Чарующая Венди

Какое-то мгновение она даже не понимала, о чем он — Свободна? — Да, конечно... Венди повернулась и посмотрела на него. "Свободна..." Это было как раз тем, чего она и ждала уже много-много лет. Можно сказать, всю жизнь. Она ждала этого еще со времен Неверленда. Помнится, Питер Пен тогда предлагал ей что-то подобное... И что ж она? Тогда она отказалась от этой свободы. И даже бросила ее Питеру в лицо. Но была ли свобода, предлагаемая им, действительно реальной? Вполне возможно эта свобода и не была бы никак связана с браком и существованием Венди в социуме, но все равно она оказалась бы привязана к нему. Как мать потеряных мальчишек. Именно это было как раз тем, чего он хотел от нее. И ничем другим... Хук наклонился и убрал с ее лица прядь. — Моя Венди... Только моя. И вот... Теперь на нее претендует еще один. Еще один мужчина. Мужчина, который пробудил ее к жизни и утверждал, что вообще вернулся только к ней. Но вспоминая, что он всегда был особо привязан к концепции свободы, сейчас она как никогда осознавала, что это самое ощущение основательно пошатнулось в ней. — Кто? Я? — Да... — Твоя? — Конечно, потому что я готов обожать тебя вечно... — почему-то, когда он говорил это, то все звучало почти идеально, но когда об этом начинала думать сама Венди, что-то начинало активно возражать в ней. Она поняла, что внутренне сопротивляется. — Но я совсем не прошу тебя о чем-то подобном... — возразила Венди. Хук нахмурился. — А я все равно готов. Венди отвернулась. — Тогда ты просто ошибаешься... Я совершенно не свободна. Голос его прозвучал более резко: — Что случилось? Что на тебя нашло? — Я не свободна, хотя бы потому что женщина... И, кажется, мне всю жизнь суждено подчиняться каким-то мужчинам... или мальчикам... без разницы. Хук с силой притянул ее к себе, и, заглянув ему в глаза, Венди заметила слабый малиновый отблеск в самом центре. — Есть разница, довольно большая, полагаю, я доказывал ее тебе много раз, — его пальцы собственически впились Венди в руку. Она выдернула ее. — Нет. Потому что все вы одиниковые... Мы нужны вам. Вы всегда ждете, что будете господствовать... А, благодаря нашей преданности, лишь оправдываете свою собственную индивидуальность и превосходство. Лицо Хука исказилось от обиды. — Я вовсе не претендую на превосходство над тобой. — Но я никогда не стану по-настоящему свободной, если буду по-прежнему привязана к мужчине. — Да я и не прошу тебя быть привязанной ко мне, Венди, просто будь со мной. Она отвела глаза. — Теперь я могла бы стать свободной, могла бы остаться здесь и начать все сначала. Могла бы сделать карьеру в движении суфражисток. Могла бы организовывать митинги и пытаться повлиять на парламент. Я могла бы писать книги, рассказывая разные истории, или вообще работать в газете. Могла бы делать все, что угодно... Хук приподнялся на локте, и его мускулы напряглись. — Что? Ты готова снова связаться со своми подругами-суфражистками, чуть не засадившими тебя в тюрьму? А ты не думаешь, что они относятся к тебе очень потребительски, полагаясь на тебя каждый раз или чего-то требуя? Да они ничем не отличаются от мужчин, которые, по твоим словам, связывают тебя. Твои подруги не могли дождаться, когда ты окажешься в их лапах, чтобы приносить передачки. Запомни: всегда найдутся те, кто захочет тебя рядом, Венди, не потому, что они мужчины или мальчики, а потому, что они люди, и потому, что ты та, кто заставляет их чувствовать, заставляет их жить. Ты та, кто заставляет — каждый день — продолжать дышать, делать шаг за шагом, даже если в итоге это и приведет нас к могиле... Просто... прожив жизнь с тобой, мы хотя бы поймем, что это путешествие было чудесным. Его слова отдавали какой-то неизбежностью. И слезы хлынули у Венди из глаз так внезапно, что даже стало больно. А Джеймс все смотрел и смотрел на нее сверху вниз, и она читала в этом взгляде только понимание и любовь. — Я не могу предоставить тебе свободу, Венди, потому что это дано не мне... Она всегда была твоей. Но я прошу разрешить мне принять в этом участие. И пойти со мной. Венди пребывала в смятении. — Но мой дом здесь, да и дети... — Брось... Твои дети отправятся за тобой куда угодно. Для любого ребенка нет ничего увлекательней, чем вечные путешествия... — Но это их дом... — Их дом там, где ты, Венди. — И ты ждешь, что я оставлю здесь все, что у меня есть? — ей нужно было спросить у него то, что она считала верным. — Считаешь, что я сделаю это ради тебя? — Нет. Ради себя, Венди. Я предлагаю тебе свободу. И надеюсь, что ты примешь ее. — Но Питер скоро отправится в Итон... — В Итон? Ты пошлешь свего сына в Итон? — практически зарычал Хук. — Разве ты не одобряешь его? Ты же сам учился в Итоне... — Да, я прекрасно провел там время... во многих отношениях. Но, видишь ли, твой сын... он другой... ему нужна мать. — Ему нужен был и отец! — Или кто-то, кого они с братом могли бы считать отцом. Венди пристально уставилась на него. — Ты не их отец, Джеймс... — Не их... да и не буду притворяться. Но я готов стать для них мужчиной. Разве ты не помнишь, как я хорош в детских глазах, а, Венди? Вспомни... Ты же ведь сама искала во мне именно это. Настоящего мужчину... — Смотрю, твоя самоуверенность не ослабела. — Значит, я хорошо притворяюсь, ведь ты знаешь, будто я совсем разбит от неуверенности и слабости в себе. — Прекрати, ты один из самых храбрых людей, которых я знаю, — на ее глазах блестели слезы смятения. — Да, но сама по себе храбрость — это отнюдь не добродетель... — Хм-м... зато в сочетании с проницательностью — да. И все зависит от того, чего ты хочешь добиться своей храбростью. Хук уставился на нее. — Хочу добиться тебя... Венди помолчала. — Скажи мне, что ты моя... Будучи клубком смятения, она не могла поднять на Джеймса глаза. — Скажи, что ты у меня есть, Венди... — снова попросил он. — Разве ты совсем не слушал меня, Джеймс? — Ну хорошо, — простонал он. — Тогда скажи, что я — твой. Бери меня, бери и обладай. Используй. Я весь твой... Забудь о другом. Позволь мне стать полностью твоим... — И опять какая-то необходимость... — Ох уж эти женщины! — он вскочил с кровати и зашагал по комнате, в очаянии вскидывая вверх руки. — Я люблю тебя, Венди. Хочу тебя. И не могу представить без тебя свою жизнь. Кажется, это так просто... Людей всегда привлекают те, с кеми они могут дружить или по-товарищески общаться. Я ждал этого всю свою жизнь. Пересекал ради этого океаны. Наконец нашел в тебе. И теперь охотно и открыто предлагаю тебе себя. Бери, если хочешь, — обнаженный Джеймс стоял перед ней, раскинув руки, и шрамы на его теле были багровыми, будто бы напоминающими о его страсти. Дыхание перехватило, когда она смогла заговорить: — Как ты великолепен, когда в ярости... — Это не ярость... Я — расстроен, — он ткнул в нее пальцем. — Уж кто-кто, а ты видела меня в ярости и знаешь, как она выглядит. Венди поднялась с кровати на колени и ощутила, как ее снова охватывает жгучее, почти животное желание: — Покажи мне... Сейчас... Но Джеймс покачал головой. — Я тебя не понимаю... — Хук, возьми меня, прямо сейчас, — желание, как и всегда, уже охватило Венди. — Так, как хочется тебе? Дышать было больно, Венди обнажила себя и провела руками по телу, раздвигая ноги. Она горела от вожделения, и, хотя разум мутился, тело снова хотело этого мужчину. Как всегда. Она всегда хотела его... С рычанием Хук бросился к ней и прижал к себе. — Ты знаешь кто? Ведьма, потому что владеешь мной и очаровываешь меня. Мучая, ты играешь мной, а я всегда жажду тебя, сгорая заживо. Как ты можешь говорить, что находишься во власти мужчин? Нет, Венди, не ты... Это меня ты сделала бессильным. Ты контролируешь меня, как никто другой. Как я даже и не думал, что кто-то сможет. — Я? Неужели это правда, Джеймс? — внезапно Венди вывернулась и схватилась за крюк, который он прятал где-то под одеждой. — Надень его. — Нет, я не собираюсь использовать его в постели с тобой. — А я хочу, чтоб ты надел. Хочу. Потому что тогда это будешь ты. Понимаешь, ты? Тебе не избежать этого... Он испуганно нахмурился. — Не боишься, что я причиню тебе боль? — Нет, я просто пытаюсь заставить тебя смотреть правде в глаза. Поторопись же и надень! — Венди, это опасно... — прошипел он. — Да! Так подари мне эту опасность... — она приглашающе помахала руками. В конце концов он забрал у нее крюк и начал надевать, перекинув скобу через широкое плечо и плотно застегивая пряжки. Венди с восторгом наблюдала за ним, а потом потянулась и за крюк попыталась подтащить его к себе, не отрывая глаз от блестящего острого металла. И тут же почувствовала, как Джеймс сопротивляется. Но она продолжала тянуть его, приближая к себе ближе и ближе, пока не приложила кончик крюка прямо к шее. Она подняла на Хука свои большие темные глаза и увидела, что его лицо сморщилось в изумленном обожании. — Помнишь, однажды ты пытался убить меня? Хук покачал головой. — Нет, тебя никогда. Я никогда не пытался убить тебя... — Нет, пытался... — В конечном итоге, я бы этого никогда не допустил. — Ты так сильно доверяешь себе, Хук? А между тем, между удовольствием, страстью и болью существует лишь тонкая грань. И мы идем по ней только на свой страх и риск ради высшей награды... Ради настоящей свободы. Разве не этому ты учил меня всегда? Венди потянула крок вниз так, чтобы тот уперся в грудину, как раз на возвышении одного из полушарий. А затем, едва заметно вдохнув, она надавила телом так, чтобы острие впилось в кожу. Совсем чуть-чуть, словно булавкой, вызвав у нее малюсенькое пятнышко крови. Нахмуренный Джеймс продолжал с разинутым ртом зачарованно смотреть на нее. Острием крюка Венди провела по груди, и по ней прошла тонкая красная линия, не достаточная, чтобы оставить шрам, но достаточная, чтобы кровоточить. — Что тебе еще нужно, Хук? Чем еще я дожна подтвердить свою любовь? Свою преданность? Но не надо заставлять меня выбирать... Прошу... На этих словах он оторвал свой крюк и быстро вытащил ее из кровати, тут же подтаскивая к двери. Он сильно толкнул ее, и у Венди даже перехватило дыхание от этого. Потом схватил ее за ногу, обвивая вокруг себя и приподнимая ту, провел по ране, размазывая кровь, и с силой впился металлическим крюком в дверь. Затем поднял Венди под бедра и резко вошел в нее. Венди ахнула, сейчас он не нежничал, и посмотрела ему в глаза. В них снова появилось знакомое алое пятнышко... — Да, да, — взмолилась она. — Не останавливайся, прошу. Еще сильней, еще! Сделай мне больно, Хук. Не дай забыть тебя, пожалуйста... Но он продолжал и продолжал долбится в нее, членом заставляя ее подниматься, скользя по двери. Кровь Венди размазалась теперь по его собственной груди, окрашивая ее темно-красным. — Этого ты хотела? — тяжело дыша, прошипел он, снова и снова проникая в нее. — А? Этого? Чтоб я причинил тебе боль? О... Я знаю о боли, Венди. Слишком много знаю... Из-силы его ударов она только качала головой и смогла пробормотать: — Иногда я и сама не понимаю, чего хочу. — Да, это так. И сама не понимаешь... — он кончил незадолго до нее. Кончил с каким-то зверинным рычанием, а Венди кончила молча. Какое-то время они оставались объединенными, но потом с глубоким вздохом отпустили друг друга. Но еще долго тяжко дышали, восстанавливаясь. — Хочу, чтобы время остановилось... — тихо произнесла Венди. — Может ли оно когда-нибудь остановиться и оставить нас здесь, вот так? — С сожалением, вынужден сказать, что, исходя из моего опыта, нет. Не может. Хук осторожно отодвинулся и отошел от нее, проводя испачканной кровью рукой по растрепанным волосам. — Если есть что-то, чего я знаю о времени, Венди, так это то, что его нельзя тратить зря. Венди взглянула на свою грудь. Рана уже не кровоточила, но все тело было испачкано кровью. Она медленно подошла к стулу и надела халат, сразу же запахивая его. — Завтра вернутся дети, — на нее, казалось, внезапно обрушилась реальность. — Я бы хотел увидеть их. Венди с тревогой бросила на него взгляд. — Ты выглядишь испуганной, но почему? — спросил Хук. — Как-то не ассоциирую тебя со своими детьми. — Ошибаешься, дорогая. Я — пират, а детям всегда нравятся пираты. Это естественно, что они тянутся к нам, — и Хук самодовольно ухмыльнулся. Венди прищурилась, бросая на него острый взгляд. — Не смотри на меня так. Ты знашь, что я имею в виду... Ты сама хотела этого в детстве. Тебе нужен был пират, и ты его получила. — Я хотела просто приключений... — И все еще хочешь. Венди вздохнула. — Больно думать об этом. — Мгновение назад ты просила о боли... — Джеймс лег на кровать. — Ты наверняка точно знаешь, чего хочешь,но не осмеливаешься признать это. Ты слишком много думаешь, Венди. Доверяй своему сердцу, дорогая. Доверяй инстинктам... Венди уставилась на него, лежащего в постели. Она почти злилась на него за сказанное. Почти хотела, чтоб он ушел. Хотя и понимала, что сейчас, лежа у нее на кровати, он представляет собой самое совершенное видение, что можно было вообразить. Джеймс протянул к ней здоровую руку и улыбнулся. — Давай поспим. Иди сюда, Венди, поспи со мной. Ложись рядом, давай... Венди охватило вдруг какое-то неоспоримое счастье, она подошла и легла рядом. Свернувшись в его объятиях, она заснула, но теперь разум ее был свободен от любых сомнений. ______________________________________________________________________________ На следующий день вернулись дети... Поначалу Венди подумывала о том, что Хука нужно спрятать наверху, пока дети не улягутся по постелям. Но Джеймс настаивал, что бы увидеть их, и Венди согласилась. Поэтому он ждал их в гостиной. Войдя, Венди слегка помедлила. — Питер, Джеймс, я бы хотела познакомить вас с одним человеком... моим другом. Он — моряк. У него есть свой корабль, и он капитан на нем. Глаза мальчишек расширились. Венди повернулась к детям спиной, и Хук показался из гостиной. — Вот, это капитан Джеймс Хук... Хук держался просто превосходно. Казалось, его нельзя не обожать. Одетый в свои лучшие сапоги, он подошел к мальчикам. Венди судорожно ахнула, увидев металлический крюк, который, как ей показалось, даже был специльно отполирован для этого случая. — Мастер Питер, мастер Джеймс, — Хук протянул здоровую руку. — Какая честь и удовольствие познакомиться с вами... И Венди почувствовала, что куда-то воспаряет и в животе у нее что-то начинает бурлить, когда увидела, как удивленные мальчики пожимают ее капитану пиратов руку. — У вас металлический крюк, вместо руки... — сухо заметил Джеймс, кивая на сверкающий изгиб стали. — Джемс! — зашипела Венди. — Ты не должен комментировать чьи-то персональные особенности... — Но сам-то он об этом знает, — продолжил младший сын. — И это довольно любопытно. Хук присел на колено и улыбнулся мальчику. А потом осторожно, стараясь не напугать, снял крюк и рассмотрел его. — Что ты об этом думаешь? — Он мне нравится. Можно мне тоже такой? — Пожалуй, нет, пока вы счастливый обладатель двух рук, мастер Джеймс. Радуйтесь, что они у вас есть, и пользуйтесь ими с умом. — А у вас всегда была только одна рука? — это подал голос старший брат Джеймса — Питер. — Нет, бОльшую часть жизни у меня их было две, как и у вас. — И что же случилось? — Однажды кое-кто отрезал ее и скормил крокодилу. Оба мальчика ахнули и подошли к Хуку поближе. — И кто это сделал? — Один мальчишка... по имени Питер. Питер нахмурился. — Я бы никогда не сделал ничего подобного. Хук позволил себе кривую ухмылку. — Нет, это был другой Питер. В другом месте и в другое время... — А почему он это сделал? — Ну... ради игры, ради победы, больше похожей на спортивную. — Должно быть, вы ненавидете его... — Ненавидел. Раньше. Ужасно. — Тогда вы должны отомстить... — Ну... я пытался, но считаю, что потребность в мести со временем и обстоятельствами уменьшается, — Хук взглянул на Венди, и та тепло улыбнулась. В этот момент Хук обернулся, потому что кто-то теребил его за волосы. Чьи-то маленькие пальчики зарылись в его длинных черных кудрях. — А это у нас тут кто? Ты тихонько подходишь сзади, малышка, и цепляешься мне в шевелюру. Да ты растешь самой настоящей пираткой, должен сказать, — он защекотал маленькую Джейн, которая захихикала и ткнулась ему в руку. — Вы что-ли пират? — с широко раскрытыми глазами спросил Питер. — А вы бы хотели, чтоб я им был? — Хук с Джейн на руках поднялся, старательно оберегая ее от крюка. Девочка все еще наматывала на пальчик его волосы. — Да! — хором закричали Питер и Джеймс, вскакивая от волнения. — Что ж, тогда считайте, что у вас счастливый день! — Ура! — закричали братья, начав носиться по комнате, словно демоны. — Питер! Джеймс! Успокойтесь сейчас же! — настаивала мать. Хук рассмеялся. — А почему вообще они должны упокаиваться? — Потому что... — Венди фыркнула, скрестив руки. — Потому что ты позволяешь им вести себя так же ужасно, как он! — Кто — он? — Пе... — она не договорила. В его глазах снова вспыхнуло малиновый блеск, и что-то внутри Венди запульсировало. Одним коротким, но резким движением он бросился к ней, лицо его было свирепым, хотя и с намеком на какое-то маниакльное веселье. — Не хуже? Венди внимательно посмотрела на него и пришла к выводу: — Гораздо хуже. Рот Хука поначалу дернулся, а потом расплылся в сияющей улыбке: — Замечательно! Это мое пожизненное намерение. — Мам, а можно капитан Хук останется у нас ужинать? — подбежал к ней Джеймс. — Капитан Хук может оставаться у нас, сколько пожелает. А вот вам уже пора спать, хорошо? — и она повела детей в их комнаты. Хук остался в холле, глядя им вслед, и на лице его еще долго играла сияющая улыбка. Но поднимаясь вверх по лестнице, Венди заметила, как улыбка постепенно исчезает, а глаза тускнеют от мрачной пустоты. ______________________________________________________________________________ Это продолжалось несколько дней, а потом и недель. Это были долгие, счастливые дни, когда они водили детей в разные парки и в зоопарк. Иногда они встречали там ее знакомых, которые слышали какие-то слухи или даже узнавали этого человека. Венди мило улыбалась, представляя Джемса Хука своим другом. Глаза у знакомых сужались, губы поджимались, но ладони неуверенно тянулись пожать его протянутую руку, Хук, будучи старым итонцем да и вообще мастером говорливости, мог увести в сторону практически любый разговор. Слуги в доме оставались любезными и осторожными. А главная союзница Венди — Пирсон всегда была готова развеять любые сплетни и слухи. А ночью, когда в доме воцарялась тишина, никто не спрашивал, почему этот мужчина никуда не выходит и почему горничным никогда не велят убирать для него комнату для гостей... ______________________________________________________________________________ Однажды утром, когда они сидели за завтраком, Венди принесли почту. Это были обычные письма с просьбами поддержать такое-то и такое-то достойное дело, которые, как правило, были не менее достойны, чем тысячи других достойных дел. Но она вздохнула и принялась просматривать конверты. — Ой... — отвлеклась она на одно из пришедших писем. — Это тебе... — она протянула Джеймсу помятый конверт, неловко подписанный и адресованный просто "Хуку, Лондон" — Как, черт возьми, оно попало сюда? — Хук схватил письмо, и его брови нахмурились, словно накатила сильная тяжесть. Он вскрыл конверт острием крюка и вытащил письмо, не медля прочитывая его. Читая, он молчал, а Венди ждала, затаив дыхание. — Я должен уехать, — он поднял голову. Ее сердце замерло. — Как? Уехать? Прямо сейчас? Хук поднялся из-за стола и скомкал салфетку. — Мне надо ехать. Сми в пасности. Да и остальные тоже. Он отбил мой корабль. — Но кто? — Треймен. — Но... откуда тебе стало это известно... кто прилал письмо? — Сми. Он передал его фее. — Фее? Какой фее? — Этой маленькой жужжащей штучке со смешным именем. — Тинкер Белл? — Да. — Но она всегда была предана Питеру. Зачем бы ей помогать? — Она верна Неверлэнду. И никогда не ссорилась со Сми. Это она доставила письмо в Лондон. Хук направился к двери. — Но... ты только что вернулся. Он взглянул на Венди. — И я не оставляю тебя. Я просто уезжаю из Англии. Мысли ее начали путаться. — Но... я не понимаю. — Это просто. Мне пора, и ты должна поехать со мной. Ты и твои дети. — Не будь смешным. Я не могу. — Да, можешь и сделаешь это. Венди остолбенела. Ее охватывала паника, и она с трудом могла дышать. — Но... дом... и наша жизнь. Хук держался очень прямо и спокойно смотрел на нее. — Какая жизнь, Венди? Что такое вообще жизнь, когда мы не вместе? — Но детям нужно ходить в школы, а еще... есть письма, которые я должна написать, — с побледневшим лицом она потирала руки. — О, это все мы уже проходили и положили этому конец, — он был заметно раздражен, и слова прозвучали несколько пренебрежительно. От всех этих неожиданностей Венди почувствовала себя старой клячей, и это чувство было ей так ненавистно. А Джеймс снова вернулся к двери. — Я уезжаю утром, Венди. А сейчас должен уйти, мне нужно еще кое-что устроить. — Джеймс... Я не хочу терять тебя снова... — Так и не теряй, — он оглянулся, прежде чем выйти.