Чарующая Венди

Чем больше Венди думала о посещении садов Кью, тем больше ей хотелось оказаться там, хотя бы из любопытства. Для чего девушки собрались встречаться в десять вечера, она не знала. Возможно, речь шла о том, чтобы привязать там несколько плакатов для завтрашнего марша. А может быть, они должны были спланировать маршрут, по которому хотели пройти, не вызывая никаких подозрений. Многие женщины должны были выйти на марш протеста. В конце концов, он был разрешен. Венди не планировала делать ничего противозаконного — как супруга банковского работника и приличная гражданка, она обладала правом голоса. Тем более, что Венди совсем даже не собиралась совершать каких-то воинствующих поступков, как например: приковывание себя цепью к перилам парламента или, боже упаси, бросание яиц в канцлера. Муж мог бы прийти в состояние безумия, узнай он о чем-то подобном, но Венди совсем не собиралась смущать и злить Джереми. Ведь своей сытой и беспечной жизнью она была обязана именно ему. Сейчас наступила ночь, и она, продолжая думать о марше, незаметно выскользнула из постели, оставляя Джереми одного. Оставалось надеяться, что свое социальное достоинство в результате этой прогулки сохранить ей как-то удастся. В самом деле, она надеялась, что в итоге он даже будет гордиться тем, что его жена обладает таким мужеством. Она готовилась маршировать, высоко держа голову, но на этом все должно было и закончиться. Все эти дни (вплоть до среды) Венди продолжала видеться с Хуком. Теперь она уже не могла представить себе и дня без него. Венди так привыкла к нему теперь, что он стал просто частью ее жизни. Она привыкла к плавной рутине обмана, казавшейся ей удобной и привычной; сейчас она почти могла притвориться, что это даже приемлемо. Он никогда не упоминал о возвращении в Неверленд, а сама она никогда и не расспрашивала его об этом; она не осмеливалась... слишком боясь ответа. — Завтра я иду протестовать с несколькими суфражистками, — сказала она Джеймсу, когда он положил свои мягкие локоны на ее левую грудь во вторник днем. — Как чудесно! — и Венди уловила в его голосе легкий сарказм. — Это будет только один раз. Просто быстро схожу на марш, полагаю, возможно, порасклеиваю плакаты. — Ну что ж... тогда лучше всего покончить с этим побыстрее. Она взглянула на него. — У тебя не было такой привилегии со мной. — Какой? — Моего первого раза... — Увы... как бы мне этого не хотелось, но нет, — усмехнулся он. — А ты бы покончил с моей девственностью быстро? — О, только не так. Я бы подготовил тебя медленно, тщательно и очень хорошо, ну а потом... нанес последний удар — да, быстрый и срочный. Нет никакого смысла продлевать боль. — Странно, я думала, тебе нравится причинять боль. Его рот скривился в небольшой гримасе. — Определенным лицам — да. Но только не женщине. И уж точно не моей Венди. Ты должна помнить, моя дорогая, что я всегда стараюсь оставаться джентльменом. Венди громко рассмеялась. — Почему ты смеешься? — Видишь ли, Пен может с тобой не согласиться. — О нет. Он знает это лучше, чем кто-то другой. Вот почему он так мучал меня — завидовал моей зрелости, зная, что никогда не достигнет ее. Он может просто играть в притворную вежливость и притворяться каким-то домашним. — Тогда как ты можешь просто играть в невинность и свободу юности. Он приподнялся, хмуро глядя на нее сверху вниз. Но она не собиралась расстраивать его, и Хук нежно погладил ее по лицу. — Почему ты всегда говоришь правду, Венди? Это твой единственный недостаток... ты упорно напоминаешь мне о моих недостатках. Она протянула руку и коротко поцеловала его в губы. — И о моих тоже... Ты присоединишься ко мне в этом марше? — Если захочешь взять меня. Мягко улыбаясь, он выдержал ее взгляд. — А где же будет проходить этот твой марш? — В Кью Гарденс. — В Кью... я часто ходил туда с мамой. — А твой отец, он ходил с вами? Выражение лица Хука стало отстраненным. — Нет, только не с ним. Это было бы самое любопытное зрелище для всех присутствующих. — А почему так? — Дело в том, что мой отец был человеком... очень значительным. — И что же? — Для него было бы вызовом всем условностям общества сделать поворот в публичном признании своей семьи. — А почему бы и нет? Разве твои родители не были женаты? — О, да, они не были женаты. Точней, были, но только не друг с другом. Моя мать была замужем за неким мистером Фрэнком Стримполом, из дома 74 по Брик-Лейн, а мой отец был женат на... — он улыбнулся. — Боюсь, мне придется подержать язык за зубами. Потому, что правда поставит тебя в весьма затруднительное положение. Обстоятельства моего воспитания довольно любопытны, но это не значит, что отец никак не заботился обо мне или моей матери. В конце концов, у него всегда были средства. И это было странно — он явно чувствовал себя обязанным. Я видел его время от времени, хотя и не знал, кто он по отношению ко мне. Но, по-видимому, все прекрасно понимали, что я не сын Стримпола и что богатство, которое было у нас с матерью, не было результатом его удачливости в роли портного. Говорят, отец очень любил маму. И в это нетрудно поверить. Я тоже очень любил ее. Она была чудесной женщиной. — Неужели мистер Стримпол так спокойно принял все это? — Он был слабым человеком и сам был не застрахован от супружеских неосторожностей. Ему нравились деньги, которые давала моя мать, а он был благодарен, что меня, ублюдка, отправили в Итон. Но его терпимость к этой ситуации компенсировалась побоями, которыми он с удовольствием осыпал меня по возвращении из школы. — Джеймс! — ахнула она. — Учитывая все обстоятельства, это не должно тебя удивлять. — И как же с этим справлялась твоя мать? — Она была настоящей женщиной. А женщины всегда справляются. — Джеймс... мне ужасно жаль. Но... как она познакомилась с твоим настоящим отцом? — Она была великой красавицей и знаменитой актрисой. Моя мать вышла замуж за Стримпола, когда была еще совсем молоденькой, но уже скоро пожалела об этом. Он ненавидел ее профессию и обладал тяжелой рукой, но даже это не мешало ей следовать своей любви к сцене. А еще Стримпол никогда не отказывался от заработанных ею денег. За дверью сцены всегда стояла целая вереница мужчин, а некоторые из них были богаты и влиятельны, и все они пытались затащить ее в постель. Моему отцу, богатому, известному, приятно общающемуся, удалось соблазнить ее, и она поверила, что влюблена в него. Он тоже признался ей в любви, надо сказать, я это прекрасно знаю, потому что он всегда заботился о нас и эта забота никогда не ослабевала. — Почему тебя зовут Хук, если у твоей матери была другая фамилия в браке? — Ну, вряд ли я мог считаться сыном господина Стримпол, не так ли? Да никогда и не считался им. Я выбрал имя Хук просто потому, что мне хотелось — как бы это сказать — подчеркнуть его смысл. Я настоял на том, чтобы использовать его, и рано обнаружил, что, когда я настаиваю на чем-то, люди обычно подчиняются. Я кажусь наиболее убедительным, когда мой характер начинает преобладать надо мной. И с давних пор это имя уже сослужило мне хорошую службу. — Но тогда ты должен был выбрать имя Хук еще до того, как приобрел свой… — Стальной крюк? — Да. — Да... любопытно, не правда ли? Совершенно случайно. В каком-то смысле Пен просто сделал все это ужасно удобным. — Мой дорогой... ты просто очарователен, у тебя такая непростая история. Спасибо, что ты так откровенен со мной. — А с кем еще я могу быть откровенен? Я ловлю себя на том, что понимаю: это может быть очень освобождающим. Есть вещи, о которых я не думал уже много-много лет. Венди мягко улыбнулась. — Именно наше детство всегда определяет, кем мы в итоге станем. — Насколько я помню, у тебя тоже были в детстве один или два интересных случая, — Хук приподнял бровь и ухмыльнулся. — Да, были, ты прав. Даже очень интересных, — она повернулась к Хуку и тот снова поцеловал ее, потом оторвался и уткнулся носом в ее ключицу. Она погладила его по спине. — Когда-нибудь я расскажу тебе еще больше... — Мне бы этого хотелось. Но, так или иначе, завтра вечером я пойду в сады Кью и сделаю еще один шаг по своему собственному пути. — Почему именно вечером? — Ну... не знаю. Полагаю, есть вещи, которые нужно обсудить без яркого дневного света. — Это кажется довольно странно. Но я не из тех, кто останавливает женские заговоры и интриги. Только будь осторожна, моя Венди. — Я уверена, все будет в порядке. — Очень хорошо. А теперь... — он приподнялся и закинул на нее ногу. — Мы слишком много разговаривали. И я действительно надеюсь на хороший трах. Как он умудряется заставить даже самые непристойные слова звучать так восхитительно? Она подумает об этом позже, а пока... есть занятия поинтересней. ______________________________________________________________________________ А следующим вечером Венди решила навестить свою тетю. И Джереми согласился. Он был так поглощен своими мыслями, что в последнее время почти ни о чем не спрашивал жену. В сады Кью Венди надела крепкие прогулочные сапоги, длинное теплое пальто, широкополую шляпу и перчатки, потом нежно поцеловала детей на прощание и вышла. В это время, чтобы доехать до садов Кью, ей нужен был кэб, но если кэбмен и бросил на нее несколько любопытных взглядов, то открыто задавать вопросы не стал. В конце концов, он высадил ее у главного входа. Свет фонарей был тусклым и прерывистым, отбрасывая сумеречные тени на безмолвные улицы и подчеркивая темные углы. Ворота в сад были заперты. Ни Лилли, ни Олив нигде не было видно. Нервы Венди дрогнули. Время для протестной акции показалось действительно странным. Она ждала, рассеянно потирая руки и глядя, как дыхание туманится от холодного ночного воздуха. Конечно, она жаждала приключений, но сейчас что-то нервировало. Где же они? Возможно, ей не стоит их дожидаться. Но как раз в тот момент, когда она решила вернуться в свой теплый Кенсингтонский дом, позади раздались резкие шаги. Венди обернулась. Это была Лилли. Она шагала навстречу Венди, и лицо ее было совершенно спокойно. Та улыбнулась и направилась к ней. — Венди, дурочка, какого дьявола ты здесь делаешь? Лилли схватила ее за руку, повернулась и быстро зашагала по улице дальше. — Я просто ждала вас... — Только не здесь! Нас же заметят. Мы подумали, что у тебя, по крайней мере, хватит ума подойти к боковой калитке, которая более уединенная. — Но я… — О, ничего страшного. По крайней мере, ты пришла. Мы тебя заждались. Олив уже так вообще махнула на тебя рукой. Лилли несла большой чемодан, и Венди заметила, что она едва держится на ногах. — Это плакаты у тебя в сумке? Лилли засмеялась и пошла дальше. — Разве мы не собираемся повесить их на воротах на завтра? — На завтра? Завтра нас здесь и близко не будет, Венди, уверяю тебя. Надеюсь, завтра мы будем отсюда уже далеко, как можно дальше. — Но ведь марш состоится же завтра. — Ах, Венди, ты так мало знаешь... Лилли обошла ее по дальнему периметру, оглядываясь на каждом шагу. Там, с завязанными сзади волосами и в темном пальто, скрывающим большую часть фигуры, стояла Олив. Она тоже несла чемодан и какую-то канистру. — Итак, она пришла, — холодно произнесла Олив, едва взглянув на Венди. — Я же говорила тебе, что она так и сделает, — Лилли сжала Венди руку. — У нас мало времени. Пойдемте, — с этими словами Олив проскользнула между двумя густыми кустами. Потом снова повернулась к Венди и заявила: — Неправильно было приглашать ее. Она не должна быть здесь, — и зашагала дальше. С Венди же творилось что-то странное: она снова, взволнованная и жаждущая, оказалась будто бы в Неверленде. А Олив и Лилли, казалось, были русалками или индейцами... или пиратами. И сердце ее вновь затосковало по этому времени, по той экзотической невинности, словно бросая вызов сознанию, и она последовала за ним. Протиснувшись сквозь кусты, Венди обнаружила, что в высоком заборе за ними есть дыра, которую выцарапали лисы или барсуки. Олив пролезла через нее и уже протискивалась в сады Кью. Венди слегка подтолкнула Лилли локтем, и тоже направилась за Олив. — Что мы здесь делаем? — шепотом спросила она. — Ведь это же незаконное проникновение... — Тс-с. Вот увидишь. Обе ее спутницы бросились бежать по лужайкам и дорожкам садов Кью, стараясь по возможности держаться в тени. Венди инстинктивно сделала то же самое. Они направлялись к чайному домику. Венди приезжала сюда с детьми всего несколько недель назад. Здесь пекли чудесные булочки. В чайном домике были большие окна. Казалось, это было подходящее место, чтобы расположить и прикрепить плакаты. И конечно же, это послужило бы доказательством их активности. Венди представила себе все здание, покрытое лозунгами и пропагандой движения суфражисток. Это казалось немного чрезмерным, но стало бы очень сильным аргументом. Тем временем Лилли и Олив что-то шептали друг другу, показывая на разные концы здания. Она подошла к ним. — Что я могу сделать, чтобы помочь вам? Олив посмотрела на нее, и глаза ее блеснули в лунном свете. — Подержи это, — она протянула Венди пучок пакли. Сердце Венди дрогнуло. — Что это такое? — А ты что думаешь обо всем этом, Венди... Дарлинг? — с резким смешком спросила Олив. Венди застыла на месте, когда Олив сунула руку в чемодан и достала оттуда еще одну канистру. А потом на глазах у Венди она открыла крышку и направилась в чайный домик. Венди могла только с ужасом наблюдать, как Олив начала разливать вокруг домика жидкость. У Лилли тоже была своя канистра, и она делала то же самое. Олив повернулась к Венди, едва взглянув на нее, и обмакнула паклю в жидкость. — Подержи ее для меня, — Венди неуверено начала помогать. В ноздри ударил сильный запах, заставивший ее задохнуться и закашлять. — Если хочешь стать одной из нас, Венди, тебе понадобится больше мужества, — Олив продолжала давить на нее. — Лилли, доставай молоток! Лилли достала что-то из своей сумки и бросилась к зданию, где принялась разбивать окна странными небольшими ударами, словно боялась наделать слишком много шума. Венди стояла и смотрела, пока до нее медленно доходили масштабы происходящего. Как она могла так глупо доверять им? Тем временем к ней подошла Олив и полезла за чем-то в карман. Это был коробок спичек. — Что вы собрались делать? "Только бы заставить их остановиться и обратить на меня внимание". — Нет! Вы же не можете... — О, наоборот, могу. Только посмотри, — Олив улыбнулась Венди, прежде чем намеренно зажечь спичку и поджечь пропитанную керосином паклю. Она подбежала к разбитому окну и бросила в него горящий факел. Внутри чайного домика мгновенно вспыхнуло жуткое янтарное сияние. Венди подобрала юбки и подбежала к нему. — Нет! Вы что, с ума сошли? Подумайте только о том, какой ущерб вы нанесли! — Именно этого я и хочу. Шока и эмоций. Больше ничего не сработает. — Но что, если внутри кто-то есть? — Да нет же. — И как вы можете быть в этом уверены? Венди подбежала к окну и заглянула в него. Пламя уже охватило его изнутри. Казалось, там никого не было, но паника уже начинала накатывать. Но она была здесь не для этого. — Это просто поставит все наше дело под угрозу! — воскликнула она, обращаясь к Олив. — Нет, Венди, наоборот, это просто великолепно! — теперь Лилли чиркнула спичкой и бросила ее в здание, где уже горел керосин. Вскоре внутри и снаружи дома вспыхнуло сильное пламя. Этим вечером дождя, увы, не было, и деревянные обналичники были сухими. Пламя сразу же быстро выросло, плещась и извиваясь по всему зданию со злобным потрескиванием. Лилли подбежала к ней с радостным смехом и взяла Венди за руку. — О, я так рада, что ты с нами, Венди. Посмотри, как это здорово. — Здорово? Это горят чьи-то средства к существованию, точней, уходят в дым. — Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Это замечание показалось Венди странно домашним для такой женщины, как Лилли. Венди вспомнила все случаи, когда у нее с рук капали сырые яйца, когда она готовила вместе с детьми. У Лилли не было детей, с которыми можно было бы готовить. — Все это... как-то неправильно. Я понятия не имела, что вы сделаете это. — Тогда какая же ты наивная и глупая, Венди. А чего ты ожидала? Что мы сядем, выпьем чаю и просто поболтаем? Олив отступила назад, торжество на ее лице было яростным, когда отражало пламя. Теперь жар охватил и Венди. Огонь уже разгорелся просто неудержимо, и казалось, что чайный домик сейчас в самом настоящем аду. — Ой! Остановитесь сейчас же! Услышав чей-то окрик, Венди повернулась, застыв на месте. Олив и Лилли тут же бросились в темноту, проворно направляясь в противоположном направлении. Венди тоже следовало бы побежать, но чувство вины и растерянности, казалось, заставило ее застыть на месте. — Беги, Венди, беги! — закричала Лилли, убегая. Но тут кто-то крепко схватил Венди, прежде чем она успела среагировать. — Я держу тебя, девочка, — сказал констебль, быстро заламывая ей руки за спину. Венди не сопротивлялась. Она была слишком ошарашена, чтобы реагировать. Единственная мысль, которая промелькнула у нее в голове, была: "Это все будет довольно интересно для детей". Мужчина крепче сжал ее запястья и вывернул их. Венди поморщилась от боли. — Тебе никуда не деться, — усмехнулся коренастый констебль. Она видела, как с места происшествия торопливо бежали Олив и Лилли. На ходу они побросали чемоданы в кусты, но еще двое полицейских преследовали их по пятам. Казалось, шансов спастись у них просто не было. Венди все еще смотрела на горящее здание. Быть так близко к такому огромному пламени казалось совершенно необычно, так же, как летать среди звезд или по бурным морям плыть на пиратском корабле. Время, казалось, остановилось или, по крайней мере, вернуло ее в прошлое, Венди не совсем понимала, что именно с ней происходит, но воспоминания уже мелькали в памяти. В конце концов, все происходящее было и не так уж ново. Ведь и раньше мужчина уже держал ее словно в тисках: связывал, сажал в тюрьму. Но это было так давно… Когда подъехала пожарная машина, поднялась еще большая суматоха. Пожарные выскочили со шлангами и бросили их концы в ближайший пруд. Все здание поливалось по периметру откачанной водой, но для того, чтобы погасить бушующее пламя, требовалось немало усилий. Чайный домик должен был сгореть. Он должен быть стерт с лица земли. Как ни странно, хотя Венди и сожалела о поступках Олив с Лилли, она почувствовала прилив какого-то удовлетворения от того, что они явно достигли своей цели. — Думаешь, самая умная, да? Думаешь, поджог частной собственности заставит людей обратить внимание на такую сумасшедшую сучку, как ты? — затхлое дыхание констебля заставило ее отвернуться. Ее потянули и повели назад. Грубо схватив Венди, мужчина втолкнул ее на заднее сиденье полицейской кареты, повалил на пол и крепко запер за ней дверь. Она поднялась на ноги и села на одну из скамеек, идущих вдоль стены. Венди невольно погрузилась в эту зловонную темноту. Отовсюду исходил отвратительный запах — крови, пота и мочи, — и ее почти стошнило. Мрачное осознание реальности начало одолевать ее. "О, Господи, что же я наделала? Джереми никогда меня не простит. Какая же я дурочка!" Снаружи кареты о чем-то разговаривали констебли. Венди внимательно вслушалась. Как долго они пробудут здесь? Куда они ее повезут? И что же случилось с остальными? Неужели ее запрут в камере? Венди полагала, что так и будет. А как же ее дети? Внезапно ее охватило ужасное чувство одиночества. Снаружи послышалась какая-то возня, и дверь кареты распахнулась. Сначала впихнули Лилли, а потом втолкнули внутрь и Оливию, чтобы присоединить их к Венди. В конце концов, они тоже оказались задержаны, только теперь сидели напротив нее, такие же спокойные, как всегда. Олив посмотрела на Лилли, и на ее лице появилась улыбка. И тут Венди пришла в бешенство. "О чем она только думает?" — у этой девушки не было семьи, которая зависела бы от нее. Для нее это игра, ничем не отличающаяся от тех игр, в которые Питер играл в Неверленде. Для Венди же, как и для Хука, последствия таких игр имели более глубокие последствия. — Молодец, Венди. И добро пожаловать, — улыбнулась Лилли. Та нахмурилась и покачала головой. — Я ничего такого не делала, — это не было отрицанием — она действительно ничего не сделала. С чем же ее можно было поздравлять? Все это ужасное предприятие оказалось лишь большой и довольно грязной ошибкой. И куда было добро пожаловать? Да и сидели они в полицейской карете, направляющейся в камеру. И это был совсем не тот прием, которого бы она желала. Было слышно, как снаружи разговаривают констебли, чьи голоса казались на редкость оживленными. И это взбесило Венди. Как смеют они оставаться такими счастливыми, когда она так несчастна? Но тут послышался еще один голос, отчетливый и ровный на фоне лающих голосов полицейских. Она быстро встала, прислонившись к низкому потолку кареты. — Джеймс?! Конечно, это был его голос. Она подошла к дверце и инстинктивно попыталась открыть ее. Разумеется, та была заперта. — Джеймс! — она снова закричала, стуча кулаком по неподатливому дереву. — Венди? Я здесь. О, звук его голоса был как самое теплое одеяло, обернутое вокруг нее. — О, Джеймс, вытащи меня отсюда, пожалуйста. Я хочу тебя увидеть. Я так сильно хочу к тебе. — Сядь и заткнись, женщина, если только ты сама не хочешь все испортить! — это был голос одного из констеблей. Венди слышала, как Хук снова заговорил с ними, но не могла разобрать слов. Она внимательно прислушалась. Затем ее возлюбленный заговорил с ней, явно прижимаясь вплотную к двери, и его слова были слышны и близки. Она прислонилась к двери, словно бы сливаясь с ней, пытаясь через нее впитать его присутствие. — Венди, послушай меня. Сегодня вечером ты потерпишь, а завтра тебя выслушает судья, и я позабочусь, чтобы тебя освободили. Венди тяжело вздохнула. — Завтра? Но я не могу! А как же мои дети? Как же Джереми? — Я обязательно увижусь с ним. Не бойся. Я позабочусь о том, чтобы дети не тревожились. Совсем скоро ты вернешься к ним. — Джеймс... Джеймс... — он был так близко, прямо за дверью. Но как раз в этот момент колеса кареты закрутились, и их потащили прочь. Венди тяжело опустилась на пол, внутренности скрутило от такого отчаяния, что это вызвало у нее почти агонию. Итак... Джеймс и Джереми. Один был мужем, другой любовником, но кто из них кто? Именно Джеймс был любовником, но был сейчас здесь, в то время как муж оставался в постели, свернувшись калачиком, неведающий ни о чем и такой доверчивый. Венди торжественно подняла голову. Олив улыбнулась ей, и глаза ее любопытно заблестели. Казалось, она гораздо больше озабочена фактами прелюбодеяний в жизни Венди, чем тем, что их только что арестовали. — У меня вопрос: что он здесь делает? Боже мой, Венди Дарлинг... Неужели у тебя есть маленький щенок, который следует за тобой, куда бы ты ни пошла. Лилли фыркнула. — Успокойся хоть раз, Олив. Венди не привыкла к этому, как мы. Для нее все это слишком, разве ты не видишь? Карета накренилась, и Венди постаралась выпрямиться. Лилли подошла к ней и, обняв за плечи, начала успокаивать. Но именно мысль о Джеймсе Хуке, стоящем где-то там, снаружи, когда полицейская карета мчит ее прочь, наконец, заставила Венди разрыдаться. Она закрыла глаза, положила голову на плечо Лилли и громко заплакала. Сады Кью (англ. Kew Gardens) — комплекс ботанических садов и оранжерей площадью 132 гектара в юго-западной части Лондона между Ричмондом и Кью, исторический парковый ландшафт XVIII—XX веков. Сады были созданы в 1759 году, в 2009 году отмечалось 250-летие со дня их основания.