***
Я сидел за рабочим столом у себя в кабинете и допивал уже пятую чашку кофе. В пальцах медленно тлела очередная сигарета. Я уже и забыл, когда в последний раз так много курил. Старался всегда следить за своим здоровьем, не позволял себе увлекаться спиртным, сигаретами баловался крайне редко. Но о каком здоровом образе жизни могла быть речь после всего произошедшего? Неделя выдалась не из легких, особенно для моей печени. Я потерял счет количеству баров, в которых успел побывать, что уж говорить об объеме выпитого виски, рома, текилы и черт его помнит, чего еще. Передо мной на столе лежала кипа бумаг, которыми нужно было заняться. Натаниэль неплохо справлялся со всем в мое отсутствие, но все же работы накопилось слишком много. А сейчас я никак не мог взяться за нее, потому что мои мысли были заняты совсем другим. Кристиан. Малыш Крис. Что же мне делать с тобой? Как заслужить твое прощение? Я, кажется, сделал все, что было в моих силах. Я пошел даже на те крайние меры, на которые до вчерашнего дня считал, что никогда и ни за что не пойду. Я никогда не думал, что сам добровольно позову близнецов Фабер в дом. Тем более, буду рассчитывать на их помощь в улаживании конфликта с моей ромашкой. Самым неприятным было то, что даже эта крайняя мера не дала результатов. Братья просто приехали, провели какое-то время с Кристианом и уехали. Как ни тяжело признавать это, я был готов, почти уверен, что омега уедет вместе с ними и я больше никогда его не увижу. Если бы это помогло ему оправиться после случившегося, я, наверное, даже смог бы с этим смириться. Но близнецы уехали, а Кристиан так и не вышел из своей комнаты. Сигарета в моих пальцах истлела до фильтра, и жар стал немного обжигать кожу, возвращая в реальность. Раздавив окурок в фарфоровой пепельнице, я, тем не менее, не смог повернуть мысли в другое русло. Для меня сейчас было важно только одно. Я совершенно перестал понимать, что происходит и что еще мне нужно сделать, чтобы добиться хоть какого-то результата. Полностью осознав свою ошибку, я не знал, как ее исправить. Я вернулся в то состояние, в котором был в первые дни после всего произошедшего. В тот вечер, когда Натаниэль сказал, что его информация оказалась ложной, я пришел в бешенство. Меня обвели вокруг пальца, обманули, дали ложный след, за который я уцепился и наломал дров. Нат молодец — не стал рубить с плеча, не последовал моему примеру, благодаря чему близнецы Фабер остались живы. Во всей этой дурацкой ситуации это единственный положительный момент. Что же касается Криса… Я слишком поздно понял, что, даже если бы все наши опасения подтвердились, он ни в чем не был виноват. Когда я осознал, что поступил не просто неправильно, а чудовищно, совершил непростительную ошибку, уже нельзя было что-либо изменить. Единственное желание, которое у меня тогда осталось — напиться до беспамятства. Той ночью я поехал в бар и пил: не помню что, не помню сколько. Пил до тех пор, пока мир не померк. Пришел в себя я уже в квартире в центре. Ужасно болела голова. Потом позвонил Нат. Я послал его к чертовой матери и в ярости разбил телефон о стену. Сел в машину и сказал водителю ехать в другой бар. Следующие несколько суток прошли по тому же сценарию. На какое-то время я забывал о существовании проблемы, но проблема не исчезала, возвращаясь на утро безрадостными воспоминаниями вместе с похмельем. Кроме того, я не знал, что происходило в поместье, — или не хотел знать? Но, когда Натаниэль пытался связаться со мной по другим моим номерам, я всегда оказывался настолько пьян, что либо не слышал звонка, либо срывался на него и бросал трубку. Одним вечером в заурядном баре ко мне за столик сел до безобразия смазливый, благовоняющий духами омега. — Почему сидишь один, скучаешь? — он состроил мне омерзительно милые глазки. — Не угостишь одинокого омегу бокальчиком коктейльчика? Я посмотрел в стакан с виски, потом снова перевел взгляд на назойливого малолетку. Тот продолжал лучезарно улыбаться во все тридцать два. Стало противно, и далеко не от явно разбавленного алкоголя. Какое-то время я сидел и думал, что ему ответить. А после не сдержался: — Вам не противно самим от себя? Продажные шлюхи, которые только и думают, как бы с наскоку присесть на член побогаче. Я не обращаюсь к совести, я не хочу вызвать стыд, просто сам пытаюсь понять: это мы вас такими делаем или вы уже рождаетесь блядями? Омежка нервно хихикнул, что-то пробормотал и попытался встать из-за стола, но я его остановил, схватив за руку. — Куда собрался? Ты искал компанию? Я тебе ее составлю. Чего молчишь? Сказать нечего? А мне вот есть, что сказать, — ярость захлестнула меня с головой, казалось, стакан с виски в моих пальцах вот-вот лопнет, так сильно я его сжал. — Знаешь, как я всех вас ненавижу? Меня тошнит от одного только твоего вида. Мне сложно даже представить, под сколькими альфами ты успел побывать. Сколько тебе? Шестнадцать? Или вообще пятнадцать? Что у тебя есть — неоконченная школа? Дворовые курсы проституции? Условное, а может, и не одно? Отец-алкоголик да братья-наркоманы? Омега вытаращил на меня испуганные глаза и что-то закричал, привлек внимание, благо, в первую очередь моих телохранителей. После этого меня достаточно быстро увели из бара и отвезли домой. Уже в машине я продолжал плеваться ядом на всех и вся, допивая прихваченную с собой бутылку виски. В какой-то момент я перестал уходить в беспамятство от алкоголя, и мысли настигали меня, заставляя возвращаться к событиям, произошедшим в поместье, осознавать свою ошибку все глубже и больше. В очередной раз сидя в баре со стаканом виски, я вдруг подумал о том, что далеко не в первый раз сгоряча поступал неправильно, а потом долго и болезненно об этом жалел. Я не мог отделаться от мыслей, что причина во мне. Что, может, это я какой-то неправильный, что дело в характере или в воспитании строгого и во многом жестокого отца. Я никогда не считался ни с кем и ни с чем, кроме собственного мнения. Я причинял людям боль, я ломал их жизни, даже не задумываясь об этом. Я оттолкнул не одного дорогого мне человека. Неровной походкой выходя из бара, я поскользнулся на мокром асфальте и совершенно некрасиво и весьма болезненно упал в лужу. Выругавшись вслух, я поморщился, но подниматься даже и не думал. Пальто, в котором я был, стало медленно намокать; холод воды немного отрезвлял. Я лежал, глядя на затянутое тучами небо, игнорируя суету телохранителя рядом со мной. Перед глазами всплыл образ человека из прошлого, которому я когда-то так же причинил боль, которую не хотел испытывать сам. Я был готов обвинить кого угодно, кроме себя, я повесил всех собак на того, кто собой являл всю доброту и сострадание этого жестокого мира. Лежа в мутной луже, медленно сливаясь с ней, я вдруг подумал, что в тот момент на самом деле сам стал таким же грязным и холодным, как она. Осознание ошибки, которую я совершил много лет назад, пришло ко мне только сейчас, когда я повторил ее с Кристианом. Холод воды, которой пропиталась буквально вся моя одежда, был совершенно несравним с ледяной хваткой страха, сковавшей мое сердце. Я впервые, пожалуй, за всю жизнь почувствовал, что такое обреченность. Я никогда не верил в судьбу, но уж лучше бы имел возможность списать все на нее. Но вместо этого я все сильнее убеждался, что во всем, что происходит, виновата не Фата Моргана, не таинственный высший разум, а я сам. Из безрадостных воспоминаний меня вырвал стук в дверь. Натаниэль зашел сообщить, что он уезжает на встречу в Кентербери. Я кивнул ему, пожелав легкой дороги, но перед тем, как уйти, блондин задержался, словно хотел что-то сказать. Подняв на него взгляд, я взял очередную сигарету, но парень опустил глаза и быстро ретировался за дверь. Я тяжело вздохнул и закурил. Конечно, я понимал причины беспокойства Ната, но поделать с этим ничего не мог. Альфа уже не в первый раз за последнее время неожиданно появлялся, вырывая меня из одиночной камеры самобичевания и угрызений совести. Именно он очередным своим звонком заставил меня вернуться в поместье после недели шатаний по барам. Я был уже изрядно пьян, поэтому, взяв трубку, пропустил мимо ушей то, что Нат мне сообщил, привычно сбросив вызов через несколько секунд. Но все же какая-то часть моего сознания смогла уловить отдельные слова, собирающиеся в предложение, смысл которого меня шарахнул молнией. Не смея доверять своему нетрезвому уму, я сам перезвонил Натаниэлю, боясь, что я принял желаемое за действительное. — Нат, ты звонил мне только что… — Да. Кристиан хочет с тобой поговорить, — спокойно и членораздельно ответил мне голос из трубки. Я все еще с трудом верил в услышанное, поэтому какое-то время молчал, а после вновь обратился к Натаниэлю: — Погоди, то есть Крис хочет, чтобы я приехал? — Да, именно так, — кажется, парень сказал что-то еще, но я уже закинул телефон в карман и насколько мог быстро направился к выходу, напрочь позабыв о пальто, деньгах за выпивку и вообще обо всем на свете. Дальнейшие события сохранились в моей памяти обрывками. Следующее полноценное воспоминание связано с не самым приятным пробуждением. С трудом разлепив тяжелые веки, я тут же зажмурился от яркого света, бьющего в лицо. Однако провалиться обратно в сон мне не позволили, поэтому пришлось все же открыть глаза, чтобы посмотреть, кто посмел меня так бесцеремонно будить. Я обнаружил, что лежу на кровати в своей комнате в поместье, хотя я совершенно не помнил, как сюда попал. — Наконец-то проснулся, — раздался непростительно громкий голос, но после меня оглушил еще более отвратительный звук; впоследствии оказалось, что это был Натаниэль, который размешивал какую-то жидкость в стакане, безбожно сильно колотя по его стенкам ложкой. — Вставай, тебя еще надо в приличный вид привести. Розы уже готовы, осталось тебя умыть, одеть, и можешь к Крису идти. Я сел, из-за чего мир вокруг меня куда-то резко поплыл, но племянник не позволил мне упасть обратно на кровать, схватив за плечо. Когда цветной калейдоскоп перед глазами чуть замедлил свое движение, Натаниэль протянул мне стакан, к которому я тут же припал, жадно выпив все его содержимое, даже не задумываясь о его составе. Отдышавшись, я непонимающе посмотрел на парня: — Какие к черту розы? Крис… Точно. Я же к нему ехал. Мы, что, с ним еще не говорили? — слова давались мне с большим трудом, язык ворочался очень неохотно, но главной проблемой было полное отсутствие представления о событиях минувшей ночи. — Так ты ничего не помнишь? — блондин усмехнулся, поставил стакан на прикроватный столик и сел рядом со мной. — Ну это и неудивительно. Судя по тому, в каком состоянии ты вчера под ночь заявился, ты явно перебрал. С порога начал просить у Кристиана прощение, размахивал помятым букетом каких-то несчастных ромашек. Я тебя в таком виде, естественно, к нему не пустил. — Понятно, — только и смог ответить я, переваривая полученную информацию, но полноценная картина у меня в голове так и не складывалась. — А розы тут при чем? Натаниэль вздохнул и принялся объяснять: — После того, как я сообщил тебе, что такой внешний вид никак не подходит к тому, что ты собираешься сделать, и отобрал у тебя ромашки, ты мне сказал пару ласковых и пошел будить прислугу. По дороге споткнулся о вазу, разбил ее, естественно. Поднял всех на уши, зачем-то обругал горничных, а потом и до садовников добрался. Ну и велел им срезать все розы в саду и отнести их к Кристиану в комнату. Я пытался тебя остановить, но ты сказал, что тебе не нужны эти цветы, этот сад, поместье и все, что у тебя есть, если Крис тебя не простит. Потом я смог, наконец, угомонить тебя, отвел в комнату, и ты тут же вырубился. — И что… Они правда все розы срезали? — мне с трудом верилось, что я мог отдать такой приказ даже будучи в пьяном состоянии, но я понимал, что и сейчас не отказался бы от этой идеи. — Не знаю, все ли, — Нат хмыкнул. — Но те, что успели подготовить, уже стоят у Кристиана в комнате. Так что давай, вставай, иди в душ, я скажу Софи, чтобы подготовила тебе в это время одежду. Холодный душ привел меня, наконец, в чувства, и я смог еще раз проанализировать всю полученную информацию. Я не мог предположить, что хочет мне сказать Крис, но знал, что я буду обязан перед ним извиниться. Я никак не мог найти подходящих слов, да и существовали ли на свете речи, которыми можно описать всю глубину моего раскаяния? В моей жизни было исключительно мало случаев, когда я просил у кого-либо прощения, и чем старше я становился, тем реже мне приходилось это делать. И если раньше я считал, что это нормально, что так и должно быть, то теперь я искренне сожалел, что почти не имел опыта принесения извинений. Когда я оделся, привел себя в порядок и был готов идти к Кристиану, Натаниэль, что в это время находился со мной в комнате, сказал: — Адриан, ты только… кхм… — парень чуть замялся. — Перегаром на него не дыши. В тот момент я не понял, что Нат имел в виду. Подойдя к комнате Кристиана, я остановился перед дверью, не решаясь войти. На меня нахлынуло странное, почти незнакомое мне чувство волнения. Я одновременно был рад, что у меня появился шанс наладить отношения с омегой после всего, но в то же время я боялся, что что-то может пойти не так, как я ожидал. Я стоял и кусал губы, стараясь еще раз обдумать все свои слова, которые хотел бы сказать, но мысли путались, и вместо стройной речи в голове появлялась каша. А что, если Крис еще спит и мое появление его разбудит? Или еще хуже: что, если он уже проснулся, увидел розы, ждет меня, чтобы поговорить, а я все не прихожу? Чем дольше я медлил, тем сильнее становилось мое волнение. Не придумав ничего лучше, я остановил Софи, которая направлялась в мою комнату, и сказал ей проверить, проснулся ли Кристиан. Девушка послушно приоткрыла дверь, заглянув внутрь, а после улыбнулась мне и кивнула. Больше ждать чего-либо не было причин, и я, два раза глубоко вдохнув-выдохнув, вошел в комнату Криса. Розами действительно было занято все свободное пространство. От яркой окраски лепестков даже немного резало в глазах, а запах цветов перекрывал все остальные и, к моему сожалению, запах Кристиана в том числе. Время сильно замедлило свой ход, и мне показалось, что прошла целая вечность к тому моменту, когда я смог, наконец, перевести взгляд на юношу. Острая боль пронзила грудь. Я ожидал, что увижу его не в лучшем состоянии, но и подумать не мог, что он будет… таким. Малыш Крис, очаровательный омега, чьей естественностью и природной красотой я восхищался, ромашка, в которой было так много добра и света, оказался разбит и раздавлен, унижен, уничтожен. Бледная кожа, темные круги под глазами, сухие потрескавшиеся губы, потускневшие волосы и серые, совсем бесцветные и безжизненные глаза. Захотелось завыть раненым волком, упасть на колени и заплакать и одновременно с этим — убить того, кто посмел так исказить моего прекрасного Кристиана. Но это сделал я сам. Я вновь и вновь мысленно проклинал себя за все, что сделал. Как я мог, как я посмел поднять руку на свое нежное невинное чудо? Каким же чудовищем нужно быть, чтобы суметь сотворить подобное с Крисом? Как можно простить меня после всей причиненной ему боли? Могу ли я после этого рассчитывать на прощение? Какое право я имею вообще смотреть на него теперь? Секунды шли невыносимо медленно, не давая возможности даже опустить глаза. Я совсем позабыл о том, что это омега позвал меня сюда, чтобы поговорить. Неимоверных усилий стоило даже просто находиться с ним в одной комнате, дышать одним воздухом. Хотелось развернуться и бежать прочь из поместья, куда глаза глядят, так далеко, как только возможно, лишь бы только никогда больше не встречаться взглядом с этими полными боли глазами. Стыд сжигал меня изнутри, растекался жидким железом по венам, заставляя на себе прочувствовать все муки ада. Я их заслужил. Сумев, наконец, опустить взгляд в пол, я невольно кашлянул, чувствуя, что еще немного, и начну задыхаться: клетка ребер как будто бы сжималась, вонзаясь в легкие и сердце. Я искренне надеялся, что смогу здесь и сейчас провалиться под землю, но у меня оставалось лишь одно незаконченное дело. Я обязан был принести свои извинения Крису. Пусть эти слова не смогут показать ему всю глубину моих страданий, пусть он никогда не простит меня, но я хотел, чтобы омега знал: ради него я готов наступить на горло своей гордости, я готов унижаться, пойти на все, лишь бы только искупить свою вину. Плевать, если я останусь непрощенным, плевать, что я буду гореть в Аду за все, что я совершил. Я хотел, чтобы Кристиан никогда в жизни больше не страдал. Чтобы его глаза больше никогда не блестели от слез, а вновь сияли теплом и радостью. Чтобы никогда с его губ не сорвался крик боли. Я хотел, чтобы Крис был счастлив. И, если я мог хоть как-то помочь ему в этом, я был готов сделать все, что угодно. Слова давались мне с огромным трудом. Голос хрипел и не слушался. Я пытался извиниться так искренне, как только мог. Но когда я поднял глаза на Кристиана, то понял, что моя речь ничуть его не убедила. Я не знал, что он хотел сказать мне вчера, когда через Натаниэля просил меня вернуться, но сейчас он молчал. Возможно, я упустил момент, но, быть может, омега просто не видел моего искреннего раскаяния. Конечно, слов было слишком мало, чтобы выразить все, что я чувствовал. Но предпринимать какие-либо действия я не решался. Я не хотел еще больше его напугать, оттолкнуть. Между нами уже образовалась слишком глубокая пропасть, через которую я пытался перекинуть хрупкий мостик из слов. Я шагнул вперед, желая опуститься рядом с Крисом на колени, но юноша отдернулся, и я остановился. Он действительно боялся меня. Не моих действий, потому что в них не было никакой угрозы. Боялся меня самого. Я хотел убедить омегу, что ему ничего не грозит, что я не собираюсь больше причинять ему боль, но, кажется, каждое мое слово делало только хуже. Кристиан прикусил губу, взгляд его стал направлен не на меня, а куда-то в пустоту, а я просто не знал, что еще могу сделать, чтобы вернуть его. Я понял, что даже спустя не один день парень по-прежнему оставался запертым в моей спальне. По его лицу было понятно, что он вновь и вновь переживал те события, не в силах скрыться от них, и мое присутствие только усугубляло его положение. Вздохнув, я решил, что если не могу возвести достаточно крепкий мост, то просто перемахну через разделявшую нас с Крисом бездну, чтобы оказаться с ним на одной стороне. Я подошел к парню и сел на край его кровати, желая заключить омегу в свои объятья, но от последнего удержался. Возможно, юноша не хотел, чтобы я к нему прикасался, а я не мог допустить, чтобы он снова увидел в моих действиях насилие. Но даже несмотря на это Кристиан вскрикнул, попытавшись отсесть от меня подальше. Бросаться за ним сейчас было бы глупо, поэтому я просто постарался успокоить его словами, но от них не было никакого результата. Из глаз мальчика брызнули слезы. Я до боли сжал зубы, ощущая свое полное бессилие. Я боялся к нему прикоснуться, но не мог утешить его как-либо иначе. Потянувшись к омеге, чтобы обнять его, я вдруг увидел, что он теряет сознание. Я запаниковал, подхватил его под плечи, презрев свой собственный страх, стал звать юношу по имени, но тщетно. Не зная, что делать, я позвал Софи, которая моментально оказалась рядом. Увидев Кристиана, она тут же убежала за врачом, а я, оставшись с моей нежной ромашкой наедине, тихо завыл, глотая рвущиеся наружу слезы. Почувствовав, что меня пытаются отстранить от Криса, я бережно уложил его на постель и дрожащими пальцами коснулся его щеки. Когда над омегой склонился врач, я встал с кровати и отошел назад, не отрывая взгляда от бледного лица Кристиана. Софи что-то говорила мне, но я не слушал. Затем она открыла дверь и, взяв меня за локоть, мягко направила к выходу. С трудом соображая, что происходит, я вышел в коридор. Мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя и осмыслить то, что только что случилось. Меня трясло. Сначала от волнения, потом от злости: на ситуацию, на себя, на весь мир. Все эмоции, что я испытывал до этого, превращались в слепую ярость. Зарычав, я ударил кулаком в стену, даже не заметив боли. Что я делал не так? Я не извинялся ни перед кем, но ради Криса перешагнул через собственную гордость. Я не дарил омегам цветов: они всегда падали в мои объятья и без них; для Кристиана же я уничтожил весь свой сад. Я бросил все, примчался по первому его зову, а вместо разговора меня встретила очередная его истерика. Почему? Почему все идет не так, как я хочу, как бы я ни старался? В чем моя ошибка? Влетев к себе в комнату, хлопнув дверью, я первым делом кинулся к шкафчику, в котором хранил виски. Однако алкоголя в нем не оказалось, хотя я не припоминал, чтобы его оттуда убирал. — Постой, ты чего? — сбоку подошел Натаниэль, который до сих пор оставался в моей спальне. — Что случилось? Что с Крисом? Успокойся, пожалуйста… Я не дал парню договорить. Схватив Ната за грудки, я рывком вжал того в стену, чувствуя, что если услышу от него еще хоть одно наставление, то убью прямо здесь. — Какого дьявола? — я до хруста костяшек сжал рубашку блондина. — Кто сказал тебе, что Кристиан хочет со мной поговорить? — Он сам, — Натаниэль сглотнул, глядя на меня испуганно. — Я… Мы разговаривали и пришли к выводу, что вам надо… — Почему? — я тряхнул парня, отчего он ударился затылком о стену и поморщился. — Почему он подпустил тебя к себе? Почему он разговаривал с тобой, но шарахается от меня? — Я не знаю, — блондин взял меня за запястья, пытаясь убрать от себя мои руки. — Я пришел к нему, извинился, объяснил ситуацию… — То есть твоих извинений ему было достаточно? А все мои старания — коту под хвост? — Адриан, пойми, ему нужно время, он все еще в шоке… — Я не выдержал и ударил племянника; как бы крепко он ни держал мою руку, удар был слишком неожиданным, чтобы его избежать. Блондин зашипел от боли, резко разжав пальцы и прикрывая ладонью моментально покрасневшую скулу. — Какое ты вообще имел право приближаться к моему омеге? — отпустив Ната, я прошелся по комнате в поисках потерянной бутылки виски; не обнаружив ее, но найдя в тумбочке сигареты, я тут же схватил одну и закурил. — Мне нужно было молча наблюдать, как он умирает? — голос Натаниэля резко переменился, взгляд из испуганного превратился в серьезный и злой. — Неужели ты настолько слепой? Неужели кроме своих проблем не видишь больше ничьих? Если бы я не вмешался, мальчик с ума бы сошел или с собой покончил! Ярость постепенно отступала не то от успокаивающего действия сигареты, не то от отрезвляющих слов парня. Я сел в кресло и слушал его, на этот раз не перебивая. — Я был рядом с ним, пока ты топил свою невообразимо страшную печаль в алкоголе черт знает где, — Нат отошел от стены, убрав руку от лица; его скула уже стала распухать и менять цвет. — Тебе было тяжело, и ты сразу нашел прекрасный выход из ситуации: сбежать от нее. А у Кристиана не было такой возможности. Ему было больно, страшно и одиноко. Его надежды предали и растоптали. Ты хоть понимаешь, через что заставил его пройти? Его пичкали обезболивающими и успокоительными, но они не могли исправить того, что ты натворил, только помогали забыться, да и то ненадолго. Он отказывался разговаривать даже с Софи, отказывался есть, он жить дальше не хотел. И я не имел права к нему приближаться? Это была моя обязанность, как человека, сожалеющего о своей ошибке, как того, кто искренне хочет все исправить и помочь. Меня волновало не его отношение ко мне, не его прощение, которого мы с тобой оба не заслуживаем. Меня волновал Крис. Сигарета закончилась слишком быстро, и я тут же взял вторую. Я слушал Натаниэля, не перебивая и даже не смотря на него. Парень сделал паузу, перевел дыхание, после чего продолжил: — Попытайся хоть немного представить его состояние тогда и сейчас, — Нат говорил уже спокойнее и то и дело поглядывал на пачку сигарет; предлагать закурить ему я не стал. — Он только недавно начал верить, что его жизнь налаживается. Кристиана продали, как вещь, его встретили в нашем клане не самым лучшим образом, на собрании все дали понять, что ему не рады… Да и я тоже был хорош, нечего сказать. И, когда он все же сумел почувствовать себя человеком, начал вливаться в новую жизнь, к нему отнеслись как к врагу. Заподозрили не пойми в чем, стали угрожать расправой над близкими, после и вовсе… В общем, сейчас он снова чувствует себя в окружении чужаков. Рядом с ним нет друзей, родственников, только Софи вокруг него крутится. Крису нужна поддержка, нужен человек, которому он может доверять. Были бы с ним братья, эти близнецы Фабер, за которых он так переживал, может, он быстрее отошел бы, но их нет. Так что я считаю, что поступил правильно, когда пошел просить прощения. Я дал ему понять, что все произошедшее — ошибка, ужасно досадное недоразумение. Что мы не враги ему. Во всяком случае, надеюсь, меня он таковым больше не считает. На словах Натаниэля все выходило до смешного просто и понятно, даже становилось обидно, что я сам до этого не дошел, не додумался раньше. Но вопросов меньше не становилось. Почему Кристиан простил Ната, но не может простить меня? Почему его омега может видеть, а меня — нет? — Что мне делать? — потушив сигарету, я тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы, глядя в пол перед собой. Задав этот вопрос, я окончательно признал свое поражение. Я понял, что сам ни за что не справлюсь. Мне была нужна помощь. И мне был известен только один человек, который мог помочь. — Не знаю, — Натаниэль тоже вздохнул и присел на край кровати. — Пока что я ничего больше не могу придумать. Мне казалось, что Кристиан готов к разговору, готов встретиться с тобой, выслушать и простить. Видимо, пока еще нет. Я поднял взгляд на блондина: тот ощупывал распухшую скулу и морщился от боли. Мне стало еще более паршиво, чем было. — Ты приложи лед, — негромко обратился я к парню. — А еще лучше — обратись к врачу… Узнай у него заодно, как там Крис. Натаниэль посмотрел на меня и улыбнулся, отчего я тут же отвел взгляд. Мне было ужасно стыдно. — Все наладится, рано или поздно, но обязательно наладится, — парень встал, но перед тем, как выйти из комнаты, подошел ко мне и положил руку на мое плечо. — Ты не один, дядя. Я всегда буду на твоей стороне. Мы семья, помни об этом. Я так и не смог ничего ответить ему. Когда блондин ушел, я закрыл за ним дверь на замок, вернулся в кресло и позволил, наконец, душившим меня слезам тихо скатываться по лицу. Храни Господь тех, кто считает своей семьей такое чудовище. Уилл принес очередную чашку кофе и остался стоять рядом с моим рабочим столом, будто бы ожидая каких-либо указаний. Мне оказалось достаточно просто кинуть на него один-единственный взгляд, чтобы бету словно ветром сдуло из кабинета. Боится… И правильно делает. Все боятся меня. Остается ли Крис в их числе?.. Почему он остановил своего брата, когда тот хотел меня ударить? Почему первыми словами, которые я от него услышал, была просьба уйти? В тот момент это для меня было требованием покинуть не только комнату, но и жизнь омеги. Продолжал ли он меня бояться или только ненавидел? Почему, в конце концов, он остался здесь, когда имел возможность уехать домой вместе с братьями? Неужели Кристиан сам принял такое решение, или близнецы даже не догадались, что могут забрать его? Ведь на самом деле я позвал их именно для этого. К тому моменту я настолько отчаялся, что решил пойти на все, что угодно, чтобы исправить свою ошибку. Если я не могу помириться с рыжиком, то должен хотя бы сделать все возможное, чтобы этот ужасный эпизод его жизни поскорее стерся у него из памяти. Натаниэль был прав: Крис здесь совсем один. Если я не смог стать ему семьей, стоило дать парню возможность воссоединиться с близкими. И все же Кристиан остался. Не знаю, сколько еще времени я мог просидеть в таком состоянии, снова и снова прокручивая в голове все эти события, пытаясь найти ответы на свои вопросы. От этого занятия меня отвлек звук, который, как я сперва подумал, мне почудился из-за бессонницы. Я прислушался и понял, что это не шутки воспаленного разума; он был реален. Тихий мотив, едва слышимый, но знакомый до боли. Кто-то наигрывал на фортепиано в гостиной знаменитую «К Элизе» Бетховена. Я мог бы остаться равнодушным, если бы это была любая другая мелодия. Но играли именно ее. Была ли это злая шутка судьбы или чья-то непреднамеренная насмешка? Чтобы выяснить это, я вышел из кабинета и направился в гостиную. С каждым шагом волнение все нарастало, и сердце трепетало все сильнее. Воспоминания, оставшиеся, как мне казалось, далеко позади, с каждым новым звуком подступали все ближе. Я боялся, что, сделав последний шаг, вновь окажусь в прошлом. Что, подняв взгляд, увижу прямую спину, тонкие пальцы, легко порхающие над клавишами, и рыжие волосы, ниспадающие на плечи густыми вьющимися локонами… В первое мгновение я забыл, как дышать. Перед собой я действительно увидел свое прошлое. На этот раз оно не всплывало туманным силуэтом среди дождевых туч, да и я не лежал в холодной луже. Вместо этого было вполне материальным и сидело за фортепиано в гостиной, как когда-то очень давно, наигрывая свою любимую мелодию. Свою мелодию. К реальности меня вернули детали, замеченные спустя несколько долгих секунд. Плотная повязка на левой руке до самого плеча, легкая сутулость вместо идеальной осанки, да и волосы гораздо короче, пусть и такие же рыжие. За фортепиано сидел Кристиан. Он еще не был моим прошлым, но мог уже никогда не стать будущим. Крис был только здесь и сейчас. И это самое важное. Я не был уверен, что омега хочет меня видеть, но упустить возможность побыть рядом с ним я не мог. Тихо пройдя к креслу и опустившись в него, я как завороженный слушал мелодию, которую наигрывал Кристиан одной рукой. Я искренне надеялся, что мое присутствие не спугнет юношу, поэтому старался даже не дышать. — Я очень люблю эту композицию, — внезапно сказал парень, не отрываясь от своего занятия. — У тебя хорошо получается, — я решился негромко прокомментировать его игру. — Благодарю, — коротко, предельно вежливо и отчужденно ответил Крис. — Надеюсь в скором времени вернуться к занятиям и сыграть ее обеими руками. Я вновь взглянул на перевязанную левую руку омеги, прикусив губу, и укорил себя за то, что из-за моих действий Кристиан не мог в полной мере наслаждаться любимым делом. — Крис… Прости меня. Я так сожалею… — Почти все розы завяли, — рыжик резко перебил меня, меняя тему, но все еще не прекращал играть. — Сад был красивым. Мне будет его не хватать. — Он снова зацветет, обещаю. — Я верю тебе, — Кристиан сыграл последнюю ноту и плавно убрал руку с клавиш. — Потому что хочу верить именно тебе. Потому что хочу, чтобы ты был моей семьей. Я встал, медленно приблизившись к омеге, и осторожно опустился на колено рядом с ним, затаив дыхание, боясь спугнуть хрупкую ромашку неловким движением. Бережно взяв здоровую руку Криса в свою ладонь, я нежно поцеловал ее, на секунду закрыв глаза. Впервые в моей жизни слова сами рвались из груди, и я нашел в себе смелость негромко произнести их: — Я люблю тебя.Семья
18 марта 2017 г. в 00:58
Примечания:
Лучи любви моей дорогой бете, которая вытягивала из меня эту часть, поддерживала 24/7, пинала и вообще большое ей спасибо за то, что она есть. Куда я без моего всемогущего Добра с кулаками?:3
Благодарю всех за терпеливое ожидание главы! Приятного прочтения <3
Тишина висела в комнате уже пять минут. Мы с Сэмом сидели на моей кровати, напротив нас на стуле расположился Том. Забавно, я думал, что когда увижу братьев, то брошусь к ним в объятия, заплачу от радости, буду говорить, как сильно соскучился, как счастлив их видеть… Но наша встреча произошла далеко не в тех обстоятельствах, которые я представлял, и радость от этого события омрачало все то, что случилось со мной до этого. Близнецы наверняка тоже ожидали другого, а после всего увиденного вряд ли могли предположить, что я откажусь уехать с ними. Было много всего, что мы хотели бы друг другу рассказать, но отчего-то и я, и они молчали.
Роз в моей комнате за последние дни несколько поубавилось. Как бы Софи ни ухаживала за ними, нежные цветы были обречены на увядание, поэтому девушка уносила их большими охапками, оставляя лишь самые свежие и красивые. Однако и те, что оставались сейчас здесь, занимали почти все пространство и, как вскоре я выяснил, приковали в этот момент внимание братьев.
— Это Адриан так извинялся? — нарушил тишину вопрос Сэма, не требующий пояснений.
— Да, — я кивнул и провел пальцами по лепесткам роз, что стояли рядом с кроватью. — Их было еще больше. Красивые, правда?
— Лучше бы не совершал того, за что потом нужно просить прощения, — Том фыркнул, нахмурившись. — Розами его вины не искупишь.
— Знаете, а я вот подумал, что, если бы всего этого не произошло, я не сидел бы сейчас с вами, — я пожал плечами и улыбнулся.
— Ох, Крис, твой оптимизм иногда просто с ума сводит, — Сэм усмехнулся и приобнял меня за плечи.
Я прижался к брату и прикрыл глаза, чувствуя себя как никогда счастливым. Наконец события последних дней стали уплывать куда-то вдаль, ничуть не улетучиваясь из памяти, но становясь бесцветными и бесшумными. Жизнь, оказывается, продолжалась, но я смог понять это только сейчас.
— И все же, что случилось с твоей рукой? — Том подался чуть вперед, словно желая присоединиться к нашим с Сэмом объятьям.
Несколько секунд мне потребовалось для того, чтобы решить, что же ответить на этот вопрос. С одной стороны, хотелось бы рассказать все близнецам, высказаться, выплакаться, но… Стоило ли возвращаться ко всему этому? И самое главное: стоит ли заставлять братьев волноваться и психовать еще сильнее?
— Катался верхом недавно и выпал из седла, — как ни в чем не бывало ответил я, качнув головой, но в глаза Тому не посмотрел. — Был неосторожен, но волноваться не о чем.
Альфы переглянулись между собой, не спеша реагировать на мои слова. Я понял, что мне не поверили, отчего стало очень стыдно: я старался никогда не врать близнецам, своим самым близким людям, но что сделано, то сделано.
— Зачем ты выгораживаешь его? — Том вздохнул, но не разозлился и, кажется, не обиделся. — Почему? Я просто не понимаю твоих мотивов.
— Это, — я вдруг усмехнулся, сделав паузу, — мой выбор.
Том покачал головой, разведя руками, но ничего не ответил. Я подумал, что такими темпами братья скоро перестанут меня узнавать. Наверняка они подумали о том же.
— Послушайте, вам нужно кое-что знать, — я чуть отстранился от Сэма и заговорил серьезным голосом, привлекая внимание альф. — Только пусть это останется между нами.
Я вкратце рассказал близнецам о том, что произошло, опуская детали нашего с Адрианом конфликта. Мне было важно, чтобы они знали, что кто-то пытался подставить нашу семью, поэтому акцентировал внимание именно на тех подробностях, которые услышал от Натаниэля.
— Любопытно, — Том задумчиво почесывал подбородок, глядя на Сэма; тот, в свою очередь, смотрел на своего близнеца. — Интересно, зачем кому-то это вообще понадобилось. Да и кому?
— Именно это я и хочу выяснить, — я стал кусать ноготь, заметно оживившись от мозговой активности. — Я знаю, что этим занимается Натаниэль, оно и понятно, это его прямая обязанность… Но я и сам не хочу сидеть сложа руки. Потому что для нас с вами это не менее важно. Поэтому я хочу попросить вас, во-первых, не рассказывать ничего семье, а во-вторых, разобраться во всем этом.
— Хорошо, мы поняли тебя, — братья синхронно кивнули, после чего Том продолжил: — Если никто не будет знать того, что мы в деле, то нам наверняка удастся что-то разнюхать. Но знаешь, Крис… Все это, конечно, очень важно, но в первую очередь мы беспокоимся о тебе. Как мы можем оставить тебя здесь после всего, что произошло, да еще и в таком состоянии?
Я вздохнул, после чего поднял голову, стараясь выглядеть как можно более уверенно.
— За меня не волнуйтесь. Я справлюсь. К тому же, раз уж Адриан сам позвал вас сюда, значит, теперь нам не составит труда связываться, поэтому вы будете в курсе всех событий. Кроме того, пока я в поместье, я смогу узнавать новости от Натаниэля, что должно упростить вашу задачу. Чем больше информации, тем лучше. А еще, — я поджал губы, на секунду задумавшись о том, что хочу сказать, — мне кажется, именно мое присутствие в доме Сандерса и спровоцировало эту ситуацию.
— Хм, тогда действительно разумно оставить тебя здесь, — Сэм чуть нахмурился. — С одной стороны, это может развязать руки нашему загадочному недоброжелателю, а с другой — в поместье ты должен быть в безопасности.
— Ну конечно, — съязвил Том, явно собираясь возразить. — Целый и невредимый Крис будет, как же.
— Посуди сам, здесь столько охраны — ни одна вражеская мышь не проскочит незамеченной, — Сэм пожал плечами. — А что до Адриана…
— А с Адрианом я сам разберусь, — закончил я вместо брата. — Теперь я знаю, чего можно от него ожидать, а кто предупрежден — тот вооружен. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. У меня есть Бен и Софи, а теперь и Натаниэль, кажется, полностью стал на мою сторону.
— Ох, уж этот Натаниэль, — Томас хмыкнул. — Так и хочется с ним поближе познакомиться. А то что-то ты постоянно о нем говоришь, как-то подозрительно.
— Брось, это просто вы цепляетесь к словам, — я отмахнулся от альфы. — Если бы он не фигурировал в происходящих событиях, то и речи бы о нем не шло.
Мы еще немного поговорили с близнецами, но очень скоро я понял, что обсудить все мы не сможем и за несколько дней непрерывного общения. Увы, на мое почти безнадежное предложение остаться, мужчины ответили вполне ожидаемым отказом. И дело было вовсе не в Адриане. Просто что станется с нашей семьей, если Том и Сэм вдруг внезапно уйдут?
Пообещав как можно скорее попросить Сандерса позволить мне общаться с братьями, я понял, что пришло время прощаться. Отпустить их, как и в прошлый раз, оказалось задачей далеко не из простых. Обнимая близнецов, я почувствовал подступающие к глазам слезы, но не позволил себе заплакать. Это расстроит альф, а отправлять их домой в плохом настроении мне совершенно не хотелось. Том и Сэм по очереди поцеловали меня в щеки и пообещали непременно разобраться со всеми проблемами, затем ушли.
Когда за близнецами закрылась дверь, я наконец смог позволить себе уронить несколько слезинок, после чего вытер глаза и спокойно выдохнул. Сейчас я чувствовал себя вновь сильным, как будто бы не было ничего, что совсем недавно меня раздавило и почти уничтожило. Я жив, со мной мои братья, а значит, мы непобедимы.