Чарующая Венди

В понедельник утром Венди сидела за письменным столом, держа в руке письмо миссис Рансимен-Пиггинс из Союза матерей. На предстоящем церковном празднике ее пригласили руководить лавочкой "чайных сладостей", но сегодня ей было трудно сосредоточиться на том, что больше понравится взыскательным гурманам Белгравии — яблоки или пирожные. Она сидела неподвижно уже несколько минут, уставившись пустыми глазами и сжимая ручку побелевшими пальцами, хотя и не замечала этого. Чтобы взбодрить ее, потребовалось внезапное вмешательство Пирсон. — Миссис Монтгомери, повар хочет знать, надо ли подготовить все для покраски яиц для детей? И будете ли вы красить их? Думаю, некоторое время назад вы хотели этого. — М-м-м... — Венди пристально посмотрела на свою экономку, пытаясь сосредоточиться на вопросе. Но перед ее мысленным взором предстал только образ Джеймса Хука, сидящего в ее гостиной, пока она держала на руках своего ребенка, его лицо было такой совершенной формы, его губы — легкая, понимающая улыбка, его глаза заглядывают в самую ее душу, пробуждая в ней больше глубин, чем она когда-либо могла себе представить. И в этот момент ей стало больно. Это было похоже на боль юности, когда Питер уходил от нее, или на боль, когда она оставляла детей на две недели, чтобы навестить свою больную мать. Она скучала по этому. — Миссис Монтгомери? Яйца, — Пирсон попробовала еще раз. — Простите? Так что насчет яиц? Пирсон, всегда исполненная почтительности и достоинства, не зашла бы так далеко, чтобы издать громкий звук, но поджатые губы и нахмуренные брови выражали ее растущее недовольство хозяйкой дома. — Может быть, вы хотите, чтобы кухарка оставила яйца для украшения детям? Или она должна сделать из них мусс? — О, да, да, конечно... мы сохраним и украсим их... Замечательная идея. — Очень хорошо, мэм, — Пирсон повернулась, чтобы уйти, но остановилась и оглянулась назад, на ее лице теперь было написано искреннее беспокойство. — Вы хорошо себя чувствуете, мэм? — А? Что? Да, очень хорошо, Пирсон. Спасибо. Экономка фыркнула с легким подозрением, но повернулась к двери. — Доброго вам утра, мэм. Позвоните, если я вам понадоблюсь. — Я так и сделаю, Пирсон. Когда экономка ушла, Венди бросила ручку и резко встала, хватая ртом воздух и проводя руками по волосам, которые вдруг показались ей горячими, тяжелыми и непомерно объемными. Ей отчаянно хотелось отвлечься, дом будто душил ее сегодня — и тело, и душу. Она нанесла визит детям в детскую, но была встречена с явным раздражением со стороны мисс Стоктон и мальчиков, которые были в середине особенно наглядного урока о битве при Каллодене. Она немного поиграла с Джейн, но дочь лишь напомнила ей о том вечере с Хуком. Сразу после трех часов в дверь позвонили, и она сама пошла открывать. Снаружи стояла запыхавшаяся Лиззи Форбс. — О, Венди, ты никогда не догадаешься, кто приходил к нам сегодня утром! Лиззи протиснулась мимо Венди в дом. В кои-то веки визит был далеко не желанным, тем более что Венди сразу догадалась, к кому он сегодня утром отправился. — Лиззи, я немного занята... — Капитан Хук! Вернее, Джеймс... — она выдохнула его имя. — Я же говорила, что он сражен наповал. К счастью, мама была дома, а может, и к несчастью... боже упаси, что бы случилось, если бы ее там не было! Лиззи отдала пальто Пирсон, которая появилась со своей обычной бесшумной деловитостью, и поспешила в гостиную. Венди пришлось последовать за подругой, и ее охватило такое свинцовое отчаяние, что она едва могла стоять. Лиззи ликовала и была явно более чем поражена. Обычно Венди наслаждалась последними страстями подруги, но не в этот раз. Теперь она стояла и смотрела на бурлящую эйфорию Лиззи с чувством, граничащим с ненавистью. Хук мог бы приехать сюда, если б захотел. В последнее время она же была достаточно вежлива с ним, не так ли? А после случая с Джейн даже задумалась... — Как он на меня смотрит, Венди! О, это вызывает у меня чудесное покалывание от кончиков волос до кончиков пальцев ног. Это все, что я могу сделать, чтобы не позволить ему изнасиловать меня прямо в доме! — Лиззи! Ты не можешь так говорить! — и это был не шок от того, что именно сказала Лиззи, а скорее возмущение тем, что слова были так откровенно высказаны кем-то, а не ею самой. — О, но я готова сделать это. Я не могу даже описать, что чувствую. Он — это такой невообразимый... человек. Как еще это выразить? Когда он стоит рядом, его глаза — эти восхитительные глаза — они как будто видят меня сквозь все слои одежды! — Лиззи снова испустила свой восторг в долгом вздохе. — Я просто хочу, чтобы он... — А что говорит твоя мать? — резко перебила ее Венди. — Мама? Ах, лучше бы она вообще ушла! Конечно, с ней ничего не может произойти. И Хук такой джентльмен, — Венди цинично подняла бровь, не замеченную Лиззи. — Он рассказывал ей о разных странах, в которых побывал. Осмелюсь предположить, что она тоже очарована им. — А он не вдавался ли в подробности своего пребывания в море? — Он сказал, что был самым успешным в торговле и что люди уважали его желания просто из-за его надежной репутации. — Правда? А о чем еще вы говорили? — у нее была жгучая потребность знать все до мельчайших подробностей. — Ну, он долго рассказывал о прошлом субботнем вечере и о том, как ему понравилось у вас дома. — Неужели? — Да. Был очень щедр и в похвалах тебе. В конце концов, он знает, что ты моя подруга — и хочет казаться добрым к моим друзьям, чтобы угодить мне. Он был, по сути, крайне любознательным, спрашивая о тебе, все интересовался, как долго я с тобой знакома и насколько ценю нашу дружбу. Как мило с его стороны, что он так заботится о моем счастье. Жалкая угрюмость, которую Венди чувствовала раньше, теперь сменилась той все более знакомой болью, которая появилась у нее в животе и никак не желала исчезать. Неужели Лиззи не замечает, как вспыхнули ее щеки? — Что-нибудь еще? — Насколько я помню, нет. Примерно через полчаса ему пришлось уйти. Он пробыл у нас совсем недолго. Как бы мне хотелось побыть с ним наедине, хотя не уверена, что мне можно было бы довериться! — Лиззи схватила Венди за руку и громко рассмеялась. Ее головокружительное счастье не передалось Венди, как обычно. — И как же он откланялся? Как думаешь, он придет снова? — О, я очень на это надеюсь. Мы не назначили время, но когда он ушел, он сказал "до следующей встречи" и одарил меня одной из своих восхитительных улыбок. Венди сейчас же захотелось улыбнуться одной из этих восхитительных улыбок. Она поднялась. — Лиззи, мне очень жаль, но я обещала позаботиться о детях сегодня днем. У меня сейчас совсем нет времени, чтобы проводить его с тобой. — О... как жаль. — Возможно, позже на этой неделе. Я пришлю тебе записку. — Ох, Венди, это очень плохо, — надулась она. — Ты всегда свободна в понедельник днем. Теперь же мне придется ходить по магазинам и потратить ужасно много денег. Венди выдавила из себя улыбку. — Ну, я уверена, это облегчит твое разочарование. Лиззи последовала за ней к двери, ее раздражение против Венди явно уменьшалось воспоминаниями о Хуке и перспективой растранжирить деньги отца по разным магазинчикам Кенсингтона. — Тогда до свидания. Я дам тебе знать, что произойдет с моим славным капитаном дальше. Надеюсь, у меня есть он, крючок, леска и грузило! — Лиззи помахала рукой на прощание, и ее смех оставался звенеть в ушах Венди, когда та с силой захлопнула дверь за подругой. Венди пришлось прислониться спиной к закрытой двери, чтобы не упасть. Она знала уловку Хука. И та, надо отдать должное, сработала довольно эффектно. Венди не была уверена, больше ли она расстроена ревностью, вызванной им, или тем фактом, что ему удалось добиться этого так легко. И она скучала по нему больше, чем когда-либо. ______________________________________________________________________________ На следующий день Джереми рано отправился на работу, поскольку у него была назначена встреча. Взволнованная Венди рассеянно хлопотала по дому, беспокойно переходя из комнаты в комнату. Оказавшись в кабинете Джереми, она заметила какие-то бумаги на его столе. Неужели он забыл о них? Они вполне могут оказаться важными для совещания. Она предпочла проигнорировать детали наверху, указывающие на то, что они действительно должны использоваться через несколько недель. Но, возможно, они ему все равно понадобятся. День был прекрасный. И визит в офис банка, в котором трудился Джереми, не мог показаться ей лишним. Жены редко, если не сказать неслыханно редко, посещали место работы своих мужей, но Венди Монтгомери всегда была необычной женой. Клерки лишь неодобрительно подняли брови, когда она влетела в вестибюль и поднялась по мраморной лестнице в кабинет Джереми. Она даже не постучала, как обычно, но сегодня особенно торопилась. Открыв дверь, она обнаружила, что причина ее спешки сидит в кресле прямо напротив мужа. Джеймс Хук встал первым, и выражение самодовольного удовольствия быстро отразилось на его лице. — Венди! Какого черта ты здесь делаешь? — Джереми в тревоге вскочил на ноги. Оторвав взгляд от пирата, она повернулась к мужу и не забыла протянуть ему несколько документов, захваченных с собой. — Ты оставил их дома. Я пришла, чтобы отдать тебе. Джереми подошел к ней, и его лицо сморщилось от недоумения и досады. — Ох. Это не имеет значения. Они мне понадобятся только на следующей неделе. Я специально оставил их дома, чтобы поработать над ними позже. Почему тебя вообще они обеспокоили? — Я подумала, что, возможно, они важны, — она снова повернулась к Хуку и запыхавшись выговорила: — Доброе утро, капитан Хук. Как ваши дела? — Очень хорошо... Венди. И теперь даже лучше, когда наше, по общему признанию, утомительное обсуждение налогового законодательства было прервано такой прекрасной гостьей. Джереми откашлялся. Венди по-прежнему смотрела только на Хука. — Джереми, я очень хочу пить. Не мог бы ты принести мне чашку чая, пожалуйста? Ее муж проворчал. — Ты не можешь долго оставаться здесь, дорогая, я очень занятой человек. Тебе пора идти домой. — Да... я так и сделаю, но сначала мне надо выпить. И печенье, если можно. — Моя секретарша занята. Мне придется сделать это самому, — Джереми не знал, с чего начать. — Я уверена, что ты сможешь что-нибудь придумать. Раздраженно фыркнув, муж вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь. Венди удалось удержать Джеймса под прицелом своего холодного оценивающего взгляда. — Надо же... какое совпадение, что вы оказались здесь, капитан. — Совпадение? Я помню, как ваш муж говорил в вашем присутствии, что сегодня я приду в банк. — Неужели? — Вы прекрасно знаете, что это так. — Вы посетили Лиззи Форбс. — Да, посетил. Он ухмыльнулся. И Венди не была уверена, любит она или ненавидит его ухмылку. — Почему? Хук демонстративно надул губы. — Обычный светский визит к новой знакомой, чтобы скоротать утро. Я предположил, что она захочет нанести визит вам где-нибудь во второй половине дня. И был уверен, что ее лучшая подруга будет рада услышать об этом визите. — Все еще играете в какую-то игру, Хук? — В какую же? — он приподнял бровь. И ей захотелось разгладить ее. — Пытаетесь заставить меня ревновать. — Ревновать? Как интересно! Ничто так не будоражит кровь, по моему мнению. И я научился распознавать ее, — он зарычал, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы напомнить Венди о горькой зависти, которая разъедала его собственные надежды и мечты. Укол сочувствия пронзил душу. Но лицо Хука быстро восстановилось, он сделал шаг к ней, и его губы снова растянулись в ухмылке. — Во всяком случае... Кажется, я преуспел в попытке вызвать ее. — Меня беспокоит только благополучие моей подруги... — Нет, это не так. Вы хотите, чтобы я принадлежал только вам. Она почти ненавидела эту правду. — Прекратите это! Я замужняя женщина, а вы все еще злодей, Хук. Вы все тот же мерзкий, злой, жалкий негодяй, каким всегда были, манипулируя и используя любого на своем пути! Улыбка его дрогнула, но лишь для того, чтобы смениться жгучей напряженностью. Он снова шагнул вперед. Теперь он был так близко, совсем как в кабинете той ночью на вечеринке. Она затаила дыхание, его глаза почти обжигали ее, его голос лился вниз, как темный мед. — Совершенно верно, Венди. Позвольте своему гневу насытить себя. Позвольте ему вести вас, и скоро вы будете восхищаться им. Вам же нравится, что я — злодей. Вы хотите меня во всей моей злобе, а теперь вы знаете, что хотите моей беззаконной страсти снова, ибо знаете, что она принесет вам — принесет вам то, чем вы жаждете быть, то, чем вы должны быть. Меня не интересует эта мяукающая, фарфоровая кукла — ваша подруга. Конечно, я буду льстить ей, флиртовать с ней и позволю своим глазам насладиться ее прелестным маленьким телом, пока вокруг никого нет, но буду использовать ее только для того, чтобы добраться до вас, и я получу вас и возьму. Да, я злодей. Но я ваш злодей, Венди, ваше творение. Я тот человек, которого вы всегда жаждали, которого вы желали и жаждали, но никогда не имели. А теперь я здесь, Венди. Я долго ждал и теперь вернулся за вами. В следующую секунду Венди оказалась прижата к стене, а он был рядом, прямо совсем рядом, твердый, горячий и мужественный. И она... Джереми вошел в кабинет с подносом чая, толкнув дверь, чтобы на мгновение скрыть их за ней. И Венди проворно отошла от Хука, прежде чем ее муж заметил это. Он никогда ничего не замечал, поскольку его мысли были слишком заняты счетами, дебетовыми ведомостями и кредитами, а в данном случае чаем, печеньем и тем, куда именно поставить поднос. Хук отшагнул обратно в комнату, снова с прежней элегантностью и пугающим изяществом усаживаясь в кресло. — Спасибо, Джереми, — пробормотала она, — но мне пора. Я вспомнила, что Питера нужно отвести к зубному врачу. Я собиралась сопровождать его. До свидания. И она ушла, оставив мужа стоять в кабинете с подносом чая и печеньем. — О-о-о... макаруны? — пропел Хук, протягивая руку за одним из них и жадно откусывая. — Мои любимые. ______________________________________________________________________________ Ночь была жаркая. Джереми крепко спал. Венди — нет. Она почти не замечала его присутствия, разве что ровный тихий храп вызывал у нее непонятное раздражение. Луна ярко светила снаружи, ее голубое сияние проникало в комнату, несмотря на то, что занавески были слегка приоткрыты. Она пошла в банк, потому что знала, что там будет Джеймс, и не могла этого отрицать. Она страстно желала увидеть его, нуждалась в нем, и то, что он сказал ей, как бы сильно Венди ни хотела судить его, было правдой. С тихим всхлипом, выпущенным в тяжелый, застоявшийся воздух вокруг, она признала это. Венди пришлось выйти, потому что она едва могла дышать. И вот, не надев ни халата, ни тапочек, она молча вышла из комнаты, оставив мужа спать одного. Ноги сами понесли ее вниз по лестнице, и не успела она опомниться, как открыла дверь музыкальной комнаты и вышла в сад. Вечерняя роса увлажнила ей ноги, просачиваясь между пальцами, чтобы смягчить их. Она шла сквозь полумрак мягкой ночи, вниз по темной лужайке, к деревьям, которые образовывали ту дикую землю, которую она так любила, землю, которую муж так хотел укротить, землю, которую она умоляла не трогать. И каждый шаг уносил ее назад, каждый вдох вечернего воздуха, напоенного жимолостью и лунным светом, уносил ее в прошлое, такое пьянящее, такое яркое, что она побежала, поспешила к нему, ее ночная рубашка постепенно становилась мокрой, когда длинные заросли цеплялись за подол. Наконец-то она оказалась там, в небольшой роще. Луна ярко светила голубым светом и даже сквозь густую листву отбрасывала серебряное мерцание на колокольчики, устилавшие землю. Венди подняла голову и посмотрела вверх, сквозь полог ловя звездный свет. Если бы она могла вернуться сейчас в Неверленд, она бы это сделала, Венди страшно хотела этого, хотела этого снова, сейчас и навсегда. Она испустила выдох сожаления и раскаяния. Внезапно позади нее раздался треск ветки. Она дернулась, широко раскрыв глаза, и с надеждой посмотрела вокруг. — Кто здесь? Ответом ей стала тишина. Ее глаза дико пробегались по сторонам, различая все и ничего. Серебристые березы в лунном свете казались какими-то нездешними, их бледные стволы были пятнистыми, замаскированными, почти прозрачными. Но за ними она так ничего и не увидела. К Венди подлетел дрозд, заставив ее отступить назад, настороженную, с колотящимся сердцем и ожидающую чего-то, чего не знала и сама. — Венди. Голос раздался у нее за спиной. На этот раз она не отреагировала рефлекторно, а медленно, намеренно растягивая ожидание, повернулась к нему лицом. Джеймс Хук вышел из-за ствола с распущенными волосами, без пиджака и жилета. К его левой руке был прикреплен знакомый блестящий завиток железного крюка. Сначала он стоял неподвижно, мягко глядя на нее, сжав губы в тонкую линию. Венди оглянулась, уже не удивляясь, не испытывая страха, и спокойно спросила: — И давно вы здесь? — Нет другого места, где я мог бы быть сейчас. — И часто вы здесь бываете? — Почти каждую ночь. Вы же знаете, что это так. — Вы вторглись на чужую территорию. — Да, вторгся. — Я могу вызвать полицию. — О, в этом я не сомневаюсь. — Я так и сделаю. Это частная собственность. Он просто смотрел на нее. Венди так и не пошевелилась. А потом, опустив плечи и голову, она направилась в лес. Тихий вздох, передавший так много, с небольшим усилием сорвался с ее губ. Венди прошла мимо Хука, углубившись в лес, и остановилась на пятачке, куда лился лунный свет, освободившись от гнета нависших ветвей. Подняв голову, она вытянула шею, как будто ей было больно. Глаза закрылись, и бледный свет заиграл на веках. — Это мне напомнило... — пробормотала она. — Что же именно? — Ты же знаешь что. Он подвинулся к ней еще ближе. — Но ты так и не вернулась. — Не вернулась. — А почему бы и нет? Она рассмеялась. — Вернуться туда? Посмотри на меня сейчас, Хук. Посмотри, кто я такая. Та жизнь давно прошла, — голос Венди звучал уже не так уверенно, как она ждала. Она печально улыбнулась. Хук не сводил с нее глаз, и теперь она не уклонялась от них, а словно впитывала его взгляд. Казалось, его ледяная синева проникала в ее существо так глубоко, словно насыщала ее какими-то воспоминаниями и какими-то предвкушениями. И от этого чувствовала она себя замечательно. — Я видел тебя однажды в лесу, — он говорил о Неверленде. Венди ухмыльнулась. — Ты часто видел меня в лесу. Ты же взял меня в плен в лесу, — от этого воспоминания, о том, какой опасности она тогда подвергалась, по телу пробежала дрожь. — Нет, самый первый раз. В первый раз, когда я тебя увидел. Тогда ты ничего не знала. Венди нетерпеливо ждала продолжения. Мысль о том, что Джеймс Хук шпионил за ней, не была неприятной. — Тогда ты танцевала. — Танцевала? — Да. С ним. — А это была точно я? — Разве ты не помнишь этого? О, да, конечно, она помнила. Здесь, среди деревьев, особенно. — И это было как-то очень правильно. Хотя, и очень тревожащим зрелищем. — Но почему? — Потому что вы оба были так счастливы друг с другом. Укол вины, или даже стыда — а был ли Питер более достоин испытать счастье, чем Хук? Она попыталась переложить свое чувство вины на пирата. — Конечно, ведь ты же терпеть не можешь, когда люди счастливы. — Более того. — Что, еще больше? — Да, он же больше не был один. У него был кто-то. А у меня... — Хук сделал глубокий вдох, — ...никого. Я не только вспомнил о своем одиночестве, но и испугался, а что если он найдет кого-то и изменится... вырастет так, что больше не захочет играть. — Играть? Я не назвала бы попытку убить кого-то обычной игрой. — О, я знаю. И он тоже. Она посмотрела на него усталыми глазами взрослой женщины. — Во многих отношениях ты такой же мальчишка, как и он. — В каком-то смысле — возможно, но не во всех. И это ты знаешь. — Ты ненавидишь его за то, что он не растет, когда должен. — И дело не только в этом... ты же лучше знаешь. Да, было еще кое-что, и она это знала. — Мне нужно было повзрослеть, — она говорила с большим сожалением, чем намеревалась. — Конечно. Ты же женщина. Вот почему она вернулась сюда, в этот прекрасный дом, к своему прекрасному мужу и детям. Но Венди об этом не думала. Все, что она могла себе представить, — это время, когда ветер хлестал ее по волосам, а морские брызги, соленые и острые, падали на скалы. — Ты говоришь, что видел меня в первый раз, а я этого и не заметила. То же самое было и со мной. В первый раз, когда я увидела тебя по-настоящему, ты ничего не знал об этом, не знал о моем присутствии. — И когда же? — В Черном замке. Я была на крепостном валу, спрятавшись за скалой. Ты вышел искать Пэна, и я тебя увидела. Его глаза сощурились в попытке вернуться к прошлому. — Я это помню. Я кое-что припоминаю... какой-то странный шум... — Это была я. Я была уверена, что ты увидишь меня и... — ее голос затих. — Что, Венди? Венди снова повернула голову к ночному небу, теперь ее глаза были широко открыты, приветствуя его. — Это была такая же ночь, как сегодня, тихая и словно ждущая чего-то, будто каждое существо чего-то ждало. Луна светила так же, как и сейчас. Она так ярко сияла на... — На чем же? Она могла бы быть там — купающаяся в лунном свете, и темная, прекрасная опасность в лице мужчины, быстро приближалась, чтобы обнаружить ее. — На тебе был темно-синий плащ с золотой отделкой. А твои волосы развевались на ветру, и твои глаза... — Неужели я так напугал тебя? — Напугал? — она крепко задумалась и, найдя ответ в глубине души, повернулась, чтобы посмотреть на него, такого же реального, каким он был тогда. — Возможно... но не ты. Хук приподнял бровь, приглашая продолжить. — Я испугалась тех странных ощущений внутри, каких-то неизвестных эмоций. Что-то шевельнулось во мне, что-то, чего я никогда раньше не чувствовала... что-то, что одновременно возбуждало и пугало меня. Я была тогда в полном восторге. Хук шагнул к ней, его тело было таким же живым и напряженным, как и ее. — Теперь же ты знаешь, ЧТО это было? Она мрачно посмотрела на него, лицо стало серьезным и напряженным, а затем повернулась к дому. Но Хук схватил ее за руку и удержал, она не сопротивлялась. Он снова шагнул вперед, шепча: — Теперь ты знаешь, не так ли?.. Венди? Потому что ты все еще ищешь этого, — она не сделала больше ни шагу. Его тело было высоким и горячим рядом с ней, его присутствие уничтожало все остальное. — Если бы ты была в Неверленде и встретила меня сейчас в лесу... если бы мы нашли друг друга... потанцуешь со мной, Венди? Она повернулась, глядя прямо на него. — Венди... ты потанцуешь со мной? И она медленно кивнула. — Да, я бы с тобой потанцевала. Но мы не в Неверленде, Джеймс Хук. Его глаза сияли, а улыбка поражала своим оптимизмом. — Мы же можем притвориться. Ну сделай вид. Сделай вид, что веришь, — и с этими словами он положил свою правую руку, теплую и сильную, на ее талию, а левую протянул ей. И, не сводя глаз с собственной руки, словно наблюдая за своми непрошеными движениями, Венди медленно подняла ее и обхватила пальцами его запястье, как раз там, где был закреплен крюк. — Потанцуй со мной, Венди Дарлинг. Он начал двигаться. И она позволила ему это. Прямо там, в маленьком лесу в глубине ее сада, в их собственной маленькой стране из небытия, испещренной бледно-голубым сиянием ночи, Джеймс медленно и осторожно вальсировал с ней, не сводя с нее глаз, и крепко держал Венди. Они молча двигались между деревьями, по влажной земле под ногами, ничего не замечая и видя только друг друга. А потом он замедлил шаг. И остановился. Но он не отпустил ее, и она не отстранилась. Его правая рука потянулась к ее пояснице, и Венди с силой прижалась к нему. Там она и осталась, ее дыхание с каждым вдохом прижимало стройное тело все ближе и ближе. Она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, такая мускулистая и горячая. Глаза Хука изучали ее лицо, пока он не нашел то, что искал, там, в уголке рта, все еще там, ясно и очевидно. Всю свою жизнь Венди Дарлинг яростно оберегала этот поцелуй, даря его лишь немногим достойным. До сих пор их было только двое, одного мальчика звали Питер, а другого — муж. Но всегда был кто-то другой, ждавший его. И вот теперь этот человек находился здесь. Хук наклонял голову все ближе и ближе. Венди не шевелилась, не отводя взгляда от его глаз, тех самых глаз, которые заворожили ее еще на крепостной стене Черного Замка. А когда он опустился к самым ее губам, Венди увидела вдруг что-то, чего не могла припомнить у тех двух других похитителей своих поцелуев. В итоге, Джеймс Хук тоже получил ее поцелуй. В самый уголок рта, спрятанный за бакенбардами, но она поцеловала его... для себя. Она и раньше отдавала свой поцелуй, но никогда не получала его обратно. И вот их губы соприкоснулись, они поцеловались. Поначалу мягко, нежно, эдакое изысканнейшее благословенное удовольствие. Наконец Венди пошевелилась. Только не оно. Нет, потому что Венди наконец поняла, что так оно и должно чувствоваться. Что именно этот поцелуй, который она так тщательно оберегала, должен был начаться и вернуться ей. Как только его губы коснулись ее, эти мягкие темные губы, которые кривились то в комплименте, то в насмешке, в злобе, а то в раскаянии, как только эти губы коснулись ее, она поняла. Тот клубок в ее животе, дремавший так долго, временами пробуждаясь, но никогда не распутываясь, теперь начал раскручиваться и заявлять о своем присутствии, требуя внимания, требуя чего-то большего. И потому она обвила руками его шею, поглаживая теплую впадинку на затылке, чувствуя, как его волосы свежи и распущены, наслаждаясь мускулами, туго играющими на плечах. Она прижала его к себе и поцеловала в ответ, становясь все смелее и уверенней. И он ответил. Рука на ее спине теперь с силой потянула к себе, прижимая ее крепко и горячо, прижимая к своему жадному телу. Хук оторвался от нее только для того, чтобы провести губами по ее шее. Венди хватала ртом воздух, все еще прижимая его к себе, концентрируясь на каждом ощущении, на каждом дюйме соприкосновения их тел. И тогда, вдавливаясь в самый низ его живота, она почувствовала твердый, как камень, член мужчины, почти толкающийся в нее. Она была достаточно знакома с мужским возбуждением, но на этот раз приветствовала это, как будто впервые. Хук что-то бормотал. Целовал, обнюхивал и продолжал шептать: — Венди, моя Венди, моя... навсегда... вернись же ко мне... вернись обратно... — Да, да, я здесь. Я здесь. И теперь я твоя, — ответила она, послушно соглашаясь с собственными тайными мыслями. Их рты снова встретились, теперь открывшиеся и голодные, отчаянные и жаждущие. Язык Хука отчаянно искал вход, и она приоткрыла рот, не задавая никаких вопросов. Это ощущение его языка во рту было каким-то новым, но она не останавливалась, чтобы подумать о чем-то, ей просто было хорошо. Рука Джеймса поднялась, чтобы прижать ее голову к себе как можно крепче, и Венди прильнула к нему всем телом, а собственные руки крепко вцепились ему в поясницу. Его губы были теперь жадными, словно бы пожирающими ее, и все же Венди хотелось чего-то большего, как будто до сих пор она вообще не знала мужчин и никогда не испытывала желания. И они упали, кувыркаясь, на землю. Хук подмял ее под себя, и потянулся, горячие пальцы его уже касались бедра Венди, приближаясь... "Да, о, пожалуйста, да!" Запах раздавленных колокольчиков почувствовался сильней, а в доме зажегся свет. И Венди запаниковала. — Ах, нет! Джеймс на мгновение отстранился: — Что?.. — и снова попытался найти ее рот. Она отвернулась, бросив отчаянный взгляд на дом. — Нет, нет...я не могу. Не здесь, не сейчас, — Венди оттолкнула его плечи, удерживая на месте. Тяжко дышащий Хук замер, проглатывая свою жажду. Он не принуждал ее, не насиловал, прижимая к земле. Сегодня он набрался терпения и предоставил ей самой решать. Но сегодня она решила остановиться. — Это безумие, Джеймс, безумие. Не здесь, не сейчас. Хотя ему и очень хотелось заполучить ее тотчас, было достаточно того, что она называет его по имени. Потому Хук поднялся и протянул ей руку. Венди подняла глаза, пораженная не только его жестом, но и ситуацией, в которой оказалась. Взяв его за руку, она позволила поднять себя на ноги. — Мне пора возвращаться, — тихо сказала она. И Хук улыбнулся ей той же самой улыбкой, которую и дарил с того вечера, когда Венди пела для дочки и для него. Она направилась к дому, но потом обернулась и тоже улыбнулась — и это был самый-самый сладкий подарок, прежде чем осторожно уйти прочь...