Loving The Stars.

– Топ-топ, банда, – доносится до тебя голос Доктора, пока ты поднимаешься по ступеням. – Сон важен, не пренебрегайте им. – Как будто я могу сейчас уснуть, – вздыхает Яс. Грэм и Райан соглашаются с ней взглядами. Ты могла бы поддержать их молчаливое единомыслие, но правда в том, что тебя вырубает уже в коридорах. Такими темпами до кровати не дойти. В конце концов, ты опираешься на Грэма, почему-то шагающего бодрее всех вас. Возможно, закрадывается слабая мысль, сил ему придавал тот коктейль, который он высосал в одном из прибрежных баров. И хотя вы все отказались от них, едва заметили нечто плавающее на дне, старавшееся вскарабкаться по гладкому стеклу наверх, он всё же успел прилично отхлебнуть. Ясмин отваливается почти сразу, затем Райан. Сегодня ТАРДИС решила поместить их комнаты рядом, чем обрадовала обоих. Когда Синклер машет на прощание рукой, исчезая в полутёмном проёме, вы с Грэмом остаётесь одни. Он продолжает тащить тебя, не забывая оглядываться по сторонам. Уставшее тело не собирается помогать, так что вся работа ложится на пожилого мужчину. Наконец, откуда-то слева всплывает твоя дверь, Грэм доставляет тебя прямо к ней. Однако, когда ты касаешься ручки, дверь не спешит скользить в сторону, как обычно. Вместо этого она открывается внутрь, являя перед вами кабину управления. – Что-то новенькое, – удивляется мужчина, и ты согласна с ним. Доктор рассматривает карты, услышав реплику, вопросительно поворачивает голову. – Кажется, мы только что расстались. Несомненно приятно увидеть вас снова, но отдых необходимая часть путешествий. – Да мы бы с радостью, Док. Скажи это своей машине, – Грэм пытается вернуться через проход назад и обнаруживает, что он бесследно исчез. Вместо него привычная стена с перилами и второй этаж. – Эй, куда делась дверь? – Здесь её никогда не было, – повелительница всё ещё улыбается, наблюдая за вашей растерянностью. – Ну мы же не сами появились в кабине, – возражаешь ты. Совсем скоро улыбка Доктора исчезает, едва она понимает правдивость заявлений. По какой-то причине ТАРДИС не даёт вам уйти. Шестигранные ступени переворачиваются вертикально при попытке наступить на них. Грэм отказывается балансировать на такой неустойчивой лестнице. Затем проём, ведущий в коридоры, захлопывается, скрывая от вас белеющие стены. Едва справляясь с переутомлением, отходишь в сторону, позволяя себе присесть на постамент пульта управления. Глаза так и слипаются, и всё же ты не должна поддаваться, пока вы в действительности не выяснили происходящее. Доктор и Грэм разбредаются в разные стороны, пробуя другие пути. Гардеробная не отзывается, не реагирует на все попытки проникнуть в неё. Запыхавшийся от натуги О’Брайан обижено отступает. А вот инопланетянке везёт. Входные двери распахиваются, за ними виднеется оживлённая улица в каком-то городе. Если честно, ты даже не помнишь, в каком именно вы сделали остановку. Да и угадать возможности нет, все они чем-то похожи между собой. – Нам придётся спать в мотеле? – ворчит Грэм. И едва он устремляется в сторону выхода, как Доктор ойкает, когда ручки выскальзывают из её пальцев. Грохочущий звук прокатывается по кабине, резко дёргаешься от неожиданности. – Эй! – Что не так? – край плаща скользит по твоему плечу, выводя из ступора. Ты запрокидываешь голову вверх, успевая проводить Доктора взглядом. Она останавливается где-то за твоим плечом рядом с консолью, нажимает несколько кнопок. Видимо, первоначальный результат её не удовлетворяет, поэтому щёлканье продолжается. – Нашла время играть в молчанку. – Было бы проще, если бы твой корабль имел голос, – полусонно бормочешь ты. – Вот уж нет, – фыркает Доктор. – Она бы вставляла сотни комментариев. Скажи спасибо, что я удалила функцию ответа. Пришлось покопаться в прошивке, но это лучше, чем бесконечное недовольство. Когда нужно, ТАРДИС умеет привлекать внимание. Спокойный тембр убаюкивает. Тебе хочется продолжать слушать его, вынуждаешь сознание взбодриться, и это, в общем-то, не сильно помогает. К тому моменту, когда блондинка перечисляет все заменённые настройки, ты соглашаешься прикрыть глаза лишь на секунду. Ничего не случится, небольшой перерыв, чтобы сбить это оглушающее чувство усталости. В себя тебя приводит внезапный спор. Подскакиваешь, с удивлением обнаруживая изогнутость кабины. Только через некоторое время догадываешься: это не она искривлена, а ты лежишь на постаменте. Принимаешь вертикальное положение, ощущая, как тёплая ткань сползает вниз. Под рукой нашаривается плащ Доктора, осторожно сдвигаешь, чтобы не сесть на него. – Сколько всего ты ещё будешь от нас скрывать?! – громкий голос Грэма даёт возможность сосредоточиться на нём. – Скрывать? – ахает Доктор, мгновенно привлекая твоё внимание. Её лицо, выражающее искреннее возмущение, вытягивается, когда она открывает рот, пытаясь подобрать нужные слова. Они почему-то не спешат находиться, и повелительница водит руками по воздуху, будто стараясь оформить нечто незримое в предложение, которое могла бы произнести. – Да я как открытая книга! – Книга со шрифтом Брайля! – не сдаётся мужчина. – Прости, что обычные люди не могут читать его без подготовки! Сначала идти не хочется, в конечном итоге, твои друзья вполне взрослые личности, способные к адекватному диалогу и конструктивной критике. Но когда по помещению разносится резкий хлопок, ты вздрагиваешь, вскидывая взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Грэм трясёт рукой, одновременно дуя на ладонь. Он только что ударил одно из щупалец? Становится не по себе. Так что, ты вскакиваешь, направляясь к ссорящимся. Плащ, естественно, не забываешь. Хотя, ссорящиеся – громко сказано. Скорее, О’Брайан гневно глядит на Доктора, а в ответ инопланетянка только… О, ты знаешь этот взгляд. Стараясь двигаться быстрее, огибаешь мешающий пройти кристалл. – Что-то случилось? – стандартный вопрос обращает внимание на тебя, чего ты и добиваешься. Пока Грэм и Доктор обдумывают ответ, вклиниваешься между ними, протягивая плащ его обладательнице. – Спасибо. – Не за что, – улыбается она. Нет никакого перехода между яростным взглядом и этой совершенной улыбкой. Её глаза мгновенно светлеют, когда ты попадаешь в поле зрения. Похоже, в этот раз ты не единственная, кто замечает, как Доктор способна менять своё настроение в зависимости от того, с кем говорит. Грэм хмурится, его лицо напротив темнеет. Тебя всё ещё шатает после неудачного засыпания, опереться на кристальное щупальце кажется хорошей идеей. Однако едва твои пальцы прикасаются к нему, как ты сразу отдёргиваешь их назад, с недоумением рассматривая собственную ладонь. На ней расползается небольшое пятно. Бледное, с едва заметными прожилками. Появление пульсации в нём не радует. – Ну-ка, покажи, – Доктор берёт твоё запястье, отгибает пальцы, поворачивая кисть так, чтобы она оказалась под лампами. Пятну, по всей видимости, это не нравится, и оно стремительно перебирается на тыльную сторону, спасаясь от света. – Интересно. – Вот так всегда, Док, – вздыхает Грэм. – Стоит кому-то или чему-то появиться, как ты тут же переключаешься. – Я исследователь, – отзывается она. – Исследователям нужно исследовать. – Как удобно, – мужчина не отстаёт. Тебе не нравятся его слова и тон, но ты предпочитаешь не ввязываться напрямую. Повелительница и без тебя справится с чужим недовольством. В последнее время его почему-то слишком уж много. Откуда-то из кармана уже надетого плаща появляется скальпель. Доктор сдувает с него невидимую пыль и подносит лезвие к твоей коже, пока твои глаза расширяются. Наверное, надо было продолжать спать, а не бродить по кабине туда-сюда, думаешь ты. – Дёрнешься, порежу, – предупреждают тебя. Прохладный конец скальпеля прижимается к сжавшемуся около костяшек пятну. Сначала оно никак не реагирует, оставаясь инертным, но затем быстро ползёт вниз к запястью, резко останавливаясь, когда встречает пальцы, обхватившие твою руку. – Ему не нравится тепло. Когда металл нагрелся от кожи, он испугался. Пока Доктор разбирается с непонятным и, очевидно, инопланетным явлением, Грэм топчется рядом молча. В какой-то момент она просит его отодвинуться, когда пытается пройти к консоли, не забывая тянуть тебя за собой. И эта небольшая просьба производит невероятный по силе эффект разорвавшейся бомбы. – Ты снова ничего не говоришь, – произносит Грэм, в его голосе слышны нотки упрёка, но ещё больше там присутствует злости. – Только командуешь, словно от парочки объяснений ситуация вдруг изменится в худшую сторону. – Извини? – Да, не знаю, замечала ли ты когда-либо, но обычно твоя болтовня сводится к восхищению чем-то, даже если это «что-то» собирается нас убить, каким-то пространным лекциям или к тщеславному «я знаю, что тут происходит, слушайте меня». – Я думала, тебе нравится, когда я знаю, что происходит, – блондинка прищуривает глаза, мягкая хватка продолжает удерживать тебя на месте. – Ты сам мне об этом однажды сказал, в момент, когда я не знала, а потом узнала. И ты весь такой «о, наконец-то, я уж думал, что придётся стать кормом для водорослеедов». Хотя, как понятно из названия, они не едят ничего, кроме водорослей! Последняя фраза звучит действительно громко. Взгляд Доктора вновь меняется. Стоя чуть ближе к ней, ты отмечаешь, как её спокойное, даже отчасти любопытное, выражение лица становится резче. Что бы ни случилось в кабине до того, как ты очнулась, оно отражается на них обоих. Ты пытаешься уловить суть по обрывкам, но это мало чем помогает. Быстрый анализ ситуации отмечает язык тела. Руки Грэма дрожат, пальцы сильно сжимаются, да и весь он как-то подобран. Доктор напряжена, несмотря на то, как осторожно она удерживает твоё запястье, в остальных жестах нельзя найти привычной расслабленности. – Откуда мне было бы это известно? – интересуется О’Брайан. – Если даже ты поняла это лишь к концу. – Так это моя вина? – еле слышный вопрос заставляет твоё сердце сбиться с ритма, ощущение угрозы расползается по кабине. Крик тебя не пугает, в ваших приключениях он обычно означает опасность, которую следует избегать. Или вопли, остающихся с носом злодеев. И если Доктор и кричит когда-нибудь, чаще это восторг, чем что-то по-настоящему страшное. Её ярость всегда тихая. – Почему бы нам не вернуться к пятну? – врываешься ты. Не лучший способ нарушить наступившую тишину, надеешься, что как и ранее, они снова сконцентрируются на тебе, забывая друг о друге. Надеешься, верно, и ошибаешься. – Конечно, вернёмся, ведь это куда лучше, чем выяснение отношений, – беззаботно хмыкает Грэм. – Проще сбежать, прикрываясь неотложностью, чем использовать слова, чтобы, о, кто бы мог подумать, поддержать кого-то или обсудить нечто важное. – Перестань, – просишь. Почти не узнаёшь его, он кажется чужим, будто кто-то занял тело или принял облик. И ты могла бы в это поверить, если бы изменения коснулись только его. Но повелительница… растеряно смотришь и на неё. Светлые волосы, упавшие при наклоне головы, мешают разглядеть её глаза. Впрочем, положение тела не оставляет пространства для размышлений. Собранная, напряжённая, готовая. Словно замерший перед атакой хищник. – Всего лишь правда, – пожимает плечами мужчина. – Твой идеал не такой идеальный, каким хочет казаться для всех окружающих и для тебя в частности. Ослепляет то, как она умеет выбираться из передряг и спасать ситуации, возникающие на пути. Но если ты перестанешь смотреть на неё глазами влюблённого в хозяина щенка, то увидишь, что скрывается за маской. – Доктор! – всё же успеваешь перехватить её локоть до того, как она скажет что-то. Доктор уже открывает рот, но ты изо всех сил тянешь её руку на себя, заставляя развернуться. Небольшая ссора прямо на глазах перерастает в настоящий конфликт, и ты не готова увидеть его. Только не с твоими самыми великолепными во всём мире друзьями. – Да, Доктор, – Грэм явно не желает сдаваться, – обрати внимание на своего человека. Ей понравится. – П-повтори? – либо твои уши отказывают, либо ты и правда услышала эту интонацию. Бешено бьющееся сердце отходит на второй план, когда ты шагаешь вперёд, разрываешь контакт, чтобы оказаться перед О’Брайаном. – Всё очень просто, ребёнок, – он всегда называл тебя так. Для него ты и была ребёнком, но раньше это слово не вызывало такого отторжения, как сейчас. Возможно, виноват тон или взгляд Грэма, ты не способна разобраться в этом точнее. Куда больше заботит, о чём на самом деле он говорит. – Ты можешь скрывать это от себя, но все видят, насколько тебе важно внимание Доктора. Это первый раз на твоей памяти, когда инопланетянка не успевает удержаться от порыва. Или, как ты позднее думаешь, она и не собиралась контролировать его. Перед твоими глазами проносится размытая серая тень, а затем мужчина охает, отлетая спиной в щупальце. Ни ты, ни он не понимаете, что происходит. Просто чужие руки возникают перед тобой, чтобы врезаться в плечи Грэма. – Никогда не смей больше так говорить с ней, – шипит Доктор. – Ох, ну конечно. Этого следовало ожидать. А я всегда считал, что ты больше заточена под решение диалогом, а не действиями. Хотя, если вспомнить все наши поездки, слова обычно не помогают. И вот тогда ты становишься той, кто не брезгует силой. Но знаешь, что во всём этом смешного? – в доказательство своих слов он на самом деле смеётся, и этот обречённый, болезненно вплетающийся в уши, глухой смех тебе совершенно не нравится. – Ты отреагировала так лишь на эти слова. Грэм ловит твоё непонимание, растирает ушибленное плечо. – Наверное, это восхитительно, а? – судя по взгляду, вопрос достаётся тебе. – Быть под защитой Доктора. Приятно, когда тебя включают в близкий круг? Рассказывают секреты, делятся тайнами, которые, вообще-то, имеют право знать и другие. Лицемерно называть нас лучшими друзьями, когда в действительности друг только один. Два, если считать ТАРДИС. Вы такая хорошая команда, эффективная, зачем посвящать во что-то остальных. Осторожно, ребёнок, есть грани, из-за которых не возвращаются. – Я сказала… Ты разворачиваешься, упираясь ладонями в плечи Доктора. Она сбивается на середине фразы, прерываемая этим неожиданным действием. Грэм снова смеётся, так громко и отрывисто, что давится, кашляя, чтобы вернуть себе голос. Медленно оттягивая повелительницу к консоли, ты вслушиваешься в кашель за спиной и внезапно догадываешься, шёпотом озвучивая идею. – Это не Грэм, не совсем он, – вопросительный изгиб бровей придаёт тебе уверенности. – На пляже он что-то выпил. Наш Грэм никогда не был таким злым и неосторожным в словах. Что, если ТАРДИС пыталась подсказать это? В голове твои мысли звучали логичнее. В конце концов, именно Доктор смогла открыть входные двери, не поддавшиеся О’Брайану. Однако вслух они выглядели натянутыми. И всё-таки в глазах блондинки вместо насмешки ты видишь понимание. – Грэм, – на этот раз тон её голоса мягкий, – ты ведь пил коктейль, которым вас угощали? – Естественно, – бурчит он. – Ты часто забываешь, как еда важна для человеческого организма. Вот и приходится заботиться о себе. Тем более, нам их предложили, невежливо отказываться от гостеприимства. – А ты помнишь, кто вас угощал? Сначала тебе кажется странным такое уточнение, но затем ты вспоминаешь: её с вами не было. Ясмин ведь даже пошутила, Доктор опять нашла нечто интересное, забывая про время. Вы прождали её несколько часов, прежде чем она явилась облепленная мхом, рассказав о весёлой погоне за медведем. Медведи в твоём понимании не равнялись веселью. – Не помню. – Я помню, – ты напрягаешь разум, Доктор терпеливо ждёт. – Женщина, высокая, в мехах, с ожерельем на шее. Усталость, отодвинувшаяся с быстрым отдыхом, возвращается, тебе с трудом удаётся концентрироваться. Чем сильнее ты пытаешься вызвать образ в памяти, тем больше он ускользает от тебя, размываясь. Ни цвета волос, ни чего-то ещё, за что можно зацепиться. – У неё были пуговицы на одежде? – внезапно интересуется инопланетянка. Вновь погружаешься с ускользающие мысли. Мех запомнился хорошо, этому послужила голова зверя, которую не удосужились отрезать до того, как делать накидку. Вы с Яс удивлённо смотрели на пустые глазницы морды, пока незнакомка обслуживала вас. А вот пуговицы… – Нет, думаю, нет. Что-то вроде заколок таких металлических. И много верёвок. Доктор мрачно хмыкает. – Викинги. – Викинги? – переспрашиваешь ты. – Слышала когда-нибудь о Берсерках? Одержимые воины, не чувствующие боли. С сомнением переводишь взгляд на Грэма. На воина пожилой мужчина не казался похожим ни при каких обстоятельствах. Однажды вам с бандой пришлось облачиться в позаимствованное снаряжение солдат, на нём оно смотрелось комично. На тебе, вероятно, тоже, благодаря отсутствию в округе зеркал ты так этого и не узнала. Зато часть про одержимость подходила. – Значит, это не полностью Грэм? – Вот эта черта мне нравится в тебе больше всего, – смеётся Доктор, неожиданно вспыхиваешь, ощущая как загорается лицо, к счастью, она не смотрит, занятая пультом ТАРДИС. – Ты никогда не поверишь в то, что твои друзья могут оказаться плохими. – Но ты тоже. – Да, поэтому мы похожи, – ещё пара таких предложений, и тебе явно будет не до помощи Грэму. Ты пытаешься расшифровать это чувство, разгорающееся внутри, но терпишь неудачу. Его сложно очень сложно понять. – Что ж, Грэм, сегодня твой счастливый день. Впервые, я приготовлю тебе еду. Не совсем я, конечно, но ТАРДИС самостоятельно бы до этого не снизошла. Поворачивая рукоять на консоли, Доктор вызывает открытие отсека на одной из панелей. Из него вырывается облако пара, и она безбоязненно засовывает руку в отверстие, вытаскивая покрытую каплями воды тарелку. Ты не знаешь, что более удивительно: само наличие посуды внутри консоли или же этот до странного идеальный треугольный бутерброд с джемом на тарелке. – Я люблю малиновый, – предупреждает заинтересованный Грэм, подходя ближе. – Ты бы знала, если бы спрашивала. – Он малиновый, – ничуть не смущаясь, утверждает блондинка. – Правда? – шепчешь ты. – Понятия не имею, – также шёпотом отзывается она. Грэм осторожно берёт бутерброд. Вертит его в разные стороны, даже прищуривается, но всё же откусывает. На самом деле, ты не думала, что будет так просто уговорить его. Видимо, мужчина любит поесть гораздо больше, чем вы все. – Занимательный факт: Берсерки не нуждаются в еде и отдыхе до тех пор, пока битва не закончена. И даже после неё они не бросаются к столу, а засыпают, чтобы восстановить силы, – Доктор умудряется говорить с тобой, при этом не отрывая пристального внимания от О’Брайана. Едва она переходит к значению самого слова «берсерк», как он застывает. Его недовольное выражение лица, поселившееся с момента вашего повторного появления в комнате управления, постепенно разглаживается. Пока, наконец, Грэм не трясёт головой, сбрасывая нечто невидимое. Несколько раз моргает и растеряно смотрит на вас. – Док, ты приготовила мне бутерброд? – Когда меня так упрашивают, я не могу отказать, – удивление расцветает сразу в двух парах глаз, одна из которых принадлежит тебе. Как-то ты пропустила момент упрашивания, если он вообще был. – Не помнишь? – Честно? – Грэм переводит взгляд с тарелки на руку, крепко стискивающую кусок хлеба с джемом. – Не очень. – Что последнее ты помнишь? – Мы собирались… в бар? Ты ещё куда-то ушла. О, так ты за бутербродом ходила? – Да, именно за ним. Это называется забота. А теперь, прости, мне стоит позаботиться ещё кое о ком. Ты совсем забываешь о пятне на руке. В отличие от всё ещё изумлённого Грэма, тебе достаётся вовсе не еда, а липучки проводов на висках. Впрочем, ТАРДИС тут тоже играет ключевую роль. Сканирование не выявляет ничего опасного, о чём и сообщает Доктор. – Небольшой вирус, самоуничтожится, не выдерживая температуры тела. Нормальной, хочу заметить. Но можно ускорить процесс, повысив её, – благоразумно отказываешься, тем более, пятно не доставляет неудобств. – Он не вспомнит? – Грэм отыскивает лестницу на второй этаж, ступени остаются стабильными, пока мужчина поднимается по ним, чтобы раствориться в коридорах. Ты прослеживаешь весь его путь, после поворачиваясь к Доктору. – Полагаю, нет. И это хорошо. Молча соглашаешься. Все слова, которые он говорил в запале, все брошенные реплики были ужасными. Грэм не контролировал их, но обвинял бы в этом себя. Вы долго знакомы, поэтому можешь представить, насколько тяжело далось бы ему понимание собственного поведения. Прокручивая в голове фразы, ты отлично знаешь: не только он был злым во время ссоры. – Мне жаль, что ты присутствовала при этом, – Доктор словно знает твои мысли. Она явно догадывается, о чём ты вспоминаешь. – Хотелось бы, чтобы у меня тоже было какое-то оправдание, но его нет. Это не… – Всё хорошо, – возражаешь ты. – Тебе не нужно быть идеальной. – Потому что идеалов не существует? – Нет, – отрицательно мотаешь головой, на секунду задумываешься, на какой из вопросов действительно отвечаешь. На тот, который звучит, или же другой, спрятанный внутри. Так и не найдя верного ответа, продолжаешь. – Идеалы очень скучные ребята. С ними всегда всё прекрасно, и у них нет сомнительных качеств. Как долго они могут быть привлекательными в таком случае? – Мы говорим сейчас об общих или конкретных? Опасная тема, каким-то чудом ты не замечаешь этого. – О личностях. – И твоё мнение? – Доктор совсем не спешит озвучивать собственное предположение. Ты ощущаешь нервозность, слушать её проще, чем пытаться сказать самой. Но, вероятно, инопланетянка действительно заинтересована. – На мой взгляд, не очень долго. – Почему? – она откидывается на консоль, пропуская между пальцами рычаги и кнопки. – Мне… они кажутся ненастоящими. Идеал предполагает совершенство во всём. Но мы ведь не называем так что-то плохое? У них есть только хорошие стороны, лучшие. Когда есть только хорошее, это заставляет сомневаться в правдивости. – Жить в сомнениях трудно, – подтверждает Доктор. – А если посмотреть с другой стороны? Допустим, у нас есть одна идеальная личность, и есть другая, которой не так повезло. Какая из них привлечёт внимание? Твоё, я имею в виду. – Дружелюбная? – она беззлобно смеётся, никакой насмешки. – Ладно, обе дружелюбные. – Тогда настоящая, – от своего варианта ты не отступаешь и теперь. – Они обе настоящие. – Не правда. Никто не может иметь только хорошие стороны. И даже если кто-то такой есть, если он и привлечёт моё внимание, то лишь до момента, пока я не встречусь с кем-то другим. Не важно, какой великолепной будет первая личность, важно то, какой хочет быть вторая. Идеалу не нужно достигать совершенства, потому что он уже совершенен. И это очень переоценено. Некоторое время Доктор молчит, то ли обдумывая сказанное, то ли размышляя о чём-то. Смотришь в пол, боясь поднять на неё взгляд. Ошиблась ли ты в словах, в собственном мировоззрении? Она говорила, что жить в сомнениях тяжело. Ты живёшь в них почти всю свою жизнь и можешь признать – это и правда трудно. Но гораздо хуже, когда сомневаешься в себе. – Иногда борьба с плохими сторонами поглощает кого-то и отталкивает других, узнающих, что тот, кого они увидели, совсем не такой, каким кажется на первый взгляд. Я поняла твой выбор, но хочу заметить, он сложный для выполнения. – А разве не суть жизни в сложностях? – фырчишь ты. – То есть проще ты её сделать не хочешь? – Пойти по быстрому пути может и легче, но на длинном можно встретить кого-то ещё. Что бы выбрала ты? – вскидываешь голову, мерцающие звёзды в глазах Доктора захватывают взор, такие яркие и согревающие. – Путь с друзьями, – ты молчишь, пока она не вздыхает и не отвечает на нужный вопрос. – Между идеалом и кем-то другим нет выбора до тех пор, пока ты их не встретишь. И, знаешь, за всё время путешествий я никогда ещё не встречала кого-то идеального. Повелительница улыбается, нет никакой возможности удержаться от ответной улыбки. Вы прощаетесь, и ты скользишь в коридоры вслед за ушедшим Грэмом. Внутри появляется надежда добраться до собственной комнаты и погрузиться в объятия неспокойного сна. Лишь бы в этот раз не затянуло опять в то тёмное беспросветное состояние, постоянно преследующее тебя ночами. Оно появилось с момента твоих путешествий. Но если это плата за вселенную в будке, ты готова к этой цене. И всё же на пороге комнаты задерживаешься. Нечто не даёт покоя, всплывая обрывками в голове. Принимая решение, ты с сожалением смотришь на вход, шагая дальше. ТАРДИС успешно понимает тебя, подбрасывая путь до обиталища Грэма. Да, он зовёт своё помещение именно так. Спасибо, хоть не берлогой. – Грэм? – стук в дверь не приносит результата, поэтому ты осторожно отводишь дверь в сторону. Мужчина раскладывает постель, но сразу оборачивается на шум. – Что-то случилось, ребёнок? – тон не имеет намёка о том, каким злым голосом он выплёвывал обращение раньше. Тебе снова начинает нравиться это слово. Набирая в грудь воздуха, словно перед прыжком в воду, ты киваешь. – Как можно понять свои чувства? – Интересная тема, – замечает О’Брайан, пока ты присаживаешься на край кровати. – Думаю, за свою жизнь ты успел в ней хорошо разобраться, – это та причина, по которой ты можешь обратиться только к нему. Не хочешь намекать на возраст, поэтому делаешь упор на опыт. Ни Яс, ни Райан, ни ты сама не достигли в этом необходимых знаний. – Знаешь, – он хмурится, подыскивая слова, – ты уверена, что тебе нужен я? Здесь есть кто-то, кто жил очень долго, никому из нас не сравниться с этим уровнем, даже если сложить наши возраста. Не подумай, что я не хочу, но будет лучше обратиться к кому-то действительно разбирающемуся. Если она порой и отрицает своё понимание, всё равно знает об этом больше. – Я… – замолкаешь, а Грэм не торопит. – Я не могу обращаться к Доктору. Не с этим. – О, – вдруг понимает он, проницательности ему не занимать. Вроде бы тебе нужно испытывать смятение или хотя бы смущение, и всё-таки ни одно из них не приходит, оставляя пустоту в груди незаполненной. – Когда? – На этот вопрос разве есть ответ? – Я влюбился, когда Грэйс вошла в палату. Да, на этот вопрос всегда есть ответ. – Ну, – предложения даются с трудом, ты почти не способна выдавить ни слова, мысли кружатся, не разрешая поймать себя. Этот бесконечный поток отчасти раздражает, и ты стараешься структурировать его, – я бы не сказала, что влюблена. – Правда? – он дружески пихает тебя плечом. – Хорошо, как понять, что ты влюбился? – Не знаю, – Грэм качает головой. – Могу только поделиться ощущениями. В первую очередь комфорт. Мне очень нравилось находиться рядом с Грэйс, слушать все её рассказы. О работе, о сломавшейся кофеварке, о том, как по дороге домой машина облила её водой из лужи, а затем водитель попал в её отделение, и они оба друг друга узнали. Грэйс никогда не была злой, парню очень повезло в этом, хотя он до выписки прятался по углам, надеясь не встретить её в коридорах. Ты громко смеёшься, ободрённый Грэм продолжает. – Она была умной, много читала, приносила научные журналы мне, научила задумываться о разном, постоянно расширяла мой кругозор. Я никогда не мыслил, может ли это быть просто симпатия, как если тебе просто нравится какой-то человек, а ты время от времени сомневаешься в этом. Я не сомневался. Она буквально достала меня из могилы. И я говорю не о раке как таковом. В то время у меня был сложный период, эмоциональность пошла на спад, я ничего не хотел, замыкался в себе, боялся всего, стремился к существованию, а не жизни. Но она сказала, что это не выход. И что жизнь не только веселье и радость, однако беду проще пережить, если разделить её с кем-то. Её отношение ко всему было таким… вдохновляющим. Она наслаждалась каждым днём, а это тяжело, учитывая, где она работала. Не представляю, сколько нужно иметь внутренних сил, чтобы раз за разом поддерживать пациентов, узнавших страшный диагноз. В нашу первую встречу я рассказал ей о своей работе водителем автобуса, точнее, она выудила эту информацию из меня. И сразу же сообщила, чтобы я не был похож на Джеймса Блейка. – Джеймса Блейка? – нечто знакомое появляется в этом имени, но ты всё же не узнаёшь его. – Мы как-то встречались с ним, неприятный парень, – объясняет мужчина. – Будь Грэйс там, она бы его, возможно, огрела сумочкой. И, скажу сразу, он определённо заслуживает хорошего хука в челюсть. С этим ты соглашаешься, некоторые люди напрашивались на такое обращение. Ставишь мысленную заметку позднее разузнать о Блейке, что-то подсказывает тебе, что Грэм встретил его совершенно случайно и совсем не в вашем времени. – А потом я заметил, что ободряюсь, едва слыша шаги Грэйс в коридоре больницы. Надеялся увидеть её, даже с какой-то радостью посещал процедуры. Пока, наконец, она не вздохнула и не спросила, когда я собираюсь пригласить её на свидание. – Она довольно прямолинейна, – замечаешь ты. – О, ты попала в точку. Грэйс говорила о том, что думает, не боясь последствий. Но, напомню, думала она обычно о хорошем. В тот момент, когда я впервые взял её за руку, в каком-то из ресторанов во время того самого первого свидания, то сразу понял: либо я женюсь на этой женщине, заставляющей моё сердце трепетать, а разум путаться в мыслях, либо можно ложиться и умирать прямо за этим столиком. Она делала меня счастливой одним присутствием. У нас, конечно, были разногласия, и все они не имели значения, едва я смотрел на неё. Какая разница, если полка на стене скосилась, а носок потерялся во время стирки? Всё это поправимо и не стоит эмоций. Но то, что такая женщина, как она, полюбила и приняла меня – стоит. Это чудо, которое случается не со всеми. – Насчёт комфорта… – Да, – кивает Грэм. – Я говорю о полном комфорте. Физическом и эмоциональном. Включая все негативные эмоции. К своему стыду, я проявлял их чаще, но она никогда не говорила мне избавляться от них. Были только поддержка и понимание. – Спасибо, – тихо шепчешь ты. Вы оба снизили голос во время разговора, казалось немного грубым повышать его теперь. – Скорее, это запутает тебя ещё сильнее. Всё же я не полный эксперт в чувствах. – Нет, на самом деле, ты очень помог, Грэм, – ты не лжёшь ему. Тебе сложно разбираться в чём-то с помощью статей или общих фраз. Но вот чужой опыт, который можно примерить на себя, лучше всего объяснял необходимое. – Обращайся, ребёнок. И, кстати, ты так и не сказала, кто объект твоих чувств? Вопросительно моргаешь. Трудно поверить, как при всём его понимании, он не замечал, учитывая, что буквально несколько минут назад сам произнёс это в кабине управления. Тебе хочется похвалить его за сдержанность и желание сохранить остатки твоего достоинства, но лицо О’Брайана выглядит удивительно честным. Вы все знали: он достаточно плохой актёр для такой правдоподобной игры. Были ли это проявления кратковременной амнезии? Смущаясь от твоего взгляда, Грэм пытается исправиться. – Прости, слишком личное. Не подумал. В любом случае, если что, ты знаешь, я всегда открыт к диалогу. Как и все здесь. Может, у Яс и Райана не хватает опыта, или у Доктора понимания чьих-то чувств и эмоций, но мы все готовы выслушать и помочь. Инопланетянка любила называть вас лучшими друзьями. В первый раз ты так и не поняла, по какой причине. И только затем осознала, они действительно были друзьями. Нет, вы были друзьями. Лучшими или нет – это пока не определялось так хорошо, но очевидно теми, кто окажется рядом в сложную минуту, бросив все другие дела. Доверие, честность и искренность. Ты ценила эти качества в ком-то больше всех остальных. Поэтому дружба для тебя, как Грэм и сказал ранее, чудо, которое случается не со всеми. Улыбаясь мужчине, ретируешься из его комнаты, тут же натыкаясь на свою. – Хорошее настроение, да? – обращаешься ты к ТАРДИС. – Хотела бы я иметь его тоже. Едва дверь задвигается за твоей спиной, как ты откидываешься назад, прислоняясь к металлическому покрытию. Холод в какой-то мере бодрит. Закрываешь глаза, представляя ощущения в словах Грэма. Любовь и принятие, теплота, с которой он отзывался о Грэйс. Ты не знаешь эту женщину, никогда не видела даже её фото, но отчего-то не можешь не восхищаться. Впрочем, ты понимаешь, почему восхищаешься. Эмпатия сложная и опасная вещь, иногда она болезненная. А иногда, как сейчас, потрясающая. Могла ли ты описать Доктора так же, как Грэм описывал Грэйс? Ты думаешь о повелительнице. Тебе определённо комфортно с ней, да и слушать её приятно. Но этого недостаточно. О’Брайан говорил и о негативных эмоциях. Злость, обиженность, печаль. Можешь ли ты принять их в Докторе? Способна ли ты на поддержку, если вдруг увидишь то, что не впишется в тот образ, который она создаёт вокруг себя? Но разве ты уже не сделала этого? Название, отдающее гибелью, звучит в твоей голове. Галлифрей. Опустошённый, разорванный и сожжённый дотла. И как бы тебе ни хотелось отрицать, всё-таки поддаёшься этому чувству внутри. Стоит ли пытаться разглядывать его, если ты и так понимаешь, какое оно? Злой Грэм был не прав, когда в консольной комнате заявил, что ты не видишь настоящую личность Доктора. Когда утверждал о твоём будущем разочаровании, если, наконец, раскроешь глаза. Дело не в том, что ты их закрывала, а в том, что они всегда были открыты. Нет никакого идеального Доктора. Есть просто Доктор. Доктор, в которого ты влюблена.