Memory Triangle (Треугольник памяти)

      Я не знала, что мне делать. Слезы бесшумно катились по щекам. В голове была полнейшая каша, которая не переставала там кружиться. Все произошло настолько спонтанно, что до меня только сейчас начало доходить, что же произошло на самом деле.       Я уже подлетала к архиву. Не знаю почему именно туда направилась. Может, это какое-то машинальное действие? Мозг, может, действует по последним воспоминаниям? Ничего не понимаю.       Мои руки были спрятаны под футболкой весь полет. После случившегося они ужасно ныли. Я их несколько раз повторно осматривала на повреждения и ничего не обнаруживала.       Как это возможно?       В данный момент именно этот вопрос не давал покоя. Я ведь должна была получить серьезные ожоги, но руки были чистыми. Еще раз взглянув на них, я ощутила неприятное покалывание от прикосновения с ветром, но мне показалось, что эта ноющая боль сдвинулась выше на пару сантиметров.       Зачем он это сделал? Это какая-то месть? Но, за что?       Спрятав их обратно, я продолжила полет. К цели оставалось всего каких-то десяток метров, которые я преодолела меньше чем за минуту. Приземлившись на выступ, так и осталась стоять неподвижно. Потом, подняв голову, я огляделась и поняла, что не знаю, что мне делать дальше. Мне ведь Фенцио ничего толком не рассказал. Может мне нужно было входить через главный вход, а я залетела сразу на этаж архива? А еще, вот черт, он мне не давал никаких бумажек.       И что теперь?       Но дверь передо мной открылась и на пороге показался Броуди.       — Здравствуй, Вики, — уважительно склонил голову тот.       — Привет, — на выдохе сказала я.       Мне стало немного спокойнее от того, что рядом будет, хоть и не очень, но знакомое лицо. Вымученно ему улыбнувшись, я сказала:       — Броуди, слушай…       — Извини, я перебью тебя, зная, что ты сейчас скажешь. Фенцио предупредил меня, что ты явишься и лично передал мне твое разрешение, — он поднял руку с кусочком пергамента, чтобы подтвердить свои слова. — Чем ты удостоилась такой чести?       — Ох, даже не знаю.       Броуди отступил в сторону, чтобы пропустить меня.       — Навряд ли опоздание на урок тому причина, — сказал он, как бы между прочим.       Я решила, что на это он ответа не ждет поэтому просто промолчала. Войдя, остановилась и ждала дальнейших указаний и объяснений.       — Что ж, не знаю почему старший просил дать тебе самое тяжелое задание за такую мелочь, но сейчас главным буду я. И попрошу это запомнить, — он двинулся вглубь. — Все, что ты здесь будешь делать должно оставаться только в этих стенах. Ты никому не сможешь рассказать, — он обернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза, — поэтому даже не пытайся.       В моей голове все продолжались крутиться его слова, будто ввинчиваясь в мозг. Кажется, что так и было.       — Один раз я сделал исключение, за что пожалел. Теперь такого не повторится. Я прикрыла рот ладонью, чтобы не вырвался громкий «ох».       Он знает.       — И если я обнаружу тебя около твоего ящика, на этот раз тебе все с рук не сойдет.       Отвернувшись, он пошел дальше. А мне теперь было уже не так спокойно здесь. Я поплелась вслед за ним. Мы шли так несколько минут окутаны тяжелым молчанием. Было слышно лишь шуршание длинного подола одеяний Броуди и наши шаги по деревянному полу. И, вот, он свернул в проход меж стеллажами. Мы оказались в маленькой комнатушке с одним столом и стулом по середине. Вокруг были только голые стены и куча завязанных мешков.       — Значит, несмотря на просьбы Фенцио, я дам тебе задание попроще, — он остановился у стола. — Здесь, в этих мешках, находятся свитки, которые нужно разложить по своим ящикам. О, ты, наверное, думала, что они сами собой там оказываются? — ответил он на мои округленные глаза. — Что ж, спешу огорчить. Сначала тебе нужно рассортировать их по цвету печати, вот сюда, — он указал на две тележки, что стояли за дверью. — Те, что с красной печатью будешь привозить мне. А с зеленой — разложишь сразу в ящики. Они будут помечены номерами, такими же как и на свитках. Думаю разберешься.       — Мне их все сортировать? — я указала на гору мешков.       — Да.       — Но за сегодня я не справлюсь.       — Ты будешь прилетать сюда, пока не выполнишь полностью задание, — он печально взглянул на меня. — Чем быстрее закончишь — тем меньше прилетать.       Хранитель уже собирался уходить, как на пороге сказал:       — И, надеюсь, на этот раз ты будешь более благоразумной, и не будешь лезть куда тебе не следует.       Он кивнул чему-то своему и вышел, закрыв за собой дверь. Я осталась одна. Опять одна. Не знаю почему, но сейчас отсутствие кого-либо рядом на меня давило.       Здесь было прохладно — я ощущала это только спиной, конечно. Это взволновало меня еще больше потому, как в руки мне было тепло уже по локоть. Мне это не нравится. Я опять их рассматривала. Что же с ними происходит? Может это то, о чем упоминала Мими — мы можем чувствовать боль так же, как и люди. Но и раны тоже должны быть. Сейчас я ощущала рану только в груди.       Я села на стул и скрутилась клубочком, давая волю слезам, что так рвались наружу. Я ведь сама просила, чтобы Люци накричал на меня, чтобы он сказал: как сильно ему было плохо со мной, что это было только наваждением. Теперь же остается все это просто перетерпеть. Но я навряд ли смогу, ведь он не сделал ничего из перечисленного. Все это было сказано лишь мной самой — в это мне хотелось верить. Так было бы проще. Но от его действий стало только хуже — они не могли ни подтвердить, ни опровергнуть его чувств ко мне. Только я сама убедилась еще больше в том, что он мне не безразличен.       Слезы. Я продолжала тихо рыдать в личном заточении, от которого не было возможности убежать. Но куда? Куда я могу податься и найти понимание? К друзьям? Это было бы самым правильным поступком, вот только, им нужно все рассказать, что сейчас не очень хорошее решение. Лучше об этом всем помалкивать. Как я уже говорила Мими, некоторые вещи должны оставаться только между двумя людьми. И это именно то, что должны знать только я и Люци.       Я подняла свое заплаканное лицо и осмотрелась по сторонам: здесь куча работы, которую я буду выполнять по меньшей мере несколько дней.       Нужно приступать.       «Чем быстрее закончишь — тем меньше прилетать», — всплыли в голове слова Броуди.       Развязав первый мешок, я вывалила содержимое на стол и начала сортировать их по печатям.       Интересно, что они значат?       Один, два, три… пятьдесят четыре свитка. Пока были все только с зелеными. Я старалась ни о чем не думать — просто уже не хотелось. Но пустота в груди все заставляла меня мысленно возвращаться к Люци.       И как так вышло, что он мне стал дорог?       Шестьдесят три, шестьдесят четыре. И опять только зеленые. Это и к лучшему, ведь Броуди сейчас явно не хотелось бы меня часто видеть. И, вот как раз, из одного мешка у меня получилась полная тележка свитков.       А теперь нужно развозить.       Я шла по длинным коридорам и пыталась высмотреть нужные мне метки. Мимо мелькали фамилии на букву «А».       Сейчас, наверное, я бы должна думать о том, как обратно попытаться открыть свой ящик, узнать, что он прячет. Но мои мысли были заняты только сочувствием. Не знаю к кому конкретно. К себе? За то, что так слаба перед такими желанными, но нежелательными чувствами. К Люци? За то, что ему пришлось поступиться своими принципами. Об этом он точно пожалел. К Мими или Энди? За то, что у них есть такая подруга, как я — отталкиваю и, скорее всего, сама же и не замечаю, что у них тоже могут быть какие-то проблемы. К Дино? За то, что я не могу ответить на его чувства ко мне. Я ведь не слепа — вижу, как ему иногда хотелось обнять меня, но это было бы непозволительно. И очень, надеюсь, что это только казалось так. Ведь, я к нему ни разу не чувствовала того же, что во мне пробудил Люци в первый же день.       И вот первая метка. Я нашла свиток с тем же номером и засунула его в ящик.       Как хорошо, что моя фамилия так далеко.       Моя фамилия. В голове всплыли воспоминания, что вложил в мою голову Люцифер. Те мужчины обсуждали что-то связанное со мной. Но Люци сказал, что это было еще до меня. Значит ли это, что в этом замешана моя мама? И, что значит их фраза о воителях? Их нету? Но как так?       Еще одна метка и вложенный свиток.       Получается, что баланс между адом и раем беззащитен? Как такое могли допустить? Я ведь читала дневник и в нем по меньшей мере говорилось о двух воителях — сам Клим и некий Тидус. Куда они подевались? Теперь же нужно узнать о них побольше. И если там все-таки речь была о моей маме, то к кому она отправляла ангелов?       Опять куча безответных вопросов. Что мне с ними делать дальше? Чувствую себя полной идиоткой от того, что ничего не знаю.       Метка — свиток.       А может мне поможет Броуди? Ведь те мужчины говорили, о содействии воителей с хранителями. Он ведь может знать Клима и Тидуса. Должен знать. Но сначала мне нужно разложить хотя бы эту тележку, потому как я забралась уже достаточно далеко.       Что ж, включаем скорость.       Если бы кто-то был рядом, наругали бы меня за то, что я нарушаю покой годами нетронутой пыли. Я спешила. У меня на то была веская причина. Если бы в архиве вели список на самого быстрого разлаживальщика свитков, чувствую сегодня им бы стала я. Вот, уже чуть ли не бегу в нужную сторону.       Оставив тележку у двери в «мою» комнату, я прошла дальше. Вот уже виден угол, за которым должен сидеть хранитель.       — Броуди? — спросила я, подойдя ближе.       — Слушаю, — ответил, даже не подняв голову от свитка перед собой.       — А можно задать тебе несколько вопросов?       — Нет. У тебя куча работы.       — Ты ведь не хочешь, чтобы я тут все обшаривала? — перекачиваясь с пятки на носок, спросила я.       — А ты хочешь, чтобы твое наказание ухудшилось?       — Кто такие Клим и Тидус?       Он поднял удивленные глаза и несколько минут так и смотрел на меня.       — Откуда ты о них знаешь? — спросил придя в себя.       — Сначала расскажи, кто они?       Он зло взглянул на меня и потер подбородок.       — Это то, куда тебе не следует лезть, — уткнулся взглядом в свиток.       — Пожалуйста. Вопрос жизни и смерти.       Я добьюсь от него информации в любом случае. Это очень сильно касается меня. И мне надоело, что в моей голове кружатся лишь вопросы, от которых безперестанно болит голова.       — Ладно, давай с тобой заключим небольшое пари, — сказал он пока я не успела в десятый раз повторить слово «пожалуйста». — Ты заканчиваешь со всеми свитками и я, может, расскажу тебе о них, — он поднялся из-за стола.       Не долго думая, я ответила:       — Только не «может», а «точно», — я ждала хоть какого-то жеста согласия от него.       — Договорились, — Броуди протянул руку для рукопожатия. — А теперь каждый по своим делам.       Такими быстрыми темпами я еще, наверное, никогда ничего не делала.