Обморожение

      Еще задолго до лязга - и с запуском генератора присоединившегося к нему утреннего гудка, Ари был разбужен дежурным. На каждую ночь в Новом Вифлееме назначают парочку механиков на вахту. Они должны следить за корректной работой теплогенератора - и чуть что, сразу будить остальных, хоть немного смыслящих в работе машинерии. Аарон пока еще не дежурил - и вряд ли будет, коль скоро он теперь в составе отряда, и если ничего дрянного не случится, то и впредь будет этим заниматься.       Ливитт растолкал Несбитта и Пресмана. Отправил разумного Гаса еще раз проверить все барахло, а простоватого крипто-сородича послал за теми двумя, что к ним приставил Капитан. Сам побежал к одному из экспедиционных домиков - в одной из комнатушек там разместили трех датчан, поскольку Витус Мортенсен, если и не был высокородным дворянином, то однозначно был офицером. А его спутников не стали селить отдельно, а то еще начнут задираться англичане. Вот если... Когда доведут остальных датчан, то им всем и выделят уголок в Новом Вифлееме. А пока пусть так поживут. Тем более, что все трое пойдут вместе с Ливиттом обратно. А то ведь дорога опасная, не все могут выжить, а так и без провожатого можно остаться. Конечно, на английском они знают пару слов, но направление-то показать смогут. Азимут-то на цель худо-бедно определили, но ориентироваться в замерзшем океане затруднительно, а когда снегопад усиливается, то и вовсе невозможно. К счастью, Мортенсен (или кто-то из его спутников) оказались не дураками, и по ходу своего движения старались оставлять ориентиры - палки, контейнеры, кучки мусора, столбы из снега. Четвертый датчанин после тяжелой и чудовищно болезненной операции пребывал в бессознательном состоянии в лазарете. Мортенсен лишь уповал на волю Господа, и будет чудом, если их товарищ доживет до полудня. А уж если не преставится в течение недели от сепсиса и некроз не пойдет выше, то, значит, будет долгие годы еще прыгать на протезе. "Интересно", - задумался на ходу Ари, - "Если дерево теперь - редкая хреновина, да и металла у нас маловато, то из чего ему позволят сделать новую ногу? Из глины? Ну, таки голем!"       Все уже собрались в столовой. Скромное помещение с длинными столами из кирпича и обожженной глины. Лавки, разумеется, были из такого же материала. Да и посуда - грубая примитивная керамика. Среди жителей имелось парочка гончаров, пусть и далеко не мастеров, но лучше уж такие, они, насколько Ари понимал, и помогли во многом и с кирпичами, в разновидностях глины понимали. Ели почти в темноте - жаровню разжигать не стали экономии ради, а топливо к химическим фонарям и так стремительно тратилось и было на вес золота. Так что приходилось довольствоваться тусклым светом убогой лампадки, в которую залили рыбий жир. "Лучше бы жир сожрать дали, я б и в темноте брюхо набил бы". Да, ситуация с пищей стала лучше, чем в начале, но все еще была крайне тяжелой. Есть хотелось постоянно. Людей, много находившихся на улице, кормили лучше, хотя и шахтерам требовалось больше еды. Экономили на тех, кто занимался лепкой кирпичей. Считалось, что раз они не занимаются тяжелым физическим трудом и близко находятся от теплогенератора, то жизнь у них просто сахарная. Ливитт был во многом с этим согласен. Хотя делать кирпичи из сомнительной мерзлой глины кое-как сделанными из холодных железных обрубков формами - то еще удовольствие. В результате кирпичники и немногочисленные сотрудники столовой часто теряли сознание, падали в голодные обмороки. К злорадству Ари - недоедали и всякие бывшие аристократы. Пусть Капитан и не стал загонять оных на тяжелые работы, пока не стал, но и жратвы им давали немного, лишь бы не сдохли и не развонялись шибко сильно.       Этим утром было холоднее, чем обычно.       Холод лез под неказистые одежды и по-хозяйски щипал тело. Будто лапающий девиц сомнительной деятельности пьяный портовый работяга холодными мозолистыми руками. В дешевом, но зато теплом борделе. Ари бы предпочел оказаться сейчас на месте такого работяги. Он вдруг вспомнил, что женщины у него не было с момента начала Великой Стужи. С другой стороны - не до того, когда работаешь как проклятый, постоянно мерзнешь и вечно хочешь есть. Тут думаешь о том, как бы еду в себя впихнуть да до лежанки доползти, настолько работа первых дней была изматывающей - и как-то лишь Б-гу известно, когда станет легче.       Из металлических частей Ковчега сооружали не только те ужасные тяжелые сани. Городские умельцы сделали нескольких легких саней, ими пользовались островные разведчики-охотники, которым несколько раз удавалось убить песца или даже моржа. Ари не знал, как обстояли дела с оружием - очевидно, Капитан препятствовал распространению такой информации. Это было весьма мудро с его стороны. Кто знает, что может однажды прийти в голову горожанам, если, допустим, они точно будут уверены, что у властей почти нет винтовок, револьверов и патронов к ним?..       Такие легкие сани тащить было совсем несложно, это мог делать один человек, которого периодически сменяли. С собой отряд взял запас готовой пищи. Это были остатки взятых из Лондона запасов - своей пищи длительного хранения Новый Вифлеем пока не производил. Не то что бы это было актуальным, коль скоро на улице мороз, почти останавливающий порчу еду. Опять же, все добытое съедают почти в те же сутки, излишков у города нет. И это серьезно всех беспокоило. Датчане рассказывали, что ледяная буря все ближе и пожрала как минимум юг Британии вместе с Лондоном. Когда Ари услышал те слова во время спора Мортенсена с мистером Лэнгфордом, то подумал было, что это преувеличение. Но люди Витуса подтвердили истинность этого. Они пребывали на севере Дании, когда получали через остатки телеграфных сетей последовательные панические сообщения о падении крупных городов. Ливитт не думал, что будет сожалеть о замерзании жестокой столицы, но все же сердце его екнуло. С прошлым покончено окончательно. Все, кто остался в Лондоне, скорее всего, мертвы. Остается только гадать, как далеко сейчас фронт шторма. Люди Нового Вифлеема всякий раз подгоняли себя этой мыслью, работая изо всех сил и молясь Богу.       Путь отряда не был интересным или полным неприятных приключений. Когда они дошли до океана, то, как обычно, надели снегоступы, чтоб не проваливаться в нанесенный на лед снег.       Вечерами они останавливались и кое-как строили иглу на восьмерых за счет взятого с собой шанцевого инструмента. Все-таки англичане наловчились при возведении купола. Так что конструкция получалась сносной по качеству, не обрушивалась, позволяла сохранять тепло. Пол они устилали грубыми суконными одеялами, а воздух нагревали не только своим дыханием, но и огоньком жировой лампы. Последняя позволяла и кое-как разогреть пищу и растопить немного снега. Ари вдруг подумал, что он уже почти пару месяцев не ел свежих овощей. Как и все жители города. А вот ржавыми консервами и остатками солонины он питался куда как чаще, чем выловленной рыбой. Почему-то от этой мысли неприятно заныли десна, а язык ощутил что-то металлическо-солоноватое. Ливитт помотал головой, странное наваждение пропало.       Они шли - и чудом не сбились с пути. Долгий и унылый путь в три с половиной дня. Он не казался чем-то действительно адским после всего, что уже было. Хотя датчане порой ныли. Ари злорадно ухмылялся в бороду. Он не решил следовать традициям своего народа, просто бритвы имел разве что Капитан, аристократы да кто-то из офицеров. И лицо не чернело на морозе от этого - Аарон видел безбородых парнишек, у которых обморозились морды от стылого ветра, а кожа потом слезала пластами.       Да, их спутники оказались знатными любителями потрепаться. Но обида к англичанам у них чувствовалась. А еще они вспоминали какой-то Смеренбург. По их словам, это был некий старый город китобоев на севере Шпицбергена. Ари эти россказни показались брехней моряков. Будто это был настоящий северный колониальный рай, населенный авантюристами и красотками со всего мира.       - А питались они святым духом и дерево возили для публичных домов из метрополии? - Ехидно спрашивал Аарон.       - Ну, вы же находите, что жрать и даже кое-как строите, - пожимал плечами Витус.       Ари закономерно возражал, что их существование в стократ более жалкое, чем даже у самого неудачливого китобоя. "Да, раздобыть кита было бы здорово, городу бы хватило на месяц жратвы!" - думал Ливитт. В его представлении средний кит был размером с их Ковчег и отличался от оного лишь непременно синим цветом и наличием, будто у принца Эдуарда, пышных усов, очевидно, тех самых, из которых делают китовый ус.       Они прибыли, когда недолгий период чуть посветлевшего неба сменился привычным мраком.       - Каков уродец! - Воскликнул Пресман. Витус презрительно-раздраженно дернул плечом.       Но замечание было справедливо. "Ютландия" была неказиста и изрядно потрепана. Если дредноут британцев даже после демонтажа оборудования и распиливания на части своим остовом внушал уважение, то этот жалкий пароходик рождал лишь жалость и презрение. С другой стороны, стоило принять во внимание тот факт, что собирали его не в условиях сохранившей относительный порядок Британии, по крайней мере, в столице, а в стране, охваченной паникой и истерическими беспорядками. У датчан не было развитой промышленности и технологической базы англичан, слепили, из чего могли и что было под рукой. Удивительно вообще, что это самоходное чудовище смогло преодолеть такое расстояние без техобслуживания.       Корабль выглядел покинутым. Наглухо задраенные иллюминаторы и люки, палубы, затянутые тряпьем для защиты от ветра, истрепанный путешествием через лед корпус, кое-где даже с неловко и по-быстрому забитыми досками дырами. Будто старый крестьянин-ополченец, которого многократно ранили в неравной битве, но он все пер и пер вперед из чувства упрямства.       Мортенсен с силой постучал палкой по борту. Долгое время ничего не происходило, затем послышался скрежет и злые голоса, изрыгающий, видимо, какие-то датские ругательства. Спустя несколько мгновений раздался грохот раскрываемой двери, а потом над бортом показался сначала ружейный ствол, а затем красноватое и худое гневное лицо с рыжей бородой. Датчанин хмуро разглядывал собравшихся людей, пока взгляд его не наткнулся на Мортенсена и его товарищей. Он опустил оружие, а лицо его стало чуть добрее. Они с Витусом о чем-то стали быстро переговариваться на своем смешно звучащем языке.       Через пару минут возбужденного обмена репликами, с кораблями спустили сходни.       - Мы их убрали, потому что опасались медведей, все же остров рядом, - пояснил Мортенсен. - Судя по нашим приключениям во время пути к вашему убежищу - вовсе не зря.       Ари переступал через порожки и раздвигал руками занавески. Корабль утепляли, как могли, картина была знакомой. Тем не менее, даже внутри было очень холодно. Пароход имел в некоторых помещениях паровое отопление - от главного котла шли трубы. Но обитатели "Ютландии" были вынуждены экономить уголь, которого и так оставалось ничтожное количество. Еще одна ставшая привычной для Ари за последние недели ситуация. Нынешние датчане не отличались от нынешних англичан - такие же голодные и озлобленные оборванцы, замотанные в тряпье и жмущиеся к чахлым жаровням.       Тем не менее, Ари было неприятно находиться среди них. Британцы не теряли гордости и упрямства, а теперь и вовсе изо всех сил боролись за свое существование. А эти же подавленно сидели все эти дни вокруг слабого огонька да доедали сырые холодные галеты. Эти люди были в духовном упадке - и не пытались изменить ситуацию. "Мы бы пошли пешком. Или даже потянули бы корабль за собой на веревках, коль нам нужно его содержимое. Пусть и потеряли по дороге половину людей" - думал Ливитт. И что-то ему подсказывало, что его мысли разделяют прочие вифлеемцы. "Мы ведь стали сильнее, разве нет? Холод закалил нас, и это в нас крепки воля и мощь. Этим датчанам придется через многое пройти, если они хотят взять свое от судьбы, как делаем мы".

***

      С неисправностью дела обстояли удручающе. Команда вифлеемцев спустилась в машинное отделение, где располагались внутренние части механизмов движителя. Витус указал на сломанные детали, хотя, наверное, правильно было бы рассказать, что сохранилось. Вся система валов, изрядно усложненная после переделки парохода для ледового хода была приведена в негодность. "Ютландия" не выдержала очередного пересечения тороса, переделанное в гигантский каток бывшее гребное колесо разрушило держатели и вылетело на кормовую надстройку. В результате такого полета и произошли разрушения в трансмиссии. Все усугублялось тем фактом, что "Ютландия" была весьма старенькой - почти никто не строил кораблики с колесами в последние пару десятков лет, винтовальный движитель победил и за счет большей мощности, и за счет того, что в середине столетия важным был тот факт, что винт позволял удобно использовать такелажное оснащение, тогда как применение гребного колеса требовало специфичной формы и устройства судна.       Несбитт мрачно оценил перспективы. Без нормального оборудования нечего и думать сделать что-то качественное. Тем более такой небольшой группой. Было принято решение восстановить вал на главные боковые колеса из ошметков сломанных частей, вознадеявшись худо-бедно соединить их заклепочным соединением. Что, конечно, будет недолговечно и убого. Ари надеялся, что этого хватит на сотню миль пути до города. Хотя и сомневался, что они и десяток смогут одолеть. Как бы то ни было, выбирать им не приходилось. Ливитт и его команда должны были доставить судно до города вместе со значительной частью его живого и материального содержимого. Иначе вместо авторитета и славы Ари окажется на всеобщем посмешище, и Броди - тем более, прочие бригадиры - никогда не примут его обратно. И придется тогда копать снег и глину почти голыми руками...       Работа закипела.       Частью использовали детали, взятые с собой, что-то брали за счет разборки не самых нужных элементов "Ютландии". Последнее, конечно, не нравилось Мортенсену и его команде, но поделать было нечего. То что получится, будет ужасным, громыхающим, ненадежным, с чертовски низким КПД. Но колесо все же должно будет крутиться с достаточной силой.       Отказались от восстановления валов и сложных передаточных механизмов к дополнительным колесам, уже установленным после начала Великой Стужи. Вся мощность пойдет именно на центральные боковые колеса. В принципе, даже на них "Ютландия", опираясь на побочные колеса, может кое-как телепаться. После восстановления основного вала Ари все же предложил заняться этими побочными колесиками. Было бы славно сделать парораспределительную систему, но в текущих условиях задача была невыполнимой. Так что планировали просто соединить главное колесо с побочным на каждом борте примитивнейшим вариантом кулисного механизма, не только ради повышения эффективности системы но и ради некоторой целостности, а следовательно, и прочности всей системы. По крайней мере, Ари так надеялся. Несбитт лишь многозначительно покивал. У Ливитта тогда закрались первые сомнения в том, что Гас действительно такой многомудрый и знающий. Иначе, при всей его эрудиции, он бы был не простым механиком, а важным инженером, которого бы назначили бригадиром.       Пребывание на корабле было не самым веселым. Более голодно и более холодно, чем в Новом Вифлееме последних дней. И хуже чем в Ковчеге.       Ари и других вифлеемцев разместили в почетном месте - в помещении рядом с кампусом. Да, от запаха и понимания, что рядом кок пытается придать сохранившимся на корабле припасам более-менее съедобный, жрать хотелось еще больше, но вездесущий холод здесь был слаб: корабельная кухня по очевидным причинам отапливалась как следует.       Да, люди были в растерянности. Но, тем не менее, по ходу относительно успешных ремонтных работ сначала у вовлеченных в них датчан, а затем и у всех остальных членов экипажа и пассажиров возрастала надежда. Тем не менее, у людей было множество проблем. Многие тяжело простудились - хотя, кажется, это вообще привычное явление для нового мира. По крайней мере, для вифлеемцев насморк, воспаленное горло и головная боль казались уже чуть ли не обыденным состоянием. Проблема в том, что от терпимо переносимой на ногах простуды до жестокой лихорадки - один шажок. А лихорадка легко и непринужденно загоняет в могилы. Хотя в Новом Вифлееме с могилами как-то не очень - у людей нет сил и особого желания долбить мерзлую землю. Просто и незамысловато лепят из снега гробы, которые заливают водой. Она замерзает за ночь - и так покой усопших никто не потревожит. Интересно, что никто не задается вопросом о том, что мертвых придется хоронить по-настоящему весной. Ведь в весну никто не верит уже. И только ли в весну?