Белый лотос

Лето шло к самому своему разгару. Закончился июнь, и на смену ему пришёл июль, балующий на первой неделе ясной погодой. Поскольку Ви по-прежнему жил и работал у Сухёка, то ему пришлось отпроситься на несколько дней в маленький отпуск. Друг позволил ему отлучиться, потому что посчитал причину более чем достойной: Ви сказал ему, что едет провести время с Элией, согласившейся с ним встречаться. Сухёк, всё это время развлекаемый и отвлекаемый разговорами Тэхёна, направлявшими в правильное русло, стал забывать о своих нелегальных развлечениях. Энтузиазм давнего товарища относительно самых обычных и тривиальных вещей оказывался заразительным, и увлечься простой прогулкой не составляло труда, когда кто-то рядом делал из этого счастливое событие. Услышавший о том, что Тэхёну дали согласие на отношения, Сухёк тоже набрался смелости и в выходные, которые они поехали навещать семью Сэрим, как у них уже повелось, тоже предложил девушке встречаться. Растерявшаяся и немного испуганная, Сэрим едва не потеряла дара речи. Она сказала, что ей нужно подумать и ушла в другую комнату. Поскольку предложение было сделано без посторонних, то родители и бабушка, пришедшие с кухни, не поняли, почему девушка покинула гостей. Но когда они стали уезжать, она вышла и догнала Сухёка, отозвав на пару слов. Ви вежливо отдалился, однако друг сам позже поведал, что Сэрим поинтересовалась, действительно ли она ему нравится? Тот ответил «да», и только тогда она согласилась, прежде спросившая разрешения и одобрения у родителей. - Но нравлюсь ли ей я?! – задавался мужчина вопросом всю обратную дорогу до Сеула. - А ты почему не спросил? - Не знаю. Постеснялся. – Сухёк помотал головой, понимая, как идиотски выглядит в своём дорогом костюме и счетами в банках, и возрастом в паспорте, произнося что-то там про стеснение. – Нет, я побоялся услышать, что я ей не нравлюсь. - В таких делах лучше сразу узнать, - порекомендовал Ви, - чем после многих лет совместной жизни. Вернувшись в квартиру, Сухёк набрал Сэрим, чтобы перебороть свой страх и расставить все точки над i. Тэхён не слышал, что ответили по телефону, но судя по тому, что беседа за стеной, в спальне друга, затянулась на час, и оттуда раздавался то смех, то радостные разглагольствования, никто не послал его подальше и не расстроил отрицательным ответом. Несмотря на налаживающуюся постепенно жизнь Сухёка, Ви не собирался его быстро оставлять, понимая, что чем дольше продлится присмотр и поддержка, тем будет лучше. Компаньоны по «развлечениям» не возвращались, разругавшись из-за подозрений и взаимных обвинений, так что с этой стороны опасности для Сухёка можно было не ждать, но мало ли под какое влияние он ещё попадёт? Если он водил знакомство с Квон Джиёном, то всякое было возможно. Золотой долго уговаривал друга пообщаться, помириться с Со Джисопом и, когда ему удалось организовать встречу, был доволен результатом. В любом случае, даже если преподаватель имеет отношение к истинной секте Белый лотос – он более предпочтительная компания для человека, чем развратники-миллионеры. Со Джисоп не выглядел обозлённым за то, что его чуть не упекли в тюрьму, и даже первым протянул руку для пожатия Сухёку. Тот нехотя, но, переборов себя, принял этот жест примирения. В конце концов, это было в его же интересах. После посещения его квартиры Луной с бравыми ребятами, он ещё не раз вскакивал по ночам от неизжитых страхов, и потом колобродил ночью в поисках сна, всерьёз раздумывая над тем, чтобы поменять место жительства. Ви на утро удавалось уговорить его, что от смены места жительства страх темноты и неожиданности никуда не денется, нужно решать вопросы по-другому. Тогда-то Сухёк и отважился взглянуть в глаза Джисопу и поговорить с ним. Со Джисоп хорошо отыгрывал свою роль, как догадался уже Ви, хотя так до конца и не понял, какую же роль он играл в Белом лотосе, так что приходилось довольствоваться имеющейся информацией и для собственного спокойствия верить, что преподаватель лишь посредник, а не обладатель власти или тайн. Он ничем не выдал, что у них с Тэхёном были какие-то общие секреты и договорённости, но продолжал иногда угощать молодого человека «волшебным чаем», от которого золотой не отказывался. Невосприимчивость к боли – отличный подарок любому золотому, который в каждый момент жизни может ввязаться в новую неприятную историю. Как сказал когда-то сам Сухёк, рассуждая о девушках, использованных им в состоянии отключки – не всё нужно озвучивать и не всё обязательно знать. Золотого никоим образом не мучила совесть за то, что он многое не договаривает другу и ещё столько же выдумал. Во-первых, тот совершил серьёзные преступления, и заслуживал крепкого урока от жизни, во-вторых, хоть он и стал откровеннее и многое рассказал Ви, но что-то про гипнотизёра и проверку тем друга заявлять не спешил, а это значило, что какие-то секреты у него всё равно оставались. «Какие-то секреты» были у всех людей и ничего криминального в этом не было. Проблема заключалась в качестве этих секретов и том, от кого их держали люди. Не всегда одинаковое умалчивание годится для близкого человека и постороннего, не всегда одно и то же нужно скрывать от друга и любимой девушки. В те самые солнечные и погожие дни, Тэхён повёз Элию в Янгу. Уж кому, как ни ей понимать, что такое духовная связь, что такое незримое присутствие. Поэтому Ви очень хотелось показать ей свою родину, место, где жили его родители. Ему хотелось бы познакомить её и с самими родителями, но он и сам их не знал, поэтому преподнёс то, что получил сам – посетил с ней их надгробия. Они возложили цветы на две могилы и долго стояли, тихо беседуя. Элия завела речь о своих маме и папе, чьи могилы вряд ли когда-либо увидит. Ви опустил лицо, чувствуя в этом всём укор. Свой собственный самому себе. Раз он считал, что скрывать важное нельзя, тем более от той, с кем проведёшь всю жизнь, ближе которой не будет, то нельзя больше оставлять тайн. Да и откройся они случайно – каково опять будет Элии? Тэхён сжал её бледную руку. - Эя… я должен тебе кое-что сказать. Только, прошу тебя, не начинай меня ни в чём винить сразу… - Амитабха! – приложила вторую ладонь к сердцу альбиноска. – Если ты окажешься ещё кем-то, помимо члена Белого лотоса, вызванного Духа и золотого, я с ума сойду! - Ну, на самом деле, Сухёк думает, что я гей, только Юнги не говори, - улыбнулся Ви. - Что?! Как он может думать так… - Долгая история. Потом расскажу. Не смотри на меня так! Я к нему не приставал даже ради задания. По-моему, верность означает не только спать с одной девушкой, но в целом с одним-единственным одушевлённым индивидом, так что исключений я не делал. Но сейчас не об этом, - он взял обе руки немного обескураженной Элии и развернул её к себе. – Эя, речь идёт о твоих родителях. Точнее, о маме. Девушка напряглась и сжалась. Она не думала, что тут может что-то коснуться её. В глазах Тэхёна она постаралась скорее найти то, что он хочет сказать. Элия занервничала, давно невзлюбив неожиданные признания и откровения. Повороты судьбы редко оказывались выводящими на счастливые дороги. - Я сам узнал не так давно, поэтому, пожалуйста, не обвиняй меня в том, что я врал. Я просто не знал, как тебе сказать. Искал подходящие слова. И случай. - Не томи уже, пожалуйста! – подёргала она его за руки, попрыгав одними пятками. - Ладно. Только не переживай. И не волнуйся. Хорошо? - Не могу обещать. - Твоя мама жива, - глядя в глаза жене, сказал Ви. Та не шелохнулась. Целую минуту она не могла поверить в то, что услышала. Тэхён на всякий случай крепче стиснул пальцы на её ладонях, чтобы она не сорвалась и не побежала. Неизвестно куда. Девушки бывают весьма импульсивны, никогда не знаешь, чего от них ждать. Элия округлила глаза и, начиная отмирать, стала водить взглядом и потеряно озираться по сторонам. - Мама? Моя мама… она жива? Она… я никогда не знала её, не видела… кто… как? Дедушка говорил, что её звали Нима, но… он знает? Дедушка знает? - Только не обижайся на него, - ответил Тэхён на её вопрос этими словами, - он не со зла скрывал правду. Он боялся. - Чего?! Что я буду слишком счастлива? – прыснула одновременно смехом и слезами Элия. Она невольно дёрнулась, как бы стремясь свободно зашагать по территории, но Ви наоборот перехватил её руки так, чтобы прижать к себе. Эя чуть успокоилась, хотя продолжала тяжело, взволновано дышать. – Чего тут было бояться?! - Твоя мама отправилась много лет назад на верную гибель, желая найти твоего отца. Настоятель переживал, что ты можешь отправиться следом за матерью, если узнаешь, где она. И тоже пострадаешь. - Так где же она? – впилась взором в лицо Тэхёна Элия. - Учти, мимо меня ты не пройдёшь, - улыбнулся спокойно золотой, - даже если возненавидишь меня и будешь бить, я не дам тебе отправиться за ней. - Где она, Тэхён?! – потребовала девушка, схватив его несильно за грудки. - В Синьцзяне. У Дзи-си. - Амитабха, - закрыла глаза Элия и, вся как-то сдувшись, уткнулась лбом между ключицами Ви, опустив вмиг ставшие безвольными руки. – Мама… - Видишь, не столь много счастья принесли эти сведения. – Продолжая одной рукой обнимать жену, Тэхён другой погладил её по голове и поцеловал в макушку. – Мы сделаем всё, чтобы её вернуть, Эя. Ты обязательно её увидишь. - Вернуть её, рискуя собой? – резко подняла голову она. – Ты хочешь сказать, что положишь на это голову сам, а меня не пустишь?! - Да, именно это я и подразумевал, - иронично и откровенно хмыкнул Ви, пожав беззаботно плечами. - Ты что, забыл? – Элия взяла его за эти наглые плечи, собравшиеся геройствовать, и уставилась в глаза в упор. – Ты – мой Дух. Не будет тебя – не будет меня. Если пострадаешь ты, то со мной будет то же самое. Если не бережёшь себя, то и в том, чтобы беречь меня тоже нет смысла. - Эя… - Нет, не спорь. Это не пустые слова! Пусть… пусть я теперь не могу того, что раньше, - девушка разжала руки и подняла вверх ладони без линий, обожжённые, но зажившие и гладкие, с бело-розовыми шрамами стянувшейся кожи. – Но я точно знаю, что в ту же секунду, когда тебя не станет, я больше не смогу дышать. Неважно, как далеко ты от меня будешь. Я умру на месте. Тэхён посмотрел на совершенно убеждённую в своих словах, в своём пророчестве Элию, и не стал с ней спорить. Он поверил ей. Да, он знал, что так и будет, потому что как-то странно чувствовал, что если кто-то обидит или тронет её, или ей будет больно, он точно так же почувствует это в любом уголке земли. Он хорошо помнил, как те долгие месяцы, что они искали её, а она находилась у Дракона, он жил будто в наркотическом сне, как робот, как заведённый механизм, ни к чему не испытывая тяги, редко переживая эмоции, разучившись получать удовольствия, его постоянно подташнивало, как плывущего на плоту после кораблекрушения, и регулярно он не мог избавиться от шума в ушах, будто их закладывало водой. Потом, когда они спасли его Медведьму, и он проанализировал, как она жила всё это время, он понял, что так настроился на неё, так сжился с ней и с мыслями о ней, что вся его сущность была неразрывно связана с её существованием. И эту необъяснимую, почти мистическую связь они теперь только укрепили. Он приложил ладонь к её белоснежной щеке, и девушка сильнее прильнула к ней, прижимаясь, наклоняя голову. Там, где касались его пальцы, её кожа прозрачно розовела. - Я не пострадаю, Эя, не бойся. - Как я могу за тебя не бояться?! – Она обняла его сама, крепко-крепко, зажмурившись. Обрамлённые точно заиндевевшими ресницами веки спрятали глаза. – Ты сказал, что вы боялись, что я сорвусь на помощь матери, но, видимо, я совсем не такая, как она, не сильная, не героиня. Я трусливая и жалкая. Я понимаю, что, должно быть, она где-то в настоящем кошмаре, и мне плохо делается от осознания этого, но… я не могу даже представить, с чего начать и как бы могла ей помочь? Мне хочется упасть и плакать, и я точно знаю, что если бы собралась за ней, то погибла бы наверняка и это было бессмысленно. Синьцзян ведь недалеко от Тибета, я живо воображаю, что это за места. О-о! Но если пропадёшь ты, - Элия опять снизу вверх посмотрела в глаза мужу. – То я точно соберусь в путь. Потому что оставаться здесь просто не будет смысла. - Ради дедушки. - Дедушка отлично жил и без меня многие годы. Ничего с ним не случится. У него столько воспитанников! - Ладно, хватит тут планировать побеги, - пресёк это Тэхён как бы в шутку, - я сообщил тебе то, что посчитал должным, и теперь мне спокойнее на душе. Ведь я обещал тебе никогда не врать. Именно тебе обещал, так что не ставь мне в упрёк ложь кому-нибудь другому. - Ах ты хитрюга, - покачала головой Элия. – Впрочем, чего я ждала от парня, вывалившегося из шкафа и наплетшего столько сказок? Из Янгу они поехали навестить могилу Бан Шихёка. Многие бы не оценили такого «романтического» провождения свиданий, но Ви и Элия не видели в кладбищах мрачности или уныния, и ассоциировали их не с безвременным расставанием, а знаковым пристанищем в конце пути, где жизнь делает передышку. Для них эти царства упокоения обладали таким же уютом, как любой красивый парк. Границы между миром живых и мёртвых были условны, все, кто умер – когда-то жили, все, кто ещё жил – когда-то должны будут умереть. Прожившие в Тигрином логе научались смиряться и принимать эту истину, пусть не до конца и не так, чтобы перестать реагировать на потери близких, но по прошествии времени они не переставали чувствовать ушедших, как до сих пор реальных. Память, уважение к ней, следы прожитой жизни – на Каясан настоятель традиционно вёл хроники мастеров, выпускников Лога, и самой обители. Прошлое там не исчезало, не растворялось, а сохранялось в истории, служившей опорой для настоящего. Тэхён, пока они ехали в рейсовом автобусе, долго рассуждал на тему душ и загробного мира. Элия вспоминала бабушкины рассказы и тибетские легенды, которые помнила из детства. - Людей так по-разному хоронят всюду, - сказала она, закинув голову на плечо Ви. Они оба смотрели на небо за окном, плывущие по нему облака, на проносящийся под ним лес. Поездка возвращала их в те времена, когда они покинули Сычуань с Шугой и Чонгуком, и едва были знакомы. Элия протянула палец к стеклу и, коснувшись его, повозила по силуэту облака, будто оно было досягаемым. – Но для души же нет разницы, что происходит с телом, когда она его покинула. Как считаешь? - Думаю, что нету. Только неизвестно, есть ли душа, и что она собой представляет. Буддист должен верить в анатман – её отсутствие, христианин – в одну единственную, даос – в десять душ сразу. Но на самом-то деле ответ какой-то один. Как думаешь, какой? - Я не знаю, - смущенно потёрлась носом о плечо Ви Элия, и опять положила на него затылок, - у нас в Тибете тоже были буддисты, но я так и не поняла, что там куда по их представлениям после смерти девается. Бабушка, тайком от местных, которые обращались к ней за помощью, проповедовала бон, она учила меня так: есть душа небесная, есть душа земная, а есть бессмертная. - И в чём их отличие? - Небесная душа улетает после смерти вверх, к доброму богу Кунтунбзангпо – бабушка связывала её с нашей памятью, опытом, знаниями. Бог не может жить земной жизнью и испытывать то же, что люди, поэтому набирается мудрости через эти небесные души, он спрашивает у них о нуждах людей, которые сам понять не может, обладая божественным, а не человеческим сознанием. Земные души что-то вроде наших желаний – они сильнее всего привязаны к телу, и уходят вниз после смерти, к нагам, особенно если утонуть или быть закопанным, тогда и третья душа не успеет вырваться. А она, эта третья, бессмертная душа – это и есть мы сами, наше глубинное «я», которое просто видит, просто чувствует, просто слышит. После смерти, если небесная наша душа развилась сильнее, то бессмертная возносится с ней и попадает к Кунтунбзангпо… - В рай? Элия покачала головой. - Нет. К Кунтунбзангпо – это просто к доброму богу. Это… то есть, просто жить по его принципу, разумно, быть нацеленным на ясность, прояснение, свет знаний и мудрости, под сенью его сияния, там нет никакого бесконечного блаженства, только служение добру... Я, прости, не смогу нормально объяснить, поскольку многого не помню и сама, к сожалению. Бабушка бы объяснила. - Ничего. Продолжай. - Если перевесит земная душа, то ты попадёшь к нагам – вот это да, скорее ад, ты будешь жить с ними, как они: воевать, злобиться, испытывать похоть, во влажной и мерзкой темноте, без света. Если они не слопают, конечно, эту душу. А они скорее всего так и сделают. Рай – это если сохранить гармонию между двумя душами, и бессмертная останется на земле, переродится в новую жизнь. - Ничего себе! – удивился Тэхён. – Буддисты считают, что надо рано или поздно избавиться от перерождений, потому что это своего рода вечное наказание, а в бон перерождение – рай? - Ты же знаешь, эти религии враждовали, не удивлюсь, если одни придумывали что-то в пику другим, - улыбнулась Элия. – Да и, если честно, бон очень многое взял у буддизма в Тибете, как и наоборот, даже бабушка жаловалась, что не осталось почти нигде чистых бонцев, носителей знаний далёких предков. А я и вовсе их растеряла. Я верю в единственную душу, на которую тело после смерти не повлияет. - Но даосские мифы смахивают на то, что ты сейчас рассказывала, - Ви залез в свой рюкзак, захваченный для проведения выходных вдали от столицы, и достал оттуда брошюру с поучениями Бан Шихёка, которую прихватил как-то в молитвенном доме. – Тут говорится о хон – трёх небесных душах, и пэк – семи земных. Они тоже светлые и тёмные, и расползаются после смерти в разные стороны, в зависимости от всяких причин. – Тэхён раскрыл книжонку и стал листать. – Но интереснее тут другое. Помнишь, я тебе рассказал обо всех дедушкиных ребусах? О цифре десять, остановившихся часах, букве «икс» и андреевском кресте? - Помню. - Так вот. Сидел я как-то в комнате для персонала, ждал очередной поездки куда-нибудь Сухёка, полистывал страницы и вдруг меня озарило! - Интересно, - развернулась к нему Элия, отвернувшись от окна. - Я же всё уделял внимание той самой десятке и «иксу», беря во внимание лишь то, что дедушка мог знать обо мне раньше. А потом я подумал о тебе, - Ви посмотрел в глаза жене, улыбнувшись нежно, - я о тебе постоянно думал, но в этот раз конкретно о том, какая ты у меня особенная. - Да неужели? – девушка указала поочередно на свои уши, волосы, глаза: - Потому что выгляжу как эльфийская поганка? - Перестань, - он поймал её водящуюся в воздухе руку и поцеловал, - потому что ты моя самая красивая. А, ну и потому, что раньше немножечко колдовала. - Совсем чуть-чуть, - намекая о том, какой шторм устроила в Сингапурском проливе и как чуть не сожгла полностью дом Черити Лавишес, прищурила заговорщически глаза Элия. - Да. Я подумал, что дедушка в детстве пугал меня ощущением, что угадывает мысли. А что, если он тоже немного был пророком? И тогда я раскрыл главу номер пять. Держи и читай! Девушка взяла в свои руки книжечку, раскрытую на найденном Тэхёном развороте. Глава пятая была озаглавлена точно так же, как и время на часах – римской цифрой. Там красовалось многозначительное V. Элия приподняла брови: - Ви? - Ага. Галка. Читай-читай! Под жирным шрифтом «Глава V» был подзаголовок: «О вере». Хотя Тэхён делился с женой всегда и всем, ей каждый раз было трепетно прикасаться к тому, что он раскрывал перед ней, это же часть его прошлого, непростого, такого же трагичного, как у неё. Элия провела кончиками пальцев по страницам и принялась читать. «Вера среди людей существует с самых давних времён, - писал автор книги, Бан Шихёк, - верования во множество богов, в невидимых духов, во всесилие деревьев или животных, природные явления, в магические способности какого-то жреца. Долгое время учёные были уверены, что верования появились от страха и незнания, от желания первобытных людей объяснить непонятное им, но позже антропологи, прожившие с дикими, прежде изолированными племенами, выяснили, что первобытный человек боится молний, землетрясений и других явлений или катаклизмов не более, чем городской житель включенного телевизора или воды из крана. Откуда же тогда появились религии – убеждённость, что есть высшая сила, повелевающая всеми нами? Как раз из знаний. Из опыта. Не зазнавшиеся от своих научных знаний древние куда лучше понимали и принимали, сколь мало зависит от них, и сколь сильны законы равновесия и воздаяния на нашей земле. В разных концах мира эту силу называли по-разному: Яхве, Аллах, Тенгри, Дхарма, Небеса. Самые первые мудрецы, приходившие к пониманию добра и зла – Моисей, Заратустра, Ману* - уже говорили о правилах, которые следует соблюдать, чтобы было меньше страданий и больше счастья. Но чтобы объяснить людям, почему и как это работает, требовалось заслужить доверие. Доверие – когда словам верят, не дожидаясь аргументов и доказательств. Как доказать необходимость и пользу добра? Ведь это самая очевидная вещь на свете, но самое очевидное и самое явное всегда труднее всего логически объяснить. Если ты украл деньги, совершил зло, и купил на них что-то для себя, то вот доказательство пользы, наглядное – ты что-то приобрёл. Если ты отдал свои деньги кому-то, и ничего не смог приобрести – что ты покажешь недоверчивому, чтобы он понял, почему ты так сделал? Свою внутреннюю радость? Своё счастье? Их можно показать улыбкой, но также поначалу улыбается и укравший. Для понимания добра нужно ощущение, а не наглядность. Позже появились другие мудрецы – Будда, Конфуций, Сократ. Точно так же, в разных уголках мира, они продолжали размышлять над правильностью жизни, над тем, как сохранять среди людей наибольшее счастье и наименьшие страдания. На разных языках, они по-разному называли и высшие силы, и моральные законы, но говорили всегда об одном и том же. Неважно, называлось это Небесами, Законом или Богом – всё это одно и то же. Люди, по глупости своей, реагируют на названия, а не смысл, на форму, а не содержание, и даже из поисков истины, из пути к свету создают конфликт, соревнование и войны. Сократа приговорили к смерти, на Будду были гонения, Конфуций стал великим и уважаемым человеком. Но дело не в том, о чём они говорили – все трое были умны и образованы, по-своему правы. Дело в том, насколько верили им окружающие люди, насколько доверяли им, чтобы поддержать, насколько готовы были услышать это. Одно и то же заявление, что земля крутится вокруг солнца с разницей в сто-двести лет может привести на костёр или профессорскую кафедру. Вот что такое вера! А чем рисковали люди, если бы они поверили в круговорот земли? За полторы тысячи лет до этого Иисуса распяли за его мысли и слова, а потом сжигали за то, что не согласовывалось с его идеями и словами. Можно ли сказать, что сильно изменились идеи, если ничуть не изменились люди? Если они остались жестоки, недоверчивы и кровожадны? Разумеется, в этом смысле нет никакой разницы во что верить или не верить, если поступаешь всегда, под любыми лозунгами, одинаково. Человек соглашается верить в то, что поддерживает его желания, и даже заставь его верить во что-то, он будет исповедовать эту веру таким образом, каким велит его природа. Вот почему разница в конфессиях не имеет значения, не имеет значения, к какой принадлежит религии человек. Если он рождается склонным к пороку, то будет возвращаться к нему всегда, и только постоянный контроль и надзор, или чувство страха перед наказанием будут его останавливать. Другое дело те, кто родился со светом внутри – с белым лотосом. Они всегда будут стремиться к правде, как Будда, Заратустра, Иисус. Они всегда будут верить и доверять. Возможно, это часто будет губить их, ведь зло пользуется наивностью и любит обманывать, но в этом же и сила людей белого лотоса. Несмотря ни на что, вопреки всему, они доверяют и верят…» Элия прикрыла книжку, заложив её пальцем, и с опаской посмотрела на мужа. - Значит ли это, что Сухёк неисправим? - Это значит, что я буду верить в обратное. Что он встанет на праведный путь. - Выходит, ты всё-таки человек лотоса? – пытаясь разобраться до конца, спросила она. - О, какая разница, как это называется? Дедушка же выше там пишет, что нет никаких разниц, названия, слова – пустое, люди говорят об одном и том же. Человек ли белого лотоса, золотой, гринписовец из партии зелёных. Теперь я ещё и голубой немного, - хохотнул Ви, - целая радуга! - Да, я что-то не подумала, что тут всё сразу подходит к случаю, - улыбнулась Эя, - немного путано написано для меня, сумбурно. - Дедушка не был профессиональным писателем. У него и проповеди-лекции, какими я их помню, были плутающими с истории на историю, он подбирал к слову, по случаю, на одну тему. Это было как поток, из души. Или прямым потоком с Небес. - Ты веришь, что он был… ну, пророком что ли? - Верю. Разве простое совпадение, что глава, которую можно назвать «Ви» говорит о вере? О том, что нельзя сдаваться, о преступности лжи. А! – Тэхён забрал книжку и опять стал листать её. – Тут ещё одна глава была интересная, о вечном желании людей быть первыми… - Лучше перескажи, а то я опять что-нибудь упущу, - попросила Элия. - В общем, - Ви убрал брошюру обратно в рюкзак. – Дедушка рассказывает, что веков через семь после жизни Будды, когда буддизм стал масштабно распространять на территории Китая, он очень сильно не устраивал даосов, и те, мало того, что стали его подстраивать под себя, так ещё придумали, что Лао-цзы – их легендарный основатель, когда-то путешествовал по Индии и обучил Сиддхартху Гаутаму, так что это не буддизм влияет на Китай, а наоборот, индийцы должны сказать спасибо за Будду ханьцам. – Элия округлила глаза, с интересом слушая. – Это ещё не всё. Буддизм, возникший за пять веков до христианства, к рождению Христа, конечно же, уже дошёл до Средиземного моря; после походов Александра Македонского, войска которого дошли до Индии и обратно, эллинская часть населения наверняка была хорошо осведомлена о делах востока, так что буддизм оказывал идеи на философию того региона. Но когда началось распространение христианства, в нём возникла легенда о Варлааме Пустыннике, последователе апостола Фомы, который путешествовал в Индию и там обучил царевича Иоасафа заветам Христа. И житие этого царевича точь-в-точь повторяет житие Сиддхартхи Гаутамы. Представляешь? - Удивительно! - Имя Иоасаф – это неправильно дошедшее слово «бодхисатва». Так что, как ты понимаешь, когда дедушка писал о том, что нет разницы в конфессиях и религиях – это было правдой. Всё настолько похоже и об одном, что люди путают, что откуда пришло и где было вперёд. Но относительно христианства дедушка подметил ещё один интересный момент. Буддистов в Китае долгое время называли золотыми людьми. Утверждается, что якобы из-за золотых статуэток Будды, в которые переливались все сокровища буддийских храмов, но мы-то знаем, - подмигнул жене Тэхён, - что под золотыми людьми подразумевается не внешняя оболочка. Последователей же Иисуса называли христианами, потому что он был Христос. Христос в переводе с греческого «помазанник», что является переводом арамейского слова «мессия», каким его называли иудеи. Греки же его звали по-гречески. А знаешь, как по-гречески «золотой»? Хрисос. - Да ладно?! – ахнула Элия, не зная, восторг, изумление или что ещё испытывает. - Дедушка ничего не утверждает, - похлопал по рюкзаку Ви, - но через совпадения, созвучия, метафоры и аналогии он приводит к единству и золото, и белый лотос, и всё на свете, что тянется к добру. - Выходит, что Белый лотос – хорошая организация? Ты зря боялся, что тот образ детства с добрым дедушкой окажется иллюзией. - Да. Сухёк запутался, был поглощён своей ненавистью и чуть не дискредитировал этих людей. Возможно, они не безгрешны и не святы, как и золотые. Но они именно такие, какими представлял их в своих описаниях дедушка. Они противостоят злу, они борются за хороших людей, но умеют проучать и наказывать. Мне хочется верить, что однажды золотые и Белый лотос смогут действовать заодно. - А что для этого нужно? - Доверие, - улыбнулся Тэхён, - доверие, которого так не хватает людям. - Ты же знаешь, что доверчивость погибает из-за того, как ею пользуются. Не учитывать собственный опыт и ошибки – разве не глупость? Жизнь учит осторожности. Так как же не терять веру, оставаясь при этом здравомыслящим и мудрым? - Дедушка, наверное, сказал бы, что нужно прощать. Прощать тех, кто обманул, отпускать их, и не относиться с предвзятостью к следующим знакомым. Он доводил доброту до крайности. Он был за абсолютный свет в человеке, и умение пропускать всю тьму мимо, не приобщаться к грязи грехов и жестокости служило для него доказательством истинности лотоса. Чернота и злость в его представлении тоже были абсолютом, рано или поздно они пожирали людей самостоятельно, поэтому добрым стоило не марать рук и прощать, наблюдая, как злодеи травят друг друга и захлёбываются своей желчью, заблуждаются в обманах. Я мыслю не так, я против крайностей. Я придерживаюсь золотой середины. В каждом из нас хватает и соли, и сахара. Мы просто должны стараться создавать такие условия, чтобы плохому ни к чему было вылезать из людей. Золотые ведь тоже не плохие, и не хорошие. Они – некий пятый элемент, изменчивый и налаживающий гармонию. Мы восстанавливаем то, чего не хватает для благоденствия. - А может ли быть так, что для него потребуется добавить зла? – полюбопытствовала Элия. - Может быть. Но за сотни лет нашего существования добро что-то ни разу не перевесило, - широко разулыбался Тэхён. – Поэтому и говорить о таких возможностях не приходится. - Оно ни разу не перевесило, но вы не теряете оптимизма и продолжаете бороться. - Потому что наш оптимизм, Эя, - сжал он её ладонь и положил себе на грудь, - одно из непременных условий осчастливливания людей. - Да, он заразительный, - улыбнулась девушка. Когда они приехали на кладбище, Ви увидел на могиле дедушки немало цветов. К Небесному Мастеру до сих пор приходили члены общины, люди, которым он помогал деньгами или советом. Находились такие, кто верил в его необычайные способности и после смерти просил у покойного чудес. Тэхёну временами тоже казалось, что Бан Шихёк поглядывает на них всех сверху. Один из букетов был пышнее других, и золотой подумал, что, возможно, Сухёк с Сэрим сюда тоже приходили. Он достал из рюкзака цветок белого лотоса и, присев, положил его к самому надгробию. - Дедушка, познакомься, это моя жена. Моя Элия, - негромко сказал он, указывая за спину, туда, где стояла возлюбленная. – Я знаю, что она тебе понравилась. Правда? Ветер едва-едва трогал лепестки цветов, а на деревьях, идущих вдоль кладбища, чирикали птицы. В остальном ничего не нарушало тишины. - Прости, что сомневался в тебе, - тронул Ви траву у изголовья могилы, - ведь ты не сомневался во мне ни на минуту. Я постараюсь и впредь никогда не сомневаться в том, что мне дорого. Спасибо тебе за всё, дедушка. Тэхён поднялся и, поклонившись каменной плите, медленно отступал, пока не поравнялся с Элией, чтобы взять её за руку. Она тоже поклонилась. - Спасибо вам за Тэхёна, дедушка, - произнесла она, - вы можете им гордиться. - Да ладно тебе, я обычный распиздяй, - выговорил последнее слово одними губами золотой, как будто старший наставник был рядом и мог отругать за мат. - Может и распиздяй, - как и он, пошевелила беззвучно губами Элия на том же слове, - но необычный. - Куда теперь, Медведьма? - Куда меня поведёт мой Дух, туда и пойду, - пожала она плечами. - Нет никаких пожеланий? - Можно перекусить. - Пошли. Найдём какое-нибудь уютное кафе. Красивого вида за окном не обещаю, но вкусно будет. - Какая разница, что за окном, - взялась с ним за руку Элия, - главное – кто рядом! Они побрели с кладбища, оставляя за спинами всё тот же покой безмолвия. Тэхёну ещё предстояло как-то преподнести жене новость, что у неё есть брат, и с ним-то встретиться вполне возможно – тот пока что был в Сеуле. Птицы вспархивали и пересаживались с ветки на ветку, очередной порыв ветерка дунул чуть сильнее. Лежавшая второй день охапка ярко-жёлтых хризантем**, потревоженная, частью осыпалась и её лепестки, отнесённые воздухом, мягко легли на оставленный белый лотос.