Чарующая Венди

Венди понимала, что сейчас упадет в обморок. Она вцепилась в дверь и крепко зажмурилась. Думая, что когда откроет глаза, Хук уже наверняка уйдет. Это — просто сон, видение, какой-то пережиток из ее прошлого. Венди глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Она снова приоткрыла веки. Хук стоял неподвижно, глядя на нее своими голубыми, как никогда, глазищами. Он похудел, скулы у него впали, морщины под глазами стали глубже, но это все равно был он. С него ручьем лилась дождевая вода; а длинные волосы, намокшие и тяжелые, прилипали к лицу. На Хуке было плотное темное пальто со множеством пуговиц, со стекающими с него каплями воды, каскадом льющихся с концов рукавов. Ноги его заканчивались черными кожаными сапогами до колен. Венди отшатнулась, и дверь открылась вместе с ней. Поначалу он не двинулся с места, будто ему мешал какой-то скрытый барьер. Но тут пират шагнул внутрь — шаг, другой, третий — и снова оказался в доме. Потом он прислонился спиной к двери, не намеренно, но так, словно нуждался в облегчении, и та закрылась за ним. Венди отступила, остановившись посреди холла, боясь, что это видение исчезнет в любой момент, что, если она уйдет от него, оно окажется таким же, как образы в ее снах, эфемерным, мимолетным, и Хук снова исчезнет. Но он никуда не исчезал... На самом деле он оставался настолько реален, что с него вовсю капало на пол. Она опустила глаза туда, где вокруг него уже образовалась лужа, и снова посмотрела ему в лицо. Заговорит ли он? Она уж точно не могла. Да и он, похоже, тоже. Венди подошла к нему, теперь уже более сильная, вглядываясь в его лицо, изучая каждый ус, шрам или пору. Да, это действительно был он. Несмотря на какую-то новую угловатую темноту в своей внешности, это по-прежнему был Хук, и он все еще был по-мужски красив... Почему? Зачем вообще все это? Зачем получить ее, а потом оставить, а потом, спустя почти год, снова возвратиться? Зачем? И почему именно сейчас?.. Ее рука, казалось, двигалась сама по себе. Она подняла ее с быстротой набрасывающейся пантеры и изо всех сил ударила Хука. Она так сильно ударила его по лицу, что голова пирата даже откинулась назад, а сам он вздрогнул в рефлекторном шоке. — Почему? Это было все, что она могла спросить у него, все, что требовалось. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, глаза его горели. — Я ведь вернулся... Это был не ответ. — Ты уже говорил это раньше. А потом ушел... — Ты сама попросила меня уйти. — Едва. И это не похоже на тебя, Хук, — поддразнила она. — Я оказался... задержан. — На целый год? — Не на год. — А на сколько? — Меня не было десять месяцев, две недели и четыре дня. У нее пересохло в горле от этой точности, но она еще не закончила разбираться с его триумфальным возвращением. — Задержали? И как тебе она, эта задержка? Он позволил своему рту скривиться. Сейчас, рядом с Венди, он чувствовал себя несколько неловко, но какое-то странное бурление в животе уже начало превращаться в такой знакомый завиток похоти, когда его взгляд скользнул по ее фигуре. — Почему ты в черном? Она выпрямилась во весь рост. — Мне это идет... разве тебе не нравится? — Тебе все идет. Но есть только одна причина носить черное в обществе. Она не обратила на его слова внимания, потому что не могла доставить ему такого удовольствия. — Ты, кстати, тоже выглядишь ужасно! — сообщила Венди, и он понимал, что определенно подурнел, с тех пор, как она видела его в последний раз. И пусть это заставляло ее хотеть его еще больше, но она не осмеливалась признаться в этом... — Как мило, — промурлыкал он с легким сарказмом. — Ты ужасно постарел, — она знала, что это будет больно. И хотела, чтобы было больно. Она хотела причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. — И ты тоже, — последовал ответ. Венди вызвала в себе бурю негодования. Он продолжил, прежде чем она успела что-то возразить: — Но от этого ты еще красивее... "Боже мой, Джеймс вернулся!" — и вдруг все остальное перестало иметь значение. Ничего подобного. Боль последних месяцев, его отсутствие, ее жизнь — ничего из этого. Он вернулся. Она посмотрела на постоянно растущую на полу лужу. — И устраиваешь беспорядки у меня на полу. — Так и есть. Она встала, подойдя к нему вплотную. Сквозь сырость она все еще чувствовала его запах: вина, сигар, веревки и смолы. От него и впрямь пахло Джеймсом Хуком. — Твоя одежда промокла насквозь. Она изучала длинное пальто, которое он носил, темное и застегнутое на медные пуговицы, доходившее почти до пола. Должно быть, оно такое тяжелое. Должно быть, даже давит на него. Она подняла руки, и ее пальцы коснулись лацканов. Грудь Хука на какое-то мгновение перестала подниматься и опускаться, и Венди медленно стянула ткань с его плеч. Его широкие кости и накачанные мускулы будто сопротивлялись ей. Она толкнула пальто сильнее, и материал, отодвинувшись назад, наконец, упал, соскользнув с его рук, чтобы с толстым, глухим стуком опуститься на пол. Венди стояла перед ним, намеренно опустив глаза, но ее руки не могли сопротивляться. Она снова прикоснулась к нему, и вот оно — твердое, сильное тело, теплая, неумолимая мускулатура, квинтэссенция мужчины, словно бы напоминала ей о собственном существовании. Она прижала кончики пальцев к его груди и опустила ладонь, чтобы прижаться к нему. Там, такой же ровный и неопровержимый, как всегда, глухой стук его сердца — словно бы ее собственного сердца. Но вот, он слегка дрогнул. Из-за нее, Венди знала это. Она медленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом: те же самые глаза, что пронзали мрак много лет назад, выискивая ее, тогда неизвестную, теперь понятую. То созерцали, то деконструировали. Этот человек сделал это, он разрушил ее, разрушил ее барьеры, разрушил все благочестивые принципы, навязанные ей обществом и ожиданиями. А теперь он вернулся за ней, и она будет снимать его самого — слой за слоем. — Оно все еще бьется, Джеймс Хук, — сказала она. Его рот изогнулся, но он не смог выдавить из себя язвительную ухмылку. Глаза его сияли, ноздри раздувались, когда она прижалась к нему еще сильнее. Хук был побежден... — Оно бьется для тебя. И ты это знаешь. Она ослабила завязки на его рубашке, и шнуровка развязалась. С болезненной чувственностью Венди скользнула теплыми пальцами под шелк и ощутила плоть, которую так жаждала. Она снова ощутила те темные волоски, в которых ей так хотелось спрятать пальцы; потерлась о его грудь — та не была такой выпуклой, как раньше, но теперь стала более упругой и стройной, словно бы закаленной против натиска мира. Ее пальцы нащупали и задели сосок. Он втянул воздух. Она щелкнула по нему, и у Хука перехватило дыхание. Он, проявив удивительную сдержанность, так и не двинулся с места. Он не двинулся с места, чтобы удержать ее, схватить или заявить на нее свои права. Но ему незачем было заявлять на нее права. Она и так принадлежит ему, да, в этом нет никаких сомнений, но теперь она вправе требовать его самого. Венди протянула руку — неохотно убирая ее от жаркого тела, — но все же ухватилась за края его рубашки и с медлительностью, которую заставила себя проявить, потянула ее наверх. Хук поднял руки, но больше ничего не сделал, чтобы помочь ей. Это было ее решение. Венди смотрела, как перед ней предстает его запомнившаяся плоть: маленький узелок пупка, выпуклость мышц на животе, линия волос, поднимающаяся между ребер. Там же был и шрам, новый, длинный, начинающийся чуть ниже последнего правого ребра и тянущийся к спине. Это была глубокая рана, Венди впервые видела ее, и та все еще была красная и заметная. Она провела по ней большим пальцем и подняла на Хука глаза. Его лицо потемнело, и он прищурился. Она подтянула рубашку еще выше и стянула ее через голову, прежде чем отбросить, теперь бесполезную, в сторону. Сейчас происходило ее таинство. Здесь. И вдруг боль и отчаяние растаяли, превратившись в ничто. Венди подошла и положила голову ему на грудь, закрыв глаза и впитывая его реальность. Стук, стук, стук. Его сердцебиение эхом отдавалось внутри нее. Она стояла, положив на него голову, пока ритм не стал соответствовать ее собственному. Она повернулась к нему и поцеловала поверх этого почти барабанного стука. Ее губы слегка шевельнулись и прижались к нему снова и снова. Затем последовали новые поцелуи, которым предшествовало легкое прикосновение кончиками пальцев, которые затем были подкреплены мягкой гибкостью ее губ. Она покрывала его поцелуями, вспоминая его и снова и снова поглощая его. А он стоял и не мешал ей. Только сейчас Венди заметила, что он носит кожаные штаны, как часто делал на корабле. Сапоги, бриджи и шелковая рубашка. Неужели он пришел прямо к ней прямо с моря? Поначалу она хотела отпустить его, и быстрый взгляд вниз даже предупредил ее, что он хочет освободиться, но потом она стала сопротивляться этому. Ей все сильнее и сильнее хотелось поцеловать его. Ее руки переместились к его рукам и побежали вверх и вдоль них, по плечам, по шее, пока она не обхватила его лицо. Ее пальцы прошлись по его шершавому подбородку, прежде чем она притянула его к себе. Прежде чем их губы встретились, Венди остановилась и внимательно посмотрела ему в глаза. Когда она видела их в последний раз, они вспыхнули красным. Она снова принялась вглядываться в них. Теперь красноглазый Хук полностью исчез, хотя она и не боялась его. Хотела ли она этого? Сейчас это не имело значения. Вместо этого его глаза были затуманены. Кончиками пальцев она почувствовала, как мускулы его челюсти быстро работают, сдерживая его эмоции и желание. Но она вытянет их из него. Венди притянула его вниз, чтобы встретить ее губы и мягко прижалась ими. На вкус он был таким же, как всегда, и это было похоже на возвращение к давно забытым воспоминаниям. Но она почти сразу же отстранилась, совсем чуть-чуть, и посмотрела на него. Его глаза закрылись, но когда он потерял ее прикосновение, то открыл их. Она пристально посмотрела на него и улыбнулась, слегка, но достаточно. Голубые глаза снова затуманились. Она не хотела заставлять его ждать больше и снова притянула к себе, на этот раз целуя изо всех сил. Сначала он позволил ей это и снова потянулся навстречу, но затем его потребность вновь проявилась со зрелой властностью, а его рука снова коснулась ее головы. Хук обнял ее и открыл ее рот своим. Его язык завладел ею, и она обожала его за это. Когда он наконец прервался, чтобы осыпать поцелуями ее лицо и шею, она пробормотала свои мысли. — Я скучала по тебе... Я так скучала по тебе. Я опустошена без тебя. Я — ничто. — Тогда будь всем, Венди. Будь для меня всем. Они стояли рядом с лестницей, перила которой изгибались вниз, и он быстро передвинул ее и прижал к деревянному изгибу. Рука Хука дернулась, чтобы поднять ее подол. Когда он добрался до нижнего белья, то вытащил его быстрыми пальцами, а затем разрезал своим острым крюком. Схватив Венди за ягодицы, он приподнял ее так, что она уперлась в деревянные перила. А крюк его с силой врезался в перила, потом он рывком поднял ее, позволив обвить ногами бедра. Венди вытянула руки в стороны и вцепилась в деревянные перила позади себя, костяшки пальцев побелели, когда она схватилась за них. Но теперь она была готова принадлежать этому мужчине. Она была достаточно крепко прижата к изгибу лестницы и обхватила его за талию, чтобы он прижался еще сильнее. Хук на мгновение отпустил ее ягодицы, чтобы развязать шнурки на своих бриджах. Венди опустила глаза. О, она скучала по этому. В этот самый момент она не думала, что когда-либо скучала так сильно. Поэтому она заставила себя приподняться, заставила себя открыться ему и почувствовала, как он толкается в нее. — О да! — воскликнула она. Хук ухмыльнулся. А затем толкнулся снова. В этот момент она ослабила хватку на перилах, опускаясь вниз, и их тела встретились с поразительной силой. Неожиданно он заполнил ее полностью. От потрясения и удивления у Венди перехватило дыхание. В сочетании со стоном Хука, звук их соединения не оставлял сомнений в совершенстве этого. Он не медлил долго. Его рука снова подхватила ее под ягодицы, и, когда Венди снова ухватилась за перила, они начали двигаться. Безжалостно, решительно, словно компенсируя месяцы отсутствия, они снова и снова брали друг друга. Его член казался тверже, более неистовым, более мужественным, чем когда-либо. С ним внутри себя она чувствовала его так, как никогда раньше. Она начала поскуливать, сама того не сознавая; она начала стонать и всхлипывать от радости. — Да, моя девочка. Отпусти себя. Дай мне послушать свои стоны. Клянусь Богом, ты — это все, что у меня есть. Господи помилуй, я так скучал по тому, как ты трахаешься. Его слова вызывали еще больше эмоций. Она обхватила его рукой и крепко сжала спину, понимая, что практически царапает его. Он восторженно застонал. — Ты сделала мне больно, ведьма! Как ты посмела? Хочешь наказать меня? А знаешь? Тогда сделай это. Сильнее. Сделай мне больно. Отдай мне свою боль. Она прижалась к нему еще крепче, впиваясь ногтями в его спину и злобно царапая ее. Он втянул воздух, и набросился на нее с бешеной яростью. Теперь ему было по-настоящему больно, но за этой болью проступало мерцание растущего блаженства. Теперь они были с ним как одно целое. — О, трахни меня сильнее! — лепетала она. — Я совсем забыла, каково это. Заставь меня вспомнить, Джеймс! Не дай мне забыть об этом снова! Ну же, ну же, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — умоляла Венди, и он погрузился в нее особенно глубоко, словно откликаясь на этот зов. — Ты чувствуешь это? Чувствуешь, как сильно я хочу тебя? Скажи мне! — его пальцы впивались в ее плоть, и член так сильно проникал, вызывая боль почти каждый раз, что Веди могла лишь утвердительно кивнуть. Она была плотно прижата к перилам, ударяясь о них каждый раз, но это не имело значения. Ее тело снова принадлежало Хуку, и она собиралась кончить так, чтобы быть связанной только с ним. Он, не останавливаясь, продолжал и продолжал трахать ее, то наполняя, то отступая, и тяжело погружаясь с рычанием обладания каждый раз. Венди могла только впитывать это удовольствие... Каждая царапина, каждый толчок лишь усиливали неудержимый подъем экстаза. И она хотела всего этого, хотела все больше и больше. Существует ли такая вещь, как боль? Она безумно хотела ее, чувствуя, что та заставляет ощущать себя живой. — Моя Венди, — ворчал Хук, снова пронзая ее насквозь. — Моя. Моя. Моя. Моя... Все мое. Твое тело, твоя душа, твое влагалище, разум, сердце, кожа, рот, плоть. Все это — мое... Скажи это. Скажи! Ощущая полнейшую бессвязность, как в мыслях, так и в словах, сквозь рыдания удовольствия Венди смогла подтвердить: — Ну конечно, твоя. Твоя... Вся твоя. Ты мужчина, которому я принадлежу... Мой мужчина. Он уткнулся головой ей в шею и подавил свой собственный стон, но, понимая, что желание не угасло, вошел в нее с новой силой. Венди осознала, что все вокруг кружится... Весь мир кружился. Она и он словно бы летели, несомненно, поднимаясь в высоту ее коридора. И Венди познала ощущения, как никогда раньше. Неужели она уже не просто человек? Она кончила так глубоко, что мир замер, безмолвный и неподвижный. Наслаждение бушевало в ней так сильно, что она не могла дышать. Ее рука на его спине напряглась, впиваясь в него ногтями, в то время как другая нащупала его волосы и крепко сжала их. Кончив, Хук закричал от сладкой агонии, она знала это. И звук его теперешнего экстаза привязал его к ней сильней, чем когда-либо. Когда ее собственное удовольствие, наконец, угасло, она прильнула к нему и поняла, что его член сокращается где-то глубоко внутри нее, снова и снова наполняя ее, будто вливаясь в нее. А потом он остановился, тяжело и неровно дыша, его лоб был влажным от пота. Джеймс казался удивленным и даже каким-то подавленным произошедшим. Она не могла удержаться, чтобы не поцеловать его, глубоко и уверенно. — Ты ждала меня... Венди не была уверена, что расслышала правильно. Держа его голову, она повернула ее так, чтобы посмотреть на него. — Что? Он прижался лбом к ее лбу. — Благодарю тебя. Спасибо, что дождалась...