сразу же отстраняется от Чонгука, запахивая на том разорванную рубашку. — Бери что хотел. Бомгю заходит и хватает ящик, стоящий недалеко от входа. Когда дверь за ним закрывается, Тэхен поворачивается к Чонгуку. — Хен, — тот тянет к нему руки, но вампир делает шаг назад, снова не глядя на него. — Иди спать, Чонгук, — говорит он. — И не делай так больше. — Чонгук не двигается с места, и видимо, собирается упрямиться, а в выдержке Тэхена уже слишком много прорех, чтобы с этим справиться. — Вали в свою комнату, я сказал! — почти кричит. Чонгук медлит секунду, а потом резко выходит, нарочно больно задев его плечом по пути, и громко хлопает дверью. Звук еще какое-то время отдается в ушах Тэхена, когда он опускается на корточки и закрывает голову руками.***
Грохот захлопнувшейся двери стоит у него в ушах, пока он поднимается по лестнице в свою комнату и, не раздеваясь, бросается ничком на кровать. Губы все еще горят от поцелуев, а на коже в тех местах, где ее касался Тэхен, словно остались невидимые отпечатки. Чонгук чувствует эти касания так отчетливо, будто его идеальные пальцы все еще скользят по груди вниз и прямо сейчас очерчивают кубики пресса, и он знает, Тэхену и правда понравилось то, что он видел. Он вспоминает, как вампир сорвался, вжав его в те ящики, и глухо стонет, закрыв глаза. Если бы не чертов Бомгю, то… Если честно, Чонгук сам не знает, что было бы и насколько далеко он готов был зайти. Когда Тэхен так близко, кажется, что он мог бы позволить ему все. Но стоит им оказаться врозь, как Чонгук сомневается. Готов ли он к сексу, и не с кем-нибудь, а с парнем? И не просто с парнем, а с вампиром? Но… если отбросить то, что Тэхен парень и вампир, то с ним Чонгук, наверное, готов на все. Даже кормить его собственной кровью, если Тэхен захочет. Чонгук не боится физической боли — он много занимается спортом в школе и несколько раз получал травмы, как мелкие, так и серьезные. Но каждый раз, когда он представляет, как острые зубы вспарывают его кожу на шее (о других местах он и не думает) — мурашки собираются где-то в районе загривка и строем маршируют вниз по позвоночнику, а внизу живота скапливается напряжение. Чонгук переворачивается на спину и ведет рукой по мускулистой шее. Кожа там такая тонкая, нежная — что будет, если ее разорвать зубами? Больно ли это? Страшно ли? Пальцы движутся ниже, минуя распахнутую рубашку. Большой, что с обкусанным мальчишеским ногтем, задерживается на соске, медленно обводя его, и чувствуя подушечкой, как он постепенно твердеет. Под рукой Тэхена он отзывался быстрее, но Чонгук никуда не спешит. Другая рука накрывает второй сосок, сжимая и чуть покручивая. Он ласкает себя медленно, но вскоре терпение кончается, и одна из ладоней скользит вниз, накрывая ширинку. У Чонгука все еще стоит, и он не уверен, что когда-нибудь вообще перестанет, потому что в голове — губы Тэхена, голос Тэхена, глаза Тэхена, руки Тэхена, Тэхен. Он расстегивает брюки и с облегчением сжимает рукой член, размазывая капельку, выступившую на головке. Чонгук закрывает глаза, думая о том, что если бы они в этот раз зашли дальше, это не его рука сейчас двигалась бы по стволу вверх и вниз. Представляет идеальные длинные пальцы Тэхена на своем члене, и движения, вопреки желанию не спешить, становятся резче. Рвано двигая рукой по члену, он выгибается на постели и вдруг останавливается. Ему хочется попробовать кое-что еще. Чонгук не маленький — он знает, что секс с парнем имеет свои особенности. С Чимином он бы о таком говорить не решился — хватит и того, что друг постоянно вгоняет его в краску даже самыми невинными темами. Поэтому в последнее время он много сидел в интернете, изучая вопрос. Чонгук поднимает вторую руку ко рту и облизывает палец, стараясь как можно лучше смочить его слюной. Он ложится на бок, заводит руку за спину и осторожно касается увлажненным пальцем напряженного колечка мышц. Не так уж и неприятно. Ладонь на члене возобновляет движения, а палец Чонгука поглаживает вход — он никак не может решиться. Наконец, закусив губу и нахмурив брови, он проталкивает палец на одну фалангу и морщится. Вот так? И что в этом все находят? С пальцем в заднице Чонгук чувствует только неловкость и жгучий дискомфорт, а если там окажется что-то больше пальца? Он вздрагивает и убирает руку. К такому он точно не готов. Разве что… это будет Тэхен. Мысль о его длинных пальцах там внутри почему-то не пугает даже сейчас. Член, начавший было опадать от неприятных ощущений, с мыслями о Тэхене опять твердеет. Чонгук снова жмурится. Вкус губ Тэхена на его собственных почти исчез, и он жадно слизывает остатки, словно клубничное мороженое. Этого так ничтожно мало, потому что Чонгук хочет снова ощущать спиной жесткие ящики с алкоголем, а пахом — твердый член Тэхена, без всякой лжи и уверток доказывающий, что Тэхен хочет его не меньше. Движения руки на члене ускоряются, и Чонгук вскидывает бедра навстречу ладони. Он закусывает запястье, чтобы не стонать в голос — в соседних комнатах много тех, у кого чуткий вампирский слух. Грудь отчаянно вздымается, и вскоре — ровно в тот момент, когда Чонгук мысленно снова чувствует те самые прикосновения Тэхена на своем теле — он изливается в собственную ладонь и бессильно откидывается на покрывало. Телефон в кармане брюк вдруг вибрирует, и Чонгук со вздохом тянется за салфеткой, чтобы вытереться. На дисплее сообщение от Чимина в какао. «Ты жив?» — спрашивает старший. «Вполне», — быстро печатает Чонгук. — «Я уже у себя». «Все еще девственник?» — Чонгук почти слышит его хихиканье. «Хен!» — возмущается он. И следом, спохватившись: «Спасибо, кстати. У тебя будут неприятности?». «Моя задница обожает неприятности», — отвечает Чимин и скидывает несколько фото. На них они оба на сцене во время сегодняшнего выступления, несколько отдельных крупных планов Чонгука с выражением лица, которое самому Чонгуку незнакомо. Он правда может вот так смотреть? Чонгук обычный самого себя со сцены не узнает — кажется, будто это кто-то другой, совсем даже не похожий на обычного неловкого мальчишку-школьника с кроличьими зубами и большим носом. С фото улыбается надменно какой-то принц, по меньшей мере, и смотрит он так, будто все вокруг тут принадлежит не Джину, а ему. «Откуда фото?» — пишет он. «Ребята немного нас поснимали. Говорят, мы крутейше выступили». «Это правда было круто. Спасибо, хен». «Обращайся», — Чимин выходит из сети, и Чонгук еще какое-то время залипает на фото, после чего встает, идет в душ, чистит зубы, смывая последние следы Тэхена, переодевается в пижаму и забирается под одеяло. Перед тем как заснуть, он открывает свой профиль в Инстаграме и, задумавшись лишь на пару секунд, публикует несколько фото.