Брак среди песков

Наступило утро, и Хината знала: уже пора вставать, но в постели было тепло и уютно, так что она хотела только одного — провести весь день под одеялом. Вздохнув, Хината перевернулась, ища более удобную позу среди окружавшего ее тепла. Обвив руками то, что она считала подушкой, Хината прильнула к чему-то твердому и одновременно мягкому, когда отчетливо услышала биение сердца. Хината испуганно распахнула глаза, отталкивая от себя предательскую подушку, и так торопилась, что запуталась ногами в простыне. Панические попытки Хинаты выбраться закончились тем, что она скатилась на край кровати. Хината приготовилась к жесткому удару, которого, однако, все не было, и вдруг она поняла, что лежит на песчаной подушке, удерживающей ее над самым полом. Хината медленно подняла голову и сжалась под холодным взглядом Гаары, который смотрел на нее со смесью любопытства и досады. — Ты всегда встречаешь день таким ярким представлением? — осведомился он. Хината внезапно вспомнила события прошлой ночи, она вышла замуж и разделила ложе со своим мужем. Гаара был ее мужем! Хината тупо уставилась на золотой обруч на пальце, холодный металл прижимался к коже, напоминая о том, что она сделала. Песок под ней начал смещаться, позволяя осторожно спуститься на пол. Гаара молча встал с кровати и стал переодеваться. — Собирайся, если не хочешь остаться и провести неловкий завтрак в компании ближайших родственников, — сухо заметил Гаара. Последнее, чего Хината хотела, увидеть лицо отца еще раз или выслушивать тонкий сарказм Неджи, и она только могла представить какую хитрую мину скорчит Канкуро, будто он знает, что точно происходило в спальне молодоженов прошлой ночью. Подскочив с кровати, Хината споро оделась; быстро расчесав волосы, собрала их в конский хвост. Повернувшись, она едва успела поймать плащ, брошенный ей Гаарой. Хината возилась с плащом, пока Гаара терпеливо не забрал одежду и не накинул ей на плечи, завязав тесемки нужным образом. — Когда станет жарко, надевай капюшон, — велел Гаара, убирая руки и отворачиваясь. — Пошли. Хината послушно последовала за ним, стараясь не шуметь, когда они шли через жилые помещения. Было темно, только они двое поднялись так рано, Хината вздрогнула, когда ударилась о стену. Удивленно вздохнув, она ощутила позади тело Гаары, он осторожно направил ее в обход препятствия. Он схватил Хинату за запястье, заставив подскочить от удивления, и потянул ее за собой. Это не помогло, потому что она была так сосредоточена на прикосновении его пальцев к своему запястью, что наступила ему на пятку, да так сильно, что Гаара остановился, и Хината врезалась в его спину. Одним плавным движением она была поднята на руки в свадебном стиле и провела так остаток пути по жилым помещениям и коридору. Едва они оказались в более светлой части здания, как Гаара тут же опустил Хинату на пол и уставился на нее, а она в замешательстве переступила с ноги на ногу. — Прости, — тихо сказала Хината. Гаара продолжал буравить ее холодным взглядом, его губы сжались в тонкую линию. — Твой Бьякуган не работает? — резко спросил Гаара. — Я не... п-п-подумала о нем, — едва слышно прошептала Хината, чуть отшагнув от него, чем только усилила его недовольство. Гаара отвернулся и пошел по коридору. Поколебавшись мгновение, Хината смиренно последовала за ним. — Куда мы идем? — Мы отправляемся в медовый месяц, — ответил Гаара, взглянув на нее через плечо. — Ты можешь идти рядом со мной. — О, — обронила Хината и пошла быстрее, чтобы догнать его. Она только тут заметила, что он замедлил шаги, чтобы подстроиться под нее. — Мы проведем неделю в летнем доме моей семьи; если выйдем сейчас, то доберемся туда ранним вечером, — объяснил Гаара, пока они спускались по лестнице и вышли на прохладный утренний воздух. Гаара начал бежать ровным темпом, который Хината смогла поддерживать. Они двигались в молчании, которое нервировало Хинату, заставляя вспомнить те времена, когда она путешествовала вместе с Шино и Кибой и почти всегда звучали разговоры. Киба раздавал команды, Шино отвечал односложно, это еще больше раздражало Кибу, и он затевал споры. Так что привыкнуть к тишине Хинате оказалось сложно. *** — Они ушли, даже не оставшись на свадебный завтрак, — пожаловалась Темари Канкуро. Скрестив руки, она в отчаянии смотрела на красивый стол, который накрыла, на все те блюда, которые обсуждала с поваром. — Не волнуйся, отец Хинаты тоже отбыл рано утром, вместе с Блеклоглазым, Собачником и Жуком, — сказал Канкуро, уставившись на еду. Темари выглядела так, будто собирается заплакать, но сдерживается. Канкуро неловко повел плечами, не зная, как утешить старшую сестру, и тут в дверях появился Шикамару. — Не все ушли, — тихо заметил он. Канкуро удивленно наблюдал, как просияло лицо сестры, едва она услышала голос человека, в которого так явно была влюблена. — Ага, видишь, Шикамару не ушел, и я могу пригласить Мацури, так что мы можем насладиться завтраком с Гаарой или без него, — предложил Канкуро. — Хорошо, иди, позови Мацури, — согласилась Темари, все еще не сводя глаз с Шикамару. Канкуро ухмыльнулся и, проходя мимо Шикамару, шепнул: — Спасибо, что не сбежал так же рано, как остальные. Шикамару дождался, пока Канкуро уйдет, затем шагнул к Темари. — Мне понравилось танцевать с тобой прошлой ночью, — нежно сказал он, протягивая руку и касаясь ее щеки. — Почему ты не ушел спозаранку вместе со своими? — тихо спросила Темари. — Я должен кое-что у тебя спросить, — ответил Шикамару, его пальцы скользнули по ее щеке к шее и остановились там, где бился пульс. — Ты волнуешься? — Нет, — раздраженно огрызнулась Темари, заметив его самодовольный взгляд. — Что ты хотел спросить? — На днях, глядя на облака, я подумал, что очень скучаю, когда мы не вместе, — начал Шикамару, его рука опустилась вниз по руке Темари и сжала ее ладонь. — Я тоже скучаю по тебе, но через пару месяцев я вернусь с очередной дипломатической миссией, — заметила Темари, переплетая свои пальцы с его. — Ты же видишь, мне этого не хватает, — произнес Шикамару со вздохом. — Никогда не хватало.. — Я больше ничего не могу сделать, — мягко сказала Темари. — Я не могу уйти раньше. — Ты кое-что можешь сделать. — Шикамару, не сводя с нее глаз, поднял ее руку к своей груди и положил ее ладонь туда, где билось сердце. — Темари... — Ох, Шикамару, хватит... — начала Темари, пытаясь вырвать руку. — Дай мне закончить, — нетерпеливо прервал ее Шикамару. Темари заставила себя замолчать и позволила ему продолжить. — Темари, я люблю тебя, — прошептал Шикамару. — Я всегда любил тебя и терпеливо ждал несколько лет, больше, чем любой мужчина должен ждать женщину, которую он любит. Я устал ждать, я хочу тебя, я хочу всю тебя: разум, тело и душу. Темари ощутила, как на глаза наворачиваются слезы, она не часто плакала; на самом деле те случаи, когда она плакала, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Первый раз, когда умерла мама, и да, Темари плакала, когда умер отец, возможно, он не заслуживал слез, но он был ее отцом. Третий раз она плакала, когда считала, что Гаара умер, она видела его застывшее тело, закрытые глаза и грудь, которая больше не колыхалась от дыхания, и Темари рыдала навзрыд, оплакивая младшего брата, который так старался защитить свою деревню. Теперь она могла расплакаться, потому что Шикамару, человек, который никогда не показывал своих чувств, изливал ей свое сердце. — Шикамару... — начала Темари, но замолчала, ее голос сорвался. — Ты меня любишь, Темари? — спросил Шикамару, он убрал ее руку от своей груди и обнял ее, прижимая ее к себе так, что между ними почти не осталось свободного пространства. — Ты знаешь, что я чувствую, — осторожно сказала Темари, ей не нравилось, как он заставлял ее признаваться в своих чувствах. — Скажи это, — шепнул Шикамару. — Я люблю тебя, — прошептала Темари, ее губы дрожали, по щеке скатилась одинокая слеза. — Доволен? Я люблю тебя. Уголки губ Шикамару чуть приподнялись, он наклонился и поцеловал ее. Она обняла его за спину, чтобы удержаться на ногах, пока он впивался в ее губы. Он отстранился, прижавшись своим лбом к ее. — Выходи за меня, — прошептал Шикамару, его дыхание касалось ее щеки. — Я не могу, — ответила Темари, и упала еще одна слеза. Шикамару разочарованно отстранился, но в его глазах сверкнула решимость, когда он притянул Темари к себе и вовлек в очередной лишающий дыхания поцелуй. — Выходи за меня, — пробормотал Шикамару у ее трепещущих губ. — Я не могу оставить братьев... — возразила Темари, пытаясь распрямить подогнувшиеся колени. — Я не приму отказ, — спокойно произнес Шикамару, и снова коснулся губами уголка ее рта, заставляя ее забыть о протестах. — Выходи за меня. — Да, — сказала Темари, задыхаясь и цепляясь за жилет Шикамару. Шикамару отстранился и улыбнулся. — Ты выйдешь за меня? — Да, — сказала Темари, ее голубые глаза блестели от слез. — Ну, наконец-то, — хмыкнул от двери Канкуро, раздраженно скрестивший руки на груди. Рядом с ним стояла широко улыбающаяся Мацури. — Я все ждал, когда же Теневой Парень наберется смелости сделать предложение. Шикамару прижал Темари к себе и улыбнулся Канкуро. — Это твоя сестра все никак не соглашалась, ты же знаешь, какая она упрямая. — Теперь она — твоя проблема, — с усмешкой сказал Канкуро. — Хватит, вы оба, — прошипела Темари, отталкивая Шикамару. — Похоже, завтрак я все-таки не зря готовила. — Не зря. Это будет наш праздничный завтрак. — Шикамару ухмыльнулся. Темари улыбнулась, и все расселись вокруг стола, начиная завтрак. Столовую заполнил смех, болтовня и планы следующей свадьбы Темари и Шикамару. Даже Мацури была полна энтузиазма, высказывала предложения и с юмором восприняла намек Канкуро на то, что скоро все братья и сестры переженятся. Хотя Темари была взволнована и счастлива от мысли, что она наконец-то будет вместе с любимым, часть ее волновалась о покидаемых братьях. *** Хинате понравилось небольшое семейное поместье, едва она его увидела. Вид был очень красивым, чудесная картина; садящееся солнце создавало волшебную атмосферу того, что поместье находится вдали от всего мира. Буйные краски затопил клумбы, огненные деревья распахнули алые цветы, а грозди фуксии заполнили воздух сладким ароматом. Аккуратные газоны и сады тянулись так далеко, насколько хватало глаз, разбиваемые через равные промежутки высокими толстоствольными деревьями с пышной шапкой листвы. (Делоникс королевский, огненное дерево) Этот вид напомнил Хинате о доме и лесе, окружавшем ее деревню. Крытые арки из белого кирпича затеняли приподнятую веранду, опоясывающую дом на первом этаже; со второго этажа богато украшенные деревянные столбы спускались к длинному крыльцу, решетки между столбцами создавали отдельные уединенные комнаты. Благодаря стеклянным дверям к крыльцу можно было легко выйти из большинства комнат большого дома и витражи в стеклах переливались множеством цветов, показывая неустанную заботу слуг о чистоте. Лишившаяся дара речи Хината просто смотрела на великолепный дом и окружающую территорию; она не могла понять, почему песчаное семейство больше не посещают это место. Гаара как будто прочел ее мысли. — Слишком много воспоминаний, — заметил он, направляясь к дому. — К-к-каких воспоминаний? — тихо спросила Хината у него за спиной. Гаара не ответил, он просто открыл для нее стеклянную дверь, пропуская в большой коридор. Искусно выложенные плиткой полы вели к широкой лестнице на второй этаж. Тут Хината заметила женщину с необычно белыми волосами, стоящую возле ступенек вместе с девочкой, юной версией ее самой. — Добрый вечер, Казекаге-сама, — приветствовала женщина с легким поклоном, из-за которого ее длинные светлые волосы упали на одно плечо. — Мы подготовили поместье в соответствии с вашими распоряжениями. — Грета, экономка, — пояснил Гаара для Хинаты. — Грета, этого госпожа Хината, моя жена. — Это честь для меня, — ответила Грета, она посмотрела на Хинату и ее темно-карие глаза немного расширились. — Из Конохи? — Да, — тихо подтвердила Хината. — Наследница Хьюга, — Грета произнесла это с легким трепетом в голосе. Гаара посмотрел на юную девушку, которая стояла чуть позади Греты. У нее были темно-карие глаза и серебристые волосы были на тон темнее, чем у Греты. Гаара разглядывал Мию, гадая, как она добилась таких высоких результатов на экзамене на чунина, в письменной части она набрала максимальные сто процентов, и ее команда стала первой с девяносто четырьмя процентами, закончив командное испытание за два часа и почти побив прошлый рекорд Гаары. Его особо удивило то, что в бою один на один Мию смогла скопировать атаку противника, вложив в нее свою силу, и победив врага его же оружием. Если подумать, единственным ниндзя, способный на такое, которого знал Гаара, был учитель Наруто. Стоит поговорить с Гретой и добиться ответов, но это может и подождать. — Это моя дочка, Мию, — представила Грета, подтолкнув девушку вперед. Мию присела в реверансе, держа голову опущенной и пряча взгляд. Гаара отвернулся, чтобы начать поднимать по лестнице, затем взглянул назад, ожидая, что Хината пойдет за ним. — Легкий ужин готов и ждет вас в главной спальне, — сообщила Грета. — Спасибо, — обронила Хината и последовала за Гаарой по ступенькам. Она молча пошла за ним дальше по коридору, на стенах которого висели фотографии. Хината остановилась напротив одной, где была запечатлена мать Гаары. Она стояла в саду рядом с Темари, на них были одинаковые зеленые сарафаны. Хината прошла к другому фото и увидела Темари, сидящую на диване рядом с матерью и держащую на коленях маленького Канкуро. На следующем кадре был пожилой мужчина с темно-рыжими волосами и суровым взглядом, Хината сразу поняла, что это Четвертый Казекаге, отец Гаары. Он стоял на коленях между Темари и Канкуро, слегка приобняв обоих своих детей, Темари широко улыбалась, а Канкуро высунул язык, губы их отца тоже изогнулись в слабой улыбке, не доходящая до глаз. Хината нахмурилась, вдруг поняв, что нет фотографий Гаары. Ни детских фото, ни фото с родными или отцом. Возможно, она не заметила их, когда осматривала другие фотографии. — Ты можешь смотреть, сколько угодно, но не найдешь меня на фото, — заметил стоящий рядом Гаара, пока она разглядывала фотографии. — Я не... — начала Хината. — Я знаю, что ты ищешь, — отрывисто бросил Гаара, прерывая ее. — Почему... з-з-здесь нет фото с тобой? — спросила Хината. — Давай начистоту, — холодно произнес Гаара, прямо глядя на нее. — Какой родитель захочет фотографию, которая будет напомнить о том, что его ребенок — монстр? Хината внезапно рассердилась, глядя на очередное фото, на котором Четвертый Казекаге был запечатлен в одиночестве. Она думала, что «ненависть» слишком сильное слово, поэтому никогда раньше не использовала его, чтобы описать свои эмоции, но сейчас, в этот момент, это было единственное слово, о котором она могла думать, глядя на фото. Ее сильно задело то, что Гаара рос один — нелюбимый и нежеланный. Хината чувствовала себя так же, но у нее была поддержка: Киба, Шино и Куренай. Она никогда не оставалась совершенно одинокой, и, в конце концов, даже ее отец принял ее такой, какая она есть, и оценил ее способности. У Гаары этого не было, поэтому не удивительно, что он такой холодный, жесткий и бесчувственный. Не думая, Хината сорвала со стены фото и швырнула на пол. Хруст дерева и звон стекла эхом разнеслись по коридору, и только тогда она поняла, что сделала. — Прости... — Хината судорожно вздохнула, уставившись на осколки. — Не знаю, что на меня н-н-нашло... Я просто... На лице Гаары не отразилось не одной эмоции, но в зеленых глазах сверкнуло что-то, когда он посмотрел на пол. — Я так долго хотел это сделать, — произнес Гаара, взглянув на Хинату. — П-п-правда? — удивленно спросила она, затем взяла очередную фотографию с изображением его отца и протянула Гааре. — Разбей ее. Тот взял фото и дал ему выскользнуть из рук, чтобы разбиться о плитку под ногами. На лице Гаары промелькнуло облегчение, но затем он вернул обычное невозмутимое выражение. — Хорошо... Да? — с улыбкой заметила Хината. — Верно, — согласился Гаара, слегка разминая пальцы. — Давай поедим, — предложила Хината. Гаара кивнул и открыл одну из многочисленных дверей, которая вела в просторную спальню с выходящим на сад балконом. Перед дверями стоял небольшой накрытый стол с легким обедом: нежирная говядина с курагой, яблоками и финиками, запотевшие стаканы с водой со льдом и тарелка пшеничного пудинга. Проголодавшаяся Хината сняла плащ и аккуратно положила на край стола, а затем удивленно наблюдала, как Гаара размотал шарф, позволив тому просто упасть, затем снял плащ и небрежно бросил на стул. Он выскользнул из сандалий, быстро пнув их в разных направлениях, расстегнул жилет, и тот упал на пол. Они сели за стол и молча поели; вечерний воздух освежал и приятно холодил кожу. После ужина Хината позволила себе принять необычайно долгую ванную, стирая с кожи покрывавший ее слой песка и грязи. Она нарочито медленно высушила волосы и надевала шелковый халат. Сделав глубокий вздох, Хината положила руку на дверную ручку, в глубине души она понимала, что сегодня ночью Гаара потребует исполнения супружеского долга. Хината, наконец, открыла дверь и ступила в спальню. Она сразу заметила Гаару, он сидел на краю кровати, расположив локти на коленях и переплетя пальцы, его голова была опущена, пряди рыжих волосы в беспорядке упали на лоб. При звуке ее шагов он медленно поднял голову и посмотрел на Хинату сквозь челку, только тогда она заметила, что на нем только мешковатые пижамные штаны, а его грудь и руки совершенно обнажены. Лунный свет обрисовал его мышцы, заставив Хинату подивиться его силе. Гаара вдруг плавно поднялся с кровати, двигаясь с кошачьей грацией, его руки расслабленно висели по бокам; он мотнул головой, отбрасывая волосы от глаз, чтобы посмотреть на Хинату. — Хината, мы должны закрепить наш брак, — сказал Гаара, его голос точно ледяная вода вызвал волну дрожи, прошедшую по ее спине. Она не могла ему отказать, это было его право как мужа, к тому же он дал ей день отсрочки. Его зеленые глаза приковали ее взгляд, связывали ее. Хината не хотела, чтобы он к ней прикасался, пока нет, но она также не хотела его разозлить или обидеть, да, меньше всего она хотела обидеть Гаару. Изучая его взглядом, Хината поняла, что он не собирается делать первый шаг — это его способ спросить ее. Он, скорее всего, не будет ее заставлять, если она отстранится и скажет, что не готова. Гаара моргнул и отвернулся, как будто понял, что Хината не хочет близости, а ее колебания — это отказ. Закусив губу, Хината расправила плечи и, подавляя страх, шагнула вперед. — Я готова, — спокойно сказал она без намека на заикание. Хината преодолела расстояние между ними и замерла перед Гаарой в ожидании. Протянув руку, Гаара, будто проверяя, коснулся ее еще слегка влажных волос, пробежал пальцами по длинным прядям цвета ночи. Другой рукой он коснулся ее щеки, затем спустился на шею и к ключице. Хината слегка вздрогнула, и Гаара остановился, снова устремив взгляд на ее лицо, ожидая, спрашивая. — Я в порядке, — тихо заверила Хината. Она отвернулась и тяжело вздохнула, когда почувствовала, как его пальцы развязывают пояс ее халата. Ткань соскользнула с ее плеч, озером растеклась вокруг ее ног. Руки Гаары немедленно оказались на ее коже, касаясь и поглаживая. Хината старалась сосредоточиться только на том, чтобы дышать, не упасть в обморок и не кричать. Гаара смотрел на нее так пристально, будто он мог прочесть все ее мысли. Она, в конце концов, закрыла глаза, пытаясь унять разгорающийся в душе страх. Гаара опустил ее на кровать среди мягких одеял; она ощутила, как его вес вдавливает ее в постель. Его горячее дыхание на ее шее, его твердые, но нежные губы на ее губах, шок от того, как его губы коснулись ее ключицы, заставил ее зашипеть сквозь стиснутые зубы. Его руки касались ее там, где она не хотела, пробуждали огонь, которого, как она думала, в ней нет, подталкивали к краю, заставляя стискивать пальцами одеяло. Дыхание Гаары было неровным, обжигало ее шею. Сама Хината дышала тяжело, буквально задыхаясь от напряжения и дискомфорта. Ее глаза широко распахнулись, когда напряжение, боль и давление достигли пика, взгляд уцепился за татуировку на лбу Гаары, символ «Любовь». Хината вдруг ощутила невыразимую тоску и закрыла глаза; боль была сильной, но мимолетной. Одинокая слеза соскользнула по ее щеке, остановленная поцелуем Гаары. Дело было сделано, и Хината почувствовала облегчение, едва Гаара покинул ее. Дыхание стало ровнее, она ощутила, что он встал с кровати. Когда дверь со щелчком закрылась, Хината открыла глаза, медленно села и спустила негнущиеся ноги с кровати. Наклонившись, нашла халат и надела его. Она прошла через комнату к дверям балкона и широко распахнула их. Прохладный ветерок отбросил волосы от лица; Хината тут же заметила Гаару, идущего через сад к другому зданию вдалеке. Хината положила дрожащую руку на перила, глаза начали слезиться, она предпочла думать, что из-за ветра, но знала, что на самом деле во всем виноваты бурлящие в душе эмоции. Она вынуждена была постоянно напоминать себе, что глубоко в душе Гаары зияла рана, и его личность была лишь щитом, призванным защитить от новых травм. Вздохнув, она вернулась в спальню и свернулась калачиком на постели. *** Гаара открыл дверь кабинета и осмотрелся; он не сильно изменился — маленькая версия кабинета в Суне. Сев на стул, он уставился на свои руки. Он действительно оказался бессердечным человеком. Он просто поимел жену, застегнул штаны и ушел. Брак должен был быть закреплен, и Гаара предупредил Хинату заранее, так что он не был совсем уж черствым. Тяжело вздохнув, он признал, что наверняка причинил ей боль, и сейчас она, без сомнения, свернулась на огромной постели и рыдает в подушку. Проклиная день, когда Гаара появился на свет. Было ли эгоистично радоваться, что теперь Хината принадлежит ему, что теперь никто не может забрать ее у него? Их брак был законным, теперь во всех возможных смыслах. Дверь слегка приоткрылась, и на миг Гаара подумал, что это Хината, хотя знал, что пришла Грета. Светловолосая, темноглазая Грета несколько секунд колебалась, затем закрыла дверь и остановилась возле стола. Гаара рассматривал черты ее лица, изгиб губ и два тонких шрама, тянущихся параллельно через ее скулы — следы удаленной татуировки. Даже с этими тонкими шрамами Грета была поразительно красивой женщиной, Гаара определил, что ей около тридцати пяти, но точно он сказать не мог. Она не была ниндзя или просто не призналась в этом, он подозревал, что когда-то она могла быть ниндзя-медиком, потому что в саду, за которым она трепетно ухаживала, было много лечебных растений. Единственное, что он знал точно: белый не натуральный цвет ее волос, она тщательно красила их каждый месяц. А еще Гаара знал, что у Греты были секреты, но он не собирался в них копаться. — Казекаге-сама, вам понравился обед? — любезно спросила Грета. Гаара знал, чего она хочет; этого она ждала каждый раз, когда он возвращался из Суны. — Тебе не стоит спрашивать, — сказал Гаара, доставая толстый конверт из-под халата. Грета взяла конверт и, слегка улыбнувшись, прижала его к груди. — Спасибо, Казекаге-сама, — с чувством проговорила она. — Я также хочу поблагодарить вас за то, что вы позволили мне и дочери... Гаара поднял руку, призывая к тишине. — Грета, это не имеет ко мне никакого отношения. После десяти лет работы на меня тебе стоит прекратить постоянно благодарить. — Доброта вашей страны сохранила жизнь мне и дочери, — с улыбкой сказала Грета, не обращая внимания на холодные слова Гаары. — Тебе стоит благодарить Баки, — заметил Гаара. Грета ласково улыбнулась Гааре, будто он был ребенком. — Конечно, Казекаге-сама, я так и делаю. — У меня есть дела, — туманно сообщил Гаара. — Не хотите чашечку чая с мелиссой? — спросила Грета, сжимая дверную ручку. Гаара покачал головой, отказываясь, и молча смотрел, как Грета покидает кабинет. Он знал, она наверняка как обычно сядет на кухне, с чашкой чая в одной руке и письмами в другой, и она наверняка будет плакать, читая. Гаара видел ее такой множество раз; что бы ни сообщали письма, это всегда вызывало у нее слезы. Грету и ее двухлетнюю дочь Баки нашел на границе, и он же наверняка был единственным, знающим, кто она такая на самом деле. В то время Гаара не интересовался ничем, что не касалось лично его, а Грета была так слаба и больна, что не представляла для него опасности, поэтому он не обращал на нее внимания. Он вспомнил, что во время ее прибытия Баки и Секка шепотом говорили о деревне Скрытого Дождя, но больше он ничего не слышал. Нетрудно удалось сложить два и два. Грета, вероятно, была одной из немногих, кто живым выбрался из деревни Скрытого Дождя, поэтому считалась ниндзя-изгоем, хотя она и отрицала какие-либо тренировки ниндзя и связи с деревней. Баки сообщил, что она оказалась в неправильном месте в неправильное время и поэтому ее жизнь навсегда изменилась. Баки быстро разместил Грету в поместье семьи Гаары, где было мирно и тихо. На Грету возложили обязанности экономки, но потому, как она всем управляла, ее можно было принять за хозяйку поместья. Мысли Гаары вернулись обратно к Хинате, а затем к гончарному делу и архитекторам, с которыми ему вскоре придется разбираться, так что вечер пролетел быстро.