***
Она замерла на ступенях и обернулась, нервно прищурившись: определённо, вид отсюда открывался достаточно… красивый. Не более. Наверное, как раз на это и можно будет списать «внезапный душевный порыв», как Тсуна собралась объясняться перед Киоей — или кем угодно, если спросят. Но это вряд ли. Ю, Хикару, Киойа — святая троица, которой Отори могла доверять, и которая, в принципе, уже, вряд ли, удивится хоть чему-то с её стороны. Хоть чему-то… Тсуна криво хмыкнула и качнула головой, наконец-таки включая фонарик на телефоне. Вдоль ступеней и узких тропок, конечно, стояли фонари, но их тусклого света едва ли хватало, чтобы осветить всю обширную территорию. Одинаковые прямоугольные камни, отличающиеся лишь наличием сухих цветов и, возможно, выцветших фотографий. Тсуна смутно припоминала, что нужное надгробие было совершенно голым и даже заброшенным — за ним, вроде как, никто и не ухаживал-то толком. Потому что ненастоящее и сделанное просто чтобы было, для возможности вот так же, как и она, прийти и убедиться в том, что камень есть — даже целый, никем не тронутый, — и поспешно уйти. Подобное всё-таки вселяло надежду в реальность произошедшего — пускай и слабую, почти мнимую. Но всё ещё верна одна простая истина: нет тела — нет дела. И это не давало покоя. Особенно если задумываться об этом, выстраивая цельную нить произошедшего. Тсуна фыркнула и замерла, вглядываясь в вид ночного города. Яркие, мерцающие огни баннеров, стеклянные высотки вдалеке… В глазах рябило от всей насыщенности картины. Отори мрачно глянула на ступени и со вздохом продолжила путь; пришлось напрячься, чтобы унять дрожь. Ощутимо холодало. Чтобы было во всей этой ситуации хоть что-то более или менее приятное — если не сказать «хорошее — Тсуна отдельно чиркнула на руке напоминание зайти после всего этого к Бенкею. Одна из точек, вроде бы, находилась не далеко. Встретиться с ним лично девушка особо не надеялась — да и не хотела, — однако взять перекус на завтра лишним не будет. Завтра. Она шумно выдохнула, сворачивая на нужную тропинку. Длинный ряд одинаковых камней — и нужный где-то там, в самом конце. Тсуна светила под ноги, чтобы не убиться раньше времени. Смысла освещать надписи пока не было — не дошла ещё до контрольной точки, с которой и начнётся поиск. В который раз мелькнула мысль: а зачем? Зачем она сюда пришла, зачем на ватных ногах медленно продвигается вглубь кладбища и зачем пытается найти то самое надгробие? Отори шлёпнула себя по лицу, говоря себе же собраться, однако всё равно фыркнула с ехидных смешков. Просто так. Потому что хочется. Вот и ответ. Тсуна сильно вздрогнула, услышав шорохи. Чуть выше того места, где она сама находилась — возможно, на два ряда выше. Пришлось перехватить себя за запястье и сжать: мало ли, не одной ей может телесная жидкость в голову стукнуть, мол, надо пойти на кладбище сейчас, под покровом ночи. А отвлекать от, возможно, очень важной — для конкретных людей — церемонии, Тсуне не хотелось. Вдруг что? И это банально невежливо. Поэтому с трудом, но всё-таки прошла мимо, вполголоса повторив, что всё хорошо, а призраков вроде бы не существует. По крайней мере, лицом к лицу с ними пока сталкиваться не доводилось. Отори поймала себя на мысли, что не может в полной мере отрицать существование всякого такого — мистического, — потому что Йами было вполне реальным созданием, если так вообще можно выражаться. Икры начало неприятно сводить. Тсуна раздражённо прищурилась и подсветила надписи, замедляя шаг. Вот именно сейчас надо было начать внимательно вглядываться, чтобы уловить знакомое звучание, потому что саму надпись она не вспомнила бы даже под страхом смерти. Хитро придумали. Очень хитро. И до абсурда глупо. Девушка мрачно глянула на ступени: а не перепутала ли ряд? Или свернула не в ту сторону? Глаз нервно дёрнулся: а ведь действительно могла намудрить и запутаться в рядах. Тсуна сдавленно хмыкнула, поджимая губы: и куда дальше? — И всё-таки, плохая затея, — протянула она вполголоса и снова хлопнула себя по уху: в комментариях от Йами не нуждалась. — До тебя всё-таки дошло? — Да, — кивнула Тсуна, присаживаясь на корты возле чьего-то могильного камня. Прищурилась, подсвечивая надпись, и обратила внимание на то, что выглядел он каким-то забытым. Не было ни сухих цветов, ни благовоний, ни чего-то ещё, что принято приносить, чтобы чтить память умерших. Голый камень на краю ряда — и всё. По закону подлости, стоило озвучить, что всё плохо, и всё стало достаточно терпимо. Вот и этот несчастный булыжник. Отори растерянно вскинула брови: ага, хорошо — а что дальше? Что она хотела сделать, придя сюда? Посмотреть? Убедиться, что он цел? Ну, да — цел. И что? У неё нервно дёрнулся глаз. Голос не принадлежал Йами. Кто спрашивал? Тсуна резко обернулась, выронив из рук телефон. Фонарного света не хватало, чтобы осветить фигуру целиком, поэтому лица видно не было. Однако, голос казался донельзя знакомым. Настолько, что колени подкашивались — ибо этого человека тут быть не должно. Ни здесь, ни вообще. Повисло крайне гнетущее и совсем немного неловкое молчание. Тсуна понятия не имела, куда деваться: поднять телефон и посветить, чтобы окончательно убедиться, что ментальное здоровье дало трещину, и ей мерещатся мёртвые, или схватить телефон и просто сбежать? Воспоминания, в отличие от листка бумаги, не сожжёшь — тут такое не сработает. Йами издало звук, похожее на свист. Даже ничего не говоря умудрилось подтрунить, и Отори сипло выдохнула, медленно опускаясь на колени. Достаточно опрометчивое решение, ноги-то голые. — И что дальше? — не без иронии поинтересовалась фигура, проходя между камнями и присаживаясь на край одного из них. Тсуна прищурилась: светлый, повязанный как капюшон платок не давал разглядеть лицо, однако глаза всё равно блестели. Глаза — и кривая, оскалистая ухмылка. — Ты… — Тсуна поджала дрожащие губы и судорожно выдохнула через нос, пытаясь незаметно дотянуться до телефона. Тот упал дисплеем вверх, но трещина всё равно потянулась из правого верхнего угла в левый нижний. Она медлила с ответом, стараясь дрожащими пальцами подтянуть мобильник и не отрывая взгляд от скрытого в тени платка лица фигуры. Как, каким образом, почему и зачем — над этими вопросами лучше подумать немного позже. А ещё ощутимо сильно кольнуло в груди — Тсуна дёрнулась, но сдержалась: успокоиться. Надо успокоиться. Потому что падать в обморок тем более в планы не входило. Или всё куда проще: это не тот человек, о котором Отори думала, просто у той от нервов и напряжения разыгралось воображение. Или даже не человек, а просто образ — порождение больного разума, оно же галлюцинации. Тсуна про себя цыкнула: Йами следовало заткнуться и не возникать. Желательно — вообще, но сейчас — особенно. Оно лишь саркастично хмыкнуло и стихло, однако вдоль спины снова медленно поползло липкое и холодное ощущение чего-то плохого. От лопаток к плечам, от поясницы в ноги — это чувство распространялось по всему телу, сковывая и не давая шевельнуться. Отдельно и ужасно сильно болью стрельнул травмированный локоть, отчего рука задеревенела. Отори сдавленно зашипела, с трудом шевеля пальцами — попыток достать телефон она не оставляла. Фигура смотрела. Пристально и выжидающе, отчего Тсуне показалось, что её затея даже имеет шанс на успех. Всё-таки придвинув мобильник достаточно близко, девушка сорвалась с места. Огромных усилий стоило не взвыть от боли: по ощущениям, ноги словно треснули в нескольких местах и попытки шевелиться только усугубляли ситуацию. Однако стремление сбежать помогало держаться и преодолеть расстояние в несколько метров — ровно до лестницы. Потому что ступени внезапно не преобразились во что-то безопасное, по чему можно было бесстрашно бегать. Стопа подвернулась, и пришлось мёртвой хваткой вцепиться в перила, лишь бы не полететь вниз по ступеням. Тсуна корпусом ушла далеко вперёд — если не сказать «вниз», — но всё-таки удержалась. Подвернувшаяся нога соскользнула с края ступени и резко съехала. Поза напоминала продольный шпагат, сделанный без разогрева и чересчур скоро, отчего тело — особенно вытянутые во всю длину ноги — болезненно заныло. Отори сильно прикусила губу и прищурилась, подтягиваясь на руках; шумно выдохнула, про себя чертыхаясь, и тяжело присела на край ступени, чтобы хоть немного прийти в себя. Внутренние стороны бёдер горели, а колени слабо дёргались. Захотела, значит, сбежать. Чудно. Она цыкнула и оглянулась: фигура пропала. Или её просто не было видно. Тсуна нервно пожевала губу и потянулась за телефоном: тот вылетел из рук в тот момент, когда она вцепилась в шаткие деревяшки. Те от такого почти что акробатического — Отори мрачно и раздражённо фыркнула — трюка опасно накренились. А мобильник пролетел две ступени и лежал дисплеем вниз. Чтобы до него дотянуться, Тсуне пришлось привстать. За этим тут же последовала новая волна ноющей боли. Настолько сильной, что на пару мгновений в глазах потемнело. Ощущение реальности возвращалось медленно: смех Йами девушка услышала далеко не сразу. Что-то по-гиеньи заливалось, Тсуна решила не уточнять. Мало ли, будто поводов нет. Всегда найдётся. Одна длинная трещина затерялась в сетке более мелких. Отори провела по экрану пальцем и поморщилась: на коже оставались крохотные осколки. И всё-таки, поход на кладбище ради чего-то невнятного явно того не стоил. Фигура, то ли напугавшая, то ли озадачившая — Тсуна так и не поняла, что это было за чувство, но склонялась определённо к испугу, — достаточно быстро отошла на второй план. А финт на лестнице немного отрезвил — или помог отвлечься и чуть успокоиться. Это было минутное помешательство. Не больше. Она даже порадовалась одиночеству: никто такой неловкий момент не увидел. Что отлично. — Убилась бы, — голос прозвучал над головой. Тсуна поперхнулась: резко обернуться сейчас не хватало манёвренности, ноги слушались с трудом. — Что это была за клоунада? — Я не… — язык начал заплетаться. Вот он — тот забытый трепет, какой чувствуется перед тем, кто сильнее. Даже не физически — рядом с этим человеком тяжело было просто находиться рядом. Отори прикусила внутреннюю часть щеки и покачала головой. Ну, да. Вдох-выдох, или что там делают. В груди продолжало покалывать. — Я не… не совсем понимаю, что происходит. — Вот как… — девушку дёрнуло от равнодушия в этом голосе. Она запрокинула голову, чтобы глянуть в блестящие глаза. И про себя хмыкнула: а ведь взгляд-то выдавал. Но так всегда было: выразительные глаза. И очень живые. — Я сейчас упала с лестницы и очень сильно ударилась головой, отчего это всё мне кажется, верно? — Тсуна нервно хмыкнула, дёрнув плечом. Эта версия не казалась какой-то чересчур абсурдной. Вполне натурально: меньше верилось как раз в то, что она удержалась на лестнице и не скатилась кубарем. Эту предположение не оценили, только раздражённо фыркнули. — Подтолкнуть? — Давай? — Тсуна ответила быстрее, чем успела подумать. Ответила — и почувствовала, как её с силой подтолкнули. Или правильнее будет сказать «пнули»: тяжёлый удар пришёлся идеально между лопаток. Язык вовремя прикусить она не успела, однако на этот раз — ещё не отойдя от первого падения — смогла правильно сгруппироваться и даже оттолкнуться рукой от ступени. Когда-то давно ей уже приходилось проделывать нечто подобное. Но тогда — несколько лет назад — это была всего лишь тренировка — проверка собственных умений, — и Отори до сего момента никогда не думала, что она может пригодиться. Однако — да, пригодилась. Акробатический прыжок — не самое удачное приземление на одну из треклятых ступеней. Глядя на всё это вниз головой, Тсуне показалось, что они уходят бесконечно вверх. Конца им не было. Несколько бесконечно долгих мгновений стояния на руке — и локоть прострелила настолько нестерпимая боль, что всё испытанное ранее в момент потускнело. Перед глазами поплыли мушки, отчего окончательное падение — пластом, на спину — оказалось достаточно неприятным. Девушка стиснула зубы, пытаясь перетерпеть: по опыту знала, что оно долго не продержится. Минута, две, три — и пойдёт на спад. Но надо было до этого «спада» дотерпеть, однако от звенящего ощущения в висках глаза стали влажными. Где-то рядом раздался свист. — Совсем всё плохо, как вижу. — Да что ты видишь-то вообще, — огрызнулась Тсуна, с трудом делая вдох и шумно выдыхая. — Не галлюцинация, не сбой в Матрице, не призрак… Тебя тут быть не должно! — Правда? — платок упал на плечи, позволяя-таки увидеть лицо. Отори даже не удивилась, а от саркастично вскинутых бровей и кривой ухмылки у неё нервно дёрнулся глаз. От гремучего коктейля боли, растёкшегося по всему телу, фокус внимания сместился. В буквальном смысле вышибло всё негодование, какое могло быть от появления перед глазами живой — и настоящей — Рьюги. Изменившейся едва-едва, однако этот взгляд было сложно — почти невозможно — забыть. Тсуна поджала губы, снова выдыхая через рот. Сморгнула выступившие слёзы и дёрнулась, когда её взяли за ворот пиджака и попытались поставить на ноги. Колени она-таки расшибла: ноги подкосились. Попытка пошевелить пальцами не увенчалась успехом: руку словно туго обмотали колючей проволокой. — Правда, — процедила девушка, раздражённо пытаясь разблокировать здоровой рукой разбитый телефон. Из-за трещин сканер банально отказывался считывать отпечаток пальца, а пароль удалось ввести только с пятой попытки. — Сейчас я вызываю такси, и ты без возражений едешь со мной. Выходила из себя она достаточно редко. И поняла, что на грани, когда почувствовала неожиданный прилив сил. А вместе с этим — желание врезать Рьюге и разнести тут всё к чертям собачьим. Со стороны, наверное, жутковатая картина: Тсуна помнила этот недобрый алый блеск в глазах Йами и знала, что сейчас у неё абсолютно такой же. Рьюга смотрела спокойно, почти скучающе, отчего бурлящее раздражение могло вот-вот перейти в настоящую ярость. С травмированной рукой и не разгибающимися ногами Отори вряд ли бы сделала что-то серьёзное: будто бы прошлого раза было мало. Одной пощёчины хватило, чтобы из глаз полетели искры, а вся тяга к разрушениям одномоментно улетучилась. — Валяй, — чужой голос подействовал как та самая пощёчина. Тсуна моргнула, нервно сглотнув: боль медленно отступала, оставляя после себя липкую, ноющую пульсацию в конкретной точке. — С рукой-то что успело произойти? — Волчок поймала неудачно, — сухо проговорила она, вцепившись в протянутую руку и через силу поднимаясь на ноги. По голени неприятно потекло. — Разрыв локтевых связок с последующими осложнениями. Стоять было тяжело, ходить — тем более. Но Тсуна решительно отказалась от плеча помощи: виснуть на Рьюге ей не хотелось. — Ясно, — также сухо ответила Рьюга, качнув головой, чтобы смахнуть с лица отросшую чёлку. Только сейчас Отори заметила, что запомнившиеся колючки волос лежали на плече в неаккуратной и короткой, но всё-таки косе. Хотя внешне почти никаких изменений. Даже шрамов не прибавилось — на лице, по крайней мере. — Ты там хотела машину вызвать. — А, — Тсуна опомнилась и растерянно кивнула. Глазеть было невежливо. Но всё-таки, не каждый день встретишь ту, кого считали мёртвой несколько лет кряду. — Точно. Снова всплыло это пресловутое «и что дальше?» Она пристально посмотрела на Рьюгу. Ну, скорее всего, эмоции и чувства запаздывали: после лестницы ей было бы всё равно даже на тот факт, что, допустим, Дожи внезапно оказался бы живым. Или Джинга переметнулся на тёмную сторону. Отчего закралось неприятное предчувствие настоящего цунами, который захлестнёт её, как только влияние Йами чуть ослабнет, а разум прояснится. И боль утихнет. Оно напоминало занозу: не так уж и заметно, но очень неприятно. И сложно избавиться. Тсуну передёрнуло от внимательного и хищного взгляда золотистых глаз. Страшно двинуться. Прямо как тогда. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, набирая нужный номер. Завтра — или когда придётся — определённо надо будет идти не только к Мадоке. А ещё безумно хотелось остаться на ночь у Киойи: это желание возникало нечасто — только когда на душе была погань полнейшая. И даже невзлюбивших её кошек можно было потерпеть. Если бы Рьюга оказалась глюком, то, возможно, Тсуна так и поступила. Но — нет. Не глюк. Или настолько натуральный, что померещилось даже то, что рука — тёплая и крепкая. Отори прищурилась: постоянно дёргающее нижнее веко ничего хорошего не сулило. — Сколько? — вопрос прозвучал неожиданно. Она обернулась на Рьюгу и удивлённо вскинула брови, мол, поясняй. Та продолжила: — Сколько прошло? — С твоей смерти?.. — Тсуна замялась. Вопросы возникали один за другим, отчего зацепиться за какой-то конкретный не выходило. Поэтому она твёрдо — насколько могла себе позволить — обозначила: не тут. Расспрашивать Рьюгу обо всём будет не тут, а в комнате. — Или как? — Именно. — Без двух недель восемь лет. — Ясно. Отори могла только позавидовать такому равнодушию ко всему. По крайней мере, видимому: глаза всё также блестели… Она пыталась понять, что изменилось. Не внешне — тут-то и так всё ясно, — а вообще. Первые ощущения, определённо, были старыми. Но вот сейчас, когда немного улеглось, трепыхалось чувство, словно что-то не то… Вот вообще не то. Возможно — Тсуна такого не отрицала, — дело всё в том, что это и не Рьюга вовсе. А вдруг? Вдруг просто кто-то на неё похожий или и вовсе клон? Она с силой хлопнула себя по щеке и зашипела, тряхнув головой: не сейчас. Думать над этим будет сколько угодно, но не сейчас. Косо глянув на Рьюгу — та не изменилась в лице, однако точно видела эту выходку, — Тсуна натянуто усмехнулась. — Ты голодная? — С возрастом всё стало только хуже? — ответила Рьюга вопросом на вопрос. Отори нервно посмеялась. Стоило бы уточнить, о чём она, но было вполне очевидно. К сожалению. — Как хочешь. — Как хочу? — уточнила Тсуна и обернулась на подъехавшую машину. Достаточно быстро. — Потом поговорим. Двери открываются автоматически, не дёргай. Рьюга только фыркнула.***
— Я быстро, — Тсуна помахала рукой и выскочила из салона, на мгновение забыв о больных ногах и ноющей руке. Манёвр оказался болезненным, но всё-таки не смертельным: на ногах устояла, особо виду — она хотела на это надеяться — не подала. Неплохо. Даже хорошо. Свет внутри кафе всё ещё горел, хотя через большие окна было видно, что очень вовремя приехали: косо глянув на разбитый экран, Отори отметила — до закрытия десять минут. Ну, она и ненадолго. Колокольчик над дверью звякнул, заставив протирающую стол девушку дёрнуться от неожиданности. Тсуна сдавленно хмыкнула: та едва ли не вскрикнула. Закралось чувство Дежавю. — Д-добрый вечер, — она быстро сориентировалась и, оставив тряпку на столе, шустро вернулась за кассу. — Босс на месте? — Ханава-сенпай? — Именно, — про себя Тсуна только выругалась: не хотела она значит, да? Но сказала и сказала — вряд ли он будет на месте, а что ему говорить, она понятия не имела. Скорее всего он отправит её умываться — промыть рану на колене уж точно. Хотя что там промывать — маленькая царапина, незаметная почти. — Ушёл вот буквально пять минут назад, — девушка пожала плечами. — Но могу передать, что вы… — Не стоит, — не судьба так не судьба. Отори дёрнула бровью, быстро пробегая взглядом по меню. Знать бы ещё, что ей Ю передавал. Некоторые блюда сопровождались изображениями, и хотелось верить, что выбрала она то самое. — Две… этих. Можете не разогревать. — Поняла, — кивнула девушка и пробила заказа. Тсуна не без нервной ухмылки обнаружила, что денег осталось не так уж и много. Придётся созваниваться с Хикару и брать работу на дом… В любой другой ситуации она бы, возможно, потерпела бы пару недель: походить в офис, помучиться с бумагами и опять залечь на неопределённый срок. Но сейчас выпускать Рьюгу из виду не хотелось ну вот вообще: она даже не решила, что делать и как быть. Не до конца верилось в реальность происходящего, однако имеем что имеем. — Приятного вечера. — Вам тоже, — растеряно кивнула Тсуна и, взяв протянутый пакет, направилась к двери. Повезло, не повезло — какая разница. Если был тут, значит, пересекутся в любой другой раз. Если он будет. Уже подходя к машине, Отори поймала себя на мысли, что надеется, что Рьюги внутри нет. Неожиданно — непривычно — спокойное поведение оной нагоняло мысль о том, что это действительно галлюцинация или глюк. Просто не вязалось это апатичное поведение и тот образ неконтролируемого хаоса, какой сама Тсуна запомнила. Даже рассказы Кенты не умаляли такого впечатления: Юмия отдельным пунктом выделяла то, что Рьюга действительно крайне отстранённая. Кента. Тсуна нервно прищурилась. Если это всё по-настоящему, рано или поздно, но Юмия узнает. Точнее, она уже знает — с этого ведь всё и началось. Или не знает — но догадывается. В любом случае, придётся что-то решать. Привычку брать на себя больше, чем следовало бы, давно отметила Хикару. Всем не угодишь, всем не поможешь, всех не спасёшь. Тсуна так-то особо не стремилась к этому, но когда терпела неудачу, это просто выбивало из колеи. И это было даже не её собственной осмысленной прихотью, а скорее эффект после нескольких лет тесной дружбы с Джингой. Ю сказал, что верит ей. Поэтому, наверное, стоило начать с него… Тсуна закрыла за собой дверь и скосила взгляд на Рьюгу: на месте. Настоящая, вроде бы — отражается, по крайней мере. О чём говорить, да и надо ли это вообще — Отори сомневалась. Но всё-таки, нервно сглотнув, вполголоса поинтересовалась: — Как это произошло вообще? — Понятия не имею, — сухо ответила Рьюга. — Ясно. На этом попытки завязать разговор иссякли. Неловкая — возможно, только для Тсуны — тишина стояла всю поездку, и таксист оказался единственным, кому было всё равно на напрягающее молчание: он спокойно озвучил сумму и добродушно пожелал приятного вечера. Цена сильно укусила, однако расстраиваться ещё сильнее и уж тем более из-за денег Отори не стала: ну, это явно не самое плохое, что могло — или может в ближайшем будущем — произойти. У неё болели ноги, а Рьюга просто шла неспешно, поэтому подъём выдался достаточно продолжительным. Тсуна с трудом поднималась по ступеням, крепко цепляясь за перила, и мысленно просчитывала, сколько лестничных маршей они прошли и сколько им осталось. Немного, на самом деле, но в свете недавних событий казалось, что очень и очень много. — Ножницы имеются? — неожиданно спросила Рьюга, заставив Тсуну дёрнуться: в полной тишине хриплый голос прозвучал неожиданно жутко. — Зачем? — она облегчённо выдохнула, когда они дошли до нужного этажа, и потянулась за ключами. Открыла дверь сначала в общий коридор, а затем — наконец-то — в комнату. И на ватных ногах прошла внутрь, жестом приглашая Рьюгу. На кровати всё так же лежали вещи — за несколько часов никуда не делись. Тсуна поджала губы и сипло выдохнула, понимая, что рановато обрадовалась: разобрать это тоже надо было сегодня. — Волосы, — Рьюга фыркнула. Отори обратила внимание на тень: есть или нет? Вроде есть. Но облегчения не было — наоборот стало тревожнее. То есть правда по-настоящему? Она прикусила внутреннюю часть щеки: ага, как долго ещё будет выискивать признаки того, что Рьюга — просто галлюцинация? Вроде как, и таксист её видел, так что тем более не должно возникать вопросов. Но всё-таки. — А почему только сейчас?.. — осторожно протянула Тсуна, сняв поясную сумку и принимаясь за разбор вещей на кровати. На вешалку и в шкаф — процесс монотонный, но достаточно быстрый. Особенно если не вдумываться: за тем, как гардероб выглядит со стороны, она не следила. Всё в одном месте и вроде не мятое — уже отлично. — Пару дней назад же? Или сколько?.. Мы ведь пересеклись… Да? — То есть всё-таки можешь ясно соображать? — не без издёвки хмыкнула Рьюга, вскинув бровь. Тсуна поджала губы и пристыженно кивнула. Очень актуальное замечание. — Да. Но тогда не было уверенности, что ты поймёшь. — Я и сейчас не понимаю, — призналась она, мрачно хмыкнув. — Ни-че-го. — Вижу. Но пугать тебя всё равно не было в планах. — Ну, знаешь, не каждый день восставшие из мёртвых появляются прямо за спиной… — Тсуна поморщилась. — Почему ко мне? — Хочется сказать, что ты адекватнее, но язык не повернётся, — Рьюга пожала плечами. — Твоё имя вертелось. Отори прищурилась и пошарила в ящиках стола в поиске ножниц. Маникюрные нашлись сразу, но ими нормально не подстричь. А нужные лежали под старыми бумагами. В глаза бросилось заявление об увольнении, которое она написала и даже принесла, но отдать ни духу, ни совести не хватило. Поэтому лежало — хотя и бесполезное уже, ибо датировалось тремя годами ранее. — Имя вертелось? — Тсуна фыркнула, придерживая стопку листов: убираться ещё и в столе ей вот ни разу не хотелось. — Птица твоя, — напомнила Рьюга, отчего Отори болезненно поморщилась: «её птица» — птица вольная, пускай и иногда возвращалась. Что с ней, как — она понятия не имела. Возможно, речь велась о любой другой особи: не каждый орёл — её. — Ясно. Сядь, — и пнула ногой стул. Выпрямиться внезапно оказалось непосильной задачей. Тсуна с трудом выдохнула, чувствуя, что по спине снова бегут мурашки. Йами подозрительно стихло, хотя в нос ударил странный запах. Которого по определению в комнате быть не должно: сера? Дым? Пепел? Девушка тряхнула головой и рывком встала прямо, слегка качнувшись и уперев копчик в край стола. — Себе это скажи, — мрачно рассмеялась Рьюга и сложила руки на груди. Тсуну передёрнуло: кольнуло в груди, а перед глазами поплыли чёрные пятна. Привычные блеклые цвета комнаты начали стремительно темнеть, расползался лиловый туман. Рьюга, стена, потолок — резко всё пошло кругом. Последнее, что она увидела — блеск ярко-красного глаза.